drabbles

Это был самый обыкновенный питерский вечер: спотыкаясь о поребрики, сновали из парадной в парадную пьяные зенитовские болелы, со стороны Дворцовой раздавался голос Боярского, в открытую форточку задувал пахнущий портянками Петра Первого ветер… Гнумм тяжело вздохнул. Впервые за долгое время он задумался о том, как наскучили ему эти одинаковые дни его существования, наполненные только такими сомнительными вещами, как киберспорт, творог и регулярная чистка кошачьего туалета. Родственники и знакомые женились и рожали детей, а его, гнуммовская, личная жизнь ограничивалась только шутками вьюеров о машах и дашах. Гнумм бросил взгляд на стол, откуда с ехидным прищуром на него, будто на говно, смотрела мохнатая жиробасина Алекстраза. В тот же самый момент на другом конце Питера, уныло поглаживая жидкую бороденку, сидел Хаппа. Минутой ранее он одержал двенадцатую победу на арене, но хандра, накатившая на него еще с полудня, от этого только усилилась: в лысоватой голове пронеслась мысль о том, что хартстоун так и останется единственной областью, где он что-то из себя представляет. — Эх, собака-бабака, хорошо быть тобой… – с этими словами Хаппа выдал Джошику крекерочек и снова уставился в монитор. Ни Гнумм, ни Хаппа в тот вечер не запустили стримы, предоставив каналу Абвера возможность побыть самым популярным в русскоязычном хс-сегменте. Но питерская тоска, видимо, добралась и до Москвы: голос Абвера звучал еще более жалко, чем обычно, и зритель, пренебрегая ёжиком и Настенькой, в отчаянии ушел смотреть Санчеза. — Лёш, ты чего? – спросила Настя, когда Абвер накрыл глаза ободком наушников и сполз под стол. — Может, хочешь гречки? — Нет, спасибо, – донеслось из-под стола. Настенька в ужасе вытаращила глаза и прикрыла рот ладонью: её благоверный мог спокойно прожить год без интернета, но от гречки не отказывался никогда. Мысленно перебрав все варианты от рака до стригущего лишая, девушка в конце концов сочла этот страшный симптом проявлением гомосексуализма, собрала вещи и ушла из дома.

***

Ввиду несовместимости характеров, Гнумм и Хаппа никогда не собирались ИРЛ в личных целях, но на сей раз, движимые унынием и обоюдным желанием выпить, договорились о встрече на хате Романа. — Ну привет, пирожочек, – поздоровался Гнумм, когда Саша, побрякивая пакетом с бутылками, переступил через порог. — Здорово, – Хаппа вручил пакет хозяину квартиры. – Фух, блин, духота-то какая на улице… – с этими словами он отодвинул со лба челку; самородком сверкнула взмокшая плешь. Ослепленный яркой вспышкой, Роман зажмурился. Со словами Хаппы он не мог не согласиться: погодка в Петербурге и вправду была потной, и именно поэтому он предстал перед гостем в одних шортах. Так, блистая лысиной и невиданной красоты киберспортивным телом, мужчины прошли в комнату. В первый час встречи непринужденная беседа на темы, свободные от волшебного покера, не клеилась, однако после литровой бутылки вермута диалог начал оживать, и Гнумм, который всегда был уверен, что Хаппа не может в юмор левела выше начальной школы, пару раз улыбнулся его шуткам, а Хаппа, соответственно, пару раз смешно пошутил. Когда же в дело пошла закусываемая тульским пряником водка, между ребятами установились такие доверительные отношения, что речь зашла о бывших женщинах. Примерно в два часа ночи, когда уровень близости собутыльников поднялся до совместного просмотра смешных видосов, гнуммовский скайп разразился звонком. — Привет, – негромко прогнусавил Абвер, чье грустное лицо появилось в окошке вебки. Гнумм, несмотря на осевшие в нём промилле, очень удивился и даже сказал «хуяссе!»: он не только ни разу толком не общался с Абвером, но и понятия не имел, как тот оказался в его контакт-листе. Зато Хаппа отчего-то пришел в неописуемый восторг и заорал: — О-о-о, Андрюха, братишка, как жизнь молодая? — Я Лёша, – ещё печальнее сказал Абвер. Он позвонил Гнумму от безысходности, потому что тот был единственным, кто находился в сети. Настенька так и не вернулась, и только ёж скреб где-то в углу, как скребли кошки на абверовской душе. — Андрюха, ты не парься! – продолжал голосить Хаппа. – Бабы... вот хер с ними, Андрюха, главное – кореша! Роман сдвинул брови и, покрутив пальцем у виска, обратил взор к камере. Он хотел было поинтересоваться у Абвера целью звонка и уже открыл рот, как вдруг Хаппа с громким "эх!" перекинул ногу через гнуммовы колени, уселся на него верхом и впился в его губы. Поначалу опешивший Гнумм даже не сопротивлялся, но потом протестующе заметался и замычал. Камера полетела на пол, и Абвер увидел, как удирает в коридор от греха подальше жирная кошка. Ещё какое-то время борьба продолжалась, но потом рядом с камерой упали джинсы Хаппы, и в кадре оказались две пары волосатых ног. Лёша поспешно выключил компьютер и вжался в кресло: он вдруг понял, как прекрасна его жизнь и как сильно он любит Настеньку. С опаской поглядывая на погасший монитор, он взял телефон и торопливо набрал: "Настя, возвращайся домой, я не гей. Хочу гречки".