Что нужно клиенту

Мысли колотятся внутри Роминой головы так, что у него плывет перед глазами. Он поднимается и уходит в туалет, умывает лицо холодной водой, пытаясь экстренно протрезветь. Градус размывает ему мозги, как вода — каменистый берег моря, и Рома думает, что было бы забавно «закатить рогатого», как это вчера сделал Марк. Пока все идет по плану: он уже надрался в баре и позвал оленя поговорить, останется только метнуть в него чем-нибудь острым, блевануть, развести сопли и влезть в драку с мужиками другой весовой категории. Рома хмыкает, слушает голос разума, который звучит подозрительно похоже на Димин, тихо повторяет вслух: «Не тупи», — и заказывает минералку. Время тянется очень медленно, и босс меланхолично копается в телефоне, прокручивает новостные сайты и даже несколько раз позорно проигрывает в «2048», выжидая оленя. Рома очень устал от «нет», сменяющихся неуверенными «да», потом резко бьющих в солнечное сплетение «ни за что» и «Я нормальный!», он выдохся по всем фронтам: бывшая жена, лечение, дочь, работа, деньги, Марк, Марк, Марк. С ним в кои-то веки захотелось что-то разделить, всосать в свое личное пространство, заполняя вакуум одиночества. Роме тридцать два, и почти у всех из его окружения уже есть семья, а у него лишь фантомные боли на месте дочери (где-то в глубине шкафа он хранит нераспакованный надувной матрас, на котором собирался спать, если Поля вдруг останется у него). Рома пиздецки заебался мухой биться в закрытые окна и подсознательно ждет, когда его прихлопнут. — Привет, — звучит за спиной, и рядом на стул залазит Марк. Босс измученными глазами смотрит на мирного, тихого оленя и уже открывает рот, чтобы начать извиняться за свою утреннюю грубость, но тот успевает первым: — Ром, извини, пожалуйста, на меня просто навалилось всё сразу, хожу сам не в себе. Еще полез чуть ли не с кулаками к пацану, которого ты вместо меня нанял… — К Леше, — подсказывает Рома и не сводит с Марка глаз. Он не особо хочет сейчас слушать чужие извинения, ему бы извиниться самому, а потом упростить уже их уравнение, спросить напрямую, выжать из оленя ответ, хочет ли тот пересечься с его плоскостью. — К Леше, да, — кивает Марк и рассеянно проводит рукой по золотистым волосам затылка. Роме так чертовски нравится сочетание тона его кожи и цвета глаз, разницы между оттенками бороды и бровей, он хочет рисовать его масляными красками, добавлять «синий королевский светлый» и переливы охры. — Извинись за меня перед ним, пожалуйста, — продолжает Марк. — Он наверняка думает, что у меня крыша поехала, но у меня правда нет никаких претензий. Мне очень жаль, и я не собираюсь пытаться сместить его с должности, я вообще больше ни ногой в бюро. Рома изучает Марка и все равно не понимает: он видит перед собой детскую игру-сортер, где в прорези разных форм нужно вставлять фигурки, и у него ничего не сходится, мысли в полном ступоре. Марк решил окончательно откреститься от бывшего босса, и это последний «гудбай»? — Ром… как тендер этот? — нерешительно спрашивает олень, виновато поглядывая, а Рома крутит в голове: «И всё? Правда всё?» — Я бы в любом случае его завалил, — горько отмахивается он, — и без твоего гей-парада. Босс ждет реакции, ждет объяснений внезапной смены жизненных ориентиров, но Марк лишь невесело хмыкает и нервно шкрябает пальцами по бороде. Видимо, Рому опять прокатят, но хоть бы в этот раз без приключений и осложнений. Дома осталось еще несколько косяков, а потом придется переходить на алкоголь. — Идеи старые и не блещут, да и сам тендер мутный: пахнет большими откатами, — вздыхает он. — Слушай, я тебе потом много лишнего наговорил. Бывшая жена согласилась на клинику, а удовольствие это дорогое, вот я и психанул