ERROR!

Я скривился и, демонстративно зажав нос, окинул Виталика недовольным взглядом. Тот никак не отреагировал, продолжая смотреть куда-то вдаль через мое плечо. Тогда я добавил: - Фу, Виталик. С абсолютно безразличной морды на меня уставились два голубых глаза. Я приподнял брови, на что Виталик, чуть наклонив голову, особо глубоко затянулся и выдохнул струю дыма прямо мне в лицо. От неожиданности я резко отшатнулся и тут же закашлялся. - Блядь, – со слезами на глазах сумел я выдавить между спазмами. Ответом мне было самодовольное молчание. Вообще эта сука в повседневной жизни не курила, но примерно раз в полгода у нее случались конкретные запои – за неделю она могла единолично разделаться с несколькими десятками пачек, а потом снова становилась мальчиком-спортсменом. Что до меня, то я терпеть не мог запах сигаретного дыма, он вызывал у меня приступы кашля и стойкое отвращение: почему-то мне всегда казалось, что он отдает какой-то гнилью. Она въедалась в мои несчастные легкие, и чудилось, что намерена поселиться там на веки вечные. От этого к горлу сразу же подкатывала тошнота. Меня тошнило – я бесился. И, честно говоря, мне иногда казалось, что это одна из главных причин, почему Виталик никак окончательно не бросит. - Я тебе это еще припомню, – повернувшись к альфе спиной, заявил я. Злость потихоньку улеглась, уступив место смиренному раздражению. Несколько следующих минут я полной грудью вдыхал свежий воздух и смотрел в вечернее небо. Мне нравилось наблюдать за тем, как над головой рассыпалось крошево звезд – в такие моменты я чувствовал в себе пиздатого такого поэта. Но вообще-то нам пора. Нехотя обернувшись, я приметил, что огонек уже практически подобрался к фильтру. - Ты закончил? – поинтересовался я скорее для проформы. Альфа кивнул и, затушив сигарету о табличку «Курение запрещено», выбросил ее в рядом стоящую урну. Я не удержался и хмыкнул. В данный момент мы находились на безлюдной остановке. Да, окраина города не баловала нас прохожими, зато давала свободу свежему ветру, что омывал наши тела запахом мокрой листвы (ах, как я романтичен). А держали путь мы к коттеджному городку, что скрывался за сосновой рощей у трассы. Там мы всем потоком условились отпраздновать успешное окончание сессии, сняв на три дня добротный двухэтажный домик. Вообще обычно именно мы с Виталиком занимались подобными организаторскими вопросами, но после того, как этой зимой в разгаре новогоднего угара какие-то два пьяных тела ухитрились разбить дизайнерский стеклянный столик, а все ата-та получили мы с Виталиком, как-то удивительно для нас единодушно было принято решение, что пора передавать эстафету дальше. Я уже решительно начал шагать по тротуару, утягивая за собой альфу, когда мне в голову пришло, что было бы неплохо выяснить еще один актуальный вопрос. - Ты помнишь, как туда идти? Виталик остановился и смерил меня равнодушным взглядом, что, как я понимаю, должно было послужить исчерпывающим ответом. - Ну а адрес ты хоть записал? – с надеждой спросил я, впрочем, уже вытаскивая телефон из кармана джинсов. Альфа широко зевнул и почесал подбородок. Вот же ж… Хотя его можно понять. Завтра Дамир уезжает на три месяца во Францию. Уж не знаю, что там с мужем омеги, но похоже на то, что ограничивать блядки своей пары он пока не намеревался. Благодаря чему этой ночью у Виталика была возможность как следует с ним попрощаться и, соответственно, не выспаться от слова совсем. - От тебя совершенно никакой