Укрощение

      Утро для сына Баптисты наступило слишком быстро. На рассвете Рокатански потряс его за плечо и пропел препротивнейшим елейным голоском: «Пора вставать, жёнушка». Накс сделал вид, что не услышал, и собирался продолжить спать. Накануне с празднества они вернулись поздно, и Макс буквально отволок его сонного до кровати на руках. Накс так устал, что позволил хитрому старикану даже раздеть себя. Сейчас же ему хотелось, чтобы его оставили в покое, и дали отдохнуть подольше. «И чего этот шланг такой бодрый в несусветную рань?» — раздражённо подумал было он, стойко переживая горячее дыхание на своей шее, и тут же получил мокрый поцелуй в ухо.       — Аргх! — рявкнул Накс, распахнув глаза. Рожа Рокотански нависала прямо над его лицом, он отпихнул её ладонью и поспешил откатиться прочь. Благо постель позволяла.       — Больше так не делай! — взвился сын Баптисты.       — Что именно? — спросил Макс, ухмыляясь.       — Сам знаешь!       Накс вскочил с кровати и встал напротив мужа.       — То, что было вчера, не должно повториться! Я не хочу!       Рокатански вопросительно поднял брови.       — Никаких больше пошлостей! — заявил Накс. — Уговор уговором, но уж лучше бей меня. Никаких поцелуев, объятий, приставаний.       — Но тебе же понравилось, — Макс скрестил руки на груди и нахмурился.       — Вот ещё!.. Хочешь наказывать, наказывай, но больше не лезь ко мне. Иначе сбегу!       Рокатански пожал плечами.       — Будь по-твоему, — холодно сказал он. — А теперь поторопись и оденься, мы опаздываем.       Накс только сейчас понял, что стоит перед мужем в одном исподнем и постарался сделать вид, что не смущён. Макс же хмыкнул, отвернулся и, накинув свою неизменную кожанку, ушел на двор.       Парень поёжился — в доме с ночи ещё было прохладно. Он обхватил себя руками и огляделся. В подпотолочные окошки-отверстия проникал солнечный свет, и золотистая пыль дорожками блестела в воздухе. Жилище выглядело точно таким, как Накс его запомнил, но ему было неуютно и неловко. Захотелось домой, в привычную обстановку, в свою родную кровать, к знакомым вещам и людям. Жалость к себе затопила всё его существо, глаза наполнились влагой, но Накс не позволил себе раскиснуть, всхлипнул, смахнул рукой непрошеные слёзы и пошёл собираться. Он знал, что должен сегодня учиться готовить в комендантской кухне, поэтому не стал сильно приводить себя в порядок: кое-как умылся и быстро нарыл себе одежду в единственном бауле, что смогли они вчера привезти из его дома.       Ему предстояло долгое и нудное стояние за плитой, как бы он не хотел этого избежать.       Путь в комендатуру стал ещё одним испытанием. В этот час и окраинные, и центральные дороги были забиты людьми, которые спешили на работу. Вдвоём на одном верблюде они привлекли повышенное внимание. На них откровенно глазели, кто-то кричал поздравления, кто-то здоровался с Рокатански. Друг с другом они и словом не обмолвились. Наксу казалось, что муж хоть и улыбается всем подряд, на самом деле расстроен. «С чего бы это?» — думал сын Баптисты и корил себя за то, что вообще думает о чувствах старика. Макс повеселел только в конце пути, когда увидел одного из отроков, что спешил забрать его верблюда и увести на конюшни. Рокатански хлопнул мальчишку по спине и уже искренне улыбнулся.       На комендантском хоздворе вовсю кипела жизнь. Тут собрались все стражники Цитадели: кто-то чистил оружие, кто-то завтракал, кто-то готовился заступить на дежурство, чтоб сменить ночных часовых на стене. Все были так заняты, что практически никто не обратил внимания на прибытие начальства.       — Пойдём, — дернул Рокатански за рукав зазевавшегося Накса.       Они прошли вглубь двора и спустились по неприметной лестнице на цокольный этаж комендатуры. Тут было зябко, и гуляли сквозняки. Широкий и длинный проход отделял кухню от кладовых с продуктами. В него почему-то не проникал жар от печей, хотя кухня уже работала несколько часов. Повсюду кипело, шкворчало, стучали ножи, носились поварята. Макс представил Накса тощей женщине по имени Фоска, которая заведовала столовой, и, захватив завтрак, утек на службу. Фоска пристально оглядела Накса и, покачав головой, положила ему на тарелку побольше каши. Позже его отправили в неприметную комнатку к подмастерьям-поварятам. Ребятишки и малохольные занимались тут чисткой и разбором овощей, потрошением ящериц и змей. Работы было много, поскольку кухня кормила не только Фуриосу и её свиту, местных учетчиков и ученых мужей, но и стражников, лекарей и пациентов больницы, детей из детского дома, одиноких стариков и немощных малохольных.       