Деспот

- Сегодня, мальчик мой, замечательный день для спектакля! И знаешь... Клаус и Олаф стояли возле входа в старую деревянную постройку. На вывеске, что была прибита ржавым гвоздем, виднелась надпись «ар». Что по всему сведению означало либо «бар», либо неграмотного рабочего, который решил пропустить букву, как стакан виски вечерком в этом самом «аре». На улице лило как из ведра, молнии то и дело сверкали одна за другой, но парню было всё равно. Он был занят своими размышлениями. Мало того, что Олаф спас его от того жирдяя, так ещё и купил ему новенькую одежду, которая прекрасно защищает от ливня, под которым они и находились. Откуда у него столько денег? Он явно не сорвал куш. -… А значит, что и ты там будешь. Всё понял? – Граф похлопал по плечу Клауса с некой улыбкой. - Что? Да, конечно, - Клаус опустил взгляд, пытаясь вспомнить, о чём говорил Граф. - Ты опять всё мимо ушей пропустил? Да что ты за бездарь такой, что даже слушать не умеешь? – Олаф разозлился и был готов ударить мальчика, но в мгновение потёр переносицу. - Значит так. Я тебе скажу это ещё один раз, и, если не услышишь меня, то получишь такой подзатыльник, который тебе ещё неделю сниться будет, усёк? Клаус сжал ладони в кулаки и лишь кивнул молча в ответ. Граф рылся в своём кармане, пока не достал кусок смятой бумажки. Капли не стали раздумывать, и в первые же секунды листок намок. - Да чтоб тебя, блять! Пошли внутрь, пока твоя сценка не размылась. - Моя сценка? – Клаус последовал за серебряным плащом Олафа внутрь. - Да, сценка. Именно об этом я тебе и говорил, - он ткнул бумажку в грудь мальчика. - Чтоб выучил это до моего прихода на память. Я схожу за одеждой для тебя. И только попробуй сейчас вякнуть что-нибудь в ответ - получишь. Клаус взял смятый лист и развернул его. Непонятным почерком были написаны целые диалоги, на которые указывали пунктирные линии в начале предложений. Парень пытался прочитать хоть что-нибудь. - Так, это… Мм… Газель. Газель? Или может газета. Хотя похоже на газоны. Ладно, допустим. Креветка? Сельдерей? Это сценарий или поваренная книга? Клаус сел за стойку бара и вчитывался в текст. Это просто набор слов каких-то. Что за «непорочная Камчатка»? Или, может, «просроченная Лопатка»? Парень уже предвкушал свой «дебют» на сцене. После такого его постановку «Провал всех провалов» запишут, как лучшую комедию года. - Как успехи? Зная твой яркий и драгоценный ум, могу поспорить, что ты уже десять раз выучил на память текст. - Кажется, теперь ты будешь кому-то должен денег. - Ах-ха-ха. Хватит шутить, скоро твой выход. Держи костюм и марш переодеваться. Публика должна быть от меня в восторге! Только представь: цветы, конфеты, и всё мне! О да, я стану звездой. А теперь бегом оденься, и тебе наложат грим. - Да я не могу даже прочитать… - Да-да, боязнь сцены, людей и бла-бла-бла. Ты хочешь, чтобы я прямо тут тебя раздел и напялил костюм, или всё же зайдешь в эту чёртову комнату и переоденешься? Клаус не стал испытывать удачу и последовал указаниям Графа. Костюм был тяжёлым, колючим, и, кажется, его никогда не стирали. От него исходила такая вонь, будто стадо Олафов по очереди бежали марафон, надевая на себя костюм. Противное ощущение вызывало постоянные мурашки по телу. То ли женщина, то ли мужчина намазывало парня сначала белым маслянистым веществом, затем последовали пудра, помада, румяна, тени. В такой ситуации главное - не смотреть на себя в зеркало. - Мальчишка готов, наш мастер на все руки сделал из этого отродья куколку, - один из труппы подвел Клауса к кулисам. - Вы посмотрите, кто вернулся! Теперь ты похож на настоящего актера. Но не зазнавайся, ты всего лишь разбавка для нашей постановки. Сейчас твой выход, пошёл. - Постой, я не... - Граф вытолкнул Клауса на сцену, и тот оцепенел. - Тихо, Клаус, спокойствие. Я ведь читал эту дребедень. Ну, подумаешь, немного не разобрал, - он шептал себе под нос, после чего развернул кусок бумажки у себя в руке. Парень пытался изобразить радость, говорил об устрицах и поваренной книге. Он не был уверен, но, может, пьеса