Укрощение

      Дверь Криксу они так и не открыли. Макс просто оделся и сам вышел во двор к другу. У Накса не было сил даже психовать. Он завернулся в одеяло, попыхтел рассерженно и, так и не дождавшись Рокатански, уснул.       Наутро оказалось, что они с Максом поменялись местами. Теперь Накс не мог встать с кровати, а Рокатански вполне резво передвигался по дому и двору. Крикс не просто так приходил накануне, он принес новость о том, что вскоре к ним прибудут работники и начнут чистить колодец. На самом деле им повезло, что не пришлось ждать полмесяца: отменился один из заказов, и у Крикса появились лишние рабочие руки, но это случилось так неожиданно и некстати, что чете Рокатански пришлось срочно подстраиваться под обстоятельства.       Макс начал утро с поцелуев и масштабной приборки. Он зацеловал еще сонного мужа, сложил все вещи для стирки в баул, вычерпал воду из домашнего сосуда, приготовил завтрак и собрал оставшиеся продукты в корзину. Крикс обещал, что повозка из дома Баптисты придет за ними после полдневной жары. Жить у торговца им предстояло не меньше недели, поэтому Рокатански пришлось уложить и их личные вещи, и одежду на этот срок. Накс, напоенный максовыми обезболивающими, сидел в кровати и руководил процессом, или просто говорил под руку. Впрочем, Макс не жаловался. Он отрывался от своих занятий и хищно улыбался мужу, сверкая на него жадным взглядом. Накс дулся в ответ.       В кухне снаружи вовсю топилась печурка. Рокатански грел воду для купания. Он то и дело хромал во двор из дома и обратно. Установил жестяную лохань в комнате, принес холодной воды. Он загорелся идеей собственноручно искупать Накса, ведь накануне тот так и заснул в полном беспорядке.       — Тебе не кажется, что ты слишком трудишь ногу? — только и спросил Накс.       — Моей ноге намного легче, — ответил Рокатански. — Да я и сам готов горы свернуть.       — Сила есть ума не надо, — прошипел Баптистеныш сквозь зубы.       Смотреть на бодрого, летающего на крыльях воодушевления мужа было досадно. Сам он чувствовал себя паршиво. Не столько от последствий вчерашней ночи, сколько от осознания, что ему предстоит как-то объяснять свое плачевное состояние родным. И дело было даже не в его пятой точке, та, конечно, настрадалась, но не настолько сильно. Предали его собственные конечности. Он перетрудил те мышцы, о которых даже не подозревал, и ноги отказались ему служить. Даже массаж Рокатански не особо помог. Ноги предательски дрожали и толком не держали Наксову тушку. И если бы Макс не пообещал, что горячая ванна ему поможет, то сын Баптисты никогда бы не согласился на эту придурь мужа с помывкой.       Когда ванна была готова окончательно, Макс поднял Накса на руки. Он не спешил уносить его из постели, просто приподнял и поцеловал в нос.       — Я тебя укушу, — предупредил Накс.       Его уши и щеки уже полыхали жаром, но не от смущения. Он понимал, что подобный жест был жестом заботы и в некоторой степени отдавал романтикой, но уж слишком неприятные воспоминания будило подобное состояние. В детстве, когда он окончательно слег, отец или мама точно так же носили его мыться. Это продолжалось даже не месяцы, годы. Накс не любил чувствовать свою полную беспомощность, тем более перед Максом, которого он еще плохо знал и хотел выглядеть в его глазах как можно лучше и привлекательней.       Дожили!       Когда Рокатански погрузил его в воду, то уже понял что что-то идет не так.       — Что-то случилось? — спросил он, ненавязчиво. — Расскажешь?       Сам принялся намыливать мочало, будто ничего особенного не происходит. И Накс рассказал. Он старался не смотреть на мужа, боялся позорно расплакаться. В семье пытались не говорить о тех временах, чтобы не растревожить старые душевные раны, но на самом деле Наксу нужно было с кем-то поделиться всем пережитым. Рокатански не прерывал его, просто взял за руку и сделал вид, что намыливает ее. На самом деле он просто поглаживал руку Накса своей мыльной рукой. По окончании рассказа, Макс поцеловал запястье мужа и оперся подбородком о край лохани. Он, может, и не был любителем выворачивать душу наизнанку, но рассказ Накса заставил его почувствовать боль и сожаление. Ему хотелось быть в тот момент рядом, чтобы поддержать, утешить и сказать, что все будет хорошо. Макс буквально увидел того мальчишку, который вместо игр и развлечений на воздухе, вынужден был проводить все время в постели. В голове которого бродили мысли о скорой смерти и прекращении мучений.       Накс после своих откровений выглядел подавленным и потерянным. Кончик его носа покраснел, губы подрагивали, он прятал глаза.       Рокатански коснулся его подбородка, приподнял лицо, и Накс, наконец, взглянул на него. В выразительных глазах Макса не было и капли жалости, просто он выглядел предельно серьезным и немного грустным.       — Я не хочу, чтобы ты чувствовал себя беспомощным, — сказал Макс. — Если в следующий раз тебя что-то будет беспокоить, просто скажи мне. Я хочу о тебе заботиться. Хочу, чтобы ты чувствовал себя со мной хорошо. Точно так же, как себя чувствую я рядом с тобой. Может, я слишком давлю, но это просто потому, что отвык. Отвык быть с кем-то. Но мне очень хочется быть с тобой.       Накс потянулся и поцеловал мужа в краешек губ.       — Я не против, — только и мог ответить он, проникновенно заглядывая в глаза Рокатански.       — Это правда? — добавил Баптистеныш тихо.       — Что именно?       — То, что ты сказал моему отцу. Ты… действительно позволишь мне работать? — Накс хотел задать другой вопрос. Он хотел спросить: «Ты действительно меня никому не отдашь? Ты не бросишь меня?», но в последний момент передумал.       — Конечно, — ответил Макс. — Как только ты будешь готов.       Они закончили с купанием в полном молчании. Но это было уютное молчание. Будто между ними появилось что-то совершенно новое, совсем еще хрупкое, что могли почувствовать только они одни.       После ванны Наксу и вправду стало лучше. Мышцы уже не так болели. Он сам смог дойти до прибывшей из Баптистова дома повозки. Пока слуга помогал Максу таскать вещи, Накс сделал попытку залезть на козлы, но потерпел неудачу. Пришлось ему дожидаться помощи Макса. Муж поднял его и осторожно усадил рядом со слугой. На этот раз жест заботы уже не вызвал плохих эмоций. И Накс обрадовался этому, иное чувство, чувство нежности и признательности приятно щекотало его изнутри.       Сам Рокатански сел на козлы, чтобы управлять повозкой. Сын Баптисты и не заметил, что неотрывно следит за всеми действиями мужа, за движениями его рук, за работой мышц спины, что перекатываются под тонкой тканью туники, за неровно стриженым затылком, покачивающимся в такт движения верблюда. Очнулся Накс только от громкого возгласа:       — Приветствуем! — кричали знакомые им стражники, обходящие окраины города.       Оказывается, тележка уже ехала по более-менее людным улицам. Сын Баптисты даже не заметил и немного смутился. Макс остановил повозку и поздоровался в ответ. Накс помнил одного из воинов, Малыша, другого по имени он не знал.       — Вождь, как ваше здоровье? — спросил Малыш, улыбаясь щербатым ртом. — Мы хотели заехать, проведать вас, но не посмели нарушать ваш с мужем покой.        — Уже все хорошо, — ответил Рокатански и хлопнул себя по пострадавшей ноге. — Скоро вернусь к вам и проверю, насколько вы расслабились без меня.       — Мы ждем! — гаркнули стражники и продолжили обход.       Накс поежился, ему показалось, что подчиненные Макса как-то странно на него пялились. Сразу всплыл в памяти эпизод с верблюжьей какашкой. Тогда ему было очень гадостно. Он попытался отбросить неприятные мысли и заговорил со слугой. Тот был только рад поболтать: о работе, о хозяине Баптисте, о городских сплетнях, о стае бродячих собак, что появилась возле города и, потеряв щенка, свела с ума саму Фуриосу. Накс был даже рад, когда они подъехали к дому. Слишком много информации вылилось на него за время поездки.       Баптисты с Гризеллой не было, Ангхарат нездоровилось, поэтому их встречал только старший слуга Эов и его внук Лука, что помогал на хоздворе. Макс слез с козел и не дал Наксу и шанса слезть самому. Он подхватил мужа за талию и спустил вниз, при этом, успев облапать и чмокнуть в щеку. Сын Баптисты вспыхнул, зашипел рассерженно и опасливо глянул на слуг. Эов блаженно улыбался, его внук выглядел так, будто увидел нечто невообразимое, слуга-болтун по счастью уже занялся разгрузкой и ничего не замечал. Накс поспешил скрыться в доме.       Не то, чтобы ему было неприятно внимание мужа, просто он не привык к подобному. Для него показать окружающим свои настоящие чувства казалось проявлением слабости. Несмотря на всю свою строптивость и вздорность, сын Баптисты очень боялся чужого осуждения, хоть и понимал, насколько это было глупо.       Теперь каждый раз, возвращаясь в родительский дом, он удивлялся чувству непривычности. Все было знакомо, ничего особо не изменилось с его отъезда, но в то же время все казалось чужим. Накс понял, что четко ощущает себя в гостях. Он поздоровался со всеми работниками, что встретил по пути в покои Ангхарат, и подивился, насколько отвык от присутствия слуг вокруг.       Сестра не спала, просто лежала звездочкой на своей кровати в легком дневном платье. Какая-то незнакомая девушка обмахивала ее опахалом.       — Это жара убивает меня, — пожаловалась Ангхарат, едва увидела брата на пороге своей комнаты.       — Хоть бы поздоровалась для начала, — съязвил тот.       Накс был не в том состоянии, чтобы сочувствовать сестре. Ему самому было паршиво, но не прийти и не убедиться, что Ангхарат в порядке, он не мог.       — Плохо выглядишь, — сказала она, внимательно его оглядев.       — Взаимно, — проворчал он и, покряхтывая, принялся забираться на кровать сестры.       — Подвинься, — сказал, растягиваясь рядом.       — Да неужели?! — пискнула Ангхарат и тут же позабыла о мучившей ее жаре. — Неужели свершилось?!       — Ло, спасибо тебе, можешь идти, — отправила она прочь девушку с опахалом. — Ну же! Рассказывай!       Накс, только что удобно устроившийся на кровати, даже не сразу понял о чем она толкует, а когда сообразил, то принялся ругаться.       — Совсем уже сдурела?! Я же тебя не спрашиваю, как ты там со своим Криксом дружишь организмами!       — И спросил бы, — фыркнула сестра. — Я бы рассказала.       У Накса от такой непосредственности просто челюсть отвисла.       — Ничего не хочу знать, — промямлил он, отмерев.       — Но это же событие! Мой братик, наконец, стал взрослым, вкусил запретный плод!       — Заткнись, Ангхарат!       Сын Баптисты решил уйти от греха подальше и так резво соскочил с кровати, что ему прострелило поясницу. Он охнул и зашипел от боли. Ангхарат рассмеялась.       — А Макс просто зверь, — резюмировала она.       Накс глянул на нее осуждающе и удалился с высоко поднятой головой.       Их с Максом разместили в бывшей комнате Накса. В ней все оставили как есть, только поменяли кровать на более внушительную. «И эти туда же», — разочарованно подумал Накс, оглядывая свое новое ложе.       Рокатански еще не было, и сын Баптисты завалился подремать. Все равно никто не позволит ему и пальцем пошевелить в этом доме. Позже сквозь сон он почувствовал, как прогибается кровать под чьим-то весом. Накс ощутил поцелуй на своей щеке и услышал негромкое: «Я на часок в Комендатуру и вернусь», — но у него не было сил даже угукнуть в ответ.       Он проснулся уже в сумерках. Потянулся и понял, что залил слюнями пол подушки. С трудом поднялся и сел в постели, вытер рукавом подбородок. Тело чувствовало себя намного лучше, вот только голова была до невозможности тяжелой. Накс пытался разлепить не желавшие этого веки, снова потянулся и почувствовал что-то жесткое коленом. Глаза тут же непроизвольно открылись. В тусклом свете он разглядел три бумажных свертка завязанные простой конопляной ниткой.       Он погладил дорогущую окрашенную бумагу из верблюжьих какашек и улыбнулся. Подарки явно оставил Рокатански, его родители или Ангхарат вручили бы лично в руки и еще следили бы за реакцией, пока разворачиваешь.       В первом свертке оказалась прошитая вручную тетрадь и несколько очень тонких угольных карандашей. Во втором, побольше, лежала тончайшая белая накидка на голову и плечи. Самый маленький скрывал в себе мягкий кожаный мешочек с завязками. Накс было решил, что это и есть подарок — кошелек для мелочи, но внутри что-то тяжело перекатилось. Он развязал мешок и вытряс на ладонь кольцо. Средней ширины, перевитое из нескольких полосок меди, довольно простое, но явно искусно сделанное свадебное кольцо.       У Накса сердечко дрогнуло. Он примерил украшение, оно было как раз впору. Накс посмотрел на свою руку. Смотрелось неплохо. Раньше он не носил ни колец, ни серёжек, только подвеску с крестиком. «Стоило ли оставить или все же снять?» — Накс подумал с минуту, стянул кольцо, но потом снова надел.       Спускаясь вниз, он немного занервничал. Безымянный палец жгло огнем. Грудь распирало щемящее щекотное чувство. Еще на лестнице он услышал голоса: мама, отец, Ангхарат и Макс разговаривали в гостиной. Накс вышел ко всем и поздоровался.       — Сынок, ты хорошо поспал? — спросила Гризелла.       Он угукнул в ответ, но его глаза смотрели только на Рокатански. Тот сидел на кушетке в одиночестве напротив остального семейства и тоже смотрел на него. Накс вдруг будто взглянул на Макса под другим углом. И увидел не навязанного супруга и странствующего героя, он увидел красивого взрослого мужчину, который ему нравился, с которым ему было спокойно, весело, уютно, порой смущающе, порой бесяче. Макс похлопал рядом с собой, приглашая его присесть рядом. Накс подошел, сел и, положив руку на плечо Рокатански, заставил того чуть склониться.       — Спасибо, — прошептал он ему на ухо и поцеловал его в колючую от щетины щеку.       Тот глянул в ответ чуть удивленно и улыбнулся.       — Я купил это еще до песчаной бури, забыл отдать, — прошептал Макс в ответ. — Тебе понравилось?       Накс зарделся, кивнул и демонстративно положил руку с кольцом на его локоть.       — Да хватит вам, — прервала их тихий обмен нежностями Ангхарат.       — Завидуй молча, — огрызнулся Накс.       Он едва смог поднять голову и посмотреть на родителей. Те пытались сделать вид, что ничего не произошло, но это им плохо удалось. Баптистеныш отвернулся и спрятал лицо на плече Рокатански, тот в свою очередь накрыл окольцованную руку Накса своей и поглаживал ее. То ли успокаивал мужа, то ли просто блаженствовал.       — Теперь я понимаю, почему ты так злился на нас с Криксом, это жутко странно и немного бесит, — ворчала Ангхарат. — Когда там уже ужин будет готов? Почему Крикс именно сегодня работает допоздна?