малёха. — Ничего, я понимаю, — кивает Марк и просит бармена налить ему пива, потом добавляет. — Извини еще раз. Рома цедит минералку и не знает, что сказать. Он никогда не умел говорить о личном, поэтому ценит таких людей, как Дима, умеющих пробраться в голову без слов. Если он сейчас спросит: «Марк, что тебе надо?» — то получит четкий ответ? Олень, скорее всего, снова оцепенеет и не сможет связать двух слогов. Друж-бы, сек-са — не так уж и сложно. У Ромы слогов больше: парт-нёрс-тва. — Выпьем на днях? — звучит сбоку, и огорошенный Рома медленно поворачивает голову к Марку. Зачем выпьем? — Плохая идея, — качает головой он, глядя, как Марково лицо несчастно вытягивается. — У меня после алкоголя жуткое похмелье, — поясняет Рома, и горестная морщинка между светло-золотистых бровей разглаживается. — Тогда просто в кафе? В кино? В голове щелкает пыльный тумблер, и эврикой загорается лампа понимания. Ромин личный товарный поезд, доверху груженый мыслями, столько времени был в миллиметре от того, чтобы завалиться на бок, и сейчас впервые встает на оба рельса. Босс слегка улыбается, осторожно вглядываясь в Марка. Ах, вот оно что. За ним теперь, походу, собираются ухаживать, как в самых зачитанных бульварных романах. — Может, лучше на баскетбол, а потом в Бургер-Кинг? — просто предлагает он. Босс не любит долго ждать в кафе и ресторанах, глядя, как другие люди едят, сейчас в кинопрокате в любом случае нет ничего хорошего, да и какой фильм можно посмотреть в мужской компании, которую ты хочешь потом мягко и незаметно уложить на лопатки? Марк смотрит на него в упор и говорит, не отрывая взгляда: — Это не совсем то, что я имею в виду. Да ладно? Да ладно, серьезно, Марк хочет попробовать и даже сам настаивает? До Ромы доходит, что его фразу про баскет и фастфуд можно было неправильно интерпретировать, поэтому он держит олений взгляд, многозначительно поднимает брови и тихо произносит: — Это не совсем то, что ты думаешь. Босс еще раз пытается сообразить, правильно ли он понимает ситуацию, и хуеет, когда Марк слегка расслабляется на стуле, пряча улыбающуюся рожу за кружкой пива. Впервые в жизни Рома входит в синхронную волну с кем-то из его романтических интересов и примерно знает, о чем думает потенциальный партнер. Ведь тут явно пахнет жареным, да? Рома, который обычно в упор не видит флирт, теперь различает топорное заигрывание, и сам отвечает на него так же грубо и прозрачно, чтобы у Марка не осталось сомнений. Блядь, неужели? Его мозги включились именно на олене? Что за волшебство? Рома пытается максимально незаметно для многолюдного пространства разглядывать Марка и раскатывает в голове теплую мысль о том, как сильно хочет присосаться к его лицу. После всей нервотрепки босс жаждет получить хоть что-то (желательно прямо сейчас), но Марк плывет в неизведанных водах, и лучше предоставить право делать все основные шаги именно ему, чтобы потом Роме не прилетело внезапных сюрпризов от винта этого ледокола. Только медленные микрошажочки, чтобы не спугнуть. Марк же понимает, что вся эта ерунда с кино-кафе/баскетом-фастфудом в итоге очень недвусмысленно сводится в постель? В постель с двухметровым волосатым мужиком, и не удастся, даже очень постаравшись, додумать на его месте женщину? Рома судорожно ищет, куда бы перевести тему, потому что сейчас он забудет нахрен о приличиях и обхватит ладонью Марково колено, хотя бы чисто для того, чтобы посмотреть, как тот отреагирует. — Почему передумал бодаться за свое место в бюро? — Не смогу рядом с тобой работать, у меня и так уже крыша едет, — тихо и серьезно отвечает Марк. Ох. Окей. Окей, очень резонный аргумент, именно это босс отлично понимает, и то, что его северный олень открыто признает подобное, заставляет