Сборник историй

От прошлой жизни не осталось ничего, может только разрушенные мечты и всё та же ненависть. А ещё в список входит огромное желание сбежать отсюда. Отвратительное место. Каменные серые стены и одна твёрдая кровать. Но дело даже не в этом. Просто ему не место среди них: слабых и больных. Раздражает, когда железная дверь с ужасным скрипом открывается и входит медсестра. У нее вечно взгляд наполнен презрением. Интересно, она так на всех смотрит или только на него? Она ставит капельницу и даёт таблетки. От этих чертовых лекарств ему становится только хуже и временами он думает, что по-настоящему сходит с ума. Однажды он отказался принимать эти наркотики или что они там ему давали, он даже представления не имел. Так этот ублюдок, главный врач, с великой радостью прописал шоковую терапию, а после, мило улыбаясь что-то говорил о лоботомии. Он едва различал слова врача, и его лицо, да и впрочем, всё, что находилось в палате, плыло перед глазами. Он только слышал этот мерзкий голос: - От тебя слишком много проблем, мой дорогой, и я думаю, что пришло время отправить тебя на этаж ниже, в корпус для неизлечимо больных, убийц, маньяков и прочих несчастных, которые, как собаки сидят на цепи. Впрочем, другого обращения они не заслуживают. Они ведь как звери, понимаешь? Монстры, - даже в предобморочном состояние, он ненавидел этого старика. Он бы его собственными руками задушил, лишь бы не слышать эти занудные речи. Прошло пять лет, а он всё так же на третьем этаже. Всё в этой же палате с серыми стенами и с одной твердой кроватью, руки всё так же связаны и та же медсестра со своим вечным презрением и отвратительными таблетками, от которых он по-настоящему сходит с ума. Когда наступает утро… Нет. Когда его будит грохот по двери и пронзительный свист санитара, он открывает глаза и видит перед собой лишь облупившийся потолок, начинает понимать, что сил больше нет. Время будто остановилось. Утро, день, вечер, ночь – для него это уже не важно. И, кажется, он забыл, как выглядит солнце. Да и вообще с трудом вспоминает старую жизнь, где у него было имя. А еще у него была семья. Женщина, которая снилась ему каждую ночь, и только это было для него спасением и придавало сил. А сейчас, даже если, сильно зажмуриться, он не мог вспомнить ее лица. Прошло пять лет и за все это время, она ни разу не пришла. Он был уверен, если бы увидел ее, то сразу бы узнал. И сны стали бы цветными…

***

− Здравствуй, Рагнор, - в его кабинет входит женщина, на лице приветливая улыбка и отстраненный взгляд. И что она здесь делает? Странно… − Здравствуй, красавица. Ты выглядишь замечательно, - он поднимается на ноги и предлагает ей присесть. – Мы давно не виделись. Где ты была все это время? − О, Рагнор, только где я не была! Я продала все его подарки, оружие и всё, что относилось к роду Моргенштернов, и знаешь что? Одно родовое кольцо стоит как три виллы в Испании на берегу моря. Мы с Люком объехали весь мир, сейчас пока решили вернуться в Идрис. − Теперь ты счастлива? − Да. Мы с Люком обвенчались, ждем ребенка, - она положила руку на округлившийся живот и улыбается, ее глаза сияют счастьем. Жаль, что этого не видят ее родители… − Я очень рад за вас, Люк будет отличным отцом, он хороший человек, - кивает Рагнор. – Джослин, и все же, зачем ты сюда пришла? Мы бы могли встретиться в кафе или в парке, поговорить обо всем. Что-то случилось? − Я хотела спросить… - женщина закусывает губу, но все задает мучительный вопрос. - Как он себя чувствует? − Валентин-то? – усмехается маг. – Никак он себя не чувствуют. Но именно этого мы и добивались. В первые дни чуть всю лечебницу не разнес, пришлось применить особые меры. Шоковая терапия пошла ему на пользу. Таблетки, капельницы… В