Осколки

Сарина знает, что Ая – слабачка. Ну, или ей всё это нравится; Сарина не разбирается в тонкой психологии паразитов на коллективе. Это насекомое в отчаянии сжимает кулаки или пытается дрыгать ногами, один раз кусает Сарину за палец, но из неё можно вить верёвки; Ая напоминает послушного ребёнка, но на самом деле просто ничего не может сделать. За это бездействие Сарина её наказывает; нет, она не жестокая. Она, можно сказать, воспитывает в ней волю – Ая должна быть благодарна за такой урок. Ая убегает и защищается, но никогда не нападает; ни разу даже не поднимала на них руку и не пыталась заставить уважать себя, так с чего бы они должны были это делать? Глупости. Эта нелогичность и противоречия заставляют Сарину ненавидеть Аю – лицемерную и глупую Аю, слабую и инертную Аю. Тела Эрики и Шоуты украшают сводки новостей, а Ая остаётся живой и невредимой – без единой царапинки. Противоречия нарастают и накладываются друг на друга; Сарина, в конце концов, готова перерезать этому недоразумению горло, этому лицемерному недоразумению, которое подстроило всё так, чтобы смерть её друзей выглядела, как несчастный случай, а не в самом деле не могло дать сдачи из-за своей слабости. Расчётливая, логичная сука. Сарина про себя называет её «крысой», но вслух выражается ещё крепче, чтобы Ая знала, какая она на самом деле мерзкая. Сарина неожиданно открывает глаза в больнице. Горло теперь перерезано у неё, и где-то в глубине души по-прежнему остаётся подозрительное предчувствие, что в этом тоже виновата Ая, словно она играется с Сариной исподтишка или хорошо всё спланировала и лишь притворялась бесполезной дурой; это не мания, а действительно так, у Сарины ведь слишком хорошая интуиция. Как только она выберется из больницы – ей даже не нужно будет никаких доказательств. Только посмотреть в эти лживые глаза. Всё встаёт на свои места, когда несуразная (уродливая) девочка протягивает ей какую-то детскую игрушку, которая разрезает ножку больничной койки. Сарине не нужно объяснений; она достаточно умна, чтобы понять, в каком ключе это надо использовать. Сарина мучает её спонтанно, как получится, Сарина отражает на этой Ае всё, что она должна была почувствовать, Сарина смеётся, получив то, что хотела. Ая кричит на неё и мелет какой-то бред про свои чувства и то, как ей хотелось умереть, но это, конечно же, бред – какие чувства могут быть у лицемерного биомусора, и, если она хотела умереть, почему до сих пор жива? Сарина чувствует подступающее омерзение и хочет окончить всё одним ударом, раздавить её подошвой ботинка, как таракана, но закрывает глаза, когда на неё падает потолок, и открывает их в знакомом светлом классе. Она спасена и может потрогать своё тело, даже может сказать пару слов или моргнуть; её не раздавило стеной, и вдруг в голову Сарине приходит самая отвратительная, самая нелогичная мысль: «Эта слабачка Ая тебя спасла». Эта слабачка Ая, которая убила её друзей. Эта слабачка Ая, которая перерезала ей горло. Эта слабачка Ая, которая, в конце концов, ненавидела её и желала смерти, как и Шоуте с Эрикой, – такая дура. Вздохнув, Сарина делится напополам, и одна половина говорит: «Это нелогично, и ей нельзя доверять», а другая – «Ну и что?». Эта другая половина Сарины – такая же дура, и Сарина не знает, откуда в ней взялись такие странные мысли. Статьи в газетах и мысли о том, что эти двое остались в завалах здания, медленно душат Сарину чувством вины. Глотая подкативший к горлу ком, Сарина промакивает пот тетрадным листком и пустым взглядом смотрит в окно, наполняясь сомнениями до краёв, медленно и верно. В её голове немного пусто, но Сарина чувствует какое-то болезненное тепло (жар) в груди – у неё, чёрт возьми, всё еще работает сердце. Оно работает, как насос, возвращая Сарине всё, что она отдавала другим – возвращая боль и ощущение пустоты.