Что нужно клиенту

В том, что каждая минута заполнена работой, дочерью и Марком есть свои плюсы: Рома держится, не скатываясь в бухло, сопли или укурку, и его посещения ёбаного днища сводятся, как в поликлинике, к «Я просто спросить!» Это шаткое состояние больше похоже на детские стихи Агнии Барто: «Идёт бычок, качается, вздыхает на ходу». Сам Рома идёт вслепую, не понимая, когда может кончиться его доска, в какой момент он навернётся вниз с нехилой высоты, но напряжение уже не на первом плане, потому что невозможно вечно жить на нервах, в голове включается предохранитель оптимизма. Рома мимоходом вспоминает душераздирающие завывания дочери год назад, когда он читал ей стишок про промокшего под дождём зайку, которого бросила хозяйка, как он обнимал Полю и говорил, что хорошее окончание им нужно придумать самим. Они обсуждали судьбу бедного зверя, и босс, постоянно сверяясь с онлайн рифмогенераторами, рисовал дочку в обнимку с большим плюшевым зайцем, дописывая: Высушу я зайку живо, Заберу его домой! Будет заечка счастливым, Потому что будет мой. Поля сидит тихо и пытается не переходить на ультразвук в его присутствии, а олень неизменно пасётся где-то рядом, самовольно подкармливает его, на удивление не действует на нервы и поглядывает с осторожностью, будто боится, что любовник всё же сорвётся. Роме немного неловко, потому что, по идее, он сам должен оказывать Марку моральную поддержку, а на деле распластался по оленьей спине и балдеет от того, как о нём заботятся. Когда в Марке включается ухаживалка, Рому ведёт, как в русском роке: «я не могу оторвать глаз от тебя», «я задыхаюсь от нежности», он хватает любовника в охапку на кухне и целует так глубоко и грязно, что половина лица мокрая от слюны. Проблема в том, что Марк будто живет у закадычного друга, которому на безрыбье и подставиться не стыдно. Он спокоен и ласков, но никаким образом не инициирует контакты и даже момент с дрочкой обставил как «помощь». Умом Рома понимает, что зря заводится, но беспокойным мыслям нет пути назад, ведь беда в его жизни ещё никогда не приходила одна. Мнительность набирает новые обороты, и его размазывает центробежной силой по унылым бетонным стенам. В пятницу приходится включать вертлявого еврея и договариваться о том, что некоторые вопросы переносятся на субботу, бросать офис и ехать к Кате с тёщей и Полей, смотреть, как бывшая жена изображает радость при виде дочери, а потом, убедившись, что никаких новых драм в репертуаре этого спектакля не намечается, сваливать на территорию клиники и полтора часа бороздить аккуратный паззл тротуарной плитки. На обратном пути Поля настойчиво мусолит ему мозги по поводу котёнка, на улице темнеет, он высаживает бывшую тёщу и свою соплюшку у Катиного дома, а сам едет забирать Марка из ТЦ, где тот погряз в документах настолько, что, видимо, решил заночевать. Олень выглядит усталым и тёплым, когда плюхается на переднее пассажирское сиденье, он вымыливается из галстука и закидывает его назад, потом расстёгивает несколько пуговиц рубашки так, что видны золотистые волосы на груди. Марк тихий и измученный, он морщится от громкости радио, поэтому Рома совсем вырубает музыку, он придерживает все двери, чтобы не хлопали, входит в квартиру, лениво скидывает обувь и устремляется на кухню, суётся в холодильник и шкафчики, выискивая провизию. — Давай закажем суши, — предлагает Рома из коридора, отвоёвывая конец шнурка у узла левого кеда. Марка бы сейчас немного отдохнуть, слегка напоить, горизонтально уложить и раздеть, а не снова садиться ему на шею с требованием жрачки. Рома должен быть благодарным, он умеет это делать. — А давай, — легко соглашается олень и начинает копошиться в сумке, выискивая планшет. — У тебя тут Якитория рядом, они