общем, не волнуйся, лечим. − А можно его увидеть? – тихо произносит она. − Зачем ты себя мучаешь, Джослин? Оставь его, забудь, наконец. У тебя новая жизнь, любящий муж и вот, скоро родится ребеночек. Поверь мне, милая, увиденное повергнет тебя в шок. Лучше тебе не станет. Да и знаешь, ты приняла правильное решения, когда попросила меня о помощи, кто знает, что было бы, если он осуществил все свои безумные планы. Сколько было бы жертв!? Не сосчитать. − И все же, я бы хотела его увидеть. − Хорошо, я не запрещаю. Пойдем. Джослин чувствуют, как трясутся ноги, а от этих больных людей хочется спрятаться, убежать. Они другие и живут только по своим правилам и на них страшно смотреть. В последний раз она приходит в это место. В последний… − Как ты здесь можешь работать, Рагнор? – непонимающе спрашивает Джослин, не отставая ни на шаг от главного врача. − Кто-то же должен, ведь так? – улыбается маг. – С годами привыкаешь, Джослин. Они поднимаются на третий этаж, идут по темному коридору, здесь уже давно перегорели почти все лампочки, пора бы этим заняться. К своему удивлению, женщина заметила, что на этаже нет ни единого окна, даже с решеткой. − Мы пришли, я сейчас открою дверь, - оповещает Рагнор. – Ты уверена? − Да, - она кивает и нервно сглатывает, сжимая пальцы в кулак. Нужно просто успокоиться. − Предупреждаю сразу, он может тебя не узнать. Первые недели лечения о тебе только и говорил, звал, хватался за твое имя, как за что-то святое. Даже во снах. Через год, лекарство стало действовать. Только не напоминай ничего о нежети. Воспоминания могут вернуться, а нам этого не нужно. Мы и так добились за такой короткий срок больших вершин. Осталось совсем чуть-чуть. − Осталось совсем чуть-чуть до чего? – спрашивает женщина, проклиная себя за дрожь в голосе. Неужели она настолько волнуется? Или здесь просто очень холодно? − До конца, - следует ответ. Он отворил дверь, и Джослин видит темную комнату, серые стены, облупившийся потолок и около одной из этих каменных стен стоит одна небольшая кровать. На ней, накрывшись простыней, спит человек, когда она подходит ближе, видит оковы на его руках и ногах. − У него бывают приступы агрессии, редко, но бывают. Мы не хотим рисковать, - отвечает маг, заметив вопросительный взгляд женщины. – Мне его разбудить? Будешь разговаривать? − Если можно. − Подожди минутку. Он достаёт из кармана свисток, и мертвая тишина разрушается в миг. Джослин морщится от долгого и неприятного звука, радуется про себя, когда Рагнор убирает обратно в карман этот «звонкий будильник». − Ненавижу тебя! – слышится недовольное шипение. Джослин вздрагивает и смотрит на мага, а тот лишь улыбается, будто слышит эти слова каждый день. − К тебе посетитель. Не желаешь развернуться к нам лицом? − Нет. Смотреть на стену мне нравится больше, чем на твою отвратительную рожу! − Не обращай внимания, дорогая. Из больных меня никто не любит, но многие уважают, и я отношусь к ним так же. А с ним у нас особые отношения, - тихо говорит Рагнор, обращаясь уже к Джослин. − Что ты там бормочешь, уродец? – прошло достаточно времени, но он все еще хорошо помнил, как этот гоблин в белом халате сделал максимум на своем приборе, как ток пронизывал все тело, и тогда он думал, что это конец. У него уже аллергия на этого врача. − Помнишь, я тебе обещал лоботомию? Не вынуждай меня выполнять это обещание. Я выйду из палаты, буду стоять рядом, а ты развернись. Будь хоть немного гостеприимным. Рагнор выходит и закрывает за собой дверь. Джослин оглядывает комнату - серые стены, замечает, что нет ни единого окна, поэтому здесь такой полумрак, почти так же как в коридоре. Переводит взгляд на кровать и замирает. Взгляд черных глаз внимательно следит за ней, и она осторожно