Измена во благо

      Дверь внезапно распахнулась, ослепляя привыкшие к полумраку подъезда глаза. На пороге стоял Макс. Его лица не было видно из-за светящей со спины лампочки, но что-то в его позе показалось мне странным, а спустя секунду до меня дошло, что именно. Всегда гордо расправленные плечи моего мужчины теперь были понуро опущены, а спина выглядела сгорбленной, как у древнего старика, что делало Максима на добрый десяток сантиметров ниже. Волосы его торчали в разные стороны, словно их ежеминутно встрепывали руками, а неприлично отросшая челка падала на лицо, не позволяя разглядеть выражение глаз. Да и вообще, выглядел Макс словно сдувшийся воздушный шарик.       — Макс, я... — нелепую попытку оправданий пришлось прервать. Максим, так и не поднимая головы, развернулся и молча направился вглубь квартиры. Я же остался стоять, замерев на пороге соляным столпом в дурацкой позе с поднятой на уровень лица в защитном жесте рукой. Почему-то в тот момент я был искренне уверен, что мне прилетит не хилый такой удар в челюсть, а затем посыплются обвинения, оскорбления и угрозы в мой адрес. Но нет, ничего подобного не произошло, и именно это пугало сильнее всего — нетипичное для него поведение.       По затылку пробежал холодок, пальцы онемели, а желудок скрутило так, словно туда булыжников напихали. Насилу удалось побороть рвотный спазм сдавивший горло и заставить себя сделать шаг внутрь квартиры.       Макса я обнаружил в его спальне. К слову сказать, раньше эта спальня была "нашей", пока я как-то незаметно не перебрался во вторую пустующую комнату, да так и остался в ней, о чем вспомнив в данную минуту, испытал горькое сожаление. Максим, сгорбившись и подперев кулаками подбородок сидел за компьютерным столом, немигающим взглядом гипнотизируя светящийся монитор. Перед ним стояла початая бутылка водки, и в воздухе отчетливо чувствовался запах алкоголя.       — Макс, давай поговорим, — снова сделал я попытку завязать разговор, но Максим лишь вздрогнул, все так же не отрывая глаз от монитора. Я стоял боком и не видел, на что он так пристально пялится. — Послушай, ты все не так понял... — договорить он мне не дал. Резко обернувшись, он посмотрел на меня с таким выражением лица, от которого хотелось бежать с дикими воплями на другой конец света, но ноги словно приросли к полу, а сердце подпрыгнуло к горлу и резко ухнуло куда-то в пятки. Короче говоря, мне стало очень страшно. Пару секунд тишину нарушали лишь скрип его зубов да тихое гудение системного блока.       — Не так понял, говоришь? — не думал я тогда, что можно рычать шепотом. — А это тогда что? Плод моего больного воображения? — Макс со злостью ткнул в несчастный монитор пальцем, отчего тот закачался и чудом не полетел на пол.       На совершенно деревянных ногах я медленно подошел поближе, на расстояние, достаточное для того, чтобы рассмотреть, что же там такое на экране, но недостаточное, чтобы Максим мог совершить акт неожиданного членовредительства в отношении меня.       Бля-а-а! Там были фотографии, куча фотографий. На одной я и Роман закупаемся в супермаркете пивом, на другой прогуливаемся по улице весело болтая, на третьей вместе заходим в здание гостиницы. Остальные фото, по всей видимости, были сделаны из здания расположенного напротив, и не вызывали сомнения, чем именно занимаются двое мужчин, не предусмотрительно поленившиеся задернуть занавески на окне снятого ими номера.       Объяснять что-либо пропал всякий смысл, против очевидных фактов не попрешь. Оставалось только смириться с неизбежным — мне придется уйти.       Решение, каким бы болезненным оно не казалось, было принято, и я молча направился в свою комнату. Достал из недр шкафа большой туристический рюкзак, чтобы собрать свои пожитки, да так и завис, стоя на коленях перед распахнутыми дверцами. Рюкзак этот, купленный когда-то по случаю нашей с Максом поездки "дикарями" на Байкал, всколыхнул давно забытые и в сложившейся ситуации мистически символичные воспоминания.       