Что нужно клиенту

Рома водит ртом по чужой груди, прихватывает соски, поворачивает голову к подмышечной впадине, а Дима сонно бурчит, что у него не бывает эрекции в будни рано утром, только не ебаться, нет-нет-нет, он хочет спать. Боссу тепло, спокойно и комфортно, ему нравится это ленивое «не хочу», которое можно мять, как пластилин в руках, греть в ладонях, лепить любые нужные формы и желания. Рома ухмыляется, лижет низ чужого расслабленного живота, отказывается сдаваться, и его любовник обреченно фыркает, дергается, как от щекотки, позволяя сдвинуть себя на бок в ленивую 69, он кряхтит, что слишком стар для такой акробатики, комкает одеяло, подсовывает его себе под голову, лишь потом соизволив раскрыть рот и начать сосать. Босс мог бы привыкнуть к этому: к регулярному сексу то у Димы в лофте, то у него, может, они бы начали проводить друг с другом больше времени, смотреть кабельное телевидение, бодаться из-за того, чья очередь резать лук, Рома даже сходил бы пару раз в любимый Димин гей-клуб, несмотря на то, что чувствует себя там максимально некомфортно, особенно когда с ним пытаются познакомиться трансвеститы с выгнутыми до линии парика рисованными бровями. («Напрягают». — «И как именно они тебя напрягают?» — «Визуально».) Его любовник там как рыба в воде, он привлекает внимание полурасстегнутой белоснежной рубашкой, светящейся синим в искусственных лучах танцпола. Рома чувствует себя изогнутым специально под Диму паззлом, но с совершенно другой картинкой. Хотя, если босс будет ждать стопроцентного попадания, идеальных вариантов, подходящих и в личностном, и сексуальном плане, то у него раньше поседеют волосы в паху, поэтому он со смешком фиксирует чужое бедро ладонью и раскрывает горло для члена. После оргазма Дима оживает, заявляя, что они будут есть на завтрак кашу, даже если Рома потом весь день будет нудеть и закидывать его смсками об отравлении полезной пищей. — Это было всего один раз, и тогда мне действительно было плохо, — отмахивается босс. — Потому что накануне ты в расстройстве жрал водку чуть ли не из горла, — закатывает глаза Дима и столовой ложкой указывает на чайник. — Намути кофе. — Окей. До дома меня подбросишь? — спрашивает босс и по чистой до скрипа плитке шлепает в направлении столешницы. — Ты не на колесах? — Позавчера отмечали победу в тендере, а там еще бывшая жена заявилась, — вздыхает Рома и открывает банку кофе. — Сам знаешь, как мне градус в голову бьет. Тебе сколько ложек? — Две кофе, две сахара, оставь место для молока. Что было надо бывшей жене? — Дима помешивает овсянку и косится, как любопытный котяра. — Алименты ей нужны и тушка, из которой крови попить, — недовольно бурчит Рома, аккуратно разливая кипяток по чашкам и придерживая крышку чайника, чтобы не отвалилась. В этом весь его любовник: вокруг все идеально чистое, но сломанное и еле работающее. Даже в его машине Роману Сергеевичу приходится неудобно поджимать ноги, потому что регулировка сиденья застревает намертво. Ответа не следует, и босс оглядывается, встречаясь взглядом с Димой, который стоит у плиты в одних темно-синих семейниках и со странным выражением лица медленно чешет живот. — Все настолько хреново? — Ну да, — кивает Рома. — Знаешь, мы обычно не говорим о личном, а после секса всовывать тебе бутылку пива со словами: «А теперь послушай сопливую историю моей жизни»… Это перебор. Дима плюхает несколько ложек каши, заливает все сиропом с молоком, ставит тарелку перед Ромой и говорит: — Ну теперь-то, друг мой, я весь внимание. Рома вздыхает и по капле выжимает из себя отрывки о том, как взял Катю на работу в отдел кадров, как они быстро нашли общий язык, какими яркими были совпадения их интересов и взглядов, как он тщательно игнорировал очевидные проблемы, как они поженились, как все начало скатываться к чертям, потом беременность, адовое днище, больница, развод, еще больше геенны огненной и психотерапевтов, и, наконец, установившаяся война. — То есть бывшая теща на твоей стороне, — по-деловому уточняет Дима. — Не совсем. Мне кажется, она знает, что без ребенка я бы не стал возиться с Катей, и пытается выменять внучку на деньги для лечения. — Ну, технически она все равно на твоей стороне. Если разменивается ребенком, значит, не видит никакой угрозы, так? Рома задумчиво гоняет кашу по тарелке из стороны в сторону, и пожимает плечами. — Вот и заручись поддержкой, — продолжает Дима. — Позвони и попроси ее нормально поговорить со своей дочерью, чтобы та легла в больницу. Скажи, что дальше будет только хуже, если