пользы, – вздохнул я, набирая Гришу, одного из своих одногруппников. Подоспели мы как раз к самому разгару. Большинство уже было на месте и успело прилично развеселиться, о чем свидетельствовала не только царящая атмосфера развязности и расслабона, но и явно зарождающийся погром. Со всех сторон раздавались крики и смех разной степени громкости, а музыка, в которой я тут же опознал обожаемых мною Muse, ломилась в барабанные перепонки. Нас с Виталиком поприветствовали одобряющим ревом, десяток знакомых тут же потянулся пожать нам руки, и некоторые омеги полезли к нам обниматься, что, судя по исчезающей сонливости, положительным образом подействовало на Виталино состояние. Я огляделся. Народу сползлось просто немерено. Похоже, что сработало сарафанное радио, и в итоге у нас получится массовая и глобальная пьянка. Что ж, я совершенно не возражал. Я собирался отдохнуть. Очень сильно отдохнуть, если вы понимаете, о чем я. Стоит сказать, свои планы я даже перевыполнил: спустя несколько часов мне уже было хорошо. Ох, блядь, как же мне было хорошо. Из трезвых к этому времени остались только какая-то пугливая омега и занудный бета, так что в воздухе витала оживленность и жажда приключений. Большинство из наших сейчас собралось в гостиной на первом этаже: отодвинув диваны к стене, мы расположились на полу нестройным кругом. Эллипсом. Эллипсоидом. Бухлоидом. Ха-ха… Какому-то гениальному человеку пришло в голову сыграть в отличную игру под названием «Я никогда не…». Вся хитрость заключалась в том, что каждый по очереди сообщает о том, чего тот никогда в своей жизни не делал. Например, я никогда не кусал кота. Соответственно те, кто имел неосторожность вкусить запретного, выпивали по штрафной рюмке шампанского/вина/водки и загибали один палец. Тот, кто первый загнет все десять пальцев, считается проигравшим в этом раунде, и ему загадывают желание. Думаю, излишне говорить, что предложение гениального человека было встречено на ура. - Я никогда не ебал бету, – пробурчал какой-то грузный альфа с потока. Мы с рядом сидящим Виталиком переглянулись и выпили по рюмке. - Э… я… никогда не ела суши, – проблеяла смущающаяся Катюша, перебирая пальчиками свой розовый кулон в виде сердечка. Все загудели, мол, как же так, бедное дитя, и потянулись к спиртному. - Я, блядь, никогда, мужики, вот никогда не стирал носки! - то ли гордо, то ли с сожалением заявила местная звезда баскетбола Тимур. - Беееее, – скривилось сразу несколько омег под дружный хохот остальных. - Конечно не стирал, за него это делала его мамочка, – тихо пробормотал Виталик, заставив меня захлебнуться виски. Когда настал черед Митеньки, нашего с Виталей очаровательного одногруппника, шумная доля альф притихла и приготовилась внимать. Один даже придвинулся поближе, перевернув чей-то стакан, чего, впрочем, никто не заметил. - Мм… – задумчиво провел пальчиком по красиво очерченным, слегка полноватым губам Митя. Этот жест не остался незамеченным. Гриша, как и несколько других представителей сильного пола, сделал стойку, даже парочка бет заинтересованно повела головой. О да, светленький хорошенький омега вызывал вполне определенные желания. И светленький хорошенький омега прекрасно об этом знал. Обведя взглядом всех присутствующих, он невольно зацепился взглядом за Виталика, который в это самое время пытался тыкнуть мне указательным пальцем в нос, порываясь тем самым доказать мне свою кристальную трезвость и, понятное дело, постоянно промахиваясь. Я вяло