Я тогда только закончил универ. Высосавшая из меня все силы защита диплома была позади, а впереди океан перспектив, но ни радости, ни облегчения от этого я не испытал. Меня все сильней засасывало в омут депрессии, как будто конечной целью моей жизни было закончить ВУЗ, и все силы и резервы организма были направлены на ее достижение. А после пустота, и жизнь ощущается недописанной книгой, словно у автора, придумавшего тебя, закончились идеи, и он бросил задуманное на середине пути, оставив тебя в подвешенном состоянии. На резюме, разосланные мной, не пришло ни одного ответа, а желания самостоятельно обзванивать работодателей не было. Я уныло слонялся по квартире и прятался от окружающего мира за корешками книг. От попыток Макса меня расшевелить только вяло отмахивался. На третью неделю моей глубинной меланхолии Максим, придя вечером с работы домой, ворвался в мою комнату. Резко распахнутая дверь громко стукнулась о стену. В меня полетел коричневый сверток, еле успел сориентироваться и поймать брошенную вещь, которая при близком рассмотрении, оказалась большим походным рюкзаком. Я перевел на Макса недоуменный взгляд.       — Собирайся, — коротко бросил мой парень и, сложив руки на груди, прислонился к стене и замолчал, выжидательно глядя на меня.       — Куда? — мозг вяло переваривал происходящее. — Ты меня... выгоняешь? — я испуганно вцепился в ткань лежащего на коленях рюкзака и вытаращился на Максима неверящим взглядом.       — Еще чего, не дождешься, — усмехнулся Макс, — мы едем в путешествие. С завтрашнего дня я взял на работе двухнедельный отпуск. Так что собирайся, у нас мало времени, поезд через три часа, — и вышел из комнаты, оставив меня сидеть с разинутым от удивления ртом.       Впечатлений от поездки с лихвой хватило, чтобы без следа выветрить из моей головы все депрессивные мысли. Оказавшись на лоне дикой природы, я, дитя каменных джунглей, испытал невероятный восторг. Бескрайняя водная гладь, окруженная скалистыми берегами, шум кристально—чистых, как слеза, волн, перекатывающих круглые камешки, усеивающие прибрежную линию, треск костра и запах запеченного на углях омуля, бесконечное, усыпанное миллиардами сверкающих осколков небо и жаркое тело, прижимающееся ко мне в тесной палатке холодной ночью.       Калейдоскоп ощущений и эмоций вырвал меня из реальности, и я не заметил, как Макс подошел ко мне со спины. Тем большей неожиданностью стал жесткий рывок за волосы, заставивший меня вскрикнуть от боли и запрокинуть голову.       Лицо Максима было перекошено яростью, глаза потемнели из-за расширившихся зрачков, вместо карих, став почти черными. Сердце бешено заколотилось в груди, разгоняя по венам кровь вперемешку с адреналином, и я зажмурился ожидая удара.       — Что, так и уйдешь, даже не попрощавшись? — голос Макса буквально сочился ядом.       — Прости... Я не хотел, чтобы все так...       — Да ну, — грубо прервал он меня, вздергивая за волосы и заставляя встать на ноги, — а по фото и не скажешь, что тебе не понравилось, — отпустив, наконец, мои волосы, Максим сильным толчком в спину отправил меня в полет до кровати, на которой я, не удержав равновесие, распластался в форме морской звезды.       Не успел я даже сориентироваться и повернуть хотя бы голову, как сверху навалилась тяжелая туша, впечатав меня в матрас так, что не осталось возможности не то, что пошевелиться, а даже вдохнуть можно было с трудом. Я попытался приподняться, опираясь на руки, но и эту попытку Макс пресек, прижав мои руки вдоль туловища своими коленями.       — Что, понравилось, как он тебя трахал? — моя попытка ответить вылилась в малопонятное, с трудом выдавленное в матрас мычание. — Так хорошо, что уйдешь не попрощавшись, наплевав на все совместно прожитые годы? Какая же ты шлюха! — с этими словами Максим перехватил мои запястья и чем-то перевязал их за спиной, а затем вздернул мои бедра вверх так, что я оказался стоящим на четвереньках, опираясь на постель грудью, с оттопыренной на обозрение Максу, попой.       — Ты смотри, какая дырка разработанная, — с напускной радостью произнес Максим и без предупреждения и какой либо смазки вогнал в меня три пальца.       От охватившей анус боли слезы непроизвольно хлынули из глаз, и я взвыл. Бешено задергался, пытаясь вырваться из захвата, но куда там с моей-то комплекцией против такого "быка" как Макс. Он грубо подвигал пальцами внутри, а затем резко выдернул их из меня, снова причинив мне этим адскую боль. Зашелестела обертка презерватива, затем широкая ладонь Макса надавила мне на спину, придавливая к постели еще сильней и непроизвольно заставляя раздвинуть ноги в стороны.       — Подаришь мне один прощальный раз? — прошептал Максим мне в самое ухо и, не дожидаясь ответа, вошел в меня до упора.