была именно о еде. Олаф со свистом пролетел по сцене, вытягивая за шкирку Клауса. - Ты что творишь, придурок? Какие к хренам устрицы и шампиньоны? Я же тебе дал этот долбанный листок, чтобы ты изучил текст, - Олаф врезал Клаусу в нос. - Кабачки? – и снова прилетел удар, и ещё один. - Я пытался прочесть! - Ты специально это сделал, - Граф ногой пнул в живот парня, и тот скрючился от боли. - Прочитать он пытался. Да ты хоть понимаешь, как в наше время тяжело артистам? - И это говорит мне тот, у кого шикарный дом и куча денег? - Олаф на минуту застыл, смотря на мальчишку. - Говоришь, старичок отдал тебе свой дом и состояние за то, что твои дружелюбные друзья его попросили? - Ты смеешь ещё сомневаться в моих словах? Граф очередной раз врезал по лицу Клауса, и тот отключился. Олаф велел своей труппе отвезти парня домой и запереть в комнате, а сам тем временем пошел успокаивать публику и заканчивать своё выступление. Закончилось всё тем, что он выдумал историю, будто ненормальный мальчишка переоделся в одного из его друзей и вылез на сцену, ожидая славы. По окончанию пьесы, когда все расходились, а его труппа переодевалась в обычную нелепую одежду, Олаф заметил тот самый листок бумажки на сцене. - Ну и что сложного в том, чтобы нормально всё выучить и выступить? Мелкий гадёныш, - он развернул лист и принялся читать. - Вот, легко же: устрицы варить до закипания, баклажаны мелко нарезать и… Что? Кого-нибудь, но я сегодня убью. Граф бросился в сторону комнаты, где всё ещё переодевались двое из его помощников. Он схватил первый попавшийся предмет в руки и кинул его в Лысого. - Значит, устрицы, да? – глаза Графа сверкали, он схватил жирного за горло и понемногу сжимал его. От безысходности тот держался правой рукой за кисть Графа. - Бросить в кипящую воду… - продолжал Граф, вынимая из кармана нож, - мелко порезать баклажаны, мм? – протяжно произнес безумец, положив руку лысого на стол. - И ВАРИТЬ! – со всей силой Граф воткнул нож в руку Лысого. - ДО ЗАКИПАНИЯ! Зверский крик прозвучал из горла Лысого. Он не мог вытянуть нож из руки, ибо Граф всё также сильно сжимал его горло. - Про-, - хрипло простонал жирный, - простите… Меня. - Что? Я не слышу тебя, ТЫ ЧТО-ТО СКАЗАЛ? – Граф ещё сильнее сжал горло мужчины. - Я случайно! Не заметил, - по ногам лысого стекала желтоватая струйка, что образовала небольшую лужицу возле ног Олафа. - Ты мерзкий ублюдок. Так оплошать и выставить меня посмешищем. Если ещё раз, хоть один раз, ты «случайно» устроишь мне такую комедию, я лично скормлю тебя пиявкам. Такой обед они учуют за километры. Граф с силой сжал свою руку, а затем отпустил толстяка. Но напоследок решил немного накормить голодающего. Скажем так, «доброе дело» сделать. Со словами «жри, пока дают», Олаф запихнул кусок бумаги в глотку лысого и пошёл за машиной. По дороге его немного беспокоили мысли насчёт Клауса. Сначала он и думать забыл о том, что с ним сделал, но в какой-то момент поступок резко всплыл перед глазами. - Надеюсь, они хоть додумались обработать его раны, - злобно проговаривал Граф. - Чтоб этого жирного. Перепутать рецепт и текст пьесы - это высший признак тупости. Ему бы только жрать. И этот ещё хорош, даже не сказал, что на листе написан долбанный рецепт! Граф в бешенстве доехал до своего дома, поставил рядом машину и с грохотом вошёл в дом. Никого в нём не было. Видимо, разбежались, как последние крысы с утопающего корабля. А в данном случае, сбежали от гнева деспота. Но никто не сможет скрываться от него долго. - Я дома, любимая, - ярость так и преследовала его. Зрачки расширились, улыбка расплылась по всему лицу. – Где мой ужин? – протянул он ласковым голосочком. Олаф поднимался вверх по лестнице, сбросив с себя плащ и грязные ботинки по дороге. Через пару минут Граф уже стоял перед деревянной дверью. Сняв с шеи ключ на верёвочке, он открыл её. Его взор пал на окровавленного мальчишку, что бессознательно лежал на диване напротив книжного шкафа. - Кто бы сомневался, - улыбка пропала с его лица, он вышел из комнаты и направился в сторону лестницы.