быстро доставят? — Ну, совсем оголодать не успеем, — пожимает плечами Рома и заглядывает в дисплей через Марково плечо. — Зайди в раздел с рыбой, я рыбу хочу, — он тыкает в картинку, добавляет одну штуку в корзину, потом убирает руку и позволяет оленю самому шарить по сайту. Маркова шея совсем близко, и Рома вжимается в неё ртом, пробуя чуть солоноватую кожу и отлавливая языком мурашки на загривке. Марк расслабленно и безуспешно пытается расстегнуть оставшиеся пуговицы, выскальзывающие из неуклюжих пальцев, поэтому босс стаскивает его рубашку через голову. Олень поворачивается лицом, и Рома ласково присасывается к чужим губам, с улыбкой спрашивает: — Ты себе всё выбрал? Марк заторможено кивает, Рома выхватывает планшет, тыкает ещё на одно наименование, вбивает свой телефон с адресом и отправляет заказ. Марк смотрит на него томными глазами, потом трясёт головой, говорит: — Я в ванную, — и ушмыгивает из кухни. Оператор из суши подтверждает всё по телефону, и боссу остаётся лишь задумчиво говорить: «Ага», — во всех нужных местах, поглядывая на дверь. Доставка будет минут через 40, разложить Марка за это время он не успеет, зато может вымыться, сервировать стол и настроить оленя на соответствующую вечеру пятницы волну. Рома протирает стол, открывает холодильник и достаёт не допитую в прошлый раз бутылку вина, расставляет тарелки, стаканы, а отдельно для соуса — старую широкодонную чашку. Он бросает взгляд на часы, потом проверяет входящие, чтобы посмотреть, когда ему звонили из доставки, машинально скроллит вниз несколько раз, натыкается на знакомое имя и думает: «Блядь, Дима». О Диме-то он благополучно не вспоминал, до дыр заслушивая любимую пластинку вокально-инструментального ансамбля «Работа-Поля-Марк». Была бы книжка «Как перестать косячить вне работы и начать жить», он бы её купил, не раздумывая: муж из Ромы получился мудацкий, отец из него получился космонавтом, а друг из него, видимо, мутантское сочетание ранее перечисленных личностных качеств. Босс спешно открывает сообщения, набирает: «Привет, как дела?» — и надеется, что мэсседж выглядит как плановый пятничный контакт, а не поспешное спохваталово. «О, какие люди!» — практически сразу приходит ответ. — «У меня нормально, но работы невпроворот. Сам как?» Рома хочет встретиться и просто поговорить с человеком той же ориентации, не задумываясь о том, даст или не даст и как это повлияет на их взаимоотношения, максимально платонически и дружески нажраться, обсудить, как и сколько раз толстые лысые половые гиганты имеют всех тупых уёбков с работы, прохуесосить всё, что сейчас на первых полосах газет. Дима — тот человек, после встречи с которым становится легче дышать, человек-кислородная маска в высокогорье, не созданный для постоянного применения. Рома хочет показать, что не против пообщаться, но только вертикально, и пишет: «У меня все хорошо разрешилось с оленем». Ну, пока хорошо, а как дальше будет — покажет вскрытие. Хлопает дверь ванной, на кухню пришлёпывает Марк, одетый в одни трусы, и Рома рассеянно убирает телефон, моментально переключаясь, примериваясь к чужому телу. Ему нравится решительно всё, так с чего бы начать? — Твоя очередь, — Марк кивает в сторону ванной, и Рома, вздохнув, откладывает секс-планы на попозже, направляется в душ, раздумывая, а не распустить ли руки до чужой мясистой задницы, проходя мимо. Он быстро ополаскивается, косится на чужую зубную щетку в стакане, напяливает домашние штаны на голое тело и выходит как раз к моменту, когда курьер начинает звонить по домофону. Марк чуть ли не кидается на еду, закапывается в километры пищевой плёнки и пластиковых контейнеров, вываливает всё на тарелки, ругаясь под нос, и Рома тихо посмеивается. Олень тоже начинает улыбаться, потом