Измена во благо

      Внимательно меня выслушав, не перебивая, пока словесный поток, смешанный со всхлипами и извинениями не иссяк, Нина отвесила мне звонкую оплеуху, от которой я, дернувшись, впечатался лбом в спинку переднего сиденья.       — Эй! — возмутился я, потирая ушибленный затылок, — больно же. Вот и откуда в тебе тощей столько дури?       Сказать по правде, в тот момент я все же был благодарен сестре. Маленькая, но тяжелая ручка Нины вправила мне мозги и прекратила затянувшуюся истерику.       Парни, сидящие на передних сидениях, захихикали, но, словив грозный Нинкин взгляд, попытались замаскировать смех кашлем.       — Бестолочь ты, Лёня. Вот зачем так поступать, а? Я, конечно, понимаю, что Макс еще та сволочь, но нельзя было все по-людски сделать: сначала дать отставку Максиму, а уж потом трахаться с кем угодно.       Олежка с Гариком согласно закивали, а мне захотелось стукнуть лбами этих болванчиков-подхалимов.       — Нин, давай потом почитаешь мне нотации. Сейчас отсюда валить надо быстро, за мной следят походу, — я воровато заозирался по сторонам, пытаясь вычислить источник слива информации о местоположении моей нашкодившей тушки.       — Куда рулить? — спросил Гарик с легким кавказским акцентом.       Всегда недоумевал, каким боком этот перекачанный белокожий блондин с светло-серыми глазами имеет отношение к кавказской диаспоре, но факт оставался фактом.       — Куда угодно, только побыстрей, — поторопил я водителя.       Спустя двадцать минут "петляния" по городу, мы остановились во дворе дома, в котором жили парни. Всю дорогу я пялился в заднее стекло, пытаясь вычислить погоню. Дороги в это время суток были практически пустые, и, не заметив ничего подозрительного, я расслабился и стал продумывать план, как выставить себя жертвой, а Макса параноиком. Мой телефон, за все время катания по городу, не подавал признаков жизни, что послужило для меня хорошим знаком.       Радужные мечты, о том, что все благополучно разрешится, прервала трель Нинкиного мобильного. Я, уже было занесший ногу, чтобы выйти из машины, испуганно замер и уставился на сестру, озадаченно глядящую на экран своего сотового.       Нина выдохнула и провела пальцем по монитору, принимая вызов. Поднесла аппарат к уху, послушала пару секунд, затем ее глаза округлились, и она одними губами прошептала: "Макс". Я судорожно сглотнул и стал энергично махать руками, показывая сестре, что меня здесь нет.       — Понятно, — резко бросила Нина в трубку и скинула вызов, — Парни, — позвала она уже почти зашедшую в подъезд парочку, — прогулка еще не окончена.       Олежка с тоской посмотрел на подъездную дверь и поплелся вслед за Гариком обратно к машине.       — Мы едем к тебе домой, — уже мне тоном, не терпящим возражения.       — Но... — я попытался избежать кошмарной перспективы объяснения с Максом и уже собирался удрать из машины, но был пойман за шкирку и втиснут обратно.       — Никаких "но"! Сейчас мы едем к вам домой, затем ты все, как на духу, выкладываешь Максиму. Не важно, к какому решению вы придете, жду звонка через полчаса. Мы с мальчиками, на всякий случай, будем ждать тебя в машине, — Нина говорила, а на моей шее все туже затягивалась петля безысходности.       Парни тактично помалкивали. Гарик с невозмутимым видом вел машину, а Олег, свесив голову, дремал. Глядя на явно уставших парней, впервые за долгое время во мне проснулась совесть. Я, наконец, осознал, что был не меньшим эгоистом, чем Макс, а может даже и худшим.       Болезненный укол совести пришелся ровнехонько в область сердца, растапливая сковавшую его ледяную корку. Я вдруг во всей красе увидел, как люди вокруг оказывают безвозмездную помощь, тратя на решение моих проблем свое время, силы и даже деньги, не получая от меня взамен никакой отдачи. Да и отношения с Максимом предстали под совершенно иным углом. Какой бы он ни был в моем понимании сволочью, стоит признать, что кропотливое выстраивание наших взаимоотношений по большей части его заслуга. Ведь я далеко не такой ангелок, каким казался сам себе. Как говорится: в чужом глазу соринку видим, и не способны в собственном разглядеть не то, что бревно, а целый лес.       Не просто так ведь Максим стал проводить больше времени с друзьями, чем со мной? Я же сам его отталкивал! "Не мешай мне", "Я устал", "Я читаю" — сколько раз он слышал от меня подобные эгоистичные фразы, непременно содержащие неизменное "Я". И что же? Это не Максим побежал изменять, а я, который собственными руками разрушил хрупкое семейное счастье. Вот и пришло время платить по счетам.       Машина резко затормозила, скрипнули тормоза, выведя меня из задумчивости. Ну, что ж, пора. Гарик заглушил мотор и, обернувшись, вопросительно на меня уставился. В салоне было тепло, тихонько играло радио какую-то тоскливую песенку, Нина и Олег дремали, и мне ужасно не хотелось покидать этот маленький уютный мирок.       — Ну, я пошел, — прошептал я, боясь разбудить друзей и нарушить хрупкую идилию.       Гарик кивнул и, когда я уже взялся за ручку двери, тихонько сказал:       — Удачи, — я кивнул в ответ, — и мой тебе совет, не руби с плеча, попробуйте просто поговорить, иногда помогает, — Гарик с ласковой улыбкой посмотрел на свернувшегося клубочком сопящего Олежку.       — Спасибо вам за все, — растроганно шмыгнув носом, я поспешил побыстрее выскочить из машины.       Морозный воздух ожег легкие. Мигнул тусклым светом неисправный фонарь, на пару секунд осветив подъездную дверь, ставшую такой родной за последние шесть лет. Воспоминания о прожитых совместно с Максом годах, вихрем завертелись в голове. Я попытался представить себе, как буду жить, расставшись с Максимом, и сердце снова болезненно заныло. Нет, я не хочу! Не хочу его потерять, потому что, несмотря ни на что, все еще люблю. Но теперь, кажется, слишком поздно — сделанного не исправишь. Не простит мне Макс измену, не простит.       Поднимаясь по лестнице, я накручивал себя все сильней. В итоге дойдя до такой кондиции, что готов был даже к тому, что меня сейчас размажут по стенке, причем заслуженно, лишь бы только не бросили. Дойдя до двери, трясущейся рукой потянулся к звонку, но нажать не успел — дверь неожиданно распахнулась.