делает еще один шаг, чтобы получше разглядеть лицо. Он изменился. Слишком бледный, под глазами залегли черные круги, исхудал, и оттого острые скулы, стали заострёнными и лицо казалось вырезанное из камня. В нем больше нет былого величия. Она бы ни за что не узнала в нем того мужчину, за которым шли сотни людей, не узнала бы в нем Валентина. И она даже не верит в то, что кому-то удалось выбить из него этот безумный фанатизм, утихомирить, привязать на цепь. − Здравствуй, ты помнишь меня? – тихо произносит Джослин, она делает еще один шаг и осторожно садится на корточки, около его кровати. Почему-то она уверена, что он не причинит ей вреда. Как это ни странно, но он не был похож на тех людей в коридорах. Он был почти как обычный здоровый человек. Только Джослин знала, что все безумие у него внутри, этим он и был опасен. Это не человек, а просто ходящая бомба замедленного действия, и даже не знаешь, когда рванет. Но внешне, даже в старой одежде и с болезненно-бледным лицом, он был обычным, не прыгал и не кричал безумные слова, не пытался накинуться на нее, только сидел, прислонившись спиной к стене и смотрел, не отрывая своих глаз, напоминая змею. Она вздрагивает, когда его холодная рука касается ее лица, он проводит пальцами по ее щеке и убирает руку. Джослин нервно сглатывает, прикрывает глаза и становится на ноги. − Ты меня сюда привела. Только благодаря тебе и твоему великодушному сердцу, я оказался здесь, среди них! Джослин замечает, что у него охрип голос, он говорит негромко, но с необычайной ненавистью к ней. За всю их совместную жизнь он не кричал на нее, не произносил обидных слов, не смотрел с такой злобой, как смотрит сейчас. Джослин радуется, что он буквально привязан к кровати и благодарит за это Рагнора. Если бы не оковы, он, наверное, бросился на нее, убил бы. Видимо, вместе с фанатизмом, таблетки уничтожили и его любовь, как жаль. Ведь это было единственное светлое в этом темном, погрязшем в грязи и крови человеке. − Сколько прошло времени? Год? Пять лет? Или больше? Я не знаю. Но знаю одно, ты никогда не приходила ко мне, зачем пришла сейчас? – он склоняет голову на бок и смеется. Джослин едва сдерживает слезы, когда слышит его грустный смех, а после понимает, что это смех пропитан безумством. – Захотелось позлорадствовать? Ты ведь только этого и хотела, как избавиться от меня. Убить - кишка тонка! А вот договориться со своим дружком магом – это легко! Напоить снотворным и кинуть сюда, в это гнилое место! Я не был сумасшедшим! Это место сделало меня таким. Ты даже представление не имеешь, каково это, сидеть в этой комнате, где пахнет сыростью и разлагающимися трупами крыс и мышей. Сюда не попадает даже солнечный свет, - он говорит быстро, будто куда-то спешит, почти кричит… И тихо шепчет, что Джослин приходилось прислушиваться. Его глаза лихорадочно бегают по комнате, а руки то сжимают, то разжимают пыльную, грязную от времени простынь. – Они еду приносят и ставят около кровати… Иногда я ощущаю себя собакой. − Я ждал тебя слишком долго. Не знаю только зачем, сейчас ты все равно уйдешь и больше не вернешься, - с грустью в голосе произносит Валентин. – Ты беременна? − Да, врач говорит, будет девочка, - даже сейчас, в такой мрачной атмосфере, у Джослин блестят глаза, только уже не от слез. Речь о ребенке всегда влияла на нее хорошо, вызывало радость и счастье. Она чувствовала, как маленькая жизнь зарождается в ней и скоро родится, и Джослин сможет взять малышку на руки, кормить, купать, играть с ней. Учить ее всему, что знает сама. − Ты будешь ужасной матерью, - мрачно говорит мужчина. – Просто отвратительной матерью! Джослин убирает руку с живота, и улыбка моментально спадает с ее лица. Женщина подходит к кровати, наклоняется