Укрощение

      — Что? Черт побери, отец, ты совсем с ума сошел?! — орал Накс на весь дом. Рокатански стоял за дверью и слушал, как Баптиста — божий одуванчик, превращается в деспота-отца.       — Договор подписан, все решено, — отрезал торговец. — Будь добр веди себя прилично. Такой человек удостоил тебя чести, не заставляй его отказываться от тебя, а меня краснеть за такого сына.       — Может мне еще ему в ноги упасть за то, что снизошел до малокровного? — ядовито поинтересовался Накс.       — Это уже на твое усмотрение, — отчеканил отец. И чуть мягче добавил, — сынок, наш с твоей матерью век короток, а мир вокруг слишком жесток, одному в нем не выжить. Твой жених будет тебе опорой и защитой, ты глуп, если не понимаешь этого.       — Я — мужчина! — выкрикнул Накс отчаянно. — Хватит считать меня слабаком! Черта с два я выйду за этого старика. Сбегу в пустыню и стану воином, вот тогда ты поймешь, насколько был неправ.       — Ничего не хочу слышать! — вновь сорвался Баптиста. — С тобой невозможно говорить, ты упрям как осел. Я тебе все сказал. А сейчас твой жених к тебе зайдет ненадолго.       Баптиста вылетел за дверь и, натянуто улыбнувшись будущему зятю, пригласил его в комнату. Макс же ожидал чего угодно, но не так сразу, с порога. Он едва успел увернуться от чего-то, летящего в его голову. «Что-то» грохнуло о закрытую дверь, разбиваясь вдребезги, и оказалось глиняным горшком с драгоценнейшей землей и растением. Следом в новоиспеченного жениха полетели предметы поменьше. Рокатански даже разозлился немного, малыша неслабо заносило, он словно напрашивался на хорошую трепку. Мастерски уходя из-под обстрела, Макс в несколько слитных движений добрался до озверевшего Накса и повалил его на пол, придавив собственным немаленьким весом. Дух из парня вышибло на пару мгновений, но он быстро оклемался, задергался под Максом и зарычал:       — Ублюдок! Гад ползучий! Вот что удумал, шланг с ушами! Подонок! Я тебе не девчонка — замуж меня брать!       Рокатански не собирался мириться с откровенным хамством, и, жестко зафиксировав конечности Накса, рявкнул:       — Успокойся! Если продолжишь дергаться, я тебя не выпущу, — добавил он спокойнее.       — Хочу и буду дергаться, — задыхаясь, прошипел малец, не оставляя попыток освободиться. — Пошел к дьяволу, узурпатор.       — Грамотный, значит, — хмыкнул Макс, разглядывая злое и от этого более симпатичное лицо своего пленника. — Такие слова умные знаешь.       — Не чета тебе, вошь пустынная, — проворковал Накс и смачно плюнул Рокатански в лицо.       Макс взревел, вскочил на ноги, утираясь и вздергивая жениха за собой. Ему надоело строить из себя джентльмена, и он с силой встряхнул паршивца, притирая к ближайшей стенке. Накс нехило приложился головой о песчаник, его лицо исказилось от боли и обиды, губы задрожали, но он не всхлипнул и не заплакал, хотя по всему видно собирался. Рокатански понял, что перестарался, он, кажется, начал догадываться, почему Накса считали малокровным. Тот был болезненно худ телом (под плотной одеждой прощупывались практически птичьи косточки), и, по всей видимости, неимоверно хрупок, хотя руки и лицо были как у здорового. Макса непривычно обдало раскаяньем и стыдом: как он не почувствовал субтильности несчастного, когда прижимал его к полу? Приступ ярости как рукой сняло.       — Успокоился? — пробормотал Макс, ослабляя хватку. — Зачем так бурно реагировать? Я совсем не хочу тебя обижать. Накс, задохнувшись от неожиданной встряски и боли, молчал и угрюмо пялился в ответ.       — Я тебе ничего не сломал? — поинтересовался Рокатански и, так и не дождавшись ответа, принялся ощупывать тело жениха. Ему не улыбалось объясняться с Батистой не предмет оставленных им повреждений на его сыне после первого же свидания. Накс терпел это рукоблудство ровно три секунды, и попытался было сбросить с себя настойчиво щупающие его ладони, но не тут-то было. Макс шикнул на него, злобно пыхтевшего и краснеющего, и продолжил свое черное дело.       — Я в порядке! — не выдержав, выкрикнул Накс. — Прекрати, — уже шепотом.       Чтобы добиться этого ответа, Рокатански пришлось опустить руки на бедра молчавшего упрямца. Упрямец выглядел смутившимся и, неожиданно, испуганным. Макс отступил от него, гадая, откуда такая реакция. Под его ногами весело хрустнули мелкие глиняные черепки.       Накс же отлепился от стены, нахмурился и, видимо, собирался сесть на старого конька с ором и оскорблениями, но так и застыл с открытым ртом. Вся краска вдруг сошла с его лица, он покачнулся, но не упал, так как Рокатански поспешил подхватить его.       — Что с тобой? — спросил Макс встревожено, наблюдая как из правой ноздри юноши медленно поползла вниз капля крови.       — Погоди, я помощь позову, — добавил он, оглядываясь вокруг на предмет ближайшей горизонтальной поверхности, кроме захламленного пола.       — Не надо! — выдохнул Накс, закрывая глаза и вцепляясь в Рокатански мертвой хваткой. — Родители не должны знать.       — Ага, — хмыкнул невесело Макс. — Ты тут помрешь у меня на руках, а я потом отвечай.       Он подхватил ослабевшее тельце жениха на руки и оттащил к низкому топчану, стоявшему у окна. Кровать Накса, наверное, находилась за плотной перегородкой из песчаника в другой части комнаты, но Макс туда соваться не посмел. Устроив страдальца на не слишком удобном предмете мебели, он сел рядом, вытащил из кармана куртки замусоленный платок и попытался оттереть потеки крови с губ и подбородка Накса. Тот постепенно начал оживать, порозовел и открыл глаза.       — Сейчас все пройдет, — сказал он недовольно, отталкивая руку Рокатански от своего лица. — Такое случается, а потом родители начинают пичкать меня всякой фигней.       — Бедняжка, — Макс еще что-то хотел съязвить в ответ, чтобы привести в норму, вышедшую из-под контроля ситуацию, но тут за его спиной заскрипела дверь. Накс вдруг молниеносно сел и впился поцелуем в губы Рокатански, тот ничего не успел сообразить, пока за его спиной не ахнули. Неслабо же родители достали сына, что тот предпочел поцелуй с навязанным женихом, неожиданному разоблачению своей слабости. Макс же просто решил воспользоваться ситуацией, крепче прижимая Накса и углубляя поцелуй. Рокатански не отдавал себе отчета, зачем это сделал, но ему нравилась каждая секунда происходящего. Губы Накса немного отдавали металлом и солью, но были мягкими и нежными. Макс по очереди втянул верхнюю и нижнюю губу в рот, лизнул языком крепко сомкнутые ровные зубы, и тут его прервали. За спиной настойчиво закашляли.       — Я извиняюсь, — буквально пропищал Баптиста, — неожиданное затишье ввело меня в заблуждение. Но, как я погляжу, помощь вам не требуется, господин Рокатански.       — Как видите, нет, — развернувшись и едва взглянув на торговца, довольно пробасил Макс. — Ваш сын все же дал мне свое согласие на брак.       Баптиста расплылся в широкой улыбке, Накс же еле слышно зарычал, пряча чумазое лицо на груди Рокатански в приступе мнимого смущения.       — Дайте нам еще минутку, господин Баптиста, — попросил Макс, и как только дверь за торговцем захлопнулась, получил ощутимый укус чуть ниже ключицы.       — Ай! — совсем немужественно пискнул он и оттолкнул от себя доморощенного «клеща».       — Заканчивай этот фарс, — ядовито и подчеркнуто холодно сказал Накс, демонстративно вытирая рот рукавом туники. — Или я тебя уничтожу.       Рокатански даже задумался, внимательно глядя на обиженного и злого ребенка перед собой. Помощь помощью, но Крикс был неправ: Накс при всех своих закидонах, не заслужил того, чтобы им играли. Предательская мысль о том, чтобы сдать назад посетила голову Макса, но была отброшена, как несвоевременная. Он уже заварил эту кашу, ему ее и расхлебывать.       — Попробуй, дорогой, зубы пообломаешь, — совсем невесело хмыкнул Рокатански.       «Дорогой» попытался пнуть его по ребрам, но Макс вовремя успел перехватить его ногу и зажать в своих лапищах.       — Неужели тебе так нужны деньги, прославленный герой Цитадели, что ты готов строить из себя шута перед моим отцом? — с вызовом в голосе произнес Накс, стараясь выдернуть свою конечность из плена.       — Мне ничего не нужно от твоего отца, — не покривил душой Макс. — Но раз ты сомневаешься во мне, я возьму тебя и без приданого.       Накс перестал дергать ногой, хитро прищурился и, словно не услышав последних слов, рассерженно прошипел:       — Значит, я правильно понял, все из-за Ангхарат. Я сживу ее со свету за это.       Макс рассмеялся и пощекотал захваченную ступню жениха через мягкую кожу мокасина. Малыш его злил и в то же время интриговал, он оказался не только строптивым, но хитрым и умным, правда актер из него вышел отвратный.       — Ты ничего ей не сделаешь, — констатировал Рокатански, — ты слишком ее любишь.       Он убрал руки от Накса и поднялся с топчана, продолжив:       — Пойми, она выросла, и ей больше не нужна твоя защита. У нее есть Крикс. А у тебя есть я, можешь попробовать сжить меня со свету, только не сегодня, мне уже пора.       И Макс, махнув на прощанье рукой, вышел за дверь. Он тепло попрощался с Баптистой и с его женой, подоспевшей из больницы. Ангхарат нигде не было видно, Крикс давно отбыл на очередное строительство, и Рокатански оказался предоставлен сам себе.       