Укрощение

            Несмотря на занятость Макса и ничуть не меньшую занятость Крикса, они поддерживали связь через посыльных. Дела на личном фронте главного зодчего Цитадели шли не лучше Максовых. Крикс был довольно прямодушным парнем, и иногда ему не хватало сообразительности в вопросах чувств окружающих, если не сказать ему в лицо, что он сделал не так, он мог и не догадаться. Ангхарат же в последнее время на него часто обижалась, а тот в душе не представлял почему, поэтому доставал Рокатански жалобами в письмах. Макс в свою очередь всё чаще задумывался о водоснабжении своего дома. История с колодцем и чуть не надорвавшимся Наксом укрепила его решимость заняться этим вопросом вплотную, и они с другом заранее договорились о проведении работ.       Крикс явился раньше положенного времени с двумя подчинёнными. Он едва постучал и тут же ввалился внутрь, наверняка хотел застать Накса врасплох. (Макс предупреждал, что, скорее всего, будет на службе и просил друга обсудить все вопросы с Баптистёнышем). Когда Крикс осознал, что зрелище, представшее перед ним, не совсем то, что он ожидал, то попытался ретироваться.       — Стой, где стоишь, — прошипел сквозь зубы Рокатански. Он так и не смог сомкнуть глаз, нога пульсировала болью. — Иди сюда и помоги мне, чёртов шланг!       Накс не проснулся, когда появился Крикс, не проснулся, когда тот уехал и вернулся с помощью, не проснулся, пока во дворе отлавливали орущего щенка, пока Макса осматривал лекарь из комендатуры, делал ему примочки и накладывал повязку на ногу. Он спал даже тогда, когда прибыла Гризелла (конечно же Крикс постарался всем растрепать), привезла кучу порошков и продуктов, устроила уборку, а затем занялась готовкой ужина снаружи. Накс умаялся так, что спал под боком у Рокатански, даже не меняя позы. Макс не стал его будить, лишь время от времени проверял, не начался ли у него жар, не проявились ли другие симптомы теплового удара. На удивление всё было в порядке.       Накс явно становился выносливее. Пусть прошло не так много времени с тех пор, как его образ жизни поменялся, но ему он явно шёл на пользу. От осознания этого Максу становилось теплее на сердце. И, наверное, что-то такое отражалось на его лице, что даже Гризелла не посмела подойти и проверить состояние сына, хоть ей явно этого хотелось.       Лекарь убедился, что обезболивающий порошок помог, дал рекомендации и отбыл. Он не нашёл признаков перелома, поэтому посоветовал примочки, охлаждающие мази и фиксирующие перевязки. Жена Баптисты гремела снаружи посудой, переговаривалась с работниками Крикса. Тот в свою очередь не уехал, хотя Рокатански его отсылал. Друг самолично инспектировал ресурсы дома и их единственного источника воды — колодца. Но на деле просто крутился то внутри, то снаружи, явно мотая себе на ус. Макс был уверен, что друг в более подходящий момент использует против него всё, что увидел сегодня. Но сейчас ему не хотелось устраивать разборки с засранцем Криксом. Ему хотелось обтереть Накса влажным полотенцем, переодеть, прижать к себе и уснуть. Но, во-первых, ему запретили вставать, и сам он вряд ли чем-то мог помочь мужу, во-вторых, все будто сговорились не оставлять их сегодня в покое.       — Итак, — Крикс в очередной раз вошёл в дом и вполголоса принялся отчитываться, видимо надоело ломать комедию. — Понятно, что персонально к твоему дому тянуть трубы от центрального водопровода займет месяцы. А у меня нет на это ни времени, ни денег, ни рабочих сил. Сейчас я могу только наладить подачу из колодца непосредственно в дом, но как минимум на неделю вы останетесь без воды.       — Почему это? — Рокатански совсем не нравилась подобная перспектива.       — Видишь ли, — ответил Крикс. — Первое, что сделали по водоснабжению в Цитадели, это прорыли систему каналов и колодцев. Вода в колодцах та же, что и в каналах, только пропущена через систему природных фильтров. Раньше это спасало, но и проблем несло немало: вода застаивалась, случались вспышки болезней. Теперь у большинства есть водопровод. Колодцы в основном для технических нужд и поения животных, но и то по городу их часто чистят, в отличие от твоего. Нужно избавиться от воды, сменить фильтры, улучшить подачу. Потом уже ставить иглу и тянуть трубы к дому.       