Укрощение

      Накс сразу же предупредил Рокатански, что в доме родителей они не будут заниматься супружескими играми, но в первую же ночь сам нарушил свой зарок. Он просто не смог сдержать ту лавину чувств, которую породил в нем жест Макса. Он сам потянулся за поцелуем, сам разделся и раздел мужа. И даже думать забыл, где они и чем в данный момент занимаются. Накс отдавался так яростно и самозабвенно, что на всё и всех вокруг ему было плевать: услышит ли кто-то, узнает ли. Он будто немного сошёл с ума.       И дело было даже не в кольце, как в символе их союза, и не в романтическом поступке Рокатански, хоть он и пришёлся Наксу по сердцу. Просто сын Баптисты, наконец, поверил. Пусть всего за месяц. Поверил в Макса и его чувства, поверил в себя и в свою ценность для данного конкретного человека, поверил в них вместе. Он всегда боялся признаться себе, что страшится остаться один. Не в физическом смысле. «Разве найдётся хоть кто-нибудь в их сузившемся мире, кто сможет по-настоящему меня принять?» — думал он часто.       Из-за болезни Накс считал себя недостойным чего-то большего. Он и так был сыном, братом, которого любили, хоть и не принимали такого, как есть. Над ним тряслись, его оберегали от всего в этой жизни и до сих пор считали ребёнком, заботу о котором нужно передать в надёжные руки. Любые достаточно крепкие и надёжные. Ему это было не нужно. Пусть на его долю выпало одиночество, он честно примет его. Заставлять кого-то быть с собой любыми путями, Накс отказывался.       Всё, что происходило после переезда в Цитадель, только подтверждало его мысли. Он нужен только из-за денег и власти его отца. Чем ещё он мог похвастаться? И как-то так случилось, что Макс Рокатански заявился в его жизнь, поставил её с ног на голову и с легкостью показал Наксу, что тот важен сам по себе, одним своим существованием. Не только для Макса важен, но и для самого себя.       Это удивительное знание вдруг обрушилось на сына Баптисты и сделало его невероятно счастливым. Теперь он был не один и не хотел больше быть один. Кажется, что-то такое Накс и выкрикивал в порыве страсти, но точно он не смог бы поручиться. Утром Баптистёныш едва смог открыть глаза. Все его тело болело, но он ни на минуту не жалел. Макс принёс ему завтрак в постель, хотя время уже подбиралось к полудню.       — Больше не будем повторять подобного, — ворчал Рокатански, обзирая жалкое состояние мужа.       После еды, он растёр Наксу пострадавшие мышцы и также оказал помощь распухшему анусу: тщательно нанёс лечебную мазь.       — Бедняжечка, — шептал Макс во время процедуры. — Настрадался.       — Хватит говорить с моей задницей! — возмущался Баптистёныш, наконец оживший после бурной ночи, но явно смутившийся от всего происходящего.       Макс напоследок поцеловал его в обе ягодицы и натянул на него нижнее белье.       — Отдыхай, — сказал он. — Мне нужно заглянуть домой, проверить, как там начались работы. А потом я на службу, на пару часов. Увидимся позже.       Накс уклонился от его поцелуя.       — Ты только что целовал меня в попу, — пожаловался он.       — Ну и что? — Рокатански всё-таки преодолел сопротивление и чмокнул его в лоб. — Ты везде сладкий.       — Дурак! — ругнулся Баптистёныш с улыбкой на губах. — Убирайся, куда шёл.       Макс уехал, а Накс так и не смог заснуть. Он вызвал слугу и спросил его о родителях. Как и ожидалось, Баптиста уже отбыл на склады, а Гризелла — в госпиталь. Ангхарат шила в своей комнате.       Накс отпустил слугу и, несмотря на своё плачевное состояние, решил спуститься в купальни. К счастью, ему хватило сил дойти, хотя спуск с лестницы оказался нелегкой задачей для его натруженных бёдер. Он долго отмокал в воде, а когда закончил, Ангхарат уже спустилась в гостиную.       — Иди-ка сюда, — поманила она его пальцем, не дав проскользнуть мимо.       Накс как можно более осторожно присел рядом с ней на софу.       — Шедевр! — одобрила сестра, оглядев его с ног до головы.       На вопросительный взгляд пояснила:       — У тебя вся шея в засосах, братик.       