Забавы госпожи Смерть

― И в чём соль? ― Какая соль? ― недоумевает Хань. Закидывает последние вещи в рюкзак и выпрямляется, глядя прямо в лицо Мину. ― Так говорят. Какой смысл в том, что ты затеял? ― Как - какой? Я хочу к маме. ― Это не твоя мама. ― Моя. И если ты сейчас хочешь сказать, что она не моя, потому что я из другой реальности, то это нифига не так. Я ведь тот же самый, значит, и она тоже. ― Но ты не… ― Заткнись. Надоел. Минсок продолжает возмущаться про себя, пока за ним не захлопываются двери автомобиля, и Хань не начинает что-то тихо напевать между делом, выписывая виражи на узких улочках спального района. Оказывается, что китаец - неплохой водитель, осторожный, но уверенный. Не тащится, как каракатица, но ведет автомобиль, как вел бы в танце, будь эта груда железа женщиной. ― Миньшо? ― М? ― У тебя есть семья? ― Есть, ― неохотно отвечает Минсок, пытаясь оторвать заусенец с кожи. Это занятие столь же раздражающее, сколько и болезнное, но он не сдается. ― Не хочешь их увидеть? ― Хочу. Та же сосредоточенность на заусенце, та же интонация. Лу Хань оборачивается и несколько секунд сканирует корейца взглядом, внимательно прищурившись. Видимо, получив всю интересующую его информацию, он снова сосредотачивается на дороге. Некоторое время молча ждёт. ― Ну? “Ты же знаешь, о чем я должен тебя спросить, поэтому давай-ка опустим этот трогательный момент и выкладывай всё, как на духу, не беси меня”. Минсок практически читает мысли Ханя, да и сам понимает, как должен развиваться подобный разговор. Поэтому и отвечает на незаданный вопрос. ― Не думаю, что они горят желанием меня видеть, поэтому я к ним не поеду. Если ты не против, я останусь с тобой. Хань усмехается. Легко и без тени злорадства, без лишнего подтекста. ― Так-тааак, нутром чую очередную трагическую историю отцов и детей из пубертатного периода. Рассказывай. Мин в точности повторяет усмешку китайца, продолжая заниматься своими ногтями. ― Нууу, Мин! ― Хань толкает его свободной рукой и смеётся. ― Мне же интересно, чем живет человек, которому я подставляю задницу, так что давай рассказывай. А то я больше не смогу тебе доверять. ― Господи… ― Минсок смеётся, закрывая глаза. ― Да у тебя и правда язык без костей. ― А ты как думал. ― Ты в самом деле хочешь знать? Лу Хань слышит эту фразу и в голове его проносится вихрь мыслей. Одну из них он успехвает поймать за хвост и удивляется тому, как воспринимает каждое слово этого человека: словно настроенный на особую волну, Хань улавливает любое колебание, любую интонацию, тон и полутон, недоступный человеческому уху. Не потому что он вдруг стал особенным, а потому что Минсок стал особенным. Для него. Сейчас он слышит в этом голосе тревогу и нетерпение. Эмоции человека, который уже много лет хранит какую-то тайну, не имея возможности ни с кем ей поделиться. Хань уводит руль вправо имбчтю сворачивает на обочину. ― Зачем? ― Просто решил, что мне будет неудобно тебя утешать, если ты вдруг решишь разрыдаться, а из твоего вопроса я понял, что тема для тебя не из легких. ― Догадливый какой. ― Угу. Рассказывай. ― Я не буду рыдать. ― Я на это надеюсь. Минсок молча кивнул. Под внимательным взглядом китайца ему становилось не по себе. Или только казалось так? Он лишь понимал, что сейчас может выложить всё, что накопилось на душе за эти годы, и ему ничего за это не будет: ни жалости, ни презрения, ни порицания. Лу Хань слишком далек от жизней других людей, по большей части, они его не интересуют. Он любит истории - и воспринимает жизнь, как историю. Однако, когда Мин рассказывает ему свою, Хань разочарованно хлопает ресницами и склоняет голову на бок, как делают некоторые собаки. ― И всё? Рассказ уместился в три предложения! Чехов в гробу гниет от зависти! ― А что ещё? ― Ну… Не знаю… ― он продолжает моргать и уже тянется к ключам. ― Там, общественного порицания, воплей родителей, мол, “не сын ты мне больше, не сын!”, самобичевания, запоев в попытке забыться… У тебя умерла младшая сестра и ты в этом виноват, потому что повел её купаться на озеро и не уследил. И всё? Лу бросает беглый взгляд на Минсока, понимает, что с минуты на минуту получит по тыковке, и начает спешно извиняться. Исповедь его не впечатлила