— Да иди ты к Несмертному Джо! — возглас заставил всех присутствующих с утра в гостиной дома Баптисты вздрогнуть.
Макс наблюдал, как с бледной мордочки Накса пропадает довольное выражение, и возвращается маска капризного вечно обиженного ребёнка. "Терпение и ещё раз терпение", — напомнил себе Рокатански и двинулся навстречу спускающемуся по лестнице жениху.
— Накс… — зашипел было на сына Баптиста.
— Не обижайся, родной, — прервал будущего тестя Макс, — я только что объяснял твоему отцу причину столь долгого отсутствия. Я знаю, ты скучал.
— Вот ещё! — фыркнул Накс. — Кому ты нужен!
— Ну, прости, — паясничал Макс, — я действительно был очень занят.
— По борделям небось шлялся, — сложил руки на груди молокосос и с вызовом уставился на отца. У того, судя по цвету лица, резко поднялось давление, и глаза чуть на лоб не полезли. Ангхарат, сидящая в кресле за рукоделием, захихикала.
— Ревность тебе не к лицу, детка, — выдал Рокатански, чтобы предотвратить назревающий скандал между отцом и сыном.
— Что ты вообще несёшь? — начал закипать Накс. — Какая ревность? И заканчивай любезничать, долбоящерица!
Максу и самому уже это надоело.
— Позвольте нам уладить наши разногласия наедине, — попросил он Баптисту, опасно ухмыляясь.
— Конечно, конечно, — замахал руками тот, помог Ангхарат встать, и они вместе скрылись наверху.
— Что же ты такой трудный, старик! — зарычал Накс. — Сложно оставить меня в покое?
Рокатански тяжело вздохнул, сложил руки на груди, отзеркаливая собеседника.
— Кажется, ты сам не понимаешь, малец, — сказал он, угрожающе нависая над женихом. — Все решено, контракт подписан, и я попросил твоего отца ускорить свадьбу. Она состоится ровно через десять дней.
— Что?! — возмущённо возопил юноша. — Какого шланга?! Придурок!
— Так, — вздохнул Макс, — давай-ка договоримся: каждый раз как из твоего рта будет вырываться ругательство в мой адрес, будешь получать наказание.
— Вот оно! — торжественно выдал Накс, смешно вытаращив глаза. — Началось! Уже почувствовал себя хозяином, собираешься меня бить?
Рокатански рассмеялся.
— Глупыш, — буквально замурлыкал он. — Кто тут говорил об избиении?
Макс схватил Накса за плечи, сделал ему подсечку, наклонив, словно в танце. Держа легкое тельце опешившего жениха навесу, поцеловал его в нос.
— Это за долбоящера, — мягко сказал он.
Поцеловал в щеку, шепнув:
— За старика.
И добавил:
— А это за остальное, — и прижался губами к нежным губам Накса.
— Ещё немного такой покорности, и я подумаю, что тебе нравится моё наказание, — фыркнул Макс, отрываясь от притихшего жениха.
Тот порозовел, задышал чаще, но тут же задёргался в руках Рокатански и принялся остервенело вытирать губы рукавом туники.
Макс вернул его в вертикальное положение и отпустил.
— Просто смирись, — посоветовал он от чистого сердца.
— Никогда и ни за что, — зашипел Накс. — Тебе бы все издеваться. А я не хочу быть посмешищем для всего города. Ты хоть видел контракт, который подписывал? (Хотя читать ты наверняка не умеешь). «Накс, сын Баптисты, обязуется стать женой», - написано там. Женой! Бензак побери! Только через мой труп, ясно тебе …!
Накс не посмел произнести крепкое словцо, которое, по лицу было видно, крутилось у него на языке. Злые слезы сверкали в уголках его глаз. У Рокатански все нутро скрутило от жалости (удивительное рядом!).
— Но контракт же стандартный, — пояснил он. — Пергамент будет храниться в комендатуре, никто не будет туда заглядывать, кроме стариков-учетчиков. И вообще, это идея твоего отца.
— Ты врёшь! — воскликнул Накс. — Зачем ему это?!
