Осколки

В холодных стенах приюта у неё замерзают пальцы. Ирену перевешивает губящая повседневность жестоких детей, перевешивает молчаливая тишина и постоянно отключенный свет, ещё у неё протекает кран, и по ночам Ирена слушает звук падающих капель. С каждым днём – немного громче. Ирена слышит сквозь стены, как шестилетняя девочка отрывает паукам лапки, или как её брат вместе со всеми смеётся над неудачливой Коко – оплотом дружелюбия и доброты в этом мерзком месте. И, конечно, Коко похожа на неё, но точно так же пойдёт ко дну. Такие здесь не выживают. Здесь выживают ночные крики и никому не нужны ни уроки рисования, ни литература – Ирене просто мерзко учить детей убивать и следить, чтобы они не калечили друг друга. Она мягко направляет Коко в другое русло и пытается протянуть руку, но её отрезают бетонные стены и такие же стальные, ожесточённые правила. В конце концов, из приюта до сих пор никто не убегал. В её комнате протекает кран, и Ирена считает капли, останавливаясь на цифре «тридцать» – подумать только, ей уже тридцать, а она всё ещё находится здесь. Бесцельно смотря в мутноватое окно, Ирена перечисляет – она одинока, посвятила всю свою жизнь убийствам и работает, чтобы сделать других такими же. И ещё абсолютно бессильна против законов – не может сделать Коко хоть немного счастливее. Этот приют убивает её; Ирена должна находиться… не здесь. Поднимая голову вверх, она смотрит на густые тучи, жёлтые листья и серый дождь – этот мир, право, такой монохромный и холодный – только ли для неё? Коко с сосредоточением применяет лучшие свои расчёты, а Ирена узнаёт в ней себя, где-то… лет пятнадцать назад – в этом, право, многое сокрыто. Жизнь вообще довольно двоякая штука. Например, если Коко провалит столь важное задание, её больше не будут заставлять идти на подобные авантюры. И, конечно, Ирена тоже – ей будет гораздо легче дышать дома. В месте, которому она принадлежит – там, где будет немного… теплее. В конце концов, Ирена закрывает глаза и открывает дверь.