от слова совсем. ― Ладно, прости-прости. Ужасная история, во всех смыслах. ― Говнюк. * * * Они едут молча. Лу Хань ведет автомобиль сторого на восток и вскоре выбирается в тихий район из старой части города. Всё, что здесь имеется - дома, построенные в старом стиле (на самом деле, они новёхонькие, просто правительство решило, что в каждой уважающей себя столице мира должен быть “старый район” со зданиями, построенными не раньше двадцатого века. А так как большинство таких построек было по доброте уничтожено квантунской армией во второй мировой войне, они решили воссоздать их по образу и подобию, а потом распродали состоятельным людям. Профит!), узкие улочки, делающие район похожим на деревушку, случайно попавшую в лапы сеульской агломерации, да кладбище где-то. Минсок молча наблюдал, как за стеклом проплывают здания, случайные прохожие, школьники, любители утренних пробежек... а потом и черное ограждение кладбища. К горлу подкатил комок. Мин оцепенел, он даже не знал, что хуже: либо Хань приехал “проведать маму” к ней на могилу, либо привез сюда Мина для свидания с сестрой? Хотя, как бы он узнал, где похоронена его сестра? Китаец вел себя, как ни в чем не бывало. ― Золушка, просыпайся! ― он вышел из машины и обогнул её, оказавшись напротив двери Минсока. Наклонился и постучал по стеклу костяшками пальцев. ― Или кто там… Белоснежка? О, точно. Белоснежка, просыпайся! ― Ты зачем сюда приехал? ― Для дела. Вылезай. ― Хань, твоя мама умерла? ― С ума спрыгнул? Моя мама жива и проживет еще много лет. Вылезай. ― Нееет, ― улыбнувшись, замотал головой Минсок. Глаза его, тем не менее, были полны натурального ужаса. Он уже осознавал, что отделаться от китайца у него не получится - как вариант, конечно, можно было сесть за руль и смыться, но оставлять Ханя одного было боязно. Как ни крути, придется идти. Он даже и не заметил, как рядом с автомобилем появилась девушка. Она неспешно прошла перед капотом и только по тому, как Хань проводил её взглядом, Мин догадался посмотреть в этом направлении. Это была определённо красивая девушка. Невысокая, стройная блондинка с прямыми волосами и большими глазами. Мин сразу подумал, что она, вероятно, метиска - определить точно, азиатка она или европейка, у него не вышло. Одета в простое черное платье и белую блузку. Она ласково улыбнулась Ханю, а он стоял на месте, словно и не человек, а восковая статуя из музея мадам Тюссо. Минсок с любопытством переводил взгляд с девушки на Лу Ханя и с Лу Ханя на девушку, и ждал развития событий. ― Здрасти, ― сухо поприветствовал явно знакомую девушку Лу. ― По-моему, ты невовремя. ― Давно не виделись, Лу Хань, ― она улыбнулась и протянула ему руку ладонью вниз. Когда китаец приложился к изящной ручке губами, Минсок непроизвольно скривил губы - теперь ласковые интонации в голосе этой белобрысой лисы ему совершенно не нравились. Единственное, что он успел заметить и что его немного утешало, - во время поцелуя Хань смотрел на девушку далеко не с вожделением. Скорее, с ненавистью. Да кто же она такая? ― Хань, ты нас не представишь? ― Минсок соизволил вылезли из автомобиля и приветливо улыбнулся сопернице (вопросительный знак). Китаец не сводил с неё злобный взгляд, но девчонка явно была не промах - так же настырно продолжала улыбаться в ответ на посылаемые флюиды ненависти. Напряжение в воздухе стояло такое, что можно было лампочки зажигать. ― Это госпожа… Вэнди. Сон Вэнди, так? ― Да, ― она благодарно кивнула и обернулась к Мину. ― А ты - Ким Минсок, правильно? Он выпучил глаза. ― Как Вы узнали? Сон Вэнди легко рассмеялась и чуть склонила голову набок, глядя на Мина, как на нерадивое дитя. ― Я видела фотографии твоего трупа с простреленной головой в газете и они запали мне в душу, ― она приложила ладонь к груди слева. Минсок понял, что над ним издеваются, но даже не обиделся. Он был в шоке! Эта девушка - доппель! ― Аха… Спасибо… Он тут же потерял всё внимание со стороны Вэнди - она снова переключилась на Лу Ханя. Молча наблюдая за ними со стороны, Мин честно пытался привести свои эмоции в конструктивное русло - хотя бы определиться, что он чувствует, чёрт возьми! С одной стороны, его бесит, как эта белобрысая лиса сейчас подошла к китайцу