уворачивался, краем глаза наблюдая за происходящим. - Мм… – повторил омега, не отводя взгляда от моего друга, – я никогда не... – загадочно улыбнулся, пока часть созерцающих затаила дыхание, – никогда не трахался с Виталиком. Симпатяжка кокетливо заулыбался, но сразу будто бы немного застеснялся своих слов и, вспыхнув, опустил глаза. Трактовать такое можно было вполне однозначно. И на альфу устремилась дюжина злобных взглядов. Какая-то бета громко фыркнула. - А? Кто не трахался с Виталиком? – отвлекся от моего носа Виталя и, заметив пунцового Митеньку, протянул: – О, ну это можно легко исправить… Кто-то не удержался и захохотал, тем самым разрядив обстановку. Я закатил глаза. Ну да, с кем не бывает. - Блядь, вот вечно тебе все самое лучшее! – с досадой промычал Гриша. Я согласно закивал: - Полностью согласен! Даже друг у тебя самый офигенный! – я расправил плечи. - Это все потому что я сул, – довольно заявил Виталик и позерски поцеловал открытый майкой бицепс. - Cool, – машинально поправил я. - Ага, рул, – послушно повторил альфа и поиграл бровями, еще сильнее напрягая бицепс. Ржали все, и Митя, уже к этому времени немного отошедший, заинтересованно заблестел на друга глазами. «Все, котик окончательно готов» - отметил я с непонятным мне недовольством. Дальше я не особо вслушивался, ибо внезапно открыл для себя миловидную голубоглазую омегу. О, голубоглазая омежка, ласковая и нежная… Я блаженно мял мягкую попку, пока слабые ручки то упирались мне в плечи, то обнимали меня за талию, и разговоры перестали нести какой-либо смысл, превратившись в общий шум. Первый проблеск возник, только когда все внезапно начали гудеть и улюлюкать. Я нехотя оторвался от мягкого тела и попытался вникнуть в смысл такого оживления. - Ну все, красавчик! Допрыгался! - Аха-ха! - Во, бля, свезло… Я глупо улыбался, наблюдая, как к Виталику подтаскивают милашку Митеньку и откуда ни возьмись появившуюся Лилю. Надо же, я даже и не заметил, что она тоже тут… - А ты, верный товарищ, зафиси… зафф… зафиксируешь все! Шоб оба обкончались, ха-ха-ха! – до меня не сразу дошло, что обращение Тимура было адресовано именно мне. Прежде чем я сумел проанализировать ситуацию и достойно отреагировать, несколько пар рук подхватили мое непослушное протестующее тело и нещадно подтолкнули к другу, у которого под каждой мышкой было по омеге. Меня очень развеселила эта мысль. Под каждой мышкой по омеге. Мышки под мышками, аха-ха. Не удержав равновесия, я завалился на Виталика, в последний момент едва успев ухватиться за его белую майку. - Виталя, дружбан, – сердечно выразил я благодарность белой майке. Мир вокруг кокетливо кружился, Виталик мне радостно скалился, а добрые одногруппники неумолимо толкали всю нашу честную компанию куда-то вперед. Вперед, к звездам! - Удачи! И меткости! Ха-ха! - С тебя подробный отчет! Чьи-то жестокие руки оторвали меня от Виталика и втолкнули в небольшую комнату. Я по инерции дошагал до кровати и, тут же запнувшись то ли о ковер, то ли о собственные грабли, грациозно повалился в объятья матраса. «О-о-опля-хуопля!» - крикнул я, чувствуя себя при этом в высшей степени остроумным. Хлопнула дверь, приглушив пьяный смех и музыку, и комната погрузилась в темноту. Я перевернулся на спину и, раскинув руки и ноги, вытаращил глаза в попытке что-либо увидеть. Предсказуемо безуспешно. - Мн-н… подож… – шепот прервался влажным чмоканьем, где-то в районе пола послышась возня: - Вита… ты что… м-м… Я резко привстал на