спрашивает: — Как день прошёл? — Я пережил поездку в клинику и трёхчасовое нытьё о котятах, — Рома пожимает плечами. — У тебя как? — Муторно, очень муторно. Но зато Лера кинула моего дядю и переехала в Отрадное! Какой-то наваристый мужик ей подвернулся. — Рад за неё, — кивает босс. — Лишь бы опять ко мне в штаны не лезла. — Когда это было? — лицо Марка приобретает удивленно-оскорблённое выражение, и Рома фыркает, глядя на смутно ревнующего рогатого идиота. Они макают роллы и рыбу в соус, запивают вином, складывают остатки еды в холодильник и подталкивают друг друга в сторону спальни, втираясь ладонями в голую кожу груди. Ромины домашние штаны стоят тентом, и он чувствует, как твёрдый член Марка упирается ему в бедро, когда он заваливает оленя на кровать, потом проводит пальцами по рёбрам, и тут происходит золотая, просто бриллиантовая реакция: Марк дёргается, хихикает и пытается выползти из его хватки. — Серьёзно? — Рома смотрит на него в полном восторге. — Ты боишься щекотки? — Ничего я не боюсь, — стойко отвечает Марк, но предательски ржёт, когда любовник настойчиво ощупывает пальцами бока, начинает лягаться и тихонько завывать, пытаясь прижать локти к телу так, чтобы было невозможно достать до уязвимых мест. Рома хватает его в охапку, чтобы олень не отбрыкался с кровати на пол, целует улыбающиеся губы, настойчиво трётся, потом приподнимается, стаскивает с Марка семейники. В вечер пятницы Рома не хочет простой дрочки, и он отстраняется, игнорируя Марковы руки, пытающиеся притянуть его назад, избавляется от своих штанов, лезет в тумбу за лубрикантом и презервативом и говорит: — Раздвинь ноги. У оленя, кажись, щелкает тумблер усопшей гетеросексуальности, потому что он неловко пытается прикрыться, светя розовыми щеками, и Рома молча наваливается на него, коленями втискиваясь между Марковых бёдер, снова распластывается по чужому телу. Он отлично знает, в какое состояние приводит чужая тяжесть сверху, твёрдые мышцы и жесткость волос на теле, прямой паховый контакт, и Марк предсказуемо поворачивает голову, ловит губами его подбородок, потом влизывается в рот. Рома отстраняется, льёт на ладонь смазку, просовывает руку за Маркову мошонку и ритмично давит на сфинктер, мягко массируя и разминая. Олень выдыхает и хватается за член, нетерпеливо двигая задом по простыне, безуспешно пытаясь насадиться на пальцы, потом опускает расфокусированный взгляд на любовника и хрипло спрашивает: — Ты издеваешься? Рома фыркает и проталкивает фаланги внутрь, и Марк размеренно надрачивает себе, пока его задницу растягивают скользкие пальцы. Неплохо перевернулся мир, если в этом месяце кое-кто доказывал, что не гей, а теперь охотно ноет от кайфа под мужиком. Марк пытается поудобнее извернуться, Рома не выдерживает, хватает подушку и подсовывает её под чужую неугомонную жопу, чтобы обеспечить хороший угол, раскатывает презерватив по своему члену и толкается внутрь. Его любовник напрягается, морщится, задерживает дыхание, от этого его щёки, уши и шея приобретают совсем малиновый оттенок. — Давай, Марк, давай, расслабься, — бормочет Рома, инстинктивно вжимая бёдра в чужое тело, и олень болезненно всасывает воздух сквозь зубы. Босс наклоняется, беспорядочно целует всё, что попадается под губы, а сам Марк пытается отвечать, тянется к его рту, пытается подставиться так, чтобы снова было круто, как в прошлый раз. Рома никогда не славился многочасовой стаминой, но между ног Марка так жарко, что он закипает со сверхзвуковой скоростью, как навороченный электрочайник, и не может себя остановить. Он надрачивает оленю, оглаживая большим пальцем самую головку, судорожно думая, блядь, лишь бы не спустить за две минуты, а Марк поднимает бёдра, насаживаясь, бесстыдно получая удовольствие