***
Накануне вечером, когда солнце начало склоняться к горизонту, Накс прочно решил, что больше не будет бояться. Ему пришлось долго себя уговаривать встретиться с опасностью лицом к лицу, вот только с наступлением темноты во дворе по-прежнему стояла тишина. Он даже оставил снаружи приманку в виде парочки толстых вяленых ящериц, но даже так ожидание ни к чему не привело. Накс успел задремать, сидя на полу у входной двери с оружием наперевес. Оно его и разбудило, выпав из ослабевших рук. Наплевав на всё, он в полусне дотащился до кровати и свалился спать. Накс так и не понял, что его разбудило. Он открыл глаза и резко сел на постели. Перед входной дверью до сих пор стоял так и непогашенный светильник. В отверстия-отдушины уже пробивался сумеречный свет. Жутко захотелось пить, и Накс нехотя выпутался из одеял. Было зябко и немного жутко. Утолив жажду, сын Баптисты уже практически вернулся в кровать, когда услышал ворчание со двора. Он замер на несколько мгновений, моментально покрываясь мурашками с ног до головы. Какое-то время слушал звуки, но не решался что-либо предпринять. Больших трудов ему стоило заставить себя пробраться к входной двери, подобрать выроненное накануне оружие и взяться за щеколду. Накс весь вспотел, пока пытался неслышно оттянуть задвижку. Сердце буквально сходило с ума, а "волосы на затылке" вставали дыбом, но он все-таки заставил себя слегка приоткрыть дверь. Приманка специально была положена на видное место, и ему практически сразу удалось разглядеть наглого пришельца, что не схватил добычу и не сбежал с ней, а пытался тут же на месте растерзать её на части. Накс выдохнул и заворожённо начал наблюдать за крошечным созданием. Он видел рисунки, изображающие собак, и практически сразу угадал в звере схожие с ними черты. Пустыня знает, сколько времени прошло за наблюдением. Тощее, но довольно сильное животное лакомилось ящерицами, пока окончательно не разделалось с каждой тушкой и не потрусило прочь. В эту минуту Накс даже не размышлял, схватив шляпу и связку вяленых хвостатых, висевших возле двери, он, в чем был, выскользнул за дверь. Через пару часов и несколько провальных попыток приманить юркую и изворотливую псину Накс впервые подумал, что это изначально было плохой идеей. Солнце припекало, а поля с уже вышедшими на них работниками остались далеко позади. Ему было жарко, и воды с собой он не прихватил. Мягкие и тонкие шерстяные штаны, в которых так тепло было спать ночью, убивали, а его лучшая рубаха цвета индиго могла запросто выгореть от яркого солнечного света, но он все же не повернул назад, давая себе ещё немного времени. Когда чувство самосохранения всё-таки забило тревогу, Накс понял, что сил вернуться обратно ему не хватит. В сердцах он обругал дурацкое животное, что к себе не подпускало, но теперь и не отходило от него далеко. То ли запах от связки ящериц его манил, то ли он попросту ждал, пока Накс не ослабнет и не станет легкой добычей. Сын Баптисты решил переждать жару в тени ближайшего более-менее крупного скального обломка и принялся грызть вяленое мясо, чтоб удержать воду в своем организме. Шкурки и кости он кидал псине, что устроилась рядышком, буквально на расстоянии вытянутой руки. Накс вдруг подумал о Максе. Если тот вернётся сейчас домой, то даже не поймет, куда пропал его непутёвый муж, который так мечтал сбежать в пески и стать воином. Теперь же ему грозила гибель буквально в нескольких часах от дома. Вот и воитель блин! — А всё ты виноват! — в сердцах крикнул Накс зверьку. — И чего я за тобой попёрся? Когда началась пыльная буря, сын Баптисты испугался не на шутку. Псина начала беспокоиться задолго до того, как солнце поблекло, и далеко в скалах загудел ветер. Она не убежала, только скулила и пыталась куда-нибудь заползти, только вот трещины в их одиноко стоящей скале-зубе были слишком малы для неё. Она глупо металась и плакала. И тогда Накс понял, что животное перед ним совсем ещё юное. От бури им уже точно не убежать, да и спрятаться было невозможно. Какое-то время сын Баптисты ещё надеялся, что каким-то чудом ветер утихнет, но когда дышать уже стало тяжело, он заплакал. — Макс! Макс! — Накс не понимал, зачем надрывается и в отчаянии зовёт человека, который его точно не услышит. Вдруг его будто ударили в голень, он наклонился посмотреть — это псина, наконец, перестала бояться и подкатилась к нему под ноги. Накс опустился на колени, потом и вовсе лёг лицом вниз, чтобы хоть немного защитить голову и продолжить дышать. Зверёк же затаился под его животом. Когда на Накса вдруг навалилась тяжесть, и звуки бури будто разом стали тише, он подумал, что их придавило песком окончательно. Паника накрыла с головой, тело перестало его слушаться, хотелось вскочить и бежать куда глаза глядят, но потом он почувствовал прикосновение к спине, и страх отступил. Тяжесть руки, нажим, тепло были так знакомы, что Накс мигом расслабился и развернулся навстречу, каким-то чудом не раздавив чертову псину под собой. Он ничего не видел и ничего не слышал, только чувствовал бесконечное доверие и безопасность.***
