Sense of doom возвращается!
Предупреждение автора: это сложная глава, она рассказывает о событиях, которые происходят в разные отрезки времени, в первом отрывке Диадеме накануне 74-х ГИ восемнадцать лет, а вот уже рассказ ведётся о ней в возрасте девяти лет, затем о событиях, когда ей было тринадцать лет и лишь в конце действия вновь возвращается во время, где действует знакомая всем читателям Красавица «которая мажет из лука» из Первого дистрикта.
***
Первые три дня Марвел ничего особенного и необычного не замечал. Вроде бы все было так, как до вмешательства Хроноса. Но одно изменение он ощущал ежесекундно — боль в спине. Из кабинета ректора он прямиком отправился в санчасть. Вернее, дело было так: Выйдя в коридор, он пошатнулся, приваливаясь к стене. Диадема сразу поняла, что дело дрянь: — Спина? — Ыгы, — боль была просто адской, и Марвел не мог нормально слова произнести, тогда девушка фактически взвалила юношу, немаленького и отнюдь нелёгкого восемнадцатилетнего атлета, и отнесла его в санчасть. Там он задержался, отлёживаясь пару часов на койке, на животе. Это была единственная возможность перетерпеть боль. — Да, молодой человек, у вас ушиб позвоночника. Я вас освобождаю от физических нагрузок на две недели. И впредь, постарайтесь, не падать на спину, иначе последствия могут быть фатальными. Но Марвел и так чувствовал, что совершил фатальную ошибку, и чтобы ему не взбрело в голову забыть о ней через минуту, боялся лишний раз пошевелиться. Данное ощущение, оказалось первой платой за услуги Хроноса. Хотя он не переломил себе позвоночник, лучше ему стало лишь через несколько дней. Естественно, кислая мина и мрачнейшее выражение лица стали спутниками парня всё это время. Диадема никуда не ушла, а осталась до того момента, когда Марвела отпустили и она помогла дойти до дома: ночевал он не в академии, пользуясь привилегиями пасынка ректора. И вообще… Однако, никто и не подумал открепить от него «близняшек»-капитолиек. Просто теперь в его обязанности входило и руководить целые дни напролёт процессом обучения, и давать оценки. Он судил, но ничему не учил их лично. Учила и показывала теперь Диадема. «Азы самообороны. Навыки ближнего боя» — таков был курс спецобучения девчонок. Марвелу предстояло преподать им семнадцать уроков, плюс: итоговая аттестация, к которой нужно было тщательно подготовиться. При том, что он даже пошевелиться лишний раз боялся — такая сильная боль в спину пронзала его тело. Впервые не его личные успехи, а результаты его подопечных, имели для Марвела Гельберри первостепенное значение. И конечно, без Ди, (те Диадемы) у него не было бы ни единого шанса справиться. Но её прикрепили к нему и к близняшкам на неопределённый срок, и шанс теперь у Марвела появился.***
— Смелее, Прима, смелее! — раздаётся в тиши тренировочного зала громкий голос Марвела. — Я не Прима, я — Секунда! — отвечает не оборачиваясь очень высокая, но худая, если не сказать тощая девчонка с тёмными как смоль волосами и смуглой кожей. И начинает наступать на Диадему. Та выше её совсем чуть-чуть, на полдюйма, и это придаёт робкой от природы Фрейе-Секунде больше решимости. И она решается атаковать Ди. Выпад. Ещё выпад. Диадема вяло уворачивается от все более умелых ударов. А сама думает про себя: «Вот те на? Редко встретишь девчонку, да к тому же такую длинную и тощую с такой быстрой реакцией, час назад не умела ничего. Вообще. А тут такой прогресс! Славно у неё варит котелок! Далеко пойдёшь, девочка!» — Хорошо, теперь хорошо! — восклицает стоящий немного в стороне Марвел. — а теперь ты, Прима. Нападай. Вторая девчонка точь-в-точь похожа на сестру, но это только внешне. Зачёсанные назад и туго взятые в роскошный хвост тёмные волосы. Такие же тёмно-зелёные глаза, золотые кольца в ушах и платиновые браслеты на запястьях. Такой же безумно дорогой синий с красной окантовкой тренировочный костюм. Но характером она более бойкая, реакция у неё значительно быстрее, чем у более флегматичной сестры. И она начинает дерзко атаковать Диадему, копируя только что показанные приёмы. Которые, собственно, они сейчас и отрабатывают. Прима нападает более агрессивно, и потому забывает о том, что имеет дело с настоящей профи. Умелой и потому опасной. Диадема, уловив первый же её грубый промах, молниеносно хватает её за руку и быстрым движением подворачивает её. Неосторожная Фрейя-Прима громко вскрикивает, скорее от испуга, чем от боли, и сама не понимает, как оказывается на кожаной поверхности мата. — Ай, больно же! — пищит девчонка из Капитолия, но Диадема уже поднимает её на ноги с довольно-таки злой гримасой на красивом лице. — Ди, а как ты это сделала? Я не успела понять, объясни! — робкая девчонка, однако, также как сестра отличается умом и сообразительностью. К тому же, ей совсем не больно, Диадема всё сделала филигранно, без боли. Голос Примы сильный, что называется сочный, отлично поставленный, хотя и низковат для молодой девчонки. — Я тебя подловила. Давай покажу, — говорит ей Диадема. — Только помедленнее, а то я не поспеваю за тобой. Ты такая быстрая! — зелёные глаза девчонки горят от восхищения. Впервые в жизни драться и даже падать ей не кажется полным кошмаром и болью. До её юной головки моментально дошло, что отбиться от обидчика она может. Если потренироваться как следует. — Да, Ди, показывай медленно. Секунда, ближе подойди. Не бойся, а то ты не поймёшь, — отдает распоряжение Марвел. Он единственный стоит на месте. В частности потому, что при ходьбе боль так и стреляет в спине, а стоя ему легче. — Да и так стараюсь помедленнее, — нехотя отнекивается