вплотную и глядя в глаза, прикасается пальцами к его щеке, словно хочет поцеловать, а он сам при этом никак не реагирует! Хоть отошел бы, засранец! С другой стороны… Любого, кто смотрел бы на него так, как Вэнди смотрит на Лу Ханя, он бы без разговоров повалил бы на капот и жестко оттрахал вне зависимости от пола. При этой мысли Минсок вдруг почувствовал себя лишним. И даже непроизвольно сделал шаг назад. “Может, я им мешаю?” Потом он подумал, что Хань смотрит на неё с ненавистью. Но руку поцеловал. Может, это не ненависть? Но Хань же гей! Хотя, кто сказал, что он гей? То, что он спит с мужчинами, еще не значит, что он не спит с женщинами. Может, он бисексуал? Устав гадать, Минсок глубоко вздохнул и просто стал ждать развязки. Эта битва глазами продолжалась совсем недолго. ― Мне пора, ― сказала Вэнди и словно ненароком скользнула пальцами по шее Лу Ханя. ― Да, ― он коротко кивнул. ― До весны, Лу Хань? ― До весны. С этими словами она обернулась к Минсоку, легко поклонилась ему и ушла, лавируя между могил. Они оба проводили её взглядом, а потом синхронно посмотрели друг на друга. ― Вот стерва, ― буркнул китаец. ― Кхм… Лу… ― Я зн… ― У тебя встал. ― ...знаю. ― Это из-за неё? ― Мин был до того шокирован, что даже не знал - ему смеяться или начинать выяснять отношения? Еще больше душило любопытство. Лу Хань, опустив взгляд, смотрел на покрытый пылью тротуар. Поддел пальцами ремень и поправил брюки. Неловко вышло. Однако, любого, кто смотрел бы на него так, как Вэнди пятью минутами ранее, он без разговоров повалил бы на капот и жестко оттрахал вне зависимости от пола. Но не эту стерву. Хотя она, без сомнения, хороша. ― Минни, а ты когда-нибудь занимался сексом на кладбище? Минсок развел руками и уставился на него взглядом, в котором ясно читался вопрос: “Какого чёрта?” ― Ну, хотя бы попытаться стоило... * * * Погода чудесная - свежий утренний ветерок колышет листья на деревьях, птички поют, солнышко светит. Вокруг тишина и упорядоченная геометрия посмертного человеческого существования - стройные ряды могил и надгробий. Старые, новые, забытые, ухоженные. Каждый уникальный представитель человечества в итоге становится кучей биомусора и заканчивает на той же самой свалке, что и все остальные. Иронично. ― А если бы люди после смерти попадали каждый в свой рад или ад? ― задумчиво спрашивает Минсок. ― Ну, там… корейцы - в корейский, японцы - в японский… Хань усмехается. ― Тогда корейцы бы доказывали всем, что их ад - лучший в мире, и вообще всем адам - ад, и при этом тихо мечтали свалить в американский. ― Эй! ― Что? ― Не все корейцы мечтают свалить в Америку! ― Ну-ну. Кстати… Мы пришли. ― А? Минсок оглядывается по сторонам и не понимает, куда его привели. Вокруг них четрые могилы, сколько ни вглядывайся - ни одно из имен на надгробии ему не знакомо. Хань складывает руки на груди и, улыбаясь, пожимает плечами, когда Ким недоуменно смотрит на него. ― В чем дело, Хань? ― Западная секция… ― начинает он. ― Участок 16-D… Минсок задерживает взгляд на надгробии, под которым похоронена молодая женщина по имени Хон Чжи Ён. Ей было всего лишь двадцать восемь лет и умерла она тринадцать лет назад. На куске гранита больше ничего не написано - ни имен тех, кто горевал по ней, ни причин её смерти, фото её лица, было оно красивое или не очень - тоже нет. Но Мина ничего из этого даже не интересует. Он понимает, что в другой его жизни на месте погребения Хон Чжи Ён находилась могила его младшей сестры. ― Что это значит? ― Эээ… ― Лу Хань пожимает плечами. ― Здесь была могила твоей сестры, правильно? Но теперь её здесь нет. ― Как ты узнал? ― Узнал и всё. Мину становится трудно дышать. Он цепляется пальцами за ворот своей футболки и тянет его вниз. Взгляд всё так же прикован к надгробию над могилой Хон Чжи Ён. С трудом, но к Минсоку приходит осознание, что там, на глубине нескольких метров нет никаких останков человека, которого он так любил. ― Она жива? Хань бегло оглядывется по сторонам и чешет затылок. ― Вот насчет этого не уверен. Возможно, её просто похоронили в другом месте, но вместо того, чтобы шляться по многотысячному кладбищу, мы можем поехать к тебе домой и всё выяснить. Как ты на это смотришь? Продолжение следует…