локтях, отчего алкоголь тут же попросился наружу. Ух ты ж бля… Голова закружилась, я со всей силы зажал рот, но спустя секунду отпустило, и я обессиленно рухнул обратно на покрывало. Возня на полу тем временем стала громче, кто-то зашипел. Зашипел… Блин, прикольно так, ш-ш-ш… С-с-с… Я тоже попробовал зашипеть на пробу. - С-с-с… С-с-с… Что-то вжикнуло, кто-то ахнул. Интересно, в какой тональности нужно зашипеть, чтоб стать квинтэссенцией зла? Зло ведь шипит? Или рычит? Зло коварно. Наверное, шипит. В тональности до мажор. Мажоры – это ведь зло? Но не мажоры тоже зло. Но не обязательно квинтэссенция. Кстати, что такое квинтэссенция? Должно быть, что-то очень коварное. Моя философская цепочка была абсолютно бесцеремонно прервана разъяренным воплем: - Убери! Свои лопаты убери! – женский голос сорвался в малую октаву. Что-то хлопнуло. - М… да не трогает он тебя, дура! Нужна ты ему! Кто-то шумно выдохнул, и в следующую секунду послышался всхлип. - Ай! Смотри, куда прешь! Раздались поспешные шаги. Я уже было попытался что-то сказать, что-то определенно искрометное, когда дверь с грохотом распахнулась, заставив меня растерянно захлопнуть рот. - Ну да… ну да! Зачем я ему? Я же не шлюха! Как некоторые! – в проеме мелькнул женский силуэт: – Развлекайтесь! – и быстро скрылся в глубинах коридора. - Чтооо? Что ты сказала, сука?! С пола опять донеслась возня, и в моем поле зрения оказалась маленькая аппетитная попка. О, какая… Я радостно протянул руку, но попка почему-то становилась все меньше. - А ну повтори мне это в глаза! – закричала попка, прежде чем скрыться в том же направлении, что и женский силуэт. Я растерянно поднес руку к лицу. Ногти были ровными, аккуратно подстриженными. Ладонь широкой, отличной, как раз для убежавших орешков. Внезапно что-то ухватило меня за штанину. От неожиданности я завизжал. - Да тихо ты! – меня с силой хлопнули по ляжке, и я послушно заткнулся. - Виталя? Мой полный робкой надежды вопрос остался без ответа. Зато ушей достиг тихий, такой знакомый ржач. Я счастливо выдохнул. Виталя! Ля-ля-ля! Поднявшись на ноги, Виталик встал посреди комнаты и оправил задравшуюся майку. Звякнула бляха расстегнутого ремня. - Вот это прикол! – отсмеявшись, альфа взъерошил волосы и повернулся ко мне. – Скажи? Я заторможено смотрел на пятна пота подмышкой и мощный бицепс. - Ну да… Ха… Мне понадобилось несколько мгновений, чтоб въехать в ситуацию. Лиля, Митя… - И что они все в тебе находят? – брякнул я и перевел взгляд на потолок. Перед глазами стояла широкая грудь, плотно обтянутая белой майкой, и бицепсы…трицепсы… или что там, хер его знает… - Хочешь продм.. про-де-мон-стри-рую? Я не выдержал и захохотал. Про-де-мон-стри-рует он, как же… В следующие мгновенье матрас между моими ногами прогнулся, и чужая коленка надавила на внутреннюю сторону бедра. Мне стало еще веселее. Боже, да я же просто вдупель пьяный… - Оо… как страашно! Меня, слабо брыкающегося, подхватили под колени и подтащили к себе. Перед глазами слегка потемнело, и каким-то волшебным образом мои ноги оказались закинуты на чужую талию. Крепкие пальцы с силой сжали мои бедра. - Слезь с меня, придурок, – все еще веселясь, я покрутил ступнями, собираясь кое-кому хорошенько надавать пяткой по мягкому месту. Но следующее действие Виталика выбило из моей башки все мысли. Облизав нижнюю губу, он вжался в мой пах и сделал тягуче медленное, но мощное движение бедрами, так, что я ощутимо проехался по покрывалу. Смех застрял где-то в