Диадема. — Старайся лучше, — строго, как настоящий тренер, а не простой студент, отвечает ей Марвел. И Диадеме ничего не остаётся как подчиниться. Вообще, это её первый опыт тренерства. Никогда раньше ей не приходилось передавать свой богатый бойцовский опыт малышам. Конечно, обе Фрейи совсем не малышки, им по тринадцать, но по части навыков они, увы, на уровне семи-восьмилеток. Но уже загорелись учёбой и очень стараются в точности повторять всё, что им показывает Диадема, и выполняют все команды, что им отдаёт Марвел. Прямо в первый день. Три дня пролетели для Марвела незаметно: восемь часов тренировок, а ещё: теория. Тут не только он, но и Диадема, ученица блистательного бойца и превосходного психолога и умного педагога Блеска Стайнера, внесла «свои триста золотых монет». Тем более, что близняшки были хорошо развитыми в плане интеллекта. Их умению схватывать суть буквально за хвост, и уже не отпускать — Марвел не уставал изумляться: — Во дают! Неужто в Капитолии научились быстро развивать детские мозги? Похоже, что научились! Невероятно, но факт: за три дня они «пробежали» весь младший двухгодичный курс. Конечно, обучаться в таком «солидном» возрасте рискованно: мышцы «деревенеют», а тренировать реакцию в тринадцать лет — бессмысленная и непрофессиональная затея. Но у капитолиек отличная реакция: Секунда занималась в классе бега, а Прима в классе баскетбола. В обязательном порядке. «В физическом отношении нельзя их назвать неразвитыми или слабыми, это не верно. Но я-то вижу, они скованы. Обе. Боятся нападать и не привыкли давать сдачи. Это должно иметь какое-то объяснение?! Такое может быть если бы их обижали старшие? Нет, они твердят только о злых мальчишках из их же класса, одногодках! Но почему тогда они не давали им сдачи? Странно, или может быть эти мальчишки были настолько круты? Янтарный бог меня побери, не понимаю…» — ломал голову наблюдательный Марвел. К тому же обе Фрейи оказались девчонками с хорошо подвешенными языками, Марвел с Диадемой открыли для себя очень много нового в капитолийцах. Настоящий разговор состоялся в середине дня, когда вчетвером они отправились на обед(обедали все вместе. Но, в целях «конспирации», ведь обучение капитолийцев в академии категорически запрещено, Фрейя Прима и Фрейя Секунда начальству, или проверяющим старались на глаза не попадаться. Поэтому обедать пошли рано, в 13.30, в то время официально обед в академии начинается в 14.14) у: — Когда мне было пять, меня положили в госпиталь, медицинский центр хирургии уха! Мой слух «прокачали», я стала отлично слышать, хотя и раньше не жаловалась. — говорит Секунда. Она проголодалась как волк: мясной сытный суп уже съеден и она принялась за котлеты с рисом. Скорость приёма пищи просто феноменальная: Марвел не флегматик, но он едва успел съесть две ложки вкусного питательного супа «сорво», одного из самых любимых кушаний Дистрикта ювелиров. — Наша школа самая обыкновенная. Ну почти. Секунда, не прикасайся ко мне, когда я говорю! Убери руки! Ну да, экспериментальные курсы обучения, они у нас есть, но не все туда ходят. Обедаем мы в школе. Не будь обеда, мы падали бы без сил — девять уроков, это так много! — то и дело отбиваясь от сестры, рассказывает Прима. — В нашей школе с электронными устройствами безумно строго. Их запрещено проносить на территорию, за нарушение — моментальное исключение без возврата денег. Мы с сестрой храним свои коммуникаторы в железном ящике в гардеробе, каждый день сдаём их. Сдаём отпечатки пальцев и также вечером забираем их назад. — продолжает Секунда. Она уже всё съела, вернее сказать, проглотила как удав. Поэтому-то и мешает своей сестре, которая, впрочем, ненамного отстаёт. Доедает последнюю котлету, в то время как весьма голодная Диадема только-только справляется с первым блюдом. — Наша мать запрещает нам ими пользоваться: мамочка установила лимит времени — двадцать минут, и коммуникатор отрубается сам. Да у вас нам очень нравится: впервые в жизни мы можем вдоволь смотреть телик, дома он под запретом… — рассказывает на обеде удивлённым и заинтересованным Марвелу и Диадеме Фрейя-Прима, Марвел уже заметил, что бойкая и менее флегматичная Прима имеет вредную привычку сначала сказать, а лишь потом подумать. Но её уже перебивает сестра: — Запрещено смотреть «городские каналы», здесь их просто нет. Это потому, что у многих взрослый рейтинг, ну там D или H, или даже J. И нам их смотреть категорически запрещают не папа с мамой, а закон! А, вы же не знаете, сейчас объясню: до двенадцати разрешен передачи с рейтингом B и B-E, c тринадцати можно смотреть D-F, с четырнадцати лет разрешены только передачи с рейтингом B-G… Тут Фрейя-Секунда просто встаёт в своего места, подходит сзади и закрывает ладонью ей рот и начинает говорить вместо неё (Конечно, Марвел, как куратор, вправе запретить ей это делать, но он молча наблюдает, отслеживая каждое движение девчонок. Ведь каждая из них сейчас демонстрирует ему, чему она научилась за эти несколько часов. Поэтому он не вмешивается, а затем делает вывод: Секунда урок усвоила, а вот её сестре надо уделить дополнительное внимание тренера): — Не слушайте её, она вечно путает эти рейтинги. Короче так: до пяти лет действует ограничительный рейтинг A, вообще полнейшая мура. Нормальные передачи можно смотреть с тринадцати, передачи с рейтингом B-E. Ну там мультики, фильмы разные, B-G это для мальчишек, с четырнадцати, но девочки такое и в пятнадцать не смотрят. Неинтересно! А рейтинг B-J это почти то же самое, что С, и его мы можем смотреть только когда нам нам исполнится