Осколки

Если подумать, то Акира всегда была серой. Когда яркий образ девушки с обложки накладывался на мрачную ненависть к несправедливости мира, получалась неоднородная смесь, напоминавшая глину. Акиру тошнило от того, что это действительно она, непревзойденная Аки-лаки – бесформенная глиняная жижа. Ей было отнюдь не жаль терять саму себя; просто, кажется, она должна была быть другой, чуть менее отвратительной. Наверное, в небесной канцелярии когда-то давно запутались нитки судеб, и Акира называет (назвала бы) ту неудачницу с серой душой ничтожеством, убогой дрянью. Только сейчас эта душа принадлежит ей; Акира продала бы этот мусор Дьяволу, если бы хоть немного знала латынь. Акира всем своим существом ненавидела этот серый цвет с вкраплениями алого – настолько, что верила в лучшее. Акира, в конце концов, такая простая, и у нее было немного желаний; когда Улис обняла ее, Акире показалось, что желаний и вовсе больше не осталось. Улис тогда сказала, что сама Акира – белая, негативные эмоции – черные, и Акира светит, светит, как солнце в бескрайней ночи, и никакого серого в ней на самом деле не существовало. Акира плачет от счастья, слезы преломляют ее свет, и из ничего возникает прекрасная радуга. Акире кажется, что это – конец мучений, но на самом деле – всего лишь начало. Акира больше не смешивает свет с тьмой. Негативные эмоции выстраивают внутри нее огромный снежный ком, и Акира с уверенностью выпускает эту лавину наружу. Она, кажется, избивает кого-то в подворотне и ломает кому-то нос, а еще она ломает чьи-то желания, потому что Улис сказала, что на их фоне Акира будет светить ярче. Акире всегда хотелось сиять. Как Иона, а не как тусклый фонарик, покрытый пылью, паутиной и сеткой от комаров. Акира накаляется добела, как старая лампочка, уже давно неведомая нагрузкам. В конце концов, Акира хочет еще раз услышать, что сияет ярче бриллиантов, что она наконец-то такая, какой всегда хотела стать, по-настоящему красивая, но эта иллюзия настолько хрупка, что разрушается от одного лишь холодного прикосновения уродливой реальности. Улис смотрит на нее, как на жука в навозной яме, и Акиру выворачивает наизнанку от своего отражения в ее идеальных глазах. Акира такая несуразная, такая аляповатая и тусклая, и ее шрам в оттенках алого ухмыляется, освещая путь в прошлое и ее протухшую душу. Взгляд Акиры меркнет, а затем теряет краски и сама Акира. Что ж, кажется, в небесной канцелярии наконец-то распутали ее судьбу, и Акира знает, что на самом деле никогда и не светила (темнее ее теперь нет никого). Опять привычный серый цвет и опять привычная глиняная масса – но новые желания у нее, увы, больше не появляются.