— Затем, что он не хочет, чтобы ты работал, — выдал правду Макс. — Ты что, не знаешь, что каждый житель Цитадели обязан трудиться? Наряды получают все без исключения, даже малокровные. Все кроме калек, глубоких старцев и замужних женщин. Отец платит за тебя отступные, но как только ты выйдешь из-под его опеки, ты будешь обязан выбрать себе дело. Баптиста считает, что это тебя убьет, а официальный статус жены позволит этого избежать.
С каждым словом взгляд юноши все больше светлел, а к концу речи он даже рассмеялся.
— Но ведь это глупость, — сказал он убежденно и радостно. — Я могу работать.
— Нет, не можешь, — возразил ему Рокатански.
— Нет, могу, — гнул свое Накс.
Макс вздохнул, потер лицо ладонью и задумался. Спорить с упрямцем было бесполезно. Убеждать в том, что его хрупкое тельце и годы безделья не позволят и дня продержаться на любой работе — себе дороже.
— Хорошо, — выдохнул он. — Будь, по-твоему. Я возьму в комендатуре нарядов семь на работы, которые подходят малокровным. Если найдешь себе труд по плечу — получишь статус мужа.
— Ха! — выдал Накс азартно. — Нашёл олуха! Я сам пойду в комендатуру, и сам выберу себе работу. И ставкой будет не статус мужа. Если у меня получится, то ты откажешься от свадьбы под любым предлогом.
— Договорились, — не раздумывая, согласился Рокатански. — Но если ты оплошаешь, то без выкрутасов идёшь со мной под венец. И я буду звать тебя женой.
Не дав растерявшемуся Наксу ответить, он чмокнул его в щёку и поспешил к выходу. Ему стало немного тревожно - вдруг Накс действительно справится? Странно всё это! Максу следовало бы радоваться, ведь тогда со спокойной душой можно будет избежать возложенной на самого себя ответственности. В конце концов, он сможет найти себе настоящую жену, которая будет хотеть брака с ним, будет ухаживать, варить вкусную еду, родит детей. «Нет, нет, — одёрнул сам себя Рокатански. - Дети — это чересчур страшно и больно. Не думать о детях», — приказал он себе.
Первым делом в комендатуре он разузнал все про наряды на работу и выдохнул с облегчением. Работы в Цитадели было много, но не для малокровных. В основном они трудились в больницах, ухаживали за детьми, немощными стариками, калеками. Накса с его репутацией и отсутствием терпения туда и близко не подпустят, как и в школу. Он, конечно, грамотный, читать вон умеет, но заведует школами один из его несостоявшихся женихов. Остается работа по уборке города, на мелком производстве и в городских конюшнях. Труд там не очень тяжелый, поэтому и работников пруд пруди. Трудятся малокровные ещё и в публичных домах, но Макс даже думать об этом не хотел.
Самыми нуждающимися в работниках отраслями оказались самые тяжелые: строительство, работа на полях, в высотных теплицах, у собирателей, ловцов ящериц, дойщиков верблюдов и на карьерах. Именно на эти виды деятельности, как Макс узнал позже, Накс со скандалом, но получил жетоны (таблички из прессованного песка, используются вместо бумаги), когда явился в сопровождении слуги в комендатуру. Рокатански как раз муштровал своих бойцов на площадке перед зданием и мог наблюдать за появлением жениха. Тот был раздосадован, по-видимому, присутствием слуги, который прикрывал его от солнца специальным навесом, похожим на квадратный зонт. Под таким по городу передвигались только девушки из богатых семей. Горожанки победнее укутывались в накидки, мужчины же предпочитали разнообразные головные уборы.
Накс демонстративно не замечал Рокатански, когда заходил и когда выходил из комендатуры. Макс же следил за ним краем глаза. Он слышал шепотки, раздававшиеся среди его бойцов.
— Ну и женишок…
— Даже взглядом не удостоил…
— Говорят, ещё тот стервец…
Рокатански прикрикнул на солдат и взялся за них с двойным усердием. «Поговорите мне ещё!» — мстительно подумал он.
Вечером его ждал тяжелый разговор с Баптистой, тот был крайне недоволен выходкой сына.
— Он сказал, что вы ему разрешили участвовать в этом, — брюзжал старик. — Накс, конечно, не подарок, но он мой единственный сын. А если ему станет плохо? А если он надорвется?
Рокатански был готов к этому разговору, он выдохнул и принялся успокаивать будущего «тестя».