шестнадцать! — успевает сказать Секунда, но её сестра уже освободилась и пытается в отместку дёрнуть её за хвост. — Какая-то шарада! Я слышала про эти телерейтинги, но мне всегда казалось, что это относится к передачам по общегосударственному каналу, Capitol-TV, — подаёт голос внимательно слушавшая девчонок, и даже переставшая есть рагу из жареного зайца, Диадема. Выражение её красивого лица сосредоточенное и серьёзное. — Голодные игры, короче говоря. — предполагает Марвел. — Драки, жестокие моменты, убийства, наконец. — Да нет! Это не про национальное TV, ведь игры показывают по нему. — энергично возражает тренеру Фрейя-Прима, ей удалось, наконец-то, высвободиться из захвата сестры. Такой захват полчаса назад показывала им Диадема. Высвободиться ей удалось умело, но медленнее, чем следует, по мнению Марвела. Затем ему всё-таки пришлось быстро усадить девчонок за стол и строго-настрого запретить самовольничать: в столовой внезапно появилась Сильвера (она пришла забрать обед для Оникс, ректорские обязанности которой грозили мачехе Марвела смертью от голода, потому как времени поесть, хотя бы пятнадцать минут, и те, у неё, никак не находились) и, конечно, он заметил, с какой суровой мрачностью она смотрит в их сторону! Старший тренер в академии был «Аки Цербер», те неусыпный и свирепый страж дисциплины и порядка, и шутки с Сильверой были смертельно опасны. Девчонки-капитолийки, теперь демонстрировавшие идеальные манеры, специально для начальства, так и не смогли чётко «разложить по полочкам» рейтинговые ограничения для своего возраста при просмотре игр, которые к тому же, как известно, транслируются в прямом эфире, онлайн. Марвелу стало ясно — в данном случае именно родители имеют абсолютную власть разрешить, либо запретить смотреть. Из рассказа двойняшек он заключил, что полную версию трансляции они ещё никогда не видели. Не говоря о том, чтобы смотреть Голодные игры ночью! А ведь большинство взрослых капитолийцев имели стойкую нездоровую привычку смотреть игры сутки напролёт, забыв обо всём на свете. Марвел был хорошо осведомлён об этом. А тут капитолийские девчонки рассказывают, что в их жизни запретов значительно больше, чем разрешений, и они чётко дали понять, родители им запрещают «Смотреть Голодные игры слишком долго». «Всё это довольно странно. Запутано. Я не всё понял», — с неудовольствием размышлял юноша.***
Вечер третьего дня. Пятница.
— Спасибо вам за уроки! Нас дома записали в секцию самообороны, но там такая очередь… И к тому же Прима завалила медицинский тест, а без него кандидатуры претендентов просто вычеркивают. — на этой неделе занятия закончились и близняшки искренне благодарили Марвела за науку. На выходные они возвращались в Капитолий. В начале восьмого в медпункт, где Марвелу делали обезболивающие уколы, вошла явно испуганная чем-то Диадема: Марвел догадался об этом по круглым, как блюдца, глазам подруги и её сбивчивой речи: — Я узнала, почему пропал мистер Стайнер! (те Блеск) — Говори! — Его арестовали по обвинению в убийстве! — и Марвел убедился лишний раз, что её зрачки рефлекторно расширены, а значит вблизи Диадема видит лучше, а вот вдаль… — Драка в ночном клубе? — сделал первое пришедшее в голову предположение Марвел. — Не угадал, умник! Мистера Стайнера арестовали по обвинению в заказном убийстве, он же прирожденный убийца, правда, а? — Серьёзное обвинение, — согласился Марвел. — А кого убили, собственно? — Так в том-то и дело, что не убили. Блеск арестован по обвинению в покушении на убийство, а капитолийца зовут Аудакс Ройч. Бывший миротворец, Капитан, кажется, — свела на переносице брови Диадема. — А что ты про это ничего не знаешь? От Смерти. — Ничего. Абсолютно. — как только парень понял её намёк, его настроение категорически испортилось, Диадема уже привыкла, что он «осведомлён обо всём в Панеме»: карты Судьбы давали ответы в том числе и на невысказанные вопросы, и ответ всегда был предельно точным. Но за последнее время, «история с Блеском», вообще, ни разу не фигурировала в Предсказаниях Марвела. Но затем в его голову, внезапно, из ниоткуда, пришла мысль, и привыкший уже к этим «приходам» Марвел немедленно начал её озвучивать: — Он проведёт в тюрьме ещё десять дней, а потом его отпустят и снимут все обвинения, даже извинятся. — Обалдеть! — с определенной издёвкой в голосе воскликнула девушка. — И когда он приедет, он будет очень подавлен и толком твою аттестацию принять не сможет, — продолжает озвучивать предсказание парень. — Значит, мне можно рассчитывать только на Оникс. Блеск вне игры? — негромко произнесла Диадема. И он заметил как сузились её глаза, это значило, что в ней закипает бешенство, Марвелу теперь было нужно как-нибудь её успокоить. — Боюсь, Ди, именно так! — примирительно ответил он ей. — Так я и знала! Но почему? За что? — горькие слёзы и бешенство в её глазах. Бешенство и невысказанная обида! Девушке было от чего беситься, всё, на что она имела планы, летело ныне в тартарары. С первого года в Академии она стремилась быть только первой.***
Уэджеры