горле. Я широко распахнул глаза. Свет из коридора был желтым. Тусклым. Еще движение. Я прикусил язык и, кажется, даже протрезвел. Тяжелое тело навалилось еще сильнее, одна рука уперлась о кровать рядом с моей головой. Цепочка на манер военных выбилась из перекошенной майки и задела мой подбородок. И еще движение. Внизу живота что-то мучительно сладко скрутило. - Ну что? Теперь ферштеен? - спросил альфа, остановившись. Я молчал. - Эй?.. Наши взгляды встретились, и улыбка сползла с его лица. Сжав челюсти так, что заходили жевалки, я вглядывался в черные глаза. Мне казалось, что я куда-то проваливаюсь. С каждой секундой набирая скорость. И вот-вот меня расшибет в лепешку. Температура в комнате, по моим ощущениям, подскочила градусов на десять. Пахло мужским потом и мускусом. И чем-то острым, будто имбирем, когда попробуешь его на язык. На меня смотрели как-то по-новому. Подобного выражения я еще никогда не видел на, казалось бы, таком знакомом лице. Кровь шумела в ушах, все за пределами комнаты стало далеким и неважным... Уголок тонких губ едва заметно дрогнул, и я с какой-то отчаянной ясностью осознал, что сейчас произойдет. - Не смей. Тварь, – прохрипел я сквозь зубы. Но какой с того толк? Ты ведь не остановишь летящий на тебя поезд. Я подобрался, рыпнулся, попытался схватить альфу за горло, но мои руки мгновенно перехватили, и я, мотнув головой, зарычал от бессилия. В полумраке прямо надо мной белым сверкнули обнаженные клыки. Я замер. Тяжелые биты какой-то песни, безусловно ахуительно веселой, бились о черепную коробку. А крепкие бедра начали совершать едва заметные круговые движения. Блядь… Дыхание перехватило, я с ужасом и каким-то болезненным наслаждением чувствовал, как тело кидает в дрожь, а в паху скапливается жар. Этого не может быть, этого просто не может быть. Я чувствовал запах его возбуждения. Я ощущал, как сквозь ткань набухает его член. И дурел. - Вот так, да, да, – хрипло, едва слышно зашептал Виталик. От этого голоса у меня по взмокшей спине пробежали мурашки. Это невыносимо, просто невыносимо. - Бля-я-ядь… - толчки ускорились, стали сильнее. Джинсы давили так, что было больно. Твердый член альфы терся о мой пах. В какой-то момент мои руки освободились, и я понял, что все. Сбившееся дыхание альфы надо мной, капля пота, что стекает по его лбу, его перекошенное от кайфа лицо. Все, сука, я сдаюсь, я не могу, хрустнул тонкий лед под чужим ботинком. Я сомкнул ноги на пояснице Виталика, прижавшись сильнее. Выдох. Мои руки легли на поджарые ягодицы, чувствуя, как под кожей сокращаются мышцы. Да, я хочу еще, хочу. Я сдаюсь. На мои действия отозвались низким рычанием. Усилился запах. Запах пота, мускуса. Имбиря, древесины. Такого острого, болезненно сладкого, ахуенного, самого лучшего. Цепочка качалась в такт толчкам, но все равно не поспевала за все нарастающим темпом. - Боже, блядь, я сдохну сейчас… - я сам не узнал свой голос. Все расплывалось, кровать жалобно скрипела. Мы смотрели друг на друга. И казалось, что все это происходит не со мной. Это бред. Это кайф. Горячо, жарко. Взмокшая спина, белые клыки. Я сейчас рехнусь. Альфа резко наклонился. - Ники-и-ита, – горячий шершавый язык размашисто прошелся по моей шее, и клыки больно прикусили кожу. Это стало последней каплей. Я заметался, словно в бреду, вжался в чужой пах, прижал к себе горячее тело так сильно, что хрустнули суставы, и завыл, чувствуя в ответ чужую дрожь. Бедра свело от кайфа, и я, кажется, наконец-таки сдох.