от массажа простаты чужим членом. Рома жёстко сжимает в кулаке чужой огромный, налитый кровью елдак, на корню пресекая любые попытки дёрнуться, его любовник оказывается вдавлен в матрас и зафиксирован ладонью на горле. Марк дышит через раз, Рома — через два, тело горит изнутри, перед глазами всё плывёт, и в ушах звенит, а олень шепчет: — Ром, телефон… Он сдавливает чужую красную шею, проводит языком по выемке плеча, переходящей в ключицы, и с силой кусает Маркову грудь: — Я похож на человека, которому сейчас… есть дело до телефона? — он снова зло кусает, оставляя красные отметины, игнорируя звонки мобильного. — Ты хочешь, чтобы я сейчас перестал тебя трахать и пошёл отвечать… на телефон? Рома переходит в совершенно бешеный темп, и у него уже руки немеют от напряжения. — Пошел ты на хуй, Марк, — озверело плюется он, — я тебе этот телефон в задницу запихну, будешь ходить и вибрировать, сука, блядь… Олень хрипит, дёргается, кончает, и Рома спешно вытаскивает член, сдёргивает гондон, забрызгивая спермой мягкий Марков живот. Его любовник красный и мокрый, он смотрит ошарашенно, потом поворачивает голову в сторону очередной трели телефона, и у Ромы замыкаются извилины в голове, потому что, блядь, что за хуйня? Они в постели, Рома постоянно хочет Марка так сильно, что яйца звенят, а тот мелет что-то про телефон! Рома готов ублажать его, таскать за собой на баскет, делиться всем, чем можно, готов доверить ему свою машину, а Марк настолько утопил его во френдзоне с секс-бонусами, что во время ебли парится по поводу сраного телефона! — Пиздец, — говорит Рома, — пиздец, пиздец, полный пиздец. Марк тронутый, он сам ебанутый, все вокруг однозначно поехавшие головой, и Рома хочет выпороть эту угорающую рогатую убляду так сильно, что дрожат руки. Он пытается встать с кровати, но Марк хватает его поперёк корпуса, наваливается сверху, размазывая прохладную сперму по коже, и тихо шепчет: — Спасибо, что проигнорил телефон. Юля бы взяла трубку. Рома мученически выдыхает: — Ты долбоёб и не лечишься. Марк согласно мычит, не даёт ему подняться, вцепившись в корпус, и Рома, смирившись с незавидной судьбой с утреца отмывать засохшую сперму, позволяет накрыть себя одеялом и занимает законное место у оленя под боком. Как и ожидалось, утром субботы Марк дрыхнет без задних ног, на попытки добиться хоть каких-то вменяемых ответов издаёт глубокомысленные «мгуум», еле приоткрывает один глаз, созерцая ключи, которые Рома настойчиво суёт ему под нос со словами, что уезжает к Поле, потом закрывает глаз и дальше не подаёт признаков жизни. Босс пишет записку, чтобы Марк, когда соберётся уходить, закрыл дверь, а потом днём они ещё пересекутся, и хлопает дверью квартиры. Поля встречает его конфетами, продолжает вести себя, как маленькое солнышко, и Рома точно знает, что такая благодать долго не продлится, поэтому ловит моменты. Они завтракают и только собираются в парк, когда приходит смутное беспокойство, что ему никто не пишет и не звонит. Рома шарит по карманам, думая, что случайно поставил на режим «самолет», и не находит мобильный. «Проебал где-то», — мелькает первая паническая мысль, но в машине тоже не было, а в квартире? Наверное, забыл телефон в квартире, заглядевшись на Марка. Рома просит у бывшей тёщи мобильный, несколько секунд тупит, понимая, что номер оленя он не помнит, и набирает свой в надежде, что любовник ещё не ушёл. «Давай же», — думает он, — «хороший мой, если ты дома, то подойди к телефону! Там же сейчас высвечивается «Тёща», это архиважно!» Марк сонно бурчит в трубку: «Здравствуйте, Рома сейчас не может подойти к телефону, так как поехал к вам и оставил мобильный в офисе». Босс фыркает от такой откровенно провальной попытки не травмировать тёщу и говорит: — Расслабься, это я. Только сейчас понял, что телефон забыл. — Звонка ждёшь? — Марк говорит медленно, тормозит, зевает и слепляет согласные в «Звока жжёшь?» — Нескольких. Слушай, если тебе не трудно, ты бы мог сейчас телефон подвезти к метро Улица 1905 года? Там парк рядом, мы с Полей сейчас туда идём. — Я сейчас в разобранном состоянии, Ром, даже если потороплюсь, то выйду через полчаса минимум, а потом ещё пилить до метро и на метро. — Ладно, ну к двенадцати сможешь? Марк, соображай. — Окей, окей, — олень ещё раз зевает в телефон. — А если сейчас будут звонить, то поднимай трубку, говори, что я на каком-нибудь экстренном собрании, а ты сотрудник мой, временно звонки принимаешь. — Так точно, босс, — отшучивается Марк, и Рома слышит, как тот звонко шлёпает по коридору. — В 12 к … — Дада, я понял, уже просыпаюсь, — бурчит олень. Рома переводит дух и идёт с дочерью в парк, где она встречается с подружкой и носится по площадке как угорелая. Мама этой подружки его подчёркнуто сторонится, а он так же демонстративно делает вид, что этого не замечает. Ближе к двенадцати Рома отлавливает Полю, говорит, что сейчас они встретятся с его другом, тот привезет телефон, который папа забыл дома, и тогда вечером Поля поиграет в Angry Birds. Дочка сечёт, что сделка выгодная, и торопится за Ромой к метро. Марк уже поджидает их там, наблюдает, как маленький упёртый паровоз Поля уже сама тащит отца за собой, и начинает лыбиться. — Привет, — говорит Рома. — Привет, — олень кивает сначала ему, потом Поле. — Меня Марк зовут. Дочка стеснительно косится то на незнакомого дядю, то на папу, проверяя, адекватный ли мужик, и Рома ей очень гордится, кивает, мол, нормас, с этим можно разговаривать. — Меня зовут Полина, — отвечает дочка. — Если твой папа не против, то у меня есть для тебя маленький подарок, — Марк зыркает на Рому, будто мысленно готовится бежать от праведных лещей, но тот лишь улыбается: — Папа не против. Олень начинает копаться в сумке и выуживает киндер-сюрприз. «Ах ты ж подлиза», — с умилением думает Рома, — «и ведь не поленился, заехал в магазин и купил, жопа рогатая». Поля моментально забывает про вежливость, верещит, хватает шоколадное яйцо и уносится к лавочке его открывать. — А «спасибо»? — кричит ей вслед Рома, но ребёнок у него, видимо, однозадачный, и сейчас что-то требовать бесполезно. Марк мягко улыбается, и в уголках его глаз собираются морщинки. — Она на тебя похожа. Глаза того же оттенка. — Хорошо, что ей моя тяжелая челюсть не передалась, так что она, когда подрастёт, каждый день «спасибо» будет говорить удачному набору генов. Рома смотрит, как дочь колупает сладость, потом поворачивается к Марку: — Звонили? — Да, там какие-то вопросы по сайту, я записал номер и сказал, что ты перезвонишь, — Марк протягивает листок. — Слушай, Ром… Марк мнется, и босс вопросительно поднимает брови. — Кто такой «Дима НП-Недвиж»? — Эээ, — окей, этого он не ожидал. — чувак один из агенства, а что? — Он тебе звонил. — И..? Рома сам не знает, почему ему так неловко, ведь он честно оборвал любые сексуальные контакты перед тем, как начать подкатывать к Марку по-серьёзному. — Ничего, просил перезвонить. Просто как-то странно он отреагировал, что не ты трубку поднял. Олень испытующе смотрит, будто ждёт большого скандального признания, что Рома например, посреди ночи ехал трахаться к Диме НП-Недвиж, а потом под утро возвращался и делал вид, что зависает на Марке. — Ну, не знаю, — Рома пожимает плечами. Олень ещё несколько секунд терроризирует его взглядом, потом отдаёт ключи, говорит, что ему надо бежать, машет Поле и сваливает. Ну вот что это сейчас было? У них с Марком всё ещё очень шаткое, а если олень начнёт ревновать, а он может, то вообще хуй знает, что