Уэджеры хотя и не были так баснословно богаты как Крез Гекльберри, отец Марвела, но занимали достойное положение в высшем общества Бриллианс-тауна, города ювелиров, столицы Первого. Мистер Кар Уэджер, отец Диадемы и Гермеса, был ведущим инженером Третьей ювелирной фабрики. Вернее, ювелирного в ней было только название, это было закрытое, засекреченное, полувоенное учреждение. Определённо, там производилась некая очень важная для Капитолия продукция, возможно: алмазы для лазеров, точнее Марвел не знал. И к секретным военным технологиям отец Диадемы имел самое непосредственное отношение. Знал и то, что в доме Уэджеров часто бывает не только элита дистрикта, не только важные капитолийские «шишки» из Военно-промышленного комплекса, но заходят, по-дружески, и капитолийские инженеры, и профессура из Университета, и из Капитолийского Технологического института (который 19 лет назад закончил отец Диадемы). Собственно говоря, сам факт её зачисления в академию целиком лежал на совести её младшего брата - задиры и ябедника Гермеса (его назвали в честь основателя Академии Дистрикта Один мистера Стромера Гермеса, чем юный Уэджер невероятно гордился). Миссис Хезер Уэджер работала в мэрии, заместителем главного ревизора Дистрикта Один, по происхождению она была «почти» из простой семьи, её отец, Венус Доорн, дедушка Диадемы, был сирота, не имевший родных, по-видимому, его семья погибла во время Тёмных дней и ему повезло, что его взял учеником, простой скромный портной в пригороде Бриллианс-тауна. К тридцати годам Венус стал признанным мастером и открыл собственное ателье. «Ателье мистера Доорна». Спустя всего три года вся мэрия предпочитала одеваться только у него. И мужчины и женщины. Даже очень пожилые. Что было большой редкостью — обычные портные брали заказы либо на мужской костюм, либо на женское платье. А мистер Доорн с невероятной лёгкостью с неподражаемым шиком одевал целые семьи, включая маленьких детей и их бабушек и дедушек! И все были довольны! Конечно, Ателье мистера Доорна за четверть века стало знаменитой визитной карточкой Дистрикта Один. Даже капитолийцы, приехав по делам в Первый, старались не упустить случай и успеть сделать заказ. И конечно, Венус Доорн бесхлопотно устроил единственную дочь Хезер секретарём мэра. С этого момента началась её карьера в мэрии Первого Дистрикта. Всего у мистера Кара и миссис Хезер Уэджеров было семеро детей, Диадема была шестой из трёх дочерей, а Гермес — седьмым по счёту и самым младшим четвёртым сыном в семье. Он и подговорил сестру на сумасбродный шаг — поступление в академию Стромера. — Ди! Кто в нашей семье самый крутой, чьё имя будут помнить даже через сто лет? — Через сто лет? Даже не знаю! — Гермесу удалось одной фразой загнать сестру в полнейший тупик, он учёл, она ненавидела ситуации, когда не знала как можно быстро и остроумно, а значит — изящно ответить с достоинством. И тем самым показать своё моральное превосходство над заносчивым братцем. — Тётя Майя! — с невиданным пафосом выкрикнул Гермес. Диадеме «крыть было нечем»: Майя Уэджер была старшей сестрой их отца, невероятно честолюбивой и горделивой особой. Она желала прославиться и она поступила в Академию, снискала уважение первого ректора, того самого Гермеса Стромера, в честь которого Кар назвал младшего из своих четырёх сыновей, о её качествах прирождённого бойца, Диадеме рассказывали с самого детства, приводя погибшую на Голодных играх тётю в пример. Девчонка вынуждена была признать полную правоту брата, к которому периодически испытывала презрение, потому как считала его сильно глупее её самой. Диадема хотела было возразить, что и в семье их матери есть профессиональный трибут: дядя Берилл. Он также окончил Академию Стромера. Но она поняла глупость и тщетность такого возражения: окончив учёбу, он присоединился к резервистам и ныне работал где-то под Капитолием. То ли техником, то ли кем-то в этом духе. Но как можно было сравнить отличницу Академии, защищавшую честь Первого Дистрикта на Голодных играх и павшую завидной героической смертью в восемнадцать с дядей Бериллом? Каким-то там техником! Немыслимо! Много лет спустя Диадема догадалась, что коварной целью её младшего брата было не просто унизить или уязвить её самолюбие, расчёт был на её ревность, ревность к славе и способу получения этой самой славы. Ведь требовалось (если она хотела превзойти подвиг Майи Уэджер) во-первых: поступить в академию, во-вторых: закончить её с отличием, окончить первой, получить право выкрикнуть на своей последней Жатве «Есть доброволец!», а в третьих, и в главных — стать Победителем Голодных игр! В академию она попала раньше чем «золотой мальчик» — Марвел, которому в год поступления стукнуло уже двенадцать лет, Диадеме же в этот самый момент было девять лет, но родились они в один и тот же год, год 56-х Голодных игр. Невероятно, но среди подростков, избивших его в первую, самую страшную его ночь в Академии, была и она! Узнал про это Марвел намного позже. От самой Диадемы, которая испытывала некоторую неловкость и определённый стыд. — Меня ведь никто не заставлял. Тебя бить. Хоть и не особо хотелось, но я ударила тебя пару раз. Как все. — мрачно оправдывалась девушка. — Бить будешь? — Да, ладно, дело старое, проехали, — великодушно отмахнулся от её слов парень. И не сказать, что она сильно зауважала его после этого разговора. У них вообще были странные, весьма неровные отношения.***
Первый год в академии был для Диадемы непростым, но имя Майи Уэджер охраняло её, и многие неприятности миновали красивую девчонку с бойцовским характером, обострённым чувством долга, непомерно гордую представительницу семьи Уэджер. Тогда же Диадема Уэджер впервые познакомилась с Ним. Победителем 63-их Голодных игр:POV Блеска Стайнера Таймлайн: незадолго до 65-х Голодных игр
