Осколки

Косаме осторожно проводит пальцем поперек кисти, намечая место пореза, а затем легким движением рисует на руке лезвием. Зажмурившись, растирает свежую рану, но ей, вообще-то, совсем не больно. Просто эти ощущения такие острые и яркие, как алые мазки на ее ладонях, и они, словно сломанный патефон, каждую ночь шепотом на ухо: «Давай еще разок?». Косаме повинуется, и этот «разок» растягивается еще на несколько лет. Потом – по второму кругу, с перерывом на Бурю. Жизнь Косаме очень неохотно наполняется красками, как если бы она поставила перед собой бездонный бокал и просто смотрела на него днями, ночами, чтобы наполнить сосуд отравленным вином. Это чувство густое, липкое, тягучее и с привкусом железа, поэтому Косаме нравится не запах и даже не цвет; скорее, если закрыть глаза и ничего не чувствовать, важен сам ритуал. Хрупкие руки сами тянутся к канцелярскому ножу, потому что в один момент ей очень скучно, а в другой – истерика, хочется есть таблетки и отрезать себе палец, чтобы, глядя на твердую черную кровь (она наверняка такая), успокоиться. Следующий порез – неожиданно глубокий, и Косаме инстинктивно сжимает зубы, смотря на раздваивающийся потолок и небрежно смахивая с руки привычные пунцовые реки. Очередная история обыкновенно заканчивается, едва лишь начавшись – пластырем на побелевших руках. Но только не эта. Пристально вглядываясь в закрытые глаза волшебницы, Косаме раздвигает ее губы, и гнилая кровь льется с неожиданной легкостью, словно потеряла способность сворачиваться, а затем эти губы жадно хватают воздух, и глаза распахиваются, как в первый раз. Косаме едва заметно усмехается, тяжело дыша в плюшевую игрушку. Это, в конце концов, и правда иронично – лечить других, раз за разом в темноте вычитая из своей жизни очередной десяток очков. Сколько там литров крови у человека в организме? Достойны ли те люди бесценного багрового эликсира? Насколько это вообще гуманно – просто так брать и отдавать кусочек себя какому-то проходимцу? Косаме не заботят эти вопросы. Ее мало что заботит, ведь таблетки убивают все проблемы, а оставшиеся заботы устраняет окровавленное лезвие. Глядя на изрезанные руки, Косаме знает, что готова (или даже может) умереть в любую секунду. Каждый раз алый цвет рождает в ней какое-то знакомое чувство. Но это уже не боль.