не пресечь, и она сама допускает подобное, потому что сейчас к Катерине ближе всего. С твоей стороны давление сейчас вообще ни к чему хорошему не приведет. — И откуда ты такой умный взялся? — Рома подпирает рукой подбородок и с интересом смотрит на любовника. — У меня, между прочим, незаконченное высшее в области психологии, — ухмыляется тот. — Опа! — Рома несколько мгновений пережевывает то кашу, то новую информацию, а потом выжидающе поднимает брови. — И что, никаких сопливых историй из жизни в ответ? — Сначала со своими разберись, а потом, может быть, я тебе о моих расскажу. — Ммм, — Рома на самом деле рад, что тема с экскурсом в прошлое закрылась, потому что эти воспоминания вилами проворачивают ему кишки. Марк, например, узнал обо всем случайно, и Роману Сергеевичу не пришлось выжимать душу, пока сотрудники за спиной мусолили его личную жизнь. Мысли снова сводятся к нему, все песни только о нем, и это ли не конченый случай. Осенью в дождливый серый день проскакал по городу олень. Дима нутром чувствует изменившееся настроение и понимающе затыкается, никуда не торопит, подвозит Рому до дома, поставив в машине ненавязчивые веселенькие мелодии. Босс вваливается в квартиру и сразу идет в душ, ополаскивается, старательно думает о работе, пребывая в нейтрально-благодушной уверенности, что кризис с Марком миновал, тайфун сомнений в своей ориентации прошел мимо, а дальше на горизонте — только строго деловые отношения, но и в этом есть много плюсов, например, не придется тратить бензин, чтобы подвезти сотрудника, к которому босс питает иррациональную слабость, до работы. Рома натягивает на себя свежие джинсы с футболкой и выезжает в офис, барабаня по рулю «вер-нись-лес-ной-о-лень-по-мо-е-му-хо-те-ни-ю». Все к лучшему. Только он совмещает свою пятую точку с начальским креслом, как в кабинет врывается Марк со словами: — Привет, поговорить надо. Такие фразы уже давно набили оскомину, и Роман Сергеевич почти чувствует кислую вязкость на языке. На Марке второй раз за все время работы в бюро надета черная рубашка, и босс жопой чует, что это опять не к добру (в прошлый раз олень был злой, похмельный и побитый). Рома давно научился замечать такие вещи: Катя, если начинала заводиться с самого утра, тоже всегда выбирала темное. Сравнение с бывшей женой окончательно гадит умиротворенное утренним сексом настроение. «Ну что», — обреченно думает Рома. — «Давай уже, умчи меня, олень, в свою страну оленью». — Послушай, мне нужна определенность, ты берешь меня в штат? — спрашивает Марк. Тут Роман Сергеевич тормозит свою груженую эмоциональным балластом фуру и резко пытается включить профессионала, напоминая себе, что он обязан создать для всех равные условия и убедиться, что результаты Марка — это система, а не сумасшедшая удача. — Не зна-а-аю, — тянет он, — три месяца еще не прошли. — А зачем ждать три месяца? Мне кажется, я сделал неплохой проект, мы выиграли тендер, что еще надо? — продолжает Марк, и этот поворот уже поинтереснее. Рома хмыкает от оленьего нахальства. «А раз все хорошо», — глаголит голос разума, — «то почему бы и не подождать, ведь твоя зарплата от этого не зависит». У Романа Сергеевича определенная репутация, он максимально честный работодатель, и его еще ни разу не обвиняли в том, что он прокатывает сотрудников. Марк на это намекает? Они изначально договорились об испытательном сроке, и никаких претензий быть не может. — Марк, мне не нравится твой тон, — с определенным напором в голосе говорит Рома, и его подчиненный упрямо сжимает губы. — Извини, но я должен понимать, на что мне рассчитывать, — гнет свою линию Марк, пристально отпиливая своими светло-голубыми глазами голову боссу. Либо все и прямо сейчас, либо ничего? Роман Сергеевич сомневается, что кто-нибудь еще предложил бы должность без испытательного срока человеку, ни дня не проработавшему по специальности. Если, конечно, это не молодой специалист, но в этом случае и заработная плата существенно отличается. «Нет, дорогой мой», — с усмешкой думает Роман Сергеевич, — «на эту шею ты не залезешь». — Зайди ко мне через час, хорошо? — босс переводит взгляд на бумаги, намекая, что разговор закончен. — Окей, — Марк разочарованно встает, выходит из кабинета, и Рома неверяще качает головой. Откуда вообще это пришло? Неужели Марк думает, что раз он чуть не лизнул по накурке лицо своему боссу, то теперь дело резко запахло увольнением? Рома пытается сообразить, давал ли он повод для таких умозаключений, и, вроде, не было ничего подобного, тогда