Вхожу, не привлекая внимания, тихо. И что я вижу в моей группе? Не предусмотренные уставом академии отношения. Так-так. Назревает драка. Всё как всегда. Кто-то покусился на принадлежавшую не ему собственность. Я не трогаюсь с места. — Положи на место! Это мой клинок! — с холодной угрозой в голосе звучит голос Медеи Хинкс. — А если не положу? Что ты сделаешь? — бьёт по ушам высокий голос юной девчонки. Что-то я её не припомню. Новенькая? Ах да, вылетело из головы, Грацио говорил, что зачислил какую-то девочку в мою группу. «Да, эта девочка — задира и нарваться на неприятности не боится, ведь Хинкс старше её на два года. И у неё сильный удар правой». Они успевают начать драться до того, как я подхожу. Наблюдаю за реакцией младшей: малышка отбивается от выпадов Хинкс. Два раза. И ножик из рук не выпускает. Но у неё хватает ума не выставить «перо» перед собой. Драться боевым ножом категорически запрещается без команды. Моей команды». — Отдай, гадина! — бесится Медея, у неё не получается надавать малышке по голове. Ей обидно. — Выкуси, …— матерно ругается юная Диадема и я молниеносно возникаю справа, и заявляю нарочитого суровым голосом: — Прекратили обе! — Хинкс привычно подчиняется, а новенькая застигнута врасплох, как же, её застали на месте преступления, — Как ваша фамилия, юная мисс? — Уэджер. — в голубых глазах испуг вперемешку с любопытством. И восхищением, кажется. Знакомая фамилия. Неужели, дочка Кара? Принцесса нахваталась уличных манер? Хочет казаться тем, кем никогда не станет? Осадить немедленно. Говорю очень строго, как и полагается, ещё и руки заложил за спину: — А как ваше имя, мисс? Медея Хинкс медленно отступает назад, пытается скрыться с места преступления, как же, останавливаю её взглядом, девчонка замирает на месте, понимая, что сбежать и избежать наказания не удастся. — Диадема. — отвечает девочка, которая для своих лет прекрасно дерётся. Но, естественно, здесь есть над чем поработать. Техника нападения слабовата, да, она вообще никакая! Вот над этим и будем работать! — Мисс Уэджер! Выражаться как прислуга вам не к лицу! — и юная мисс делает круглые-прекруглые глаза, и мне хочется рассмеяться, но приходится себя сдерживать: статус, трижды пропади он в Заколдованном прииске! — Я больше не буду, сэр! — обещает малышка. Что же, тебя за язык никто не тянул, и в следующий раз ты получишь сорок розг! — Отдай клинок мне! — и я конфискую и затем отдаю это превосходное оружие Медеи Хинкс. — Каждая вещь должна иметь хозяина. А чтобы получить её, ты должна её заслужить, всё имеет свою цену! — наставляю своих девчонок.***
Тёмная история. Значение которой останется для читателей загадкой. По крайней мере в данной главе, но которое без сомнения помещено здесь автором не просто так!
На следующий год после рождения Диадемы и Марвела, а именно на арене 57-х Голодных игр приключилась престранная история. Но началось лучше с того, что старого ректора, старейшую Победительницу Первого, Вильду Киршнер, победившую на давних, 9-х Голодных играх, сменил её любимый ученик, Грацио Уэйдер, Победитель 36-х Голодных игр. А на 57-х Голодных играх, вне очереди, Грацио исполнял обязанности ментора и вернулся из Капитолия вместе с Победительницей-своим трибутом, ставшей Победительницей, Ясперой. Ранее Грацио был проректором и старшим тренером, стал им он в год 46-х игр, когда его усилия увенчали короной трибута, Сильверу, девушку, убившую на арене своего любовника, профи Четвёртого. Весь Первый встречал на вокзале свою любимицу, но подлинным триумфатором была не она, а он, Грацио Уэйдер. Главным нововведением того года стал срочный ремонт, проведённый в громадной спешке ранней осенью, прямо в начале учебного года, с невероятной срочностью и поспешностью. Закончен он был раньше срока через четыре недели, Грацио очень торопился, но всё же он всё успел — практически незаметно: в коридорах и залах Академии в стены были аккуратно вмонтированы доставленные из Капитолия подслушивающие устройства. Первое «прослушивание» он ждал с нетерпением и вот в первых числах ноября, плотный человек атлетического сложения включил первую запись, отобранную «системой контроля и администрирования» разговоров. Его багровое от природы лицо по мере того, как звучала запись, становилась зеленовато-бледным, в наушниках нового ректора прозвучали следующие слова: — Чушь! Он — урод! Ты разве не помнишь, как он победил? Чего, серьёзно не в курсе? Невероятно, неужели все забыли? Как он убил восьмерых трибутов? — голос был явно женским. И он твёрд как камень. — Ректор убил их из лука, — второй голос был более испуганным. — Не, всё было так: он бил по ним из лука, но главное как он это делал! Вэйдер бил из засады, он либо прятался на дереве, либо из другого укрытия. Вэйдер — трус, трус и урод!!! На этом моменте Грацио выдернул наушники из ушей, он был в бешенстве, но не считал возможным дать волю гневу, он был человеком редкой выдержки, но более важно то, то что любую нанесенную ему обиду никогда не прощал, ни при каких обстоятельствах. Мстить Грацио Уэйдер мог годами, медленно, но методично. Вообще его целеустремлённости можно было изумляться без счёта. Не сразу, в полнейшей тайне, негласно, но он доискался имени виновницы. Да, это была девушка. Имя её было Венера, такое капитолийское имя. Венера Грискальди. В тот год ей исполнилось шестнадцать. Грацио Уэйдер решил насладиться местью в полной мере. Просто самолично убить, это было слишком просто и слишком милосердно: он затаился и не препятствовал ей окончить академию. Он наблюдал и медленно готовился, не спеша и тщательно продумав каждую мелочь. Венера окончила академию седьмой и спустя некоторое время оказалась в Капитолии. Конечно, она ни о чём не догадалась и ни о чём не подозревала. Затем он помог не оказаться на арене Таурусу Беллу, бывшему в прошлом малолетним убийцей-наёмником, ректору (им тогда ещё был основатель Академии, Гермес) стоило больших хлопот «отмазать» парня от виселицы, план Грацио состоял в следующем: выпестовать из него личного палача и высококлассного наёмника! Он холил и лелеял своё любимое творение и, конечно, не отправил его на арену. В итоге, Грацио Уэйдер достиг того, что желал — он стал хозяином «совершенного наёмника».***