— Да, я разрешил, — повинился Макс. — Вашего сына смущает официальный статус жены. Я разъяснил ему вашу позицию, но он с ней не согласен.
— Может, я ещё раз с ним поговорю? — вскинулся старик. — И он откажется от этой идеи?
— Вы же знаете его характер, — возразил Рокатански. — Не станет Накс слушать ни меня, ни вас. Пусть попробует, мои люди будут приглядывать за ним. Ничего плохого не случится, доверьтесь мне.
Баптиста задумался, повздыхал, а потом махнул рукой в бессилии.
— Знаете, — вдруг начал рассказывать он. — Накс ведь родился нормальным. Лет до шести рос весёлым симпатичным мальчишкой. Вечно чумазый был, волосы торчком, колени в синяках. Мы с женой тогда жили возле одной из перегонных станций, делали бензак. Однажды нас захватили стервятники, и два года мы провели в плену. Накса с другими мальчишками заставляли лазать по отстойникам, собирать металл. Там он и облучился. Еле жив остался. После этого мой мальчик перестал улыбаться.
Сердце Рокатански дрогнуло.
— Как вам удалось спастись? — спросил он.
— Случилась заварушка с другой бандой, — ответил Баптиста. — Мы смогли скрыться в ближайших скалах. С тех пор я больше не совершал такой глупости — не показывал свои знания. Вы-то должны меня понять, вы же тоже ещё помните?
Макс кивнул, соглашаясь. Да, он ещё учился в школе, успел поработать, застал так сказать закат цивилизации. От этого Рокатански чувствовал себя ещё более одиноким и, тем не менее, обязанным жить. История Баптисты помогла ему утвердиться в своём выборе. Не зря, ой не зря показалось ему, что Накс не просто избалованный больной мальчишка и достоин как минимум честного отношения.
Рокатански не покривил душой, он действительно заранее вызнал о будущих местах работы Накса и уже побывал там. Везде завербовал людей, чтобы приглядывали. Слухи о сыне Баптисты ходили по всей Цитадели, поэтому желающих помочь оказалось предостаточно. Макс даже к Криксу зашёл.
— Накс может явиться на разнарядку строителей, — предупредил он друга. — Ты не смей прятаться. Как только мелкий увидит, что ты там в начальниках, сразу сбежит.
Крикс раздраженно выдохнул и недовольно уставился на Макса.
— Как вы мне надоели! — выпалил он. — Твой женишок двинутый, вряд ли он меня испугается.
— А он и не испугается, — согласился Рокатански. — Ты просто его бесишь.
Друг не оценил ответ Макса и послал его. В «Пустыню».
***
Умозаключение Рокатански подтвердилось следующим же днём. Накс действительно сбежал от строителей в мгновение ока. Крикс был и доволен, и чрезвычайно раздражен этим фактом.
Следующие две попытки Накса так же провалилась: ловцы ящериц и собиратели просто подняли его на смех. Собиратели выезжали в пустыню на верблюдах то на неделю, а то и на целый месяц, сроки зависели от «улова». Они тащили в город всё, что может сгодиться для дела. Их труд хорошо оплачивался властями, но был очень тяжёл. Все собиратели, как на подбор были низкими, но сильными и жилистыми. Малокровный в их рядах просто не выжил бы, помер бы на первом же переходе. Впрочем, так Наксу и сказали, и отправили домой к папке.
Ловцы же ящериц возвращались в город каждый день к вечернему торгу. Но они вставали затемно и забирались далеко в пустыню. В отличие от собирателей ходили пешком, потому что верблюды пугали добычу. Им приходилось таскать на себе приличный груз и выдерживать адскую полдневную жару. Накса ловцы даже проверили — пощупали мышцы рук, бёдер и голеней, а потом выдали заключение — непригоден. В итоге, три дня из выделенной Наксу недели на поиск работы прошли зря. Макс довольно потирал руки.
Но сын Баптисты не унывал, следующим пунктом его плана стали высотные теплицы. Подъёмник доставлял туда работников ранним утром, а спускал затемно. Работали сменами, оставались дежурить даже ночью. Полдневную жару пережидали в многочисленных пещерках, там же спали, обедали. В отличие от предыдущих мест, Накса не выгнали. Хмурый полуголый главнюк лишь показал ему фронт работ, объяснил что делать, напоследок всучил заплечную корзину для урожая, мешочек для пожелтевших листочков и ушел. Воздух в теплицах был обжигающий, тяжёлый и влажный. Накс сразу понял, почему на главнюке была только набедренная повязка. Корзина даже без груза, больно давила на плечи, нужно было или тянуться или наклоняться к земле. Он устал уже через пятнадцать минут, но стиснув зубы, продолжал бороться.