Макс покивал понимающе, но внутри остался недоволен таким положением дел, ведь это означало, что как минимум на неделю им придется обосноваться у Баптисты.       — Впрочем, сейчас работы всё равно начать не удастся, — тем временем поведал Крикс. — У нас аврал, но я хотя бы смогу поставить вас в список ожидания. А пока советую кипятить воду для питья и поменьше пользоваться этим.       Бывший воин махнул на ванну, привезенную из дома Накса.       — Зачем она тебе вообще понадобилась? Только место занимает. Бочка для купания куда лучше и экономичнее.       Макс уже и сам не был рад этому приобретению. Места ванна занимала порядочно, а использовали они её по назначению всего пару раз. Жестяная лохань, которую Рокатански приобрел еще до свадьбы, оказалась предпочтительнее.       — Вот и подумай, что можно с ней сделать, — пробурчал он. — Может, сделаешь для неё отдельную пристройку, заодно будет, где стирать белье, а то во дворе это делать неудобно.       Крикс закатил глаза и хотел было что-то ответить, но в этот момент Накс зашевелился, закряхтел, потягиваясь, и открыл глаза. Рокатански глянул на друга убийственным обвиняющим взглядом. Тот пожал плечами, но даже не сдвинулся с места.       Баптистёныш несколько мгновений приходил в себя, хлопая глазами то на мужа, то на застывшего подле их кровати Крикса. Когда до него, наконец, дошло, что зрение его не подводит, он вспыхнул и попытался подорваться с постели. Рокатански с трудом удержал его на месте.       — Ты в порядке? — спросил он, внимательно вглядываясь в лицо Накса. — Голова не кружится?       — Всё хорошо, — пискнул Накс.       — Уверен? — переспросил Макс настойчиво.       Муж утвердительно закивал головой.       — Хорошо. Тогда иди, умойся, снаружи твоя мама, готовит обед, она поможет тебе.       Накс вылез из постели и, пребывая в шоке, на ватных ногах поспешил выйти наружу. Когда Гризелла увидела его, то бросила всё, чем занималась и кинулась обниматься.       — Ну, мам, — ему стало неловко от подобных проявлений чувств, да ещё и на глазах у каких-то двух посторонних людей, но он хотя бы немного пришёл в себя. Накс попытался было вывернуться из цепких рук матери.       — Ну, уж нет, — сказала она на это и потащила его за собой. Усадив на лавку под навесом, принялась отчитывать. Дорвалась, можно сказать.       — Не чаяла я попасть, наконец, в ваш дом при таких обстоятельствах. Мы с отцом не хотели мешать молодожёнам, но всё равно ждали приглашения. А что на деле? Один чуть не теряется в пустыне, другой падает с верблюда, а я узнаю об этом последняя, и от кого? От Крикса!       Накс понял, что если мама заведётся, то это надолго, поэтому он состроил скорбное личико и прервал её.       — Мам, я пить хочу.       Гризелла мигом прервала свою пламенную речь и заохала.       — Сынок!       Она дала ему напиться сладкого взвара, затем принесла полотенце и помогла умыться, налила наваристого супа, к которому он раньше бы и не прикоснулся, но теперь с удовольствием уплетал за обе щеки.       Тем временем Крикс и двое рабочих, наконец, уехали. Мама уже просветила Накса, почему они отирались здесь сегодня. Он не подавал виду, но внутри у него всё кипело от негодования. Чёртов женишок Ангхарат видел его в таком жалком виде, да ещё и в одной постели со стариком! Крикс стал ещё большим врагом в глазах Накса.       Гризелла унесла поесть Максу, затем задумала греть воду для купания. Накс не смог её отговорить.       — Тебе надо ополоснуться, — настаивала она.       Благо, что работники для осмотра колодца повыкачивали достаточно воды, которая теперь стояла вокруг во всевозможных ёмкостях. Накс сам принялся таскать её к печи. Сюда же он приволок лохань с веранды. Лучше уж принимать ванну во дворе, чем под носом у Рокатански, да ещё и с маминой помощью, решил он. От одной мысли об этом, по его телу бежали мурашки.       