Честолюбец и Баловень судьбы, превосходный боец, Блеск Стайнер, он подарил Диадеме уникальный шанс! Она оказалась в стенах академии в очень подходящий момент: он как-раз набирал «своих девчонок», первый курс, малявок до десяти лет. Уже тогда от Стайнера тянулся целый клубок прочных личных связей, всего два года прошло после его триумфа, а он не только сделал Победительницей свою сестру, но запросто мог положить в свой личный фонд сто, двести, триста, да хотя бы и пятьсот миллионов долларов! Отказа он не терпел и не прощал. Простить? Это точно не про него, слова «милосердие» не значилось в лексиконе Блеска. Он дня не «сидел на месте», постоянно курсируя между Бриллианс-тауном и Палатином, таинственным логовом капитолийской аристократии, иначе говоря, патрициев. И патриции обратили внимание на Блеска Стайнера. Главным образом потому, что он не нарушал взятых на себя обязательств, а ещё имел крайне полезный талант — «находить обходные пути». У него всегда в запасе были «запасные варианты», и на недостаток фантазии он также не жаловался. Найти пару миллионов на специальный дополнительный курс для «его девчонок» Блеск смог быстро. И Диадема в тринадцать поехала «в студенческую командировку» в Дистрикт Два! Несколько дней в академии Второго, и она уже составила себе представление, как готовят её главнейших соперников! Диадема улыбалась! И при этом она старалась не пропустить ничего важного, о чём нужно будет доложить Тренеру. Мистеру Стайнеру!***
Академия Стромера. Таймлайн: осень, ноябрь, после 69-х Голодных игр. Раннее утро субботы.
— Госпожа Роксбург! Я обязана его дождаться! — почти что кричит юная тринадцатилетняя ученица Диадема Уэджер. Она вся красная, от волнения и от угрозы «всё запороть». — Мисс! Господин Стайнер в Капитолии и не знаю, когда он вернётся, никто не знает! — личная помощница Блеска Стайнера, блондинка лет двадцати пяти, приятная снаружи и внутри, торопится, а эта настырная девчонка, только что примчавшаяся с поезда, очень её раздражает: своей упёртостью она напоминает ей самого Стайнера. — Мисс Уэджер! Я должна передать увольнительную для вас. Увольнительную записку. — с коварной хитрой улыбкой объявляет помощница Блеска. Девчонка от крайнего изумления сбивается с ритма, получив на руки заветный документ, она переключает своё внимание на него, разглядывает подписи Уэйдера и Блеска, пытается вспомнить, а когда она вообще была дома. Месяц назад? Полтора месяца? Нет, практически три месяца уже минуло! Пытается осознать, за какие-такие немыслимые заслуги на неё свалилось такое счастье. Поэтому-то, когда её возвращает к реальности гвалт учеников, выходящих с закончившегося занятия, мисс Роксбург уже и след простыл! Диадема направлялась к выходу. На вахте её редкий во всех отношениях документ изучает экстренно вызванный шеф охраны академии, изучает с невероятной дотошностью, подозревая искусную подделку: ведь ещё никогда не было, чтобы ученицу среднего курса отпускали домой! Но записка подлинная и Диадему, с большой досадой и сожалением он разрешает выпустить за стены академии. Дом Уэджеров находится всего в десяти минутах от академии, но как же долог и труден этот путь? Ощущая спиной заинтересованные взгляды: «Уэджер-младшая вернулась! Это Диадема Уэджер!», юная красавица, едва переступив порог отчего дома, попадается на глаза своей строгой, если не сказать суровой, матери: — Почему я вижу тебя? — Миссис Уэджер ещё нет пятидесяти, но она отчаянно и энергично сопротивляется увяданию, битва ещё не проиграна, но Хезер уже начала терпеть досадные поражения, что точно не способствует смягчению её характера, — Хезер прожигает дочь взглядом, можно подумать, что Диадема совершила особо тяжкое преступление. Но, изучив увольнительную, мать несколько смягчается, она отпускает Диадему. Не сказав ни единого слова, просто сделав небрежный жест рукой. Миссис Уэджер спешит в мэрию. И Диадема оказывается одна в абсолютно пустом огромном доме: её сестры и братья кто на учёбе, кто на службе, дома осталась одна лишь прислуга. Диадема бродит по пустым роскошно отделанным залам особняка с отрешённо-потерянным видом, внимательно подмечая, какие предметы изменили своё местоположение за эти месяцы, пока её не было. Она почти ничего не знает, что происходило за это время, но гордость запрещает задавать лишние вопросы. Ну, разве что прислуге, но даже это нежелательно: горничные обязательно доложат об этом хозяйке, а этого совсем не хочется Ди. Поэтому, первым делом она старается разобраться во всём сама. Диадема надолго задерживается в «синей», главной гостиной дома Уэджеров. — Мэллори, — через некоторое время она спрашивает молодого помощника столярных дел мастера, Бутса: парень пришёл, чтобы починить дверцу шкафа в библиотеке, — моя сестра Риф*, давно её не видела… Диадема произнесла это без особого интереса, как будто по ходу дела. — Вы не знаете, мисс? Ах да, вы же учитесь в академии… Вашу сестру постигла большая трагедия, — Диадема моментально жестом приказала парню замолчать. После чего она заперла дверь в библиотеку, и лишь затем задала вопрос, уже не скрывая своего беспокойства: — Что с моей сестрой? — Диадеме не хотелось, чтобы их подслушали, пусть даже случайно. — Такое несчастье, её муж сбежал с какой-то