Ромину голову плыть. Где подвох? Здесь должен быть подвох, с Марком никогда не бывает всё просто: шаг вперед, два назад, по синусоиде в сторону и провалиться в яму. — С Ксюшей плохо получилось, — расстроенно говорит олень. — Ничего, переживет, — Рома вспоминает, как она его прессанула по поводу ухода Марка. — По крайней мере, ты честно и почти сразу все ей сказал. «А не ждал несколько лет, появления ребенка и взаимной ненависти», — мысленно добавляет он. Уже поздно, а завтра у Ромы тяжелый день, поэтому он потихоньку начинает собирать себя по частям, олень тоже шевелится, платит за пиво и следует за бывшим боссом на выход. Они молча идут к метро, потом останавливаются в темной нише, и у Ромы в голове бьется вопрос, можно ли поцеловать Марка или пока рано. А если приобнять и мазнуть губами по щеке — слишком манерно? — Завтра вечером на баскет? — Рома хочет сразу все обговорить, чтобы потом не нарезать нервные круги вокруг телефона. — Позвони мне, когда с мужиками определитесь со временем, — с готовностью кивает Марк. — А у меня с утра пара собеседований. — В субботу? — улыбается Рома. Марк в ответ лишь пожимает плечами. — Ну, удачи. Вот бы сейчас схватиться за эти самые плечи и прижать его к стене. Босс вздыхает и, видя, что олень сам не торопится сокращать дистанцию, с простым «пока» жмет ему руку. Он не может удержаться, проезжается ладонью по чужому запястью, и Марк зависает с интересным выражением лица, но морда все же больше довольная, чем нет. Они входят в метро и через силу разбредаются в разные стороны, будто два сильных противоположно заряженных магнита пытаются разлепиться. В вагоне Рома облокачивается на дверь, в общем баскетбольном чате договаривается с мужиками на вечер, отправляет Марку время, и на автопилоте добирается домой, вообще ни о чем не думая. Завтрашний день обещает быть уматывающим, но босс уговаривает себя, что людям всегда тяжело, когда они идут в гору. Еще бы понять, действительно ли Рома взбирается на гору, а не, к примеру, к кратеру вулкана, чтобы потом свалиться в палящее жерло. Мысль про адовую лаву преследует его до утра, потом ему приходится встать, начать бороться с похмельем, ехать к офису, забирать машину, потом — к Кате (она предусмотрительно отвела Полю в садик, и Рома бессильно сжимает зубы). Бывшая теща тоже здесь, она уже собрала сумку и молча ждет, пока Катя закончит краситься. Они затариваются в машину и едут в полной тишине, нарушаемой лишь цифровым голосом навигатора. Клиника находится в лесопарковой зоне на благоустроенной охраняемой территории, их встречают радушные сотрудники и сразу же забирают Катю на обследование. Роме жутко хочется сбежать, он говорит: — Давайте я пока съезжу оплатить квитанцию за первую неделю, а вы уже сами побеседуете. — Подождите, Роман Сергеевич, вы здесь тоже нужны, — качает головой доктор и провожает их с бывшей тещей в свой кабинет. — Присядьте. Расскажите, с чего начались проблемы? Босс со вздохом начинает рассказывать давно вызубренную историю о вспышках ярости, постоянных показательных истериках и припадках, о попытках самоубийства. Рома выливает всё своё беспокойство, что дочка может вырасти такой же, и тут бывшая теща впервые открывает рот: — Я жила с ними в последние дни, и Катя с Полей при мне несколько раз друг на друга орали до хрипа, как обычно кричит одна Катя. Рома чувствует извержение карающего вулкана всем телом, его прошибает насквозь раскаленными горными породами, сжигая мягкие ткани, внутренние органы и кости. — И вы молчали? Я несколько лет сижу на жопе, уверенный, что Поле лучше жить с мамой, а вы мне сейчас говорите, что за это время Катя уже выкроила из моей дочери эмоционального инвалида? — Если бы ты забрал Полину, Катя