Осколки

Она чувствует на своей щеке порывы холодного ветра. Вдыхая пыль, Шиои чихает и слегка ударяется носом об сырую скамейку, потом ветер приносит ей вырванную страницу из газеты, где как раз написано про коллапс злополучного здания, а заодно ветер приносит и смутные воспоминания, и шелест деревьев, который почему-то мешает уснуть, ещё ветер приносит. Много чего. Она прекрасно помнит свое веснушчатое треугольное лицо, плоское такое, обезображенное раздражением. Именно – помнит, как совсем не любила себя, как завешивала зеркала плотной серой тканью, презирала короткие пальцы, аляповатую фигуру, чёртовы веснушки и маленькие глазки-бусинки. Помнит, как с каждым днём все сильнее съедала саму себя изнутри, как била хлипкими кулачками зеркала, как, вопреки здравому смыслу, не падала её самооценка. Нет, ни за что, Шиои именно ненавидела, до глубины души презирала весь чёртов мир, всех чёртовых людей, особенно – красивых. Им просто повезло чуть больше неё, а ещё обольщаются. Она, Шиои, – заслуживала лучшего. В конце концов, Шиои была уникальной, гораздо умнее всех остальных, гораздо твёрже; вот, взгляните, какой в ней внутренний стержень, какой лидерский характер! Амбиции раздувались в ней, как мыльный пузырь, и держались, пока пропорционально возрастала мизантропия. Когда её экран просиял чёрно-белыми красками уродливого (ещё уродливее, чем у неё, подумала тогда Шиои) лица, Шиои просияла, как будто с неё лёгким движением тряпки стёрли многовековую пыль. По самодовольной усмешке и взгляду, что ясно говорил: «Вот видите, я так и знала, что я – избранная», админ сайта, наверное, разглядел её внутренний потенциал, ну, или Шиои сразу ему понравилась, потому что он мог смотреть в суть вещей, а не на внутреннюю оболочку… какая, впрочем, разница? Важно то, что спустя пару минут в её комнате стояла (ещё ниже, чем Шиои) несуразная девчонка, и девчонка протягивала ей чёрную тетрадку с кричащим названием. Шиои приняла дар не просто с готовностью, а как само собой разумеющееся. Она ведь этого определённо заслуживала. Когда невзрачные руки её окрасились в алый цвет, стало ясно, что этого недостаточно. И вот, в её руках – желанная палочка-фотоаппарат, руки Шиои немного подрагивают, а губы искривляет усмешка; её, казалось бы, подхватывает ураган – и несёт, несёт Шиои так далеко, что она… да, верно, опять не думает. Хотя, казалось бы, что может быть очевиднее? Ночуя на прогнившей скамейке по вине злополучной палочки, Шиои чувствует… обиду? Или, может, злость? От того, что потеряла всё в одночасье? Единственное, что она знает точно – Шиои ничуть не жалеет. Подвернись ей такая возможность ещё разок, она бы с радостью изменила свою внешность хоть тысячу раз, чтобы примерить на себя еще больше симпатичных масок. Шиои ведь помнит, как и раньше дома у неё, в общем-то, не было. Помнит постоянные ссоры родителей. Помнит безмозглых одноклассников, которые называли её «плоскодонкой» и путали с низкорослым парнем. Помнит, как в ярости желала им всем гореть в Аду, как соскальзывающей от гнева рукой несколько раз нажимала кнопку затвора, и в голове её витали совсем мрачные мысли. О том, как она (с отменной фигурой и кукольным личиком, теперь-то – другое дело!) пройдёт мимо них, ловя на себе восхищённые взгляды, и презрительно так посмотрит, презрительно скажет: «Неудачники». Но, в действитльности проходя мимо, Шиои видит (чувствует), как её ожидания разбиваются вдребезги, и звук этот такой противный, как скрежет, с которым дверные петли или верёвка говорят: «Внутри-то ты осталась такой же». Или ещё: «Они и раньше, должно быть, ненавидели твои внутренности». Шиои в ярости кричит своему отражению в воде, что оно – урод, бьёт его ногой, но брызги не попадают на неё – летят в другую сторону вместе с проклятым ветром. В Шиои начинается сезон дождей, затем – засуха. Тот звук, наверное, тоже напоминает ветер. Да, думается, именно поэтому Шиои вспомнила об… этом. Именно сейчас. Не потому, что ей пусто или, ну, одиноко. Глупости. Просто её продувает насквозь, сухой кашель наполняет лёгкие, а мыльный пузырь амбиций лопается, когда Шиои понимает, что, в конце концов, остаётся одна. Всё-таки, дома у неё никогда и не было, и это правда. Но раньше ветер дул не так сильно; песчаные замки, иллюзии, но они долго держали Шиои на плаву. Держали бы и дальше, если бы Шиои не захотелось проверить их на прочность. Доски… очень жёсткие, правда? От ветра. Закладывает уши.