девкой. — поведал ей свежие городские сплетни Мэллори Бутс. — Как это сбежал? Мама дурь из него повыбьет, будет на коленях ползать и вымаливать прощения у Риф, — строго, почти как миссис Хезер, возразила ему Ди. — Мистер Юппель сбежал в Город**, и он хочет там жениться** — понизив голос, поведал Диадеме самое главное сын столяра Мистера Бутса, — А мисс Риф, извините, миссис Риф, теперь она разводится. — Вот дела! — сдержанно с мрачным выражением лица закончила разговор Диадема. Ей стало понятно, Юппель — муж её старшей (и любимой) сестры Риф, решился на отчаянный поступок: перспектива жениться на капитолийке вскружила голову сыну богатого торговца, ведь перед ним открывались поистине фантастические выгоды, и он, бросив всё, бежал к своей новой своей пассии-капитолийке. Вот только власти в Капитолии отнюдь не поощряли разводы и добиться заключения нового брака ему будет очень трудно. И своим поступком он смертельно оскорбил семейство своей жены. Вот почему из большой гостиной исчез свадебный портрет Риф Уэджер и Юппеля. Затем заметно погрустневшую Диадему «спасла» Селеста, её соседка и одноклассница (они вместе учились в Образцовой начальной школе № 1). Как только до неё дошёл слух: «Младшая дочка Уэджеров объявилась!», Селеста сбежала с уроков (теперь она обучалась в Торговом лицее, ведь её родители были преуспевающими коммерсантами) и Диадема без лишних слов удрала вместе с ней прочь из пустого дома. День пролетел абсолютно незаметно, предоставленная сама себе, Диадема превосходно провела время: приятное общение, и, конечно, слухи, новости, и новейшие сплетни, чтобы поразить Селесту до глубины души (и Диадеме это удалось!), она «немного» рассказала про Олдборо, столицу Второго дистрикта, откуда вернулась только что: — Шикарный город. Огромный! Раз в пять больше нашего. Мрамор, снова мрамор. И повсюду военные. Порядок образцовый, на тротуаре ни пылинки. Ты спрашиваешь про тамошних девчонок? Не, они мне не понравились: такие спесивые, себе на уме, рожи. Но я заметила такую вещь, тебе будет любопытно: они обожают золотые безделушки, наши, понимаешь, их женщины носят только наше. Не капитолийское. Диадема очень удивилась, увидев, что давно наступил поздний вечер, девятый час и было уже слишком поздно: миссис Уэджер категорически запрещала дочерям возвращаться домой позже девяти, в академии Диадема успела об этом позабыть и теперь её ждали крупные неприятности, единственное, на что она могла рассчитывать, её мать рано ложилась, и незаметно пробраться в свою комнату на третий этаж шанс у неё всё же был. Вот только горничные запросто могли её «запалить», заметить и на утро доложить госпоже. Поэтому, действовала она очень осторожно и очень тихо, проникнув в дом сбоку, через калитку со стороны зимнего сада, Диадема, соблюдая все правила конспирации, ступая на цыпочках, миновала самый опасный отрезок пути — столовую и утреннюю гостиную, Диадема в полной темноте (свет на первом этаже полностью гасили в полдесятого вечера) почти добралась до библиотеки, а значит: до заветной винтовой лестницы, ведущей на третий этаж. В последнюю секунду она замешкалась: библиотека лежала во мраке, но на противоположной стороне, сбоку была настежь открыта дверь и оттуда бил прямо ей в глаза яркий луч света и раздавались голоса. Мужские голоса. Дверь вела в кабинет её отца. Следуя неосознанному чувству, Диадема двинулась на голос. Ей показалось немыслимое — голос был голосом Блеска, и она решила проверить, не померещился ли он ей. Войдя на порог ярко освещенного кабинета, девушка застыла в недоумении: «Кто бы мог подумать, не ожидала, вот сюрприз: Мистер Стайнер пьёт коньяк с моим отцом!» — пронеслась в её голове мысль. — Дочка, не стой в дверях, проходи, — раздался довольный и добродушный (а это было важно) голос высокого мужчины в домашнем халате с шёлковыми отворотами. Мистеру Кару Уэджеру не было пятидесяти, а выглядел на сорок, не больше: высокий, подтянутый, ни грамма лишнего жира, ни малейшего намёка на живот и тд. — Кого я вижу? Но именно ты мне сейчас и интересна. Знаю, ты хочешь мне рассказать про Второй, — раздался бархатистый баритон Первого красавца Первого, Блеска Стайнера. — И меня очень интересует что ты думаешь, какие недостатки ты увидела у их парней! — он задал один, но самый главный, опасный, лукавый вопрос. — Они сильные… — начала отвечать Диадема, но осеклась, это было явно не то, к тому же Блеск приподнял свою левую бровь, и это значило, что он выказывает ей своё большое сомнение, — Они слишком сильные, но Вторые, убеждена на все сто, что они - непобедимы. Каждый! — немного сбивчиво сформулировала свою мысль тринадцатилетняя Диадема. — Верно, девочка, абсолютно верно! — рассмеялся Блеск, — ты зришь в корень. Завтра напишешь мне отчёт, на тринадцати страницах, ты меня поняла? Всё напишешь, каждое твоё впечатление. И просто просунь его под дверь моего кабинета, и я его найду! — Дочка, можешь идти спать, — с лаской в голосе произнёс частенько строгий, хотя и не так сильно как его жена, мистер Уэджер.***
Спустя три года, когда ей исполнилось шестнадцать, Диадема была опять отправлена «по обмену», на этот раз, в Дистрикт Четыре, Стайнер никому не рассказывал, сколько и кому в Капитолии он заплатил, чтобы получить для рядовой жительницы Дистрикта Один патент, дающий право на целые три недели (!!!) покинуть пределы Дистрикта Один и пересечь границу Дистрикта Четыре, и обратно. Диадема даже жила там не под своим именем!*** Дистрикт Четыре. Академия имени Калипсо Домреми***. Середина дня. Таймлайн: за месяц до Жатвы 72-х Голодных игр.
