Что нужно клиенту

Марк, видимо, забрал его голову с собой в отель, потому что Рома почти таранит на повороте серую тойоту, а потом едва не пропускает лежачего полицейского, притормозив только из-за машины впереди. Он не доезжает до дома: паркуется в десяти минутах ходьбы, понимая, что в таком состоянии с успехом может угробить не только себя (эх, если бы только себя), но и кого-нибудь еще. Его нервная система кажется сейчас такой сомнительной, покрытой трещинами конструкцией, по внешнему виду которой нельзя точно определить, насколько серьезен ущерб от оленьего землетрясения. Рома чувствует, что теоретически теперь может начать дергаться от любых пристальных взглядов, а потом сам себе советует не циклить на этом мысли. Босс щурится от лучей закатного солнца и идет по улице медленно, смотря под ноги. С Марком ему больше не о чем разговаривать, олень выпущен на волю и должен сам решить, что ему в этой жизни надо. Рома точно знает, что надо ему самому: увидеть дочь, решить вопрос с Катей, заработать больше денег. Если до воскресенья бывшая жена с ним не свяжется, то придется сильнее давить со всех сторон, и это может обернуться очередным приступом. Ключи с металлическим звоном валятся из рук у дверей, шнурки кроссовок вылезают из бантика в двойной узел, морозилка мерзко пищит на ухо, когда Рома пытается достать мясо, пластиковая бутылка вымыливается из рук, падает и трескается у основания, заливая пол маслом. Он переворачивает ее вверх дном и ставит в кастрюлю, потом идет в спальню, ложится поверх одеяла и таращится в потолок. Сегодня просто не его день. Марк разобрал его на части и неправильно сложил: руки из жопы, ноги из плеч, в грудной клетке все перепутано, и головной мозг черт знает где. Он долго залипает на штукатурку, а потом, отлежавшись и взяв себя в руки, все же жарит куриные ляхи, без аппетита ест и заваливается спать, чтобы утром проснуться от вибрации айфона: «Я согласна на клинику, но Поля в это время будет жить у бабушки». Рома удивленно выдыхает, кидает мобильный на подушку и думает, что уж с бывшей тещей он договорится. Договориться с клиникой несколько сложнее. Рома прозванивает приемную, спрашивает о ценах за комфортабельную палату с мини-холодильником, интересуется, включено ли лечение в прайс, прикидывает в голове общую стоимость полного стационара и думает: «Срань господня». В принципе, можно взять еще один кредит, многие люди передвигаются по городу на метро, на автобусе, и, в конце концов, ноги тоже неплохо ходят. Мысль о том, что придется продать машину, плохо ложится на Ромин голодный желудок. Блядь, все очень плохо. Рома, не разогревая, доедает вчерашнее мясо, вливает в себя кофе и выходит из квартиры, пытаясь вспомнить, где вчера оставил авто. Прогулка до места парковки освежает его голову, или это кофе начинает действовать, но босс уже включается в рабочий режим. Он рано приезжает на работу, скидывает файлы с флешки на ноутбук в конференц-зале, смежном с его кабинетом, включает проектор. В девять приходят министерские, жмут ему руку, поздравляют с победой на ЗИЛе, и говорят: им интересно узнать, что бюро может предложить. Роман Сергеевич привычно включает пиздливого еврея, сначала показывает общий план, потом проходится по внутренней планировке, тыкает в цветные 3д макеты, потом демонстрирует обустройство территории, заливаясь соловьем: — Эта часть у нас находится с северной сто… Его резко разворачивают, тянут в сторону, и Рома обрывками соображает, что каким-то образом очутившийся в зале Марк зафиксировал руками его голову, втираясь ртом в его рот. Босс вскидывает руки, чтобы ухватиться за чужие плечи и не потерять равновесие, потому что, серьезно, ну кто так целует… В голове все резко встает на места, Рома отталкивает оленя, слайды заканчиваются и экран гаснет, и, сука, все министерские сейчас видели эту хрень, и победы в тендере ему уже точно не видать, и придется продавать машину, а Марк что-то блеет про день рождения, жмет ему руку и съебывается, оставляя Рому разгребать этот вселенский пиздец. Блядь, почему каждый раз в таких ситуациях он по-идиотски впадает в ступор и коллапсирует, как проткнутое насквозь легкое? Он не был способен выдавить ни слова, когда Катя разносила его перед подчиненными, он пальцем пошевелить не смог, чтобы заткнуть этого рогатого вредителя и вышвырнуть к чертям из конференц-зала. Босс медленно разворачивается к министерским, видит их скептические взгляды, говорит: — Он недавно уволился, и, видимо, все же по личным причинам. Теперь саботирует рабочий