откуда? Он, естественно, планировал зачислить Марка в штат, но такой откровенный прессинг напрягает, и интуиция начинает верещать пожарной сиреной. Роман Сергеевич логичный, последовательный и предусмотрительный босс, и он не имеет права вестись на такой элементарный развод. Что за фигня, ну что это за фигня? «Вправь мне мозги СРОЧНО», — набирает он Диме. Ответ приходит через минуту: «Ты доброжелательный, но очень твердый утес, которым никто не имеет права манипулировать. Снова бывшая жена?» Ромин желудок больно скручивается от такого сравнения. Ну уж нет, босс уже был в такой ситуации, когда ему пытались указывать, как вести бизнес и с кем работать, и он наелся досыта. Роман Сергеевич глубоко дышит и начинает шевелить мозгами, размышляя, как бы все профессионально обставить и полностью избавиться от любых контактов с Марком вне офиса, потому, что, блядь, серьезно, эта хуйня просто не может кончиться хорошо, ситуация не должна повториться. Роман Сергеевич думает, пытается успокоить нервный желудок, находит через телефон фотографию граблей и ставит ее фоном — очень действенный метод. Когда Марк возвращается, босс уже обрел шаткое равновесие и готов встретиться с экскаватором, желающим снести хлипкую на вид кирпичную двухэтажку. В душе он доброжелательный, но очень твердый утес. — Марк, я не знаю, что с тобой делать, — говорит он. — Ты… для меня — темная лошадка. Ну и для себя тоже. Олень генерирует совершенно непредсказуемые варианты и решения, и если один из них по какой-то неведомой причине прокатил, это не означает, что прокатят остальные. Каким образом сам Марк может быть уверен в своих результатах? Одного проекта категорически мало, и Роману Сергеевичу нужно больше времени, чтобы как следует приглядеться к его работе. Про то, что Марк выдает какую-то невообразимую ебанину, пытаясь разобраться в себе, босс вообще молчит даже в мыслях, он просто вертит в руках телефон и смотрит на грабли. — Зато я про тебя узнал много интересного. Ты, оказывается, гей, — с претензией заявляет олень, и Рома немного тормозит. Марк считает, что подцепил от него гей-оспу с радугой по всему телу и зудящим желанием отсосать кому-нибудь? Что теперь, увидев интерес, начальник не сможет держать себя в руках и в порыве страсти попытается разложить жертвенного оленя на этом столе? И каким именно образом это связано с зачислением в штат? — Ну да, — просто отвечает Рома. — Я, в общем, не скрываю. — Мне ты об этом ничего не говорил, — градус претензий в Марковом голосе усиливается и щедро приправляется укором. А как он себе это представляет? «Привет, меня зовут Роман, я здесь босс, и я люблю мужиков, поэтому возьму тебя на работу, бородатый красавец!» Ну да, в общих чертах все так и было. — А почему я должен тебе об этом говорить? — вслух удивляется Рома. — Я себя прекрасно понимаю, а вот ты себя — нет. Он переводит взгляд обратно на грабли. Не стоило напоминать о том вечере, потому что, по-видимому, Марк чувствует, будто босс пытается силком затащить его в гей-оргию, и упирается рогами, копытами и крупом: — В смысле «я себя не понимаю»? — заводится он. — Тебе надо определиться, Марк. Что ты хочешь. «И не ебать мне мозги», — мысленно заканчивает Рома. Марк отлично знает, чего хотят клиенты, а вот сам он — бездна неизвестности. Олень, очевидно, расценивает его слова как подкат, и его морда принимает жутко агрессивное выражение, как у прокурора на отдыхе, который только что увидел состав преступления. — Тебя шатает из стороны в сторону, это мешает работе, — Рома прокладывает рельсы обратно в сторону профессиональных отношений, и целеустремленно туда поворачивает. «Да, Марк», — думает он, — «меня все еще больше интересует работа, чем твоя ориентация». Славьтесь, аутотренинг и грабли в телефоне. — Мешает работе? — агрессия в тоне Роминого сотрудника достигает максимума. — Хорошо… Я увольняюсь! Рома на мгновение воспринимает только пульс, бьющийся в ушах и горле, потому что он не может не узнать это истеричное самосожжение. Он много раз слышал «Я увольняюсь!», сказанное таким же тоном, с таким же выражением, и Катя тогда кричала, что он сам сделал ее жизнь в бюро невыносимой, что он просто использует людей. Рома будто падает в ледяную прорубь, понимая, что он в последнее время слишком часто сравнивал Катю и Марка. Такие похожие мелочи, зеркальное поведение, внутренний личностный жар, на который он неизменно ведется, каждый раз разбивая себе череп на куски этими самыми тяжелыми граблями, врезаясь в них с оттяжкой, с нескрываемым чертовым