***
Этим же утром ещё до полудня к Максу прибежал посыльный от Баптисты. Он сообщил, что Накс упал в обморок в теплицах и теперь лежит дома без сил. Рокатански оставил все свои дела и поспешил к жениху.
Старик Баптиста был в бешенстве.
— Я же вас предупреждал, — рычал он на Макса. — Накс слишком слаб для такого. Так-то вы приглядываете за ним?
— Ничего страшного не случилось, — возразил Рокатански. — За ним следили. Мне обо всем рассказали, он свалился в обморок минут через тридцать после начала смены, его тут же спустили вниз.
— И что, мне от этого легче должно стать? — не унимался «тесть».
— Нет, конечно, — сказал Макс. — Но может Накс теперь откажется от своей затеи?
Накс выглядел бледным, у него явно болела голова, но упрямое выражение лица никуда не делось. Он, не мигая, смотрел на Рокатански. После озвученного предложения бросить свои попытки, Накс проговорил: «Ни за что!» - и крепко замолчал. Макс попросил у прислуги холодной воды, которая выстаивалась в погребе, и, воспользовавшись полной беспомощностью жениха, принялся за ним ухаживать. Он делал холодные компрессы Наксу до тех пор, пока ему не полегчало, и он не уснул.
Несмотря на слабость на следующее утро Накс потащился к верблюжьим загонам. Он честно решил попробовать, хотя ни разу не подходил к верблюдам ближе, чем на десять метров. Оказалось, всё не так просто: эти кошмарные животные не только жутко воняли и плевались, у них были длинные проворные ноги с острыми копытами, которыми они размахивали так, что дойщику приходилось буквально выгадывать момент, чтобы дёрнуть за сосок. Это продолжалось часами. Накс собирал в кулак всю свою решимость, но так и не смог заставить себя подойти к чертовым зверюгам. Он проклял всё на свете, развернулся и буквально уполз домой, спать.
Наксу оставалось не так много выбора, а когда отец узнал, что одной из работ была работа на карьерах, его и вовсе не осталось. Баптиста строго-настрого запретил сыну приближаться к выработкам и даже уничтожил соответствующий жетон. На карьерах добывали белый песок, мелкий гравий для строительства, а также различные составляющие для химикатов, которые изготавливал сам Баптиста. Он знал, насколько опасен для здоровья был этот труд.
Оставался только один жетон. Либо это, либо ненавистная свадьба. Накс решил, что с полей его унесут только мертвым. Работников на полях было огромное количество, но так как посевов было много, то работы хватало всем: полить, разрыхлить, обновить насыпи от выветривания, завезти новый материал для образования почвы, смешивать удобрения и тд и тп. Благо работали только утром и вечером в самые прохладные часы. Наксу поручили самый легкий труд: разносить работникам воду для питья. С этим-то он точно должен справиться.
***
На этот раз к Максу прибежал человек с полей.
— Утренняя работа уже закончилась, все разошлись, — сказал он. — А ваш жених сел на землю и не двигается. Вроде в сознании, но ни на что не реагирует.
Рокатански выслушал его, вздохнул и, оставив заместителя проводить рейд по городу, вскочил на верблюда и двинулся в указанном направлении. Животное пришлось привязать, не доезжая до места назначения, оно могло потравить посевы. Макс с трудом нашёл Накса, который был закутан с ног до головы в светло-серую накидку, сидел на защитной насыпи и не двигался. Рокатански заглянул ему в лицо и понял, что тот просто смертельно устал. Он напоил Накса водой из своей фляги, прикинул, что и верхние, и нижние конечности тому отказали, поэтому поднял его на руки и понёс.
— Куда ты меня тащишь? — заверещал было очухавшийся работник полей, правда, силёнок дергаться ему ещё не хватало.
— Тут недалеко наш дом, — поведал ему Макс. — Там и отдохнешь, заодно познакомишься с будущими владениями, ЖЁНУШКА.