Заняться отдельно Наксом смог только один из поваров с забинтованной ладонью. Его звали Тэр. Накануне он сильно обварил себе руку, и его сослали к поварятам, присматривать. Тэр был осведомлён, зачем сын Баптисты явился к ним, и обрадовался ему, как родному, слишком уж скучно оказалось возиться с молодняком.       Тэр быстренько переоделся, вручил Наксу огромную корзину и потащил его на торг.       — Первое, что ты должен освоить — выбор продуктов, — объявил повар. — К нам на кухню всю провизию доставляют с теплиц и полей. Тебе же придётся закупать всё самому.       — Таскаться сюда каждое утро? — фыркнул Накс. — Ты хоть знаешь, как далеко отсюда мой дом?       На слове «мой» он чуть помедлил, язык не поворачивался назвать своим жилище Макса.       — Можешь посылать слугу, — предложил Тэр, — ну, или нанять носильщика. Но для этого ты должен знать, у какого торговца будешь брать товар на постоянной основе. Давай-ка я научу тебя паре премудростей.       И до закрытия торга они ходили туда-сюда, набивая корзину продуктами. Накс добросовестно пытался запомнить всё то, что ему говорил повар, но тщетно. Он так устал, вспотел, его ноги отяжелели, в голове стучало, а руки тряслись от слишком тяжёлой для него ноши. Тэр, в конце концов, пожалел его — забрал корзину и махнул рикше.       — Поедем теперь всё это готовить, — восторженно заявил повар, Накс же мучительно застонал.       Когда они прибыли обратно, Макс ошивался на хоздворе. Он подозвал к себе Тэра, что-то сказал ему тихо и, даже не взглянув на мужа, свалил в туман.       — Что он хотел? — спросил Накс.       Но Тэр лишь улыбнулся и пожал плечами. Они проследовали на цокольный этаж, только к кухне не свернули. Повар отворил узкую дверь рядом со столовой и поманил Накса за собой. В просторном прохладном помещении стояло с десяток кроватей и несколько столов.       — Комната для отдыха поваров, — пояснил Тэр. — Проходи, пообедаем и охладимся.       Накс не заставил себя уговаривать, сразу плюхнулся на ближайший табурет и застыл. Повар ушёл и вернулся через насколько минут с подносом еды. Тут был и холодный суп, и свежий хлеб с сыром, изюм и холодное верблюжье молоко. Накс набросился на еду, он даже не помнил, когда последний раз ел так много и с таким аппетитом. Обычно ему и вяленой ящерицы с зеленью на обед хватало. Наевшись, он не смог сдержать зевоту.       — Ложись, отдохни, — предложил Тэр.       Сын Баптисты не помнил, как дошёл до кровати. Он заснул так быстро и так крепко, что через пару часов повар еле его добудился.       До самого вечера Накс больше не присел отдохнуть. Сначала они разбирали продукты, что купили на торгу, потом при помощи мальчишки-подмастерья учились их обрабатывать: мыть, чистить, строгать, резать. К готовке Тэр его не допустил, лишь, терпя боль, сам показал, как приготовить из всего несколько основных блюд.       К тому времени, как явился Макс, чтобы забрать мужа домой, тот на ногах не стоял и еле доплёлся до верблюда самостоятельно. Повар передал Рокатански корзинку с готовой едой и тепло с ним попрощался. Наксу это не понравилось.       — Я больше туда не поеду, — заявил сын Баптисты на полпути к дому. — Я сдохну, если проведу так ещё один день.       — Не сдохнешь, — возразил ему Макс. — Сейчас приедем домой, и я быстренько поставлю тебя на ноги.       Накс оглянулся, зыркнул недоверчиво на лицо Рокатански.       — Никаких пошлостей, — уверил Макс. — Всё в рамках приличий, как ты и хотел.       У дома их ждал сюрприз. Целая толпа работников разгружала телегу с вещами Накса. Вещей было не так много, а вот каменная чаша-ванна занимала кучу места. Грузчики потратили пару часов, чтобы стащить её с телеги и пронести в дом. Макс за это время успел напоить и накормить верблюда, они с Наксом умылись, поужинали и даже занялись разбором баулов.       — Сколько же у тебя шмоток? — стенал Рокатански.       Все сундуки и полицы оказались забиты одеждой, обувью и прочими вещами Баптистёныша. А один мешок так и остался неразобранным. Как только за работниками закрылась дверь, Накс бросил всё и упал на кровать без сил.       — А вот тебе не помешало бы прикупить одежды, — пробормотал он, распластываясь на животе удобнее. — Ходишь по дому в том же, в чем был на службе.       Макс приблизился к кровати, посмотрел на Накса долгим взглядом и, ухмыльнувшись, демонстративно стянул с себя рубаху.       — Так лучше? — спросил он. — Штаны снять?       — Пф, — фыркнул Накс и отвернулся.       В следующее мгновение на него навалились сверху. Рокатански оседлал его спину и придавил руками плечи. Сердце Накса застучало, как бешеное, он приготовился было орать и отбиваться, но Макс опередил его:       — Не дёргайся, я всего лишь помогу тебе расслабиться.       