процесс всего бюро. Мужчины задают пару маловажных вопросов по поводу презентации, никак не комментируя произошедшее, и от этого у Ромы желудок завязывается узлом. Проебет тендер, проебет деньги, проебет машину, на лечение придется брать кредит… Вся встреча идет коту под хвост, ему холодно жмут руки и желают дальнейших успехов, после этого провала обязательно пойдут слухи, а он так старательно берег свою репутацию, блядь, блядь, блядь. «Блядь», — думает Рома. — «Почему все никак не наладится, ну почему». Он выходит в open space зону, видит Марка на рабочем месте Леши, и желание убивать затапливает его, как темницу княжны Таракановой. — Марк, можно на минуточку? — он пытается держать ровный тон при сотрудниках, но, выведя Марка на лестницу, отпускает тормоза: — Марк, ты охуел? Ты входишь в мой кабинет, блядь, ты лезешь ко мне целоваться, у меня там клиенты сидят, у меня люди из министерства, ты хоть понимаешь, в какой стране ты живешь? Босс старается не орать на все здание, потому что знает, насколько хорошая акустика на лестнице. — Рома, я их не видел! — оскорбленно хлопает глазами олень, и у босса руки чешутся, невыносимо сильно зудят. — Потому что, блядь, надо смотреть по сторонам, Марк, и думать не только о своей жопе, но и о той жопе, которая тебя кормит! Не дай бог у меня из-за тебя будут проблемы, тебе пиздец, ты понял, блядь? — Рома, ты сам мне сказал: «Реши, что ты хочешь! Действуй!» Что я еще должен сделать? «Ну я-то тут при чем?» — раскатывается у босса в голове. Что сделать? Разобраться с бывшей невестой, поговорить с ней, как нормальный мужик, перестать метаться, найти себе новую работу и не ебать бывшему начальнику мозги! Как ему такой вариант, а? У Ромы и так полный провал в жизни, а этот идиот еще сверху прикопать решил. — Марк, мы так не договоримся, — Рома с усилием держит себя в руках. — Это плохо, Марк. Это пиздец как плохо. Он поднимается к себе в кабинет, думая, что если Марк пойдет за ним, то он реально что-нибудь сделает. Вызовет чертову охрану, наконец, чтобы не пускали его больше в здание. Олень, видимо, все же понял намек, что ему здесь не рады, и не рыпается разбираться дальше. У дверей ошивается Леша и с сердитым выражением лица спрашивает, уволен ли он. — Что? — Рома тормозит и непонимающе смотрит на нового архитектора. — Не ерунди. С чего ты вообще взял такую ересь? — Некий Марк меня чуть ли не со стула стащил, — говорит он. — Блин, — тяжело вздыхает Рома. — Так, если он еще раз здесь появится, скажи мне, я со всем разберусь. Леша кивает и, повеселев, спускается в open space зону. Рома входит в свой кабинет, оседает в кресло и думает, что надо бы свалить отсюда. Он перебирает документы, соображает, все ли подписал, обо всем ли договорился, а потом решает махнуть в бюро своего бывшего однокурсника и расспросить как следует о тендере, который он феерически просрал. Обсуждать по телефону — это другое, тут лучше встретиться лично. Рома еще раз благодарит судьбу за то, что у него есть приятели, специализирующиеся на застройке для частников, с которыми не обязательно устраивать профессиональные войны. Он трусливо сбегает из офиса через черный ход, параноидально чувствуя жопой, как олень выжидает за любым поворотом, и надеется, что его никто не увидел. Приятель радушно угощает кофе с маффинами и рассказывает, мол, появились слухи, что тендер проплаченный, и нет смысла тратить ресурсы на этот проект. «Ну, блядь», — с тоской думает Рома, — «знал бы я раньше». Он зависает на чужой рабочей площадке, листает особо удавшиеся проекты, которые ему подсовывают под нос, и думает, что частная застройка все же имеет свои плюсы, а Рома бараном уперся в свои любимые ворота и ждет чуда. «Пора расширять профиль», — думает он. Роман Сергеевич жмет руки дизайнеров, говорит, что с удовольствием их трудоустроит, если те когда-нибудь захотят сменить место работы, и приятель беззлобно толкает его в плечо, мол, щ-щ-щас, разбежался. Рома решает все же заехать обратно в офис, чтобы убрать подальше в архив материалы этого тендера, ведь в их среде просто так слухи не ходят, значит, дело действительно связано с откатами. Ничего, есть еще пара вариантов, правда, не таких масштабных, но все равно достаточно денежных. На крайний случай есть банк и второй кредит, на совсем крайний — продажа машины. В офисе никаких новостей, буйные личности тоже не появлялись, сотрудники смотрят на него с надеждой, но он качает головой: «Нет, ребят, в этом тендере заранее без шансов», — и уходит в кабинет. К нему нерешительно