ближе к лицу бывшего мужа и крепко сжимает бледную шею, ощущая его прерывистое дыхание на своей щеке. − Не смей так говорить! – шипит женщина. – Никогда… Ни слова об этом! − У тебя ничего не выйдет. Ты убила его. Убила нашего ребенка! Ты не мать, ты чудовище! − Я его не убивала, этот мальчик родился мертвым, в нем не было жизни. И в этом виноват только ты. Ты лишил меня сына! Я целый час мучилась и страдала, все ждала, когда же услышу плач своего ребенка. Но когда он родился, не заплакал. Я тогда испугалась, думала, он родился мертвым. Но после он открыл глаза, черные, неземные, чудовищные глаза. Этот мальчик был монстром, только благодаря тебе, мразь! Я его не убивала, нет. Терпела его до последнего. − Ты его утопила! Он был самым обыкновенным ребенком, он как все, плакал и смеялся, а ты… - он отталкивает женщину от себя, и садится на край кровати, опуская босые ноги на ледяной пол. – Ты отказалась от него, не кормила, тебе он был противен. Ты никогда не держала его на руках, ты закрывалась в дальней комнате, и делала вид, будто не слышала его плача. А потом, ночью, поборов презрение и брезгливость, взяла его на руки, вышла из дома, и утопила в ближайшей горной реке. Все было именно так, моя милая Джосси. Ты – детоубийца. − Нет! – она невольно отшатывается назад, сжимая руки в кулаки, прожигая в нем дыру. – Ты ненормальный. Во всем случившемся виноват только ты. Знаешь, все эти пять лет меня терзала совесть, я шла сюда, с надеждой забрать тебя отсюда. Конечно, мы уже не будем вместе, но хотя бы у тебя тоже мог бы быть шанс на нормальную жизнь. Но ты не изменился. Так что, подыхай здесь и дальше. Удачи и всего хорошего! – женщина стучит по железной двери, бросает последний взгляд на растерянное лицо Валентина и победно улыбается. − Ты никогда не выйдешь из этого места, Валентин. К сожалению, тебе стало только хуже. У тебя окончательно помутился рассудок, несешь такую чушь! Мне жаль тебя, - она печально смотрит на мужчину и, кивнув ему на прощание, выходит, пропустив мимо ушей, умоляющий возглас остаться хоть на минуту. Слишком поздно умолять. − Ну, что поговорили? Тебе стало легче от этого разговора? – интересуется Рагнор, закрывая дверь на ключ. − Намного. Будто камень с души упал, и совесть уже не мучает. Да, мне стало намного легче. Только вот, мне кажется, все эти таблетки ему не помогают. Лечение не имеет смысла, нужно что-то посерьезнее. Он просто не понимает, что говорит, и, кстати, он знает, что ты маг. Ты говорил, что он ничего не помнит, но это не так. Так что, работай, Рагнор. У тебя очень проблемный пациент. И ты ведь понимаешь, что он не должен ничего помнить? − Я понимаю, дорогая. Все сделаю, я всегда выполняю все свои обещание, ты ведь это знаешь. Я ему обещал лоботомия, вот и сдержу обещания. − Вот и славно! – Джослин удовлетворенно хлопает в ладоши, открывает главную дверь и оборачивается лицом к главному врачу. – Я сюда больше не вернусь. Никогда. Но ты должен выполнить свою работу хорошо. − Не волнуйся, Джослин. Я всегда мечтал расколоть его мозг как грецкий орех. Он столько боли принес Нижнему Миру, - Рагнор печально качает головой, вспоминая все жертвы, которые погибли от рук Моргенштерна. Так этот дьявол не просто убивал, мучил, а только потом лишал жизни. Рагнор обязательно, совершенно случайно перепутает бутыль с обезболивающем с обычной водой, эта тварь будет чувствовать всё. Даже Ад после операционного стола будет для него Раем. Уже не терпится… − Поверь, он забудет даже своё имя. До свидания, дорогая. Удачи вам с Люком! Он машет рукой на прощание, поправляет свой халат и возвращается обратно в клинику. − Катарина, будь так добра, приготовь операционную, - говорит он, заглянув в кабинет медсестры.