уже давно покончила с собой! — бывшая теща яростно сжимает накрашенные красным губы. — Поэтому давайте калечить ребенка? — Рома очень редко орет на людей, но сейчас слова неподконтрольно рвутся из него. — Пусть и ребенок из окна бросается! Босса трясет, и он, извинившись, вылетает из кабинета, находит глазами указатель на сортир, идет туда, умывается холодной водой и смотрит на телефон. Сейчас звонить Диме — это хамство, потому что он как бы признался, что давно сохнет по другому мужику. Рома не думает, что Дима откажет в скорой психологической помощи, просто так использовать человека — до одури плохо. Набрать мужикам с баскета? Они, конечно, молодцы и хорошие приятели, но распускать при них сопли из-за дочери? Для этого Рома должен очень сильно надраться. Кому тогда? Марку? Между ними вообще черт знает что происходит, да и сам олень сейчас, наверное, занят собеседованиями. Хорошие люди вокруг есть, а позвонить некому… Он выходит обратно в коридор, заглядывает в кабинет и просит: — Извините, можно нам устроить небольшой семейный совет на минуту? Теща выходит, и Рома собирается с мыслями: — Значит так. Полина больше наедине с Катей не останется, а если вы с вашей дочерью попробуете мешать мне общаться с Полей, я обращусь в суд, тогда и мне, и вам будет плохо. Но мы еще посмотрим, кому отдадут ребенка: здоровому, ответственному и уравновешенному гомосексуалисту с хорошей работой или чокнутой бабе, частично живущей за чужой счет, бросающейся из окон и орущей на ребенка. Или, может, бабушке-пенсионерке, которая всеми силами покрывает свою дочь-истеричку? — Ты собираешься отобрать у Поли мать? — бывшая теща враждебно упирает руки в бока. Её губная помада начинает затекать в морщинки вокруг губ, и Рома старательно отводит от нее взгляд. — Почему же? В отличие от вашей поехавшей семейки, я адекватный человек и знаю, как сильно ребенку нужно общение с обоими родителями. Просто Катя больше не останется с Полей без присмотра. Если вы хоть на секунду подумаете о своей внучке, то сами поймете, почему. — Она ни разу не поднимала руку на Полину, — качает головой женщина. — Катя не может позаботиться сама о себе и срывается на ребенка. Бывшая теща молчит и смотрит на него обреченно, потом говорит: — Катя очень любит Полину. Рома отворачивается и смотрит в окно, сглатывая. — Я знаю. Поэтому она сама себе не простит, если Поля пойдет по ее стопам. Катя никогда никого не прощает. Они молчат, потом Рома говорит, что нужно съездить оплатить квитанцию, оставляет бывшую тещу разбираться с доктором и спешит к машине. Он по указателям выезжает с территории, забивает в навигатор ближайший офис Сбербанка, мысленно прикидывает свои шансы оплатить кредит за автомобиль в этом месяце и вздыхает. На работе однозначно придется увеличить нагрузку. Может, пора уже начать разрабатывать проекты частникам? Либо придется брать второй кредит. Рома вносит оплату, потом смотрит на часы и с неудовольствием набирает Марку: «Перезвони, когда будет время». На дисплее сразу же загорается «яолень Марк». — Привет, нам придется перенести баскет на другой день, — сходу говорит он в трубку. «Оке-е-й», — тянет Марк. — «Но он еще в силе?» У Ромы теплеет внутри от мысли, что олень еще не передумал и не выкинул его за борт, как Стенька Разин княжну раздора. — Всё точно в силе, только я сейчас разбираюсь с клиникой, уже пиздецки устал, а по плану еще дела. «Всё в порядке? Помощь нужна?», — слышит он из динамиков, и ласково думает: «Дубина винторогая, вот чем ты мне сейчас поможешь, когда сам в глубокой заднице засел?» — Не нужна, всё норм, — говорит он и отключается. Ничего не норм, у Ромы даже нет шансов выиграть последний тендер, потому что всё заранее куплено. Он едет назад, относит