Осколки

Фумио бережёт свою мечту сильнее, чем жизнь. Эта мечта надежно заперта на тринадцать замков и хранится в бархатной коробочке среди многочисленных книг. Фумио достанет её, когда будет готова. Это странно, но её подготовка – рутина. Каждый день она, например, проезжает на поезде две остановки в одиночестве, потом молча слоняется по школе и зевает на уроках. Молчать весь день действительно необходимо; чтобы пронести весь неиспользованный лимит слов в творчество, Фумио размышляет двадцать четыре часа в сутки. Дома ещё нужно выпить чашку крепкого кофе, размять пальцы и приняться за очередную главу, вооружившись двумя словарями, блокнотом и заметками; Фумио делает это каждый день, но раз за разом получается несколько… по-другому. Удовольствие от драгоценного хобби не уходит с часами, проведенными за работой или покрасневшими глазами, даже с бессонными ночами и ухудшившимся зрением. Фумио лишь становится счастливее. Чего, конечно, не скажешь обо всём остальном. Футасе спрашивает её, как это вообще можно выдержать, и Фумио думает, как ответить. Поезд, школьная парта, столовая, коридор, поезд, комната, иногда – детская площадка, быстро мелькают перед глазами блёклыми картинками все эти повседневные (бракованные) фрагменты паззла. Фумио по инерции проскальзывает мимо беспечно болтающих одноклассниц и их карточных игр, точнее, даже не теряется в толпе, а словно всплывает на поверхность, как будто у Фумио плотность меньше… и правда, она такая лёгкая. Почти взлетает. Всё же, она не принадлежит этому месту, напротив, осталось лишь оборвать верёвки и окунуться в тот мир, где Фумио всегда мечтала оказаться. А в её романе осталась последняя глава. Последние строчки дописаны, и Фумио ждёт ответа, постепенно набрасывая дальнейший сюжет. Время тянется очень долго, как резиновое, Фумио всё еще ждёт, вместе с ней ждёт и Фумио. Перед её глазами стремительно проносится жизнь, вот, опять эти школьницы и карточный Викросс, от которого Фумио отказалась, опять задержали поезд, о ней шепчутся за углом на переменке… Фумио, кажется, потом прячется на детской площадке от бесконечных ссор родителей, а на ночь выпивает еще кофе, чтобы согреться. Фумио целыми днями разговаривает с картой и с монитором, и в комнате у неё как-то… мерзко. Было так подло отобрать у неё дом, но. На следующий день у Фумио вновь болит голова, а еще дрожат руки и коленки, так, что она не может переключить песню, играющую в наушниках. Мать перекрикивает басы, дверь содрогается от ударов, скрипит и Фумио. Ответа от редакции нет уже довольно… долго, а значит, Фумио, конечно же, скоро сможет достать свою мечту с антресолей и полюбоваться на её мягкий блеск. На следующий день её мать увозят в больницу, у компьютера перегорает блок питания, а в письме от издателя значится сухое: «Отказать». Днём все, как ни в чём не бывало, точно так же болтают на поезде и обедают вместе в столовой, смеются звонко так, эти звуки капают на уши Фумио, как горячий воск, это больно, больно, что всё идёт своим чередом, когда у неё катится под откос целая жизнь. Фумио чувствует, как все эти чувства, накапливаясь и сообщаясь, наступают ей на голову и толкают в пропасть. Это даже не усталость, но последняя капля изнеможения. Поезд. Площадка. Комната. Парта. Фумио то ли добровольно, то ли от безысходности отпускает руку, и последняя соломинка с треском низвергается в глубины бездны. Вслед за ней. Не встретив сопротивления, её безумие заражает собой изнеможенное тело. То есть, Фумио пока смутно осознаёт, что эта рука теперь крепко сжимает пальцы Футасе, но уже не знает, чья рука – эта.