***
Если кто-то подумал, что после столь впечатляющего прогресса в отношениях жизнь Накса стала хоть чуточку проще, то он ошибся. Да, Накс стал лучше понимать Рокатански. Им стало комфортнее вдвоем и физически и морально, они, наконец, начали разговаривать друг с другом. Взаимные ласки уже не воспринимались чем-то неправильным. Вот только болеющий Рокатански был более невыносим, чем здоровый и сердитый Рокатански или здоровый и злой Рокатански. В первый день Макс перечинил всю сбрую. Его верблюда Криксу пришлось увести в конюшни при Комендатуре, иначе бы о нем некому было бы позаботиться. Сбруя по счастью осталась и хоть на время заняла руки Макса. Но потом ему стало нечем заняться, и он принялся доставать Накса. Начиная с утренних упражнений и массажа, заканчивая уборкой дома и готовкой еды — у Рокатански насчет всего имелось свое ценное мнение. Баптистеныш терпел несколько дней, терпел сколько мог. Последней каплей стала чистка ковра. Накс уже давно планировал его помыть, но все руки не доходили. А тут появился повод сбежать во двор от мужа, сходящего с ума от скуки. Сын Баптисты расстелил ковер на столе во дворе и уже вовсю тер его жесткой щеткой. — Делай круговые движения, — вдруг раздалось прямо над его ухом. Накс подскочил от неожиданности и практически выругался, но спохватился в последний момент. — Ты чего подкрадываешься?! — воскликнул он, едва не запустив щеткой в голову Макса. Тот все-таки не выдержал, встал с постели и вышел во двор. — Я не подкрадываюсь, — сказал он. — Просто решил прогуляться. — Ну, иди себе и гуляй, — рыкнул на него Накс и вернулся к своему занятию. Макс же подвинул его плечом и принялся показывать свои круговые движения, причем на обе руки. Сын Баптисты сначала старался повторять, но Рокатански все было не так. — Аааар! Ты издеваешься?! — Накс в итоге взорвался и, кинув щетку, рванул обратно в дом. Ему хотелось хорошенько отматерить мужа, но он крепко помнил про уговор. Пусть особо извращенное наказание его уже не пугало, но это не значит, что Рокатански не сможет придумать что-то другое и по-настоящему неприятное. Поэтому Накс отыскал в своем сундуке бумагу и угольный карандаш и настрочил целое матное послание. Он отыгрался за все прошедшие пять дней. Карандаш так и летал в его руке. Ему мигом полегчало. Через некоторое время Накс снова вышел во двор и нарочито спокойно дочистил ковер. Максу же было весело. Он не показывал вида, но злой Накс его чертовки умилял. Ничегонеделание давалось Рокатански нелегко, поэтому он сосредоточился на муже и, кажется, слегка перегнул, но делал Макс это не только ради веселья. Баптистеныш нуждался в правильном питании и упражнениях. Пусть его здоровье значительно улучшилось, но останавливаться на достигнутых результатах было рано. Поэтому Макс тщательно следил за его осанкой, позой и движениями при разных видах работ. Не забывал и о зарядке и массаже. Он мог бы объяснить Наксу зачем все это нужно, но должен же был оставаться хоть какой-то интерес и для себя. Оказалось, злить Баптистеныша чересчур забавно. Он тихо бесился, но явно сдерживался, чтобы не взболтнуть лишнего. При этом уши его полыхали, ноздри трепетали, как у рассерженного верблюжонка, глаза забавно округлялись от возмущения, а губы по-детски складывались в гузочку. Так и хотелось расцеловать его в этот момент. В вопросе с ковром Рокатански перестарался, поэтому просто сидел и смотрел, как Накс заканчивает работу после своего эмоционального взрыва. Макс просто радовался, что нога позволила ему выйти из дома и насладиться видом. Видом работающего мужа, наклоняющегося над ковром мужа, пыхтящего, вспотевшего, раскрасневшегося. В штанах у Рокатански сделалось тесно, и он все-таки решил уйти от греха подальше.***
«Б*ядский ты старый шланг! Отсосни ху*ца у Бессмертного Джо вместе со своими круговыми движениями! Чтоб тебя стервятники каленым железом драли и все твои ценные советы вместе с тобой», — услышал Накс, заходя в дом со двора. У него сердце в пятки укатилось при виде Рокатански, держащего листок с его матным посланием. — Ты же не умеешь читать, — пискнул Накс потерянно. — Кто сказал? — Макс вздернул бровь и покосился на замершего в дверном проеме мужа. — Это ты так решил с чего-то. Сын Баптисты больше ничего не сказал и просто смотрел во все глаза, как Макс дочитывает его послание, слава Пустыне уже про себя. Когда Рокатански закончил, то отложил листок, посмотрел на Накса тяжелым взглядом и расхохотался. — А тебе палец в рот не клади, — только и сказал он. И больше ничего не случилось. Макс даже не разозлился, как раньше бывало. Сын Баптисты подумал уже, что все обошлось, но Рокатански дождался, пока он умоется и начнет переодеваться и пошел запирать дверь на засов. Накс недоуменно смотрел на надвигающегося на него мужа. Вид у того был опасный, подавляющий. Макс вырвал тунику из его рук и отбросил ее прочь, затем схватил его на руки и потащил в кровать. — Ты сдурел?! — взвизгнул сын Баптисты. — Твоя нога! Он боялся дергаться, чтобы не навредить Рокатански, хотя очень хотелось. Тот