квитанцию, заезжает на пару встреч по работе, после чего едет назад, забирает бывшую тещу и сворачивает на дорогу к детскому саду. Дочка верещит и виснет у него на шее, а потом лезет помогать, пока он вытаскивает из багажника детское автокресло и устанавливает его на заднем сиденье. Рома садится за руль, слушает, как бывшая теща рассказывает Поле, что мама уехала в больницу, она отдохнет там и вернется здоровой и счастливой, что мама будет очень скучать и ждать их визитов. Босс паркуется у дома, и Поля начинает вещать ему, что у соседской кошки появились котята. — Давай их нарисуем? — предлагает он, разуваясь в квартире, и дочка радостно кивает, а бывшая теща кричит с кухни: «Только через котлеты!» Женщина, видимо, все же заглянула в квитанцию и теперь пытается выразить свою благодарность в гастрономическом эквиваленте. Две котлеты спустя Рома резвым козлом скачет с Полей в детскую, обкладывается карандашами, и вместе они рисуют котят, теоретически похожих на всех существ, имеющих четыре лапы, два уха, два глаза, хвост и шерсть. Ровно в девять он пытается уложить дочку спать, но Поля тянет его за руку и просит: — Расскажи что-нибудь! — Я только сказки знаю, — неуверенно пожимает плечами Рома. — А ты уже слишком взрослая для них. — Ну расскажи! — канючит дочь. — Пожалуйста-препожалуйста! Ромин мозг подвисает, все идеи испаряются, и остаются лишь невеселые мысли о финансовой дыре, которую нужно каким-то образом латать. Он немного тупит, но потом все же выдает: — Совсем обветшал у Василисы Прекрасной дворец, и начала она с батюшкой-царем искать мастеров, которые бы все отремонтировали. Пошел Кощей Бессмертный к бабе Яге и говорит: «Если убедишь Василису Прекрасную и царя-батюшку, что я лучше всех смогу отремонтировать их дворец, то я поделюсь с тобой волшебными золотыми монетами, которые они дадут мне в благодарность». Жаловаться малолетней дочери на жизнь через сказку — новый минусовой этаж. Здравствуй, дно, давно не виделись. А ребенок лежит на кровати и задумчиво смотрит на выражение лица Ромы: — Чем это плохо? Это же плохо? Он понимает, что сам загнал себя глубоко в жопу даже перед своей собственной дочерью, и пытается коряво объяснить: — А Кощей Бессмертный не умеет ремонтировать дворцы, он всю жизнь занимался подсчетом магических золотых монет, вот и решил так заработать. А если бы он был профессионалом, тогда ему не пришлось бы просить бабу Ягу и еще делиться с ней денежкой, чтобы она согласилась помочь. Так вот. Убедила баба Яга царя-батюшку, отдал он Кощею монеты, тот поделился с бабой Ягой, сделал все тяп-ляп, а настоящие мастера сидят без работы, им семью кормить нечем. Вот так Кощей всех обманул. — И ему ничего не будет? — сонно удивляется Поля. Рома смотрит на дочь, задаваясь вопросом, понимает ли она суть или просто реагирует на слово «обманул». «Ребенку же все равно», — думает босс, — «надо вытягивать сказку экшеном». — Понял царь-батюшка, что Кощей его одурачил, и послал за ним придворную стражу. Стражники поймали Кощея, приковали его к сундуку с теми самыми волшебными монетами, и с тех пор сидит он на этом сундуке, питается одной манной кашей и никуда уйти не может, потому что сундук тяжелый. Поля сонно мычит на остросюжетном моменте про кашу, Рома накрывает ее одеялом, целует в лоб и выходит в коридор. Он тихо прощается с бывшей тещей, спускается к машине и думает: «Сказка про то, как один недобросовестный предприниматель выиграл тендер. Ну кто такое рассказывает детям? Тоже мне, папаша года…» Рома едет домой полностью вымотанный и сразу же заваливается на кровать, не в силах даже раздеться и почистить зубы. Всё потом, все проблемы остаются на завтра, утром он обязательно что-нибудь придумает. Сейчас спать.