заглядывает Ксюша: — Можно на подпись? — Ага, — он подзывает ее к столу, забирает бумаги, просматривает их, ставит подписи и печати, отдает назад, но сотрудница не уходит. Рома выжидающе поднимает брови. — Почему Марк уволился? — наконец, выдает она. — Вот уж не знаю! — Рома так и не смог проследить эту логическую цепочку между оленьими рогами. — Он ведь из-за вас ушел, да? — напирает Ксюша, и Рома поднимает на нее взгляд. — Он не врал, не притворялся и не пытался вас использовать! За что вы так с ним? «Что за день сегодня такой?» — мысленно задается вопросом босс и глубоко вздыхает. На самом деле насчет «не притворялся и не пытался использовать» Рома бы еще поспорил, но потом он пытается встать на место Марка, залезть в его ботинки. Босс думает, что тоже себя не очень адекватно вел, когда понял, что терпеть Катю уже нет сил, а в тот момент он уже давно смирился, что его тянет к мужикам. На Марка, видимо, обрушилось все и сразу. — Ксюш, я сам не рад, что он уволился, но это полностью его решение, а удерживать кого-то в бюро силой я не могу. Сотрудница молчит, а потом открывает рот, но Рома перебивает: — Вернуться Марк не сможет, потому что вакансия уже занята другим человеком. «А еще потому что я не хочу истерик в своем пространстве», — мысленно заканчивает Роман Сергеевич и смотрит на Ксюшу спокойными и уверенными глазами. Сотрудница выглядит разочарованной, но без прошлой озлобленности и скрытой агрессии на лице, она молча выходит из кабинета. Рома берет телефон в руки, нажимает на сообщения, пишет Диме: «Пойдем в бар!» — и получает в ответ быстрое: «А пойдем!» Он запирает кабинет за полчаса до конца рабочего дня и сваливает в закат, пешком лавируя по улицам к одному из его любимых питейных заведений с дешевым, но приличным алкоголем. Рома думает о своей машине, о том, что сегодня хочет ночевать не один, о безотказном Диме. Он заходит в бар и заказывает себе несколько шотов, быстро их опрокидывает и долго смотрит на руки бармена, вытирающего стаканы. Рома переводит взгляд на заставленные бутылками полки, мыслями опять возвращаясь к Марку, пытается отстраниться от своих эмоций и сообразить, какого хрена олень делал всю эту фигню. — По какому поводу пьем? — спрашивает Дима за его спиной и садится рядом на высокий стул. — Бывшая жена согласилась на стационар, — меланхолично отвечает Рома. Именно за это был первый шот. — Почему постная рожа? — любовник ободряюще касается его плеча, делая жест совсем мимолетным и показательно неинтимным. Рома знает, что, будь они одни, Дима уже распластался бы по его телу, и ему тепло от одной мысли. — Двадцать тысяч в сутки, — говорит он. «Неизвестно сколько недель лечения, а потом поддерживающая терапия», — прокручивается в голове. Дима удивленно присвистывает и просит бармена налить ему того же, что было у Ромы в стопках. — Надеюсь, это стоит своих денег, — задумчиво говорит любовник. Босс согласно мычит и цитирует своих знакомых: — Одна из лучших частных клиник Центрального федерального округа. Дима рассматривает его, как особо редкий и коллекционный экземпляр, вглядывается в каждую морщинку, а потом спрашивает: — Только с деньгами беда? Рома морщится, молчит, как партизан, и лицо любовника приобретает сосредоточенное выражение, будто он профессиональный лозоход и сейчас ищет подземные воды с расклешенным стеблем в руках. — Как олень? — спрашивает Дима, и Рома в очередной раз удивляется, блядь, ну как, каким образом он это делает? Ебаное чародейство. Его любовник продолжает допытываться: — Давай, колись, мне нужно понять, чем тебя вытаскивать из этого состояния, а то от твоего кислого хуя мне сегодня ничего не обломится. Рома опрокидывает в себя еще один шот и выдает сильно отцензуренную версию происходящего пиздеца: — Позавчера олень уволился, вчера просился назад, сегодня сорвал мне презентацию. — Почему уволился, нафига просился, как сорвал? — Дима вцепляется в информацию клещами и начинает тянуть каждое слово. — Уважаемый бармен, долейте, пожалуйста, моему другу градус! — Короче… — Рома понижает голос, и любовник пододвигается поближе. — Мы приложились к косяку после того, как Катя вывернула очередной финт, он по накурке чуть меня не поцеловал, потом стал заявлять, что не гей, потом у него в жизни еще муть какая-то началась, и он начал требовать немедленного зачисления в штат, я отказал. С хуя ли вдруг я должен изменять условия, у меня все сотрудники проходили через трехмесячный испытательный срок. А он встает, мол, тогда увольняюсь, досвидос. Дима с нечитаемым выражением