будет. Алкоголь, бар, сопли? Алкоголь, бар, потасовка? Минералка и показательное «я ухожу»? Рома косится на дочь, проверяет входящие звонки, потом сообщения и видит прочитанное «Встретимся на днях?» и «Роман Сергеевич, приём» от Димы. Видимо, Марк что-то видел, и ему это не понравилось. Хотя какие к нему могут быть претензии? Он идеальный джентльмен, говорит обо всём открыто, не врёт, трахает, из квартиры не гонит, радуется, как идиот, чужой зубной щётке в стакане, с работы готов забирать, даже эту самую работу предоставить. Любая баба была бы счастлива очутиться на месте Марка, но вот только Марк-то не баба, а у Ромы опыта с мужчинами в романтической сфере — кот наплакал. Если бы его самого так ужинали и танцевали, он был бы рад. Что ещё нужно? С другой стороны, с каких пор Марк всё в себе копит, а не выплёскивает наружу? Обычно олений взрыв происходит практически сразу после нажатия ядерной кнопки, а раз он молчит, значит, уважает его право иметь историю и людей, с кем раньше был близок. Наверное. «Давай сегодня встретимся», — пишет он Диме. «В 10 в клубе», — всплывает ответ. Рома засовывает телефон в карман, подходит к дочери, уплетающей шоколад, и спрашивает: «А с папой поделиться? Папа тоже хочет кушать». Ребёнок делает большие глаза, будто ей даже в голову не приходило, что у отца могут быть хотелки. Надо воспитывать в ней это, чтобы думала не только о себе. Надо постараться и закрыть все те пробелы, которые не заполнила Катя. Рома отчаянно хочет винить свою бывшую жену во всех смертных грехах, но у него не получается, потому что Катя никогда не должна была оставаться с ребёнком одна. До конца вечера он возится с дочерью, успевает несколько раз поругаться по телефону, потом перегружает ребёнка на тёщу и едет в клуб, регулярно проверяя мобильный, но Марк не пишет и никаким образом не предлагает встретиться. У Ромы в заложниках его зубная щётка, но вряд ли это станет хорошим предлогом позвонить и сказать: «Не валяй дурака, я жду тебя дома». Может, Марку нужно время подумать, проветриться. — Как у тебя дела? — спрашивает Дима, удобно устроившийся у барной стойки. — Бывшая жена лечится, дочка растёт, бизнес расширяется… В общем, всё идёт по плану. — С деньгами разобрался? У босса с души сваливается огромный булыжник, ведь если Дима интересуется, то отношения ещё не вконец похерены. — Разобрался, — снова кивает он, просит бармена налить минералочки и запивает мысль о втором кредите. Хорошо разобрался, плохо разобрался… главное, что разобрался. Он и не такое вытягивал, и видимо, ещё не такое вытянет. — Слушай, — говорит Рома, — Ты извини, что у нас с тобой так вышло… — Без обид, правда, — Дима, соблюдая дистанцию, ободряюще хлопает его по плечу. — Так что там с оленем? — Вроде как расположен, но я жду подставы каждый раз. Например, что олень выкрутит сейчас? Вряд ли он начнёт лягаться из-за того, что Рома до сих пор общается с некоторыми бывшими любовниками. Отсутствие секса ещё не повод терять полезные контакты. Дима всезнающе поглядывает на него, потом спрашивает: — А сам-то расположен? Босс вспоминает о Марке, о том, как он осторожно общался при ребенке, постоянно поглядывая на Рому, чтобы стормознуть, если что, и не может сдержать улыбку: — Ты даже не представляешь как. Бывший любовник кивает, допивает свой коктейль и разворачивается к танцполу. — Ну что, эта речка полна рыбы! — говорит он, потирая руки в предвкушении и разминая плечи. — Рыбак, блядь, — хохочет Рома и давится минералкой. Марк не звонит, не предлагает встретиться, и это, конечно, повод для расстройства, но не всё же ему биться головой в эту стену. Если захочет, сам приедет, а если не захочет… то и смысла нет разводить печаль. Чужая зубная щетка всё ещё в стакане, но Рома ложится спать один.