Ему нужно было проветрить мозг и хорошенько подумать, а где это можно было сделать лучше, чем в пустыне? Его верблюды совсем застоялись в конюшне и с нетерпением рвались из городских стен, на волю, где можно побегать. Поездка затянулась на ночь и еще полдня, все «за» и «против» были взвешены под ярким звездным небом. Макс хотел осесть, хотел свой дом и, как бы память о прошлом не мучила болью, не хотел одиночества. Решение казалось очевидным, но чтобы принять его окончательно Рокатански требовалось уладить еще пару дел.       По возвращении, только стряхнув пыль пустыни, Макс отправился к Фуриосе. Ему нужно было занятие по душе, которое приносило бы доход, и он знал, что предложить этому городу. В конце концов, его вылазка за ворота носила не только развлекательный характер, он объезжал границы и оценивал потенциальные опасности для города.       Не успел Макс переступить порог покоев коменданта города, как тут же получил контрольный вопрос в голову:       — Я тут слышала, ты посватался к сыну Баптисты?       Глаза Фуриосы так и сверкали любопытством. «И она туда же», — обреченно подумал Рокатански. По дороге он уже наслушался сочувствующих поздравлений от абсолютно незнакомых ему людей.       — Не предполагал, что ты тоже интересуешься сплетнями, — устало выдохнул он, усаживаясь в кресло напротив воительницы, которая отдыхала перед вечерним объездом злачных мест.       — Я всего лишь человек, — ответила на упрек Фуриоса и улыбнулась. — Так это неправда?       — Правда, — признался Макс и поморщился от осознания неловкости ситуации, в которую угодил стараниями Крикса и собственной уступчивостью. — Именно поэтому я здесь.       Фуриоса удивленно вскинула брови и приготовилась слушать, подперев голову рукой.       — Мне нужна работа, — озвучил он свою просьбу.       Через полчаса он вышел вместе с Фуриосой полноправным главой охраны Цитадели. Его аргументы были железными: город разрастался, и кроме торговцев и мирного люда сюда стягивались проходимцы всех мастей, которые нарушали заведенные порядки. Кто как не Макс знал, как с ними бороться эффективно, кто как не он, сумеет обучить стражу приемам работы полиции. Кроме того оставалась угроза полномасштабного нападения (если он не нашел крупные поселения за время своих скитаний это не значит, что их нет). Цитадель с ее водными запасами и плодородной землей рано или поздно может привлечь опасность со стороны пустыни. Нужно было готовиться к этому: строить форпосты, создавать армию, учить людей. Рокатански будет чем заняться многие годы вперед.       Весь вечер Макс был занят - его знакомили с подчиненными, а потом их с Фуриосой ждал рейд по проблемным местам Цитадели. Они вернулись к дому коменданта уже поздней ночью.       — Слава бензаку, мне есть на кого теперь сбросить этот груз, — сказала ему подруга на прощанье. — Ты вовремя появился в Цитадели.       Макс не стал добираться до своего дома, а отправился к Криксу. Тот еще не спал, корпел при свете «баптистового» ночника над какими-то чертежами.       — Где ты шлялся? — нарычал на Рокатански друг. — Баптиста спрашивал, а я не знал, что ответить.       — Придумал бы что-нибудь, — махнул рукой Макс, скрываясь в купальне.       — Ничего в голову не пришло! — вслед ему закричал Крикс. — Я закосил под дурачка и сказал, что не знаю, а Накс просто светился от счастья весь сегодняшний ужин. Решил, что ты сбежал, и довел Ангхарат до слез, шепча, что не видать ей свадьбы как своих ушей.       Пока Рокатански смывал с себя усталость и грязь, то ясно видел перед мысленным взором самодовольное выражение лица Накса. Мальчишка был в своем репертуаре, но ничего завтра ему будет не до злорадства.       — Свадьба будет, — сказал он Криксу, выбравшись из купальни в чем мать родила.       Крикс недоуменно воззрился на него, оторвавшись от своих чертежей.       — Я знаю, — фыркнул он, — никакой Накс нам не сможет помешать.       — Да я не про тебя и Ангхарат, — возразил Рокатански. — Я про нашу свадьбу с Наксом.       Крикса перекосило, он смотрел на друга и, кажется, не находил слов. Макс терпеливо ждал, когда приятель придет в себя.       — Ты головой ударился? — первое, что смог сказать ему Крикс. — Поэтому ты стоишь тут передо мной голышом и несешь откровенный бред?       — Это не бред, — раздосадовано рыкнул Макс. — Просто я решил взять на себя ответственность за нашу глупую выходку. Накс не настолько плох, чтобы водить его за нос.       — Да ты с ума сошел?! — возмущению Крикса не было предела. — Он намного хуже. Я сам был неправ, никакие деньги не стоят такой жертвы. Накс — малокровное чудовище, ты не сможешь с ним жить.       — Я здоров, и это не из-за денег, — остановил Рокатански излияния друга. — Я все обдумал: парнишке вреда не будет, а мне тем более. Поживем, может, притремся друг к другу. Ну, а если — нет, то разводы еще никто не отменял.       Кажется, Крикс все же не поверил ему. Посмотрел как на умалишенного, махнул рукой и ушел спать.