Накс попытался подтянуть повыше ворот своей туники, но, конечно из этого ничего не вышло.       — Пойдём, — тяжело вздохнула Ангхарат, вставая с софы.       Она помогла ему красиво под подбородком закрепить накидку, которую купил ему Рокатански. Даже поделилась с ним обезболивающим порошком, который в последнее время ей был без надобности.       — К чему такая забота? — полный подозрений Накс решил выяснить это сразу.       — Ты же мой брат.       — Говори!       — Ладно, — сдалась девушка. — Свадьба. Мне пришлось её перенести.       — Я знаю.       Ангхарат так и не уложилась в месяц со всеми своими пожеланиями к торжеству. Пришлось переносить и поход к жрецам, и сам праздник. Накс был даже рад, что им не нужно будет находиться у родителей во время бедлама, запланированного сестрой. Гостей стало так много, что пришлось переносить всё из дома во двор. Там уже возвели временный навес. Жениху и невесте пошили свадебные наряды, на подготовку угощений и развлечений были потрачены баснословные деньги. Так еще и у Ангхарат возникла новая идея — маскарад (вычитала в одной из Наксовых книг). Все гости должны будут явиться в каком-то наряде или смастерить себе маску, и чтобы это осуществить сестра и отложила свадьбу. А ещё она хотела припугнуть Крикса, который в последнее время расстраивал её. Крикс намёк понял и больше не смел выказывать недовольство, был заботлив и ходил по струнке. Накс не хотел участвовать в этом всём, и боялся представить, что же сестре от него нужно.       — Я знаю, что ты знаешь, — фыркнула Ангхарат. — Мы с Криксом вчера выбрали новую дату, мне нужно придумать, как известить гостей.       — А я тут причём?       — Ладно тебе, — заругалась сестра, — отец отказался снова оплачивать приглашения. Пергамент, бумага и писцы для первой партии чуть не стоили ему склада с продукцией. Накс лишь пожал плечами. В конце концов, сплетни в Цитадели разносились быстро. О перенесении торжества никого не уведомляли, но ни один гость не остался в итоге неоповещенным. Ангхарат могла не бояться, что новую дату её свадьбы проигнорируют, но уж очень ей хотелось, чтобы всё было красиво.       — Действуй, как все, пошли гонца, — сказал он.       Пергамент и бумага для Цитадели были очень ценной продукцией. Для их изготовления сырья никогда не хватало. Зачастую, чтобы передать сообщения из одного конца Цитадели в другой, использовали гонцов. Ими в основном служили дети и подростки, они заучивали то, что нужно передать наизусть, и спешили по нужному адресу.       — 150 человек гостей, — возразила Ангхарат. — Мне придется нанять всех гонцов в городе, и это выйдет так же дорого       — Ну, откуда мне тогда знать? — недоумевал Накс.       Но сестра не сдавалась.       — Ты же умеешь писать, — заканючила она. — Если я придумаю на чем, ты же мне поможешь?       — 150 приглашений? Ни за что!       — Накс!       — Нет!       Они поссорились, и Ангхарат отказалась с ним разговаривать.       Наксу было не до капризов сестры, он чувствовал себя уставшим. Одна мысль о том, что он будет выписывать один и тот же текст и так больше ста раз, вызывала у него головную боль. Тем более Ангхарат не такая, чтоб пустить всё на самотек, она точно будет стоять над душой и контролировать каждый взмах пера.       Когда Рокатански вернулся из комендатуры, то застал мужа за приборкой. Накс зарылся в стопки книг, которые так и не успел перевезти в новый дом. Книги хранились в отдельной комнате, но самые любимые лежали в комнате Баптистёныша. Их он и снял с полок, сортировал по размеру, заворачивал в ткань и связывал бечевой.       — Эх, — только и вздохнул он, увидев Макса. — Они не поместятся в наш дом.       Рокатански сразу понял, что что-то случилось. Настроение у Накса было явно испорчено.       — Закажем побольше полок в мастерской, и всё влезет, — успокоил его Макс. — Ты обедал?       Баптистёныш покачал головой. Рокатански уговорил его бросить ненадолго своё занятие и спуститься в столовую. Им подали сытный обед. Накс думал, что не голоден, но с аппетитом набросился на овощи и мясо. Макс дождался, пока Накс насытится, и принялся выспрашивать, что случилось.       