лица смотрит на Рому, потом кивает, тихо и твердо требуя: — Дальше давай. — Пришел на следующий день, говорит: «Психанул, извини, забирай меня назад». А мне подобной хуйни больше не надо: где психанул один раз, там и двадцать пять будет, ну я его развернул и на дверь показал. — Дальше, — уже мягче просит любовник. — Сегодня ворвался в конференц-зал и присосался к моему лицу прямо при клиентах. — Воу! — Дима выглядит впечатленным, но на удивление почти безоблачным по поводу того, что на его любовника орально покушались. — Вот тебе и «воу». Я ему выговорил и послал подальше, — Рома глубоко вздыхает и рассматривает маленький пустой стаканчик с остатками горького пойла на дне. — Окей, — кивает Дима. — Почему тогда сопли тут разводишь? — Бесит. Мудила хренов, ведет себя так, будто у него Солнце из жопы светит. — Это действительно то, что ты чувствуешь? Рома раздраженно косится на любовника, который с ехидством профессора, видящего очевидный ответ на каверзный вопрос, подпирает кулаком небритый подбородок. Каков мудила, вокруг одни мудилы. — Вот не начинай эту свою психологическую хрень, ладно? Я и так знаю, — недовольно бурчит Рома. — Что знаешь? — Дима поднимает брови и намекающе смотрит. Рома сам вчера с точно таким же выражением лица стоял перед Марком и говорил, мол, что ты давишь всё в себе? Хватит давить, выпускай наружу. — Знаю, что стоит у меня на него! — выдавливает из себя Рома, и, блядь, это очень плохо звучит, а Дима сидит рядом на стуле с всеведующей профессорской миной, на которой попеременно читается: «Что, собственно, и требовалось доказать», и «Что вы мне тут, голубчик, столько времени вздор мололи, когда отчетливо видно, что страдания все ваши от неуемных гормонов». Любовник смотрит на него снисходительно и немного тоскливо, как на бедного несмышленого идиота, и спрашивает: — У тебя нет ощущения, что ты по ошибке трахал не того человека? Рома чувствует себя пиздецки виноватым, отводит взгляд и крутит в руках пустую стопку, перекатывая оставшиеся капли по маленькому круглому дну. Если все мудаки, тогда он самый главный: сидит сейчас в баре и вцепился в свой мудацкий скипетр с державой. — Так уж и не того? Дима криво усмехается в ответ, оценив попытку льстивого комплимента, слезает со стула, оставляет на барной стойке мятую купюру и говорит: — Не тупи. Любовник (теперь, наверное, уже бывший) хлопает его по плечу, заявляет, что едет в клуб, и отчаливает. Всё сейчас выходит Роме жопой, у него вообще нет сил дергаться. Какой смысл плыть против течения? Ну, например, если течение несет тебя по горной реке к крутому водопаду. Роман Сергеевич просит бармена налить ему кофейку, барабанит по чашке, слегка обжигая пальцы, и возвращается мыслями к проваленной презентации. А Марк-то все же вылез из шкафа… По пути, правда, разнеся всю стену и пол, но вылез. Решился. И Рома проебал не только тендер (хотя тут изначально было без шансов), но и возможность распробовать Марка на вкус. Да вряд ли олень совсем с катушек съехал, он же нормальный был, когда Роман Сергеевич его трудоустраивал. Может, босс сам себя так кособоко настроил? Рома пытается сообразить, как его собственное поведение выглядит со стороны: он всячески ухаживает за мужиком, подвозит до работы, покупает ему кофе и бургеры, потом зовет на баскет, накуривает, потом почему-то отстраняется от поцелуя, но тем не менее категорически не позволяет страусу спрятать башку в гетеросексуальный песок, потом даже не пытается разобраться, что у Марка случилось и почему его так эмоционально разносит, без вопросов принимает увольнение и в этот же день находит нового сотрудника на его место, потом запиливает страстную речь о том, что не надо держать все в себе и жестко отчитывает за следование своему же совету. «Ну, Рома, молодец», — думает босс. И не важно, принял ли Марк свою тягу к мужикам — после грубого наезда бывшего начальника он уже точно не вернется. Рома вздыхает и мысленно нащупывает грабли голой ступней. Бля, ну что? Ну что, хуже уже не будет? Он достает телефон и старательно жмет на буквы экранной клавиатуры. «Извини, перегнул палку», — набирают пальцы. — «Хочешь — приезжай. Я в баре». «Еду», — быстро высвечивается ответ на экране, и Рома ошалело смотрит на сообщение. «Что за хрень, Марк?» — его мысли идут по давно проторенной дороге. — «Что за хрень? Почему ты соглашаешься?» Айфон вибрирует от еще одной смс, и вот сейчас-то Марк передумает, бортанет его и будет прав. Босс задерживает дыхание. «Скинь адрес», — высвечивается на экране, и Рома выдыхает.