Тело Накса болело, мышцы ныли, и Рокатански принялся разминать и растирать их. Он начал с плеч и продвигался ниже. Поначалу было неприятно, но потом сын Баптисты поплыл и лишь покряхтывал от удовольствия.       — Тебе бы в горячей воде полежать, — заявил Макс. — Может, завтра заедем в общественную купальню?       Наксу эта идея показалась дерьмовой.       — Не хочу, — сказал он. — Ты эту ванну у моего отца выпросил, чтоб она для красоты тут стояла?       Рокатански засмеялся.       — Нет, я не против ей воспользоваться, но греть для неё воду придётся тебе. Как, осилишь это после целого дня на кухне?       — Ладно, — быстро согласился сын Баптисты. — Уговорил, но в общественную купальню не поедем. Заглянем к отцу.       Макс помолчал, подумал и с трудом выдал:       — Только один раз.       После посещения отцовских купален Накс и сам понял, что больше туда не сунется вместе с супругом. Нет ничего более смущающего, чем под взглядом домашних уединяться с Максом для помывки. И ведь никому не докажешь, что они просто купались по разным углам помещения и даже не видели друг друга.       Баптиста и Гризелла в этот вечер выглядели такими довольными, а Ангхарат — торжествующе презрительной. Она вручила брату приглашение на свою свадьбу, которая состоится только через месяц. Бедный Крикс (ха-ха!), кажется, сестрица всё же настояла на большом торжестве.

***

      Следующие две недели для Накса слились в один бесконечный день. Всё повторялось с завидным постоянством. Они вставали с рассветом, отправлялись в комендатуру. Макс гонял своих подчинённых или выезжал в рейды, а Накс торчал на кухне или шатался по рынку. Вечером они наведывались в общественные купальни (пришлось сыну Баптисты перебороть себя), ехали домой, ужинали и ложились спать.       Только один раз привычную рутину нарушил инцидент на торгу. Два бывших претендента на руку Накса пришли на рынок и забавлялись тем, что ходили за ним хвостом и отпускали в его адрес пошлые остроты. Тот терпел, но недолго — бросился на обидчиков и успел оприходовать одного корзиной по лицу. Все, кто был свидетелем этого случая, немало повеселились в тот день. Ещё бы: известный на всю Цитадель своим вздорным характером, но тщедушный на вид юноша кидается на двух здоровых парней, машет огромной корзиной, ругается. В разные стороны летят овощи, кровь из разбитого носа одного из здоровяков, второй даже не пытается защищаться от ударов и просто утягивает пострадавшего приятеля прочь. Инцидент завершился эпичным разбиванием корзины об мостовую и грязными ругательствами Накса. Его сопровождающий насилу его успокоил и уговорил продолжить путь.       Тэр оказался не только хорошим спутником, но и отличным наставником. К концу обучения, Накс уже хорошо управлялся с ножом и освоил приготовление простых блюд на каждый день, также он договорился с несколькими торговцами о постоянных закупках и нашёл надёжного паренька для доставки. Макс согласился с подобными тратами, слава бензаку!       Сын Баптисты радовался, как сумасшедший, когда до окончания кухонной пытки оставалась пара дней. Он, конечно, понимал, что готовкой его обязанности не ограничатся. Если с приборкой он более-менее мог справиться, то вот стирать, чистить ковры и обувь не особо горел желанием. Он даже придумал план: пока Макса не будет дома, отправлять всё домой к отцу, чтобы слуги занимались этим. Стоило только по-тихому договориться с кем-то из работников.       С Рокатански сосуществовать оказалось не так плохо — старик оставил свои поползновения и вёл себя прилично. Только ежевечерние сеансы массажа (как называл это Макс) остались в силе. Даже всеобщее внимание к их паре стало ослабевать. Накса уже не так злило или смущало чужое любопытство. Даже тоска по дому не так грызла, слишком занят он был, чтобы скучать или предаваться ностальгии.       Всё вроде шло неплохо.       Пока не появилась Фуриоса.       Накс готов был уже ехать домой. Его учёба закончилась сегодня, он так радовался и предвкушал, что в кои-то веки завтра выспится. Максу уже вывели верблюда, но тут в хоздвор спустилась сама комендант города. Она подошла к Рокатански и зашептала ему что-то на ухо. Тот сосредоточенно слушал, а потом кивнул и глянул на мужа. Сына Баптисты словно кипятком, окатило ощущением неправильности происходящего. Он сузил глаза и задышал глубже, пока Фуриоса что-то шептала и шептала Максу на ухо.       Рокатански не поехал домой в тот вечер. Вызвал рикшу и отправил мужа с ним. Накс тихо бесился, а когда Макс не появился ни ночью, ни утром, то готов был рвать и метать.