— Мисс Глория Гейнз! Дистрикт Один. Превосходно, кто угодно купится на ваш алмазный патент. Или изумрудный? Или, всё-таки, рубиновый? Кто угодно, но только не я! — с нескрываемой издёвкой произносит женщина очень высокого роста. Тёмные волосы, смуглая кожа и очень проницательные светло-синие глаза, и взгляд, от которого становится чертовски неуютно. Диадему заранее подготовили и она знала, что перед ней Тиро Жуайез, Победительница 54-х Голодных игр. Она занимала в академии должность тренера по предмету «выживание в особо-трудных незнакомых условиях» и по совместительству начальника службы безопасности. — Да, мэм. Я — не Глория Гейнз. И мой патент не алмазный и не изумрудный… Мисс Жуайез, которой привели явившуюся в академию незнакомку-чужака, не склонна с ней миндальничать. Но ей любопытно, что карьерная трибутка Первого забыла в Дистрикте Четыре. Шпионка? Весьма вероятно. — И какой же он, неужели золотой? — Подлинный мэм, получен в Капитолии семь дней назад в бюро по делам неграждан мистером Блеском Стайнером. У меня два письма, мэм. Первое от ректора Уэйдера госпоже Фленнаган, другой лично вам, от мисс ди-Мокка. — сохраняя спокойствие, это было сейчас очень важно, ответила Диадема. Как было предсказано Диадеме на инструктаже, как только Тиро ознакомилась с письмом от Сильверы, которая была не то, чтобы в приятельских, скорее сдержанно-сопернических отношениях, она заметно «подобрела», с удовлетворением кивнула и, задав «шпионке» десятка полтора вопросов про академию Стромера (она хотела удостовериться, что перед ней не капитолийская шпионка, родом из Первого, поэтому спрашивала про то, что могла знать только ученица академии), подвела итог: — Ну что же, мисс Уэджер! Добро пожаловать в дистрикт Четыре. Расскажите мне подробно, в деталях, как же вам удалось не попасться с этими документами и миновать пограничный контроль: И Диадема честно, без утайки, рассказала женщине, в каком месте полулегально она пересекла границу Четвёртого и Седьмого дистриктов, кто из местных ей помогал, каким миротворцам из погранохраны Четвёртого заранее было уплачено «за услуги», и сколько именно, она раскрыла (это заранее было оговорено) весь придуманный Блеском «план проникновения». Готовый план, как незаметно покинуть Четвёртый и через Седьмой (вариант: Пятый) преспокойно проникнуть в Первый дистрикт (и наоборот), это был своего рода «подарок» от академии Первого академии Четвёртого. После чего довольная Тиро отвела «шпионку» в жилой сектор академии и, не найдя свободной комнаты, не долго думая поселила её пятой в комнату к четырём девчонкам, улыбнувшись на прощание, спросила её: — Так значит тебе шестнадцать? Я победила в год, когда ты родилась! Совпадение, — и она рассмеялась, показав передние зубы из чистого золота. Но Диадема почувствовала ледяной холод, как будто бы кто-то коснулся её спины кусочком льда: Тиро умела произвести на незнакомых людей сильное впечатление! Неизгладимое, пожалуй. Таким образом началось исполнение тайного замысла, тайного плана. Плана Оникс и близнецов, Кашмиры и Блеска: они начали «наводить мосты», соблазняя учеников мисс Меган Фленнаган, которые ныне возглавляли Академию Четвёртого, перспективой заключения тайного договора о совместных действиях, объединении усилий против общего главного конкурента — питомцев академии добровольцев Второго дистрикта. Но пока Грацио Уэйдер занимал кабинет ректора, этот план не мог быть воплощён в полной мере, но когда его не стало, и на его месте оказалась мачеха Марвела, события помчались с потрясающей скоростью. И именно на Диадему Блеск Стайнер сделал ставку, попав на арену в восемнадцать, она должна была победить благодаря тайному пакту Первого и Четвёртого!***
Как-то раз, Диадема по большому секрету поведала другу то, что точно можно назвать совершенно тайными секретными сведениями. А следовательно, она ему доверяла безгранично: — Никогда не угадаешь, кого я видела в нашей гостиной? Только никому, слышишь, никому, иначе нас с тобой убьют… а, просто отправят на арену! «Гость из Третьего дистрикта»! Бедно одетый такой дядечка, но понимаешь: папа лично заваривал для него чай! И