Забавы госпожи Смерть

Утро. Будильник. Встать… Чёрт возьми, как же болит голова! Минсок падает на кровать и неожиданно задевает рукой нечто мягкое. Ощупывает, не глядя. Процедуры эти не приносят должного результата, но подсознание буквально бушует и орёт о том, что знает, кто это. ― Китаец? ― догадывается Минсок и глядит в сторону. Вздыхает и отвечает сам себе. ― Китаец. На другой половине настоящего траходрома в самом дешевом из всех существующих дешевых лав-отелей, сидит Лу Хань и сонно потирает глаза. Он голый и у него родимое пятно на заднице. Слава богу, что не на носу, думает Минсок. ― Весьма неожиданно, ― резюмирует Хань, оглянувшись. ― Ну, ладно. Спрыгнув с кровати, он начинает бегать по номеру и собирать свою одежду. То, что находит - либо натягивает на себя, либо кидает в Минсока. ― Ты выстрелил мне в голову. Я точно помню. ― Угу, ― соглашается Хань. ― Было дело. ― Иии… эээ? Всё в порядке? ― Минсок просто не знает, что еще спросить. Последнее, что он видел до того, как проснуться с Ханем на траходроме - свои мозги, артистично разбрызганные на кафеле в туалете. Кажется, после этого люди обычно не просыпаются. ― А что не так? ― заботливо интересуется Лу Хань. ― Болит чего? У меня вот, знаешь, задница болит о-о-очень сильно, так что знаешь, Ким Минсок, ты мне за это еще ответишь. Минсок попытался встать, но тут же тихо охнул от боли. Задница болела не только у Ханя. Китаец уловил этот звук в долю секунды, тут же обработал информацию, понял что к чему и расплылся в жизнерадостной улыбке на всю физиономию - так, что по ней захотелось заехать ботинком. ― Ладно… ― промурлыкал он. ― Я тебя прощаю… Минсок, у которого мозги будто бы перемешали миксером, не понимал решительным образом ничего. Но какая-то часть его верила, что этот картошконосый китаец сейчас обязательно всё объяснит. Может, это была какая-то постановка? В животе заурчало. Он приподнял одеяло и увидел, что тоже полностью голый, а еще заметил засос чуть ниже пупка. * * * ― ...если выпадаешь из одной реальности - останавливаешься в другой. Из второй - в третьей, и так далее. Их бесчисленное множество, никто и никогда еще не доходил до предела. Мирам нет конца, так что не бойся умереть. Смерть ничего не значит. Там, откуда мы ушли, просто напишут о двух психах, покончивших с собой в кафе, прикольно, да? ― китаец толкает Минсока в плечо и смеётся. Что он находит в сложившейся ситуации забавного - чёрт его знает. Хань - очень странный человек. И еще - китаец. Солнце палит так, словно желает сжечь город к чертям собачьим. Лу Хань стягивает с себя бомбер и остается светить тощими боками с выпирающими рёбрами в какой-то странной майке, состоящей почти целиком и полностью из дырок. Эти бока и эти дырки вдруг вызывают в Минсоке прилив чрезвычайной нежности, хотя до этого момента китаец не вызывал у него ничего, кроме страха, отвращения и любопытства (нос). ― Кстати, с чего ты взял, что я Ким? Может, я Пак? ― Не-а, ― мотает головой. ― Ты Ким. Я знаю. Знает он. С таким аргументом не поспоришь. Да и зачем - Минсок и правда Ким, а не Пак, чего уж там. ― В этом мире всё может быть немного не так, ― продолжает пускаться в пространные объяснения Хань. ― Я не могу объяснить, но… Смотри, у тебя были в жизни такие моменты, когда ты находился на грани жизни и смерти? Мин задумался. Перед глазами вдруг возник старый деревянный мост в деревушке, где живёт его бабушка. Берег реки широкий и мелкий - там плещутся дети. Но чуть дальше вода становится практически чёрной - дно резко уходит вниз на несколько метров. Маленький Минсок заходит слишком далеко и его начинает уносить подводным течением прямо к середине реки. Он не умеет плавать, захлёбывается и пытается позвать на помощь. Наконец, чьи-то сильные руки перехватывают его поперек тела, и несут по направлению к берегу. ― Один раз я чуть не утонул… Мелкий был… ― Ага. Отлично, ― Хань кивнул. Остановился и сочувственно положил на плечо Мина ладонь, как старому другу. ― У меня для тебя плохие новости. В тот день ты на самом деле умер. ― Что? ― В каком-то из миров. Тебя занесло за буйки и там ты захлебнулся. Или что там с тобой случилось? Неважно. В одной из реальностей ты в тот день умер. Но так как с тобой не было меня, ты не можешь об этом вспомнить. Но ты помнишь другой мир, в котором ты умер - где я застрелил тебя в кафе. И пока я буду с тобой, ты будешь помнить каждый из своих миров и как ты умер. Понял? ― Нет. ― Потом поймешь, ― он отмахнулся. ― Кто ты? ― Я? Нуу… Вряд ли тебе это о чем-то скажет, но… Я доппель. Если точнее - человек, который однажды умер и не сгинул, а оказался в другой реальности. Я могу совершать прыжки между мирами, убивая себя в одном и оказываясь в другом. ― Ого… И я? ― И ты. Но ты стал таким по моей воле. И еще… Только не начинай задавать все вопросы одним скопом, хорошо? Ненавижу это. ― Один. ― Только один. ― Почему я так тебя хочу? ― Минсок остановился, озадаченно глядя на Ханя, но остался на расстоянии пары шагов. Всё его существо буквально переполняло странное чувство, до ужаса похожее на влюблённость в самую раннюю и самую замечательную её пору. ― В смысле, ты… Как это сказать… ― Реальности могут отличаться, ― перебивает его Хань. ― Точнее, они отличаются практически всегда, но незначительно. Чем дальше ты уходишь от своего оригинального мира - тем больше разница. В этом мире мы с тобой… переспали. И, наверное, не просто переспали… во всяком случае, ты тоже почему-то мне нравишься. Мысли лениво ворочаются во все еще сонной голове Мина. Это сейчас что было? Они признались друг другу в чувствах? Китаец отворачивается и идёт дальше, не обращая внимания на Минсока, хотя тот не сдвинулся ни на сантиметр. ― Хань! ― Дурацкая реальность, ― бурчит себе под нос доппель. Только влюбляться ему не хватало… Как будто одного Исина мало. Да и ненастоящее это всё, то, что он сейчас чувствует к Мину. В любом из существующих миров, как было доказано на практике, Лу Хань любит только Исина. Никакая из реальностей до сих пор не смогла хоть на толику изменить это чувство. Хань тихо вздыхает. А может, всё-таки… ― Чего встал? ― грубо окликивает он Мина. Хмурится. ― Ты идешь или нет? … или нет. В любом случае, Хань всегда сможет исчезнуть, а Мин тогда даже не вспомнит о его существовании. ― Куда? ― Со мной! ― еще немного, и Хань топнул бы ногой, как маленькая распсиховавшаяся девочка. Но он сдержался. ― Если на тебя нападут хашикоши, я тебя спасать не буду! При упоминании “хашикошей” Мин настораживается. Китаец выглядит серьёзным, наверное, хашикоши - это какие-то враги доппелей, которые охотятся за ними. Ну, так бывает по закону жанра. И невдомёк ему, что Лу Хань придумал “хашикошей” тридцать секунд назад. * * * Все попытки выяснить, кто был тот человек на мосту, ни к чему не приводят. Сам Минсок догадывается о том, что парень тоже доппель и тоже перемещается из мира в мир, а Лу Хань за ним гоняется. А вот зачем и почему гоняется и зачем для этого нужно себя убивать - Мин понять не мог. А новый знакомый и не собирается объяснять. Хань принимает душ в снятом номере в гостинице, упаковывается в пижаму и нервно ходит по комнате, растирая запястья. Словно ждёт чего-то. Минсок наблюдает за ним и снова чувствует, как кровь начинает биться в висках. На этот раз он не напуган, нет. ― Тебе лучше уйти, ― тихо говорит Хань. Минсок ничего не отвечает, но и не двигается с места. Просто молчит и смотрит. ― Мин… ― Ты снова сделаешь это, я знаю, ― улыбается он. ― И оставишь меня здесь одного. Чтобы я не мешал тебе гоняться за этим… который с моста спрыгнул. Правильно? Лу Хань молчит. Опускает голову и трёт пальцами закрытые веки, легонько надавливая на глаза. ― Да. Но когда я уйду, ты ничего не вспомнишь… О доппелях, о прыжках… Разве это плохо? ― Сначала ты сказал, что я должен тебе помочь. ― Я думал, но… Мин… ― Я хочу тебе помочь. ― Не нужно, ― тихо отзывается он, смотрит на часы на стене и вновь закрывает глаза. Точно чего-то ждёт. Минсок не знает, что нужно делать, поэтому просто подходит к Ханю и обнимает его с такой теплотой, с какой это обычно делают дети - без эротического подтекста. Ситуация до сих пор кажется ему странной, а еще эти непонятно откуда взявшиеся чувства, буквально переворачивающие с ног на голову всё внутри. Тело у Ханя стройное (ну, это он и так знал), но гибкое и сильное, а еще он оказывается выше на несколько сантиметров, хотя до этого Мин думал, что они одного роста. Его ладони пробираются под ткань ночной рубашки парня, пробегаются по выпирающим ребрам. ― Об этом я и говорил… ― глухо произносит Лу Хань. Его плечи вдруг начинают дрожать. “Что это с ним?”, думает Минсок. В этот момент странный китаец вызывает у него чувство бесконечной нежности и всей прочей бурды, которой люди обычно описывают свою влюблённость. А помимо этого - чисто самцовое желание завалить его на кровать, войти в стройное и такое желанное тело, и получить, как минимум, еще один засос чуть ниже пупка. О том, что в этой реальности Хань проделывал то же самое с ним, Минсок предпочитал пока что не думать. ― Выключи свет, ― тихо просит Лу Хань. Продолжение следует...