Им повезло: буря сначала сместилась в сторону от их местопребывания, а затем и вовсе утихла. Рокатански выпустил мужа из объятий и скинул бурнус, верблюд тут же поднялся и отошёл в сторону, отряхиваясь. Макс всмотрелся в лицо Накса, который уставился на него, как кролик на удава. — Какого шланга ты тут оказался? — рявкнул Рокатански и принялся смахивать рукавом рубахи плотную пыль с лица мужа. Тот затрепыхался, отодвинулся и показал на мелкое создание, застывшее у его бедра. — Вот, — буркнул Накс. — Поймать хотел. Животное уже успело оценить обстановку и дало стрекача, впрочем, отбежав от них несколько метров, остановилось. Макс был поражён, какое-то время вздыхал и качал головой, а затем больно ткнул мужа в лоб. — Идиот, — констатировал он. — Я думал, произошло что-то страшное. — Да что… — хотел было возмутиться Накс, но закашлялся. Рокатански поспешил снять поясную флягу и дал ему напиться. — Оно тебя не укусило? — спросил он обеспокоенно. Сын Баптисты отрицательно помотал головой. — Точно? Дай посмотреть, — Рокатански схватил было его за руку, чтобы осмотреть на предмет ран, но тот вырвался из хватки. — Сказал же, что нет, — буркнул Накс, пряча глаза. — Чем ты думал вообще? — принялся распекать его Макс. — Уйти вот так, без запасов, без защиты от солнца? За животным, которое может быть агрессивным или заразным. Рокатански сам раскашлялся и прекратил ворчать. Помыв лицо и кое-как прочистив «воздуховод», он уже немного успокоился и решил не усугублять. — Поехали домой, — только и сказал он, но когда попытался встать, то невольно охнул и сел обратно. — Что? — спросил уже поднявшийся Накс. — Выпал из седла по дороге, — ответил Макс. — Кажется, ногу повредил. — Кажется? — фыркнул Баптистёныш насмешливо, но лицо его сделалось угрюмым. «Чувствует вину», — понял Рокатански. — Подойди, — позвал он Накса. — Поможешь мне. Нужно побыстрее добраться до дома. Только сейчас Макс ощутил, как распухла нога в мокасине. Боль не была настолько нестерпимой, но явно сигнализировала о том, что не стоит больше опираться на конечность в полную силу. Кое-как, опираясь на Накса, Рокатански взобрался в седло. На самом деле он справился бы и сам, но получить помощь от супруга было приятно. Тот уже не казался таким хрупким и довольно крепко держался под весом тела Рокатански. Упражнения, массаж и уход от праздного образа жизни шли ему на пользу. Накс даже не возмущался, когда Макс крепко прижимал его к себе, пока они медленно добирались до дома. «Беспокоится?» — подумал было Рокатански и, чтобы убедиться, потерся щекой о его плечо. Баптистёныш даже не пикнул. «Сильно беспокоится», — решил Макс. Приблудная псина так и прибежала за ними следом. Рокатански время от времени поглядывал на неё, но она не отставала. Во дворе спряталась под кухонным столом и затаилась. Накс же помог ему спешиться и довёл до кровати. Когда разглядел кучи песка, нанесенные ветром, то схватился было за метёлку. — Оставь, — остановил его Макс. — Принеси мне лучше нож из сундука. Совсем еще новенькие мокасины было жалко, но Рокатански уже понял, что сапог с ноги снять не удастся. Пока он разрезал обувку, крепко сжав зубы, пока осматривал уродливо распухшую ногу, Накс стоял рядом и молчал. — Ты чего? — спросил было Рокатански, подняв на него глаза. Баптистёныш не успел спрятать абсолютно несчастное выражение лица и от этого тут же нахмурился. — Я пойду маму позову, вдруг перелом, — сказал он и хотел было уйти. — Стоять! — приказал Макс. — Иди-ка помоги мне лучше снять одежду. И сверни валик из одеял под ногу. Накс даже не стал пререкаться, сделал все, что сказали. Рокатански же, устроив поудобнее пострадавшую конечность, схватил мужа и подтащил к себе под бок. — Никуда не пойдешь, — заявил он. — Нагулялся уже. Хватит. Тебе надо отдохнуть, а то опять носом кровь пойдет. Накс уснул почти мгновенно, прямо так: чумазым и в пыльной одежде. Максу было не до сна, нога чертовски болела, но он готов был потерпеть до прихода Крикса, что обещался появиться к вечеру, чтобы обсудить прокладку водопровода.