же в свою очередь закинул Накса на одеяла и принялся развязывать завязки на его штанах. В мгновение ока Накс остался без единого предмета одежды. Макс же остался сидеть на полу возле кровати полностью одетым, он согнул его ноги в коленях и задрал их вверх, открывая для себя вид на все интимные места мужа: на ровный, уже проявивший интерес член, на поджавшиеся яички и розовое колечко ануса. Накс только и успел пискнуть, а под его поясницу уже засунули подушку. — Держи, — рыкнул Рокатански, заставляя его притянуть собственные колени к груди. Накс задышал, как загнанный верблюд, и не посмел ослушаться. Макс впервые был с ним настолько нетерпеливым. Обычно он действовал более вкрадчиво, мягко, осторожно, а тут словно сорвался. Это было ново, странно и захватывающе. Его буквально принялись вылизывать и целовать между ног. Язык и губы Рокатански отметились везде, не пропустили ни миллиметра нежной чувствительной кожи. Накса потряхивало от наслаждения, он стонал как сумасшедший. Когда Макс взял в рот его член, Накс тут же кончил. Макс проглотил семя и рассмеялся. — Быстро, — сказал он чрезвычайно довольный собой. Накс хотел было отпустить коленки, но его остановили. — Еще не все, малыш. — Какой я тебе малыш?! — прошипел он, заливаясь краской. После оргазма лежать так, напоказ было стыдно, но ему не дали времени на смущение. Рокатански вытащил из-под одеял сосуд со смазкой. Они не так давно уже использовали её. Тогда Макс игрался с ним, одновременно отсасывая и проникая пальцем сзади. Было потрясающе приятно, но на этот раз все чувствовалось совсем по-другому. Макс медленно проник скользким пальцем внутрь него, подразнил, погладил и начал методично двигать рукой. Проникал резко, чуть прокручивал. Готовит, понял Накс и испугался. Он не был наивным, он всякого насмотрелся в плену, да еще и рос в банде. Технически Накс знал, что должно произойти, но знать и испытывать — разные вещи. — Не бойся, — прошептал Макс, явно чувствуя его состояние. Он вновь взял в рот его расслабленный член и принялся ласкать его. Накс отбросил прочь страхи и постарался успокоиться, он доверял мужу, он хотел быть с ним. Пусть началось у них все странно, спонтанно и быстро, но чувствовалось будто все развивается в правильном направлении. Накс хотел Рокатански, как не хотел никого и никогда в своей жизни. Ему не понадобилось много времени, чтобы вновь возбудиться. Два пальца он принял незаметно для себя, а вот третий заставил его понервничать. Казалось, это больше, чем он может выдержать, но Макс был настойчивым, и совсем скоро Накс сам стал насаживаться на пальцы. Когда Наксу показалось, что он вот-вот снова кончит, Рокатански остановился. Рыкнул, вскакивая на ноги, и принялся стаскивать с себя одежду. Макс был красивым, мощным, сильным, Накс любовался им и его литыми мышцами, чувствуя внутри нетерпение. Рокатански был возбужден до боли. Он разделся в мгновение ока, подтолкнул мужа, чтоб тот уполз подальше на кровать. Макс помог вернуть подушку на нужное место и, наконец-то, накрыл собой тело Накса. Наконец-то приник поцелуем к мягким сочным губам. Он бы с удовольствием еще продлил прелюдию, но уже не выдерживал. Его яйца буквально лопались от нетерпения. Он смазал себя, вздернул стройные ноги Накса повыше, примерился и начал проникновение. Первые мгновения были мучительными, волнительными и прекрасными. Когда он, наконец, толкнулся до конца, то испытал ни с чем несравнимое удовлетворение. Накс был тесным, горячим, звучал, как музыка, хоть и матерился сквозь слезы. Ему явно приходилось нелегко. Макс поцеловал его, ощущая его сладость, смешанную с солоноватой влагой. После первых медленных и осторожных толчков дело пошло легче. Накс выгнулся, выдохнул протяжнее гортаннее, подался навстречу. Рокатански понял: вот оно, и отпустил себя. Накс плавился, он задыхался и чувствовал себя наполненным до предела. Макс резко двигался внутри него, каждым движением вознося его на небеса. Накс уже сорвал свой голос, не чувствовал ни верха ни низа, но все равно подгонял мужа, охаживая пятками его поясницу и ягодицы. — Быстрее, — хрипел он. — Быстрее. Хотя куда уж было быстрее. Накс уже был на грани, когда Рокатански застонал низко, утробно и сбился с ритма, задвигался хаотично, рвано. Звуки, издаваемые Максом, почему-то подтолкнули Накса за грань. Он кончил, чувствуя, как его заполняет изнутри. Когда ему удалось прийти в себя, он попытался приподняться, но муж крепко придавил его собой. — Подожди еще немного, — пробормотал Макс едва слышно. Накс фыркнул нетерпеливо. — А я уж было подумал, что ты не рассердился из-за ругательств, — язвительно пробормотал он. Рокатански даже приподнялся от этих слов. Взглянул на Накса недоуменно. — А я и не рассердился, — сказал он. — И если ты подумал, что это было наказание, то ты ошибся. Накс не успел ответить, как в дверь постучали. — Хозяева дома? — голос Крикса был преувеличенно громким. — Да он издевается! — гаркнул Накс в сердцах, сталкивая с себя Макса. — Хозяев нет дома! — заорал он на дверь. — Свали на х*й, Крикс!!!