Осколки

Хицуги никогда не держала в руках ножей – они тяжёлые, громоздкие и вгоняют её в уныние. Точнее, когда Хицуги рассматривает поблёскивающие ровные грани, они кажутся натянутыми и слишком… совершенными; если случайно запачкать их в крови, та ляжет неровными пятнами, как какая-нибудь грязь. Это мерзко. Это – неживое. Ей нравится, как за меч держится Читару, но у самой Хицуги коротки руки – никакого удовлетворения или щекочущего самоощущения, лишь надо тянуться повыше, чтобы достать жертву. Это, честно говоря, смотрится глупо. Зато. Когда Хицуги нажимает на спусковой крючок, Хицуги чувствует отдачу в руку, Хицуги чувствует крик, Хицуги чувствует всё. Это ощущение проникает под ногти и немного внутрь, чтобы разогнать спящие эмоции. Хицуги – не садистка и не ненормальная, о, нет. Это не приносит ей удовольствия. Ей это приносит выгоду – и приносит веселье. Этот леденящий дух (и тело) яд, наверное, бесподобен на вкус – игла вылетает с дьявольской скоростью, издав в полёте опасный звук, гораздо жёстче и холоднее рассекающего воздух ножа, гораздо холоднее, чем подмешивать его в еду или напитки. Пальцы Хицуги – хрупкие, короткие и слабые, совсем ещё детские. С виду у неё едва ли получается взвести курок; Хицуги немного бледнеет, и у неё мило дрожат губы. Она выглядит такой невинной и такой отравленной – она выглядит чёртовым кошмаром или иглой в спину, а потому подходит своему лёгкому, элегантному пистолету. Хицуги делает всё тихо и без шума, Хицуги сама – тихая и бесшумная, и очень широко улыбается, и умеет приветливо махать рукой. Никто не замечает ничего странного. Никто не замечает стеклянных глаз. Окно сзади неё разлетается на осколки, и Хицуги медленно оборачивается, чтобы увидеть кровь и языки пламени; пистолет ещё немного тёплый и, слегка расцарапывая запястье, Хицуги улыбается. Её кожа – мраморная. Ненастоящая. Она напоминает маску из какого-нибудь древнего театра – такая же бледная, неестественная, и выражение лица на ней отражается одно и то же. Будто Хицуги не умеет его менять. Жертва ещё шевелится, и Хицуги целится в облако пыли, и палец задумчиво поглаживает спусковой крючок – она помнит этот момент, как сейчас. Читару потом назовёт Хицуги убийцей, и тогда Хицуги узнает, кем была её жертва. Хицуги тогда отвернётся и промолчит – звуки, в конце концов, говорят куда лучше слов. В голове Хицуги тонут крики, взрывы и плач – в её голове раздаются бесконечные выстрелы. Громкие.