мазохизмом. «Нет», — думает Рома, остервенело задавливая в себе все, что можно, изо всех сил держа лицо кирпичом и уперевшись взглядом в заставку телефона. — «Нет, на эту хуйню я не ведусь, пошел в жопу, Марк, пошел ты в жопу, в лес, на северный полюс, куда угодно, только подальше». — Окей, — как можно безразличнее произносит он, но все равно звучит натянуто, будто звук еле вырвался из капкана горла. — Это все? — Марк упирает руки в бока, а Роман Сергеевич охренело думает: «Серьезно? На что ты рассчитываешь?» Он еще раз смотрит на грабли и решительно заявляет: — Да. Спасибо, было очень приятно с тобой работать. — босс поднимается со стула, вымучивает улыбку и протягивает холодную, влажную от пота руку. — Удачи. Марк молча разворачивается, демонстративно уходит из кабинета, и Рома нервно вытирает мокрую ладонь о джинсы. Пиздец, который он все время предчувствовал, наконец бьет в него мощной струей из пожарного гидранта. «Блядь», — думает Рома, — «почему я сам выбираю таких людей, блядь, блядь, блядь, да я больной на всю голову, мне тоже надо лечиться». Эта хуйня должна уйти. Очень быстро необходимо найти другого архитектора и забыть обо всем, как о страшном сне. С глаз долой, из сердца вон, на ус намотать и больше не вестись на подобное ни-ког-да. Вырезать Марка из личного сегмента его жизни, как злокачественную опухоль. Они же еще вместе играют в баскет… нет, если рубить, то рубить полностью. Роман Сергеевич решительно шагает к кадровику и просит достать резюме прошлых кандидатов на должность Марка. «Помнишь этого?» — он тыкает в распечатанный е-мейл от Алексея, выпускника МАРХИ этого года, а когда сотрудник кивает и молча поднимает большой палец вверх, просит связаться с ним и спросить, актуальна ли для него эта вакансия. — А Марк? — спрашивает тот. — Кончился Марк, — с раздражением отвечает Роман Сергеевич, и больше вопросов не следует. Пацан, видимо, сильно застрял с поиском работы по профилю, раз хватается за возможность обеими руками и приезжает прямо через несколько часов. Рома понимает, что для молодых специалистов ни о каком испытательном сроке речь не идет, однако он видит энтузиазм, приличный выпускной проект и обескураживающую дотошность, которая очень нужна в работе, но сильно надоедает уже через десять минут общения. Роман Сергеевич проводит Леше кастрированную версию экскурсии по офису, а потом с удовольствием запиливает свою речь про суперсилу и раскрытие потенциалов. Любопытные сотрудники знакомятся с новеньким, спрашивают, почему ушел Марк, а Ксюша выглядит готовой заплакать. — Не знаю, ребят, он просто взял утром и помахал нам ручкой, — Роман Сергеевич делает ничего не понимающие глаза, пожимая плечами. Туда оленю и дорога, потому что, видимо, у самого Ромы никогда в жизни не хватило бы сил его уволить. Теперь жить будет поспокойнее. Босс идет в офис и недовольно просматривает презентацию для следующего тендера, думая, что тут шансов на победу будет крайне мало. Он бодает планы до самого вечера и очухивается лишь тогда, когда приходит сообщение от Жени с баскета: «Шекспировский бородач снова о тебе спрашивал, а потом кинул нас. Член хоть выгулял?» Рома пишет: «Марк уволился, так что я без понятия, почему он ко мне привязался». Босс с трудом поднимается из-за рабочего стола, выпрямляется и разминает затекшие мышцы. Сегодня Роман Сергеевич уже ничего толкового из себя не выжмет, а вот завтра имеет смысл приехать пораньше и заглянуть в архив в поисках идей, ведь, как говорится, новое — это хорошо забытое старое, а у самого Ромы настрой по очевидным причинам не творческий. Он достает телефон, смотрит на грабли, и, вспоминая, что ему насоветовал Дима, набирает бывшей теще. Рома выдает все: и то, что Катя не будет его слушать чисто из принципа, и то, что такие приступы могут реально угрожать ее физическому здоровью, и то, что только ее мама сейчас может понять всю опасность ситуации и повлиять на дочь. — Помните, был вариант с клиникой в Подмосковье? Там лес, свежий воздух, спокойная атмосфера. Бывшая теща мученически вздыхает и говорит, что попробует. «Я сейчас живу с ними», — говорит она. — «Мне не нравится, что происходит». — Что происходит? Как Поля? — сразу же напрягается Рома. — Она в порядке? «В порядке. Сегодня утром уговаривала маму, что твои сотрудники не сломают офис, если ты отлучишься». — Они и правда не сломают, — Рома выдыхает нервно зажатый в легких воздух, просит передать Поле самый большой в мире привет и прощается. Его дочь по нему скучает, а все остальное пусть идет нахер. Все — нахер.