Впрочем, когда Накс зашёл в дом, чтобы взять принадлежности для купания, то Макс уже спал. Так и заснул в полусидячем положении. Пустая миска из-под супа до сих пор находилась в его руке. По лицу мужа было видно, как он устал. Накс стало совестно, и грудь вдруг сдавило непонятным чувством, он осторожно вытянул миску из руки Рокатански и застыл над кроватью на несколько мгновений.       Гризелла, пока терла сыну спину, всё ворчала о неподходящих условиях, а ему даже было весело мыться снаружи. Накс вдруг подумал о том, как ему нравится его жизнь сейчас, нравится его дом, эта маленькая кухня с трескучей печью, ежедневная рутина, и даже временами Рокатански, когда они не ссорятся, и в их взаимоотношениях не появляется некто третий лишний. Пусть Ангхарат и сказала что-то вроде «нравишься ему по-настоящему», но Накс до конца так и не мог поверить в это.       Историю его мужа знали все: трагическое прошлое, гибель жены и ребёнка, месть, вечная погоня за призраками. Сейчас Макс выглядел даже лучше, чем по возвращении, его глаза уже не были настолько неживыми, он стал чаще улыбаться, начал следить за своим внешним видом. Разве Накс мог быть тому причиной? Нет. Даже если Рокатански симпатизировал ему, это не значило, что он не мог любить кого-то другого по-настоящему, кого-то похожего на Фуриосу?       Невесёлые мысли кружились в голове Накса, когда он, уже чистый и закутанный в одеяло, сидел за столом и смотрел на пламя в печурке. Гризелла находилась рядом и потягивала вино, привезённое с собой. Она разогрела его с пряностями специально для сына, но тот отпил совсем чуть-чуть и лишь бездумно крутил кружку в руках. Макс ещё спал, они не хотели мешать ему разговорами, поэтому расположились во дворе.       Солнце закатывалось за горизонт. Становилось прохладнее. Вот-вот должна была появиться повозка и увезти Гризеллу домой. Женщина предупредила, что вернётся на следующий день с Баптистой и Ангхарат, и молодожёнам в этот раз придется их принять. Накс лишь согласно кивнул головой.       Мать прекрасно видела всё, что творится с её сыном, но она-то знала, что любовь не всегда приносит только хорошие и радостные чувства, иногда она приходит через отрицание и муки принятия друг друга. Гризелла, в отличие от мужа, чётко отмечала, насколько крепче стал выглядеть Накс, с каким аппетитом стал кушать, насколько расправились его плечи, как на щеках появился румянец. И пусть она скучала и переживала за сына, но верила, если они с Рокатански смогут ужиться вместе, то это принесёт им настоящее счастье. Поэтому было бы неплохо посодействовать им настолько, насколько она сумеет.       Гризелла вновь водрузила большую кастрюлю на печь и скоренько отправилась за водой, не давая Наксу шанса её остановить.       — Как только вода согреется, разбуди мужа и оботри, — строго наказала она, выливая последнее ведёрко в тару. — В его состоянии негоже спать грязным. Поменяй постельное белье, иначе самому будет неприятно спать.       Накс в глубине души возмутился подобной перспективе, но на удивление спорить не стал. В самом деле, не заставлять же тёщу обтирать собственного зятя, пусть у неё и богатый опыт ухода за лежачими больными. Накс знал не понаслышке каково быть таким, беспомощным, слабым, он подумал, что Макс вполне заслужил немного заботы с его стороны. Преисполнившись решимости, он со спокойной душой проводил маму до повозки и помахал ей на прощание.       Когда Накс приготовил всё, что было нужно для обтирания, он вдруг жутко занервничал. Рокатански так крепко спал, может и не стоило его будить? Немного помявшись, сын Баптисты всё же взял себя в руки и потряс мужа за плечо. Макс с трудом открыл глаза, где-то на десятой попытке его растолкать. Накс даже разозлился немного, совсем позабыв о нерешительности.       — Вставай, — рыкнул он на едва проснувшегося Рокатански. — Нужно помыться.       Тот если и имел какие-то возражения, то не стал их высказывать, послушно усаживаясь в постели.       Накс начал довольно уверенно: сперва обтер Максу лицо, шею и плечи, затем воду пришлось сменить. Дальше дело пошло тяжелее. Почему-то стало неловко. Сын Баптисты решил продолжить со спины, перейдя к рукам, он вдруг почувствовал, как жаром обдаёт его щёки, а сердце пускается в галоп.       Рокатански к тому времени совсем проснулся и вовсю пялился на Накса. Тот лишь единожды взглянул ему в глаза и больше не смел. Взгляд Макса пробирал до нутра. Сын Баптисты не хотел задумываться, что же скрывалось за этим пристальным, обжигающим выражением глаз.       Почему-то прикосновение к подмышкам и груди мужа казались Наксу чем-то особенно запретным и интимным. Его даже немного потряхивало, когда он всё-таки решился их дотронуться. Воздух вокруг будто накалялся, и даже немного потрескивал от напряжения, Накс почувствовал, как капля пота стекает с виска ему за воротник. В горле внезапно пересохло. Он кое-как обтёр грудь и пресс Рокатански, а затем его взгляд запнулся за полоску нижнего белья. А ниже…       Кажется, процесс мытья не оставил кое-кого равнодушным.       — Ты решил меня угробить? — прохрипел Макс, убирая из руки Накса тряпку и выкидывая её в таз.       — Иди сюда, — прошептал он и потянул Баптистёныша на себя.       У того, видимо, закоротило мозг — он даже не посмел сопротивляться. Словно заворожённый уставился Максу в лицо и едва смел дышать.       Рокатански уложил его к себе на грудь и крепко поцеловал в губы.       — Приоткрой рот, — шепнул он, и Накс (о Боги!) послушался. Это был их первый настоящий поцелуй. Макс скользнул языком в чужой рот и с таким упоением принялся его исследовать, что едва не задушил мужа своим напором. Он попытался взять себя в руки и действовать осторожнее, стал направлять, подбадривать и давать краткие указания, которым Накс следовал. Они долго не могли оторваться друг от друга. Один с восторгом постигал новую науку, другой наслаждался ролью наставника. Комната была наполнена влажными звуками поцелуев, протяжными стонами и вздохами.       В конце концов, Макс уже не мог терпеть и, наплевав на боль в ноге, крепко сжал ягодицы Баптистёныша и притёрся пахом к его паху. Нескольких целенаправленных движений хватило ему, чтобы кончить. Наксу по-видимому — тоже. Он, обессилев, распластался на груди мужа и тяжело дышал.       Кое-как придя в себя, они попытались ликвидировать все последствия. Рокатански самостоятельно закончил обтирание. Накс переоделся и принёс ему чистое исподнее. Затем совместными усилиями они поменяли постельное белье. Всё это происходило в полном молчании. И даже когда погасили свет, и каждый устроился на своей половине кровати, никто не спешил нарушить тишину. Рокатански слышал по дыханию, что Накс не спит и что он явно взволнован, и как бы ему не претила сама мысль о разговорах по душам, нужно было что-то предпринять. Макс в полной темноте нащупал плечо мужа и потянул его на себя.       — Придвинься ближе, — попросил он.       Накс придвинулся совсем чуть-чуть.       — Ещё.       Тот подполз ближе. Макс больше не стал просить, сам подгрёб Баптистёныша под бок. Тот повозился, посопел, а потом всё-таки выдал:       — А как же Фуриоса?       Рокатански сначала даже не понял.       — При чём тут Фуриоса? — переспросил удивлённо.       Накс в ответ промолчал, а до Макса постепенно дошёл смысл. Он с трудом подавил смешок, но в то же время почувствовал себя уязвлённым.       — Можешь верить мне или нет, но мы с ней просто друзья.       Баптистёныш никак не отреагировал на его слова.       — У Фуриосы есть любимый человек, и это не я, — Рокатански решил пустить в ход последний аргумент. Накс даже подскочил под его рукой.       — Да-да, они в официальных отношениях. Уже лет пять.       — Не может этого быть! — воскликнул Баптистёныш. — Все бы знали.       — Вовсе нет, — опроверг это заявление Макс. — Это не моя печальная история, так что не вздумай проболтаться. Понял? Девушка Фуриосы такая же, как был я, до сих пор в поиске Благословенных Земель. Она бывает в Цитадели только проездом. Может ты даже видел её? Вувалини. Смуглокожая, с длинными чёрными волосами.       — Видел, — едва слышно подтвердил Накс.       — Так вот Фуриоса её любит, пусть у них и отношения на расстоянии, она не станет ей изменять. А я твой муж, и не стану изменять тебе.