Сын Баптисты нехотя рассказал. Макс попытался его успокоить, а сам крепко задумался.       — Есть идея, — сказал Рокатански после того, как они вышли из-за стола. — Только я сначала поговорю с Фуриосой.       Накс не стал допытываться, хоть ему и стало любопытно. Они вернулись в комнату, и Макс помог ему разобрать и упаковать книги. Вдвоем они справлялись быстрее, но всё равно потратили значительное количество времени. Ведь Рокатански узнавал многие книги, особенно те, у которых сохранились обложки, и даже помнил содержание некоторых. Парочка сюжетов из не сохранивших страницы произведений после пояснений Макса в голове Накса наконец обрели законченность.       Когда пыльные и немного уставшие они спустились в купальню, все домашние и Крикс уже находились внизу в ожидании ужина. Крикс поприветствовал их и явно хотел перекинуться парой слов с Максом, но Ангхарат треснула жениха по руке. Накс фыркнул на это и потащил мужа в купальни за руку.       Позже, когда все уже усаживались за стол, Рокатански обратился к Ангхарат:       — Мы поможем тебе с приглашениями, так что заканчивай дуться и обижать брата. Если мне удастся договориться, то всё будет масштабно, как ты любишь. И это будет наш вам подарок на свадьбу, так что больше ничего не ждите.       Дочь Баптисты, которую только что прилюдно отчитали, поджала губы и уставилась в свою тарелку. Будь это кто другой, она бы выскочила из-за стола или ударилась в слезы, но Макса она побаивалась, поэтому сдержалась. С другой стороны ей пообещали помощь, а ведь это то, чего она и добивалась. Крикс уловил настроение любимой и недовольно покосился на друга, тот в ответ лишь поднял бровь.       — Что опять вы не поделили? — обратился Баптиста к своим детям. Гризелла, по-видимому, была в курсе дела и лишь тихонько поблагодарила Рокатански.       В остальном ужин прошел спокойно.       После еды все собрались в гостиной. Макс с Криксом и Баптистой принялись играть в карты. Накс сыграл с ними пару партий и потерял интерес. Гризелла с Ангхарат и новенькой горничной Ло обсуждали какие-то свадебные вопросы. Баптистёныш заскучал. Когда чуть позже к Гризелле подошел Эов, узнать что ещё докупить на вечернем торгу, Макс вдруг бросил карты и развернулся к мужу.       — Мы тоже поедем, — заявил он.       Сначала Накс был настроен скептически: зачем им ехать за покупками вместе со слугами? Но потом заразился энтузиазмом мужа. Около двух лет он уже прожил в Цитадели, и еще ни разу ему не доводилось просто погулять по городу — тем более вечером.       До входа на рынок они доехали на тележке вместе с Эовом, кухаркой Реей и Лукой.       — Назад мы вернемся сами, — предупредил Рокатански и помог Наксу спрыгнуть с повозки.       Максу внезапно пришла эта идея в голову сегодня вечером. Он видел, что Баптистёныш заскучал, и хотел было утащить его в спальню, но появление слуги развернуло его мысли совсем в другую сторону. Накс все раннее детство провел в плену, позже очень сильно болел, даже в банде его оберегали, а уж в Цитадели Баптиста со своими представлениями о приличиях — и подавно. Рокатански и сам поступал не лучше, после заключения союза запер его в доме и поручил вести хозяйство, сам же погрузился в дела с головой. Он забыл, что Накс совсем ещё молодой и мало хорошего повидавший в жизни парнишка. Слова Эова о вечернем торге напомнили Максу болтовню молодых стражников — те частенько развлекались именно тем, что до ночи шатались по рынку. Солнце уже давно закатилось, и весь торг ярко светился искусственными огнями. Каждая палатка и каждый уличный лоток освещался несколькими баптистовыми фонарями, там же, где готовилась пища, горели жаровни и костры. Торг шумел и пряно и остро пах товарами, едой и дымом.       Макс с Наксом влились в толпу. Кто-то праздно гулял, кто-то бойко торговался у лотков. Рокатански примерно составил план свидания, и потянул мужа к занавешенным тканями палаткам.       — Кофе или чай? — спросил он у Накса.       Сладкий черный и горячий кофе на торгу заваривали по особому вкусно. Чай же был чрезвычайно дорогим, состоял из различных редких трав, что удавалось выращивать на особых почвах в затенённых от солнца расщелинах у подножия высотных теплиц. Днём и в простых и в богатых домах в основном подавали освежающий напиток из кактуса или кислое верблюжье молоко, богачи вечерами пили кофе, чай же приберегали для лечения.       — Кофе, — ответил Баптистеныш и у него восторженно заблестели глаза.       Не сложно было догадаться, что его с детства в основном потчевали чаем.       Они выпили по чашечке ароматного и очень горячего напитка, съели по кусочку пахлавы. Хозяин палатки узнал их и предлагал остаться подольше, но его чересчур заинтересованное лицо лишь заставило их поскорее откланяться. Дальше они отправились к лоткам с различными безделушками, побродили там. Их много кто узнавал, кто-то спешил поздороваться, кто-то просто провожал взглядами. Накс поначалу напрягался, а потом попривык и перестал обращать на зевак внимание. Он даже взял Рокатански за руку.       После пары часов, проведённых в рядах, где предлагали всяческого вида развлечения: от бросания колечек на бутылки, до выстрелов по мишеням из настоящего боевого арбалета, они оба проголодались. Накс не впервые пробовал уличную еду, но теперь он делал это в открытую и мог купить себе всё, что пожелает. В итоге он перепробовал столько всего, что объелся и едва мог дышать. Макс посмеялся над ним, но затем заботливо помассировал его живот.       Они решили покинуть торг пешком и прогуляться. Чем дальше отходили, тем меньше прохожих встречалось им на пути. Макс ещё ощутимо хромал, а Накс чувствовал тяжесть в животе, поэтому шли медленно, но не особо выбирая путь. Луна уже взошла, и можно было спокойно свернуть в любой неосвещенный переулок. Каким-то образом они оказались у городских конюшен. Тут Рокатански остановился, велел Наксу подождать, а сам зашел внутрь. Он давно уже не навещал своего второго верблюда, тот так и обретался в казённом жилье. Макс забрал с собой только более молодое животное, другое оставил городу. В свободное время Рокатански всегда забегал проведать своего старичка, но в последнее время был слишком занят.       В центр города, к каналам они пришли уже очень поздно. Стояла оглушающая тишина, изредка нарушаемая звуком шагов — караульные обходили дозором улицы. Стало совсем зябко. Макс накинул свою куртку на плечи совсем уставшего Накса. Тот уже еле двигал ногами и всё больше зевал. Рокатански усадил его на парапет.       — Отдохнем, совсем немного осталось, — сказал он.       Накс со стоном вытянул гудящие конечности и закрыл глаза. Макс стоял рядом и придерживал его за плечо, чтоб тот ненароком не свалился в канал.       — Надо было сразу после торга нанять рикшу, — пожаловался Накс.       Рокатански хмыкнул.       — Так же неинтересно, — сказал он. — Прогулка вдвоем под луной на свидании, по-моему, очень романтично.       Накс тут же распахнул глаза.       — У нас свидание?!       — Конечно, а что же ещё? — мягко ответил Макс, наклонился и поцеловал мужа в лоб, прямо в складочку между бровей.       Баптистёныш шумно выдохнул и спрятал глаза. Макс чмокнул его в щеку, затем в губы. Накс приподнял подбородок, сам потянулся навстречу. Их губы вновь встретились, соединились. Рокатански потянул мужа на себя, поставил на ноги, обнял. Сколько они простояли, целуясь прямо под фонарём, никто из них не понял.       — Вождь?! — удивленный вскрик неожиданно прервал их.       Двое караульных уже давно приметили парочку и целенаправленно крались к ней метров двести, чтобы напугать. Но когда они приблизились, то внезапно опознали в целующихся своего начальника с его новоиспёченным мужем.       — Извините! — тут же козырнули они и поспешили скрыться от убийственного взгляда Рокатански, мимолетно примечая донельзя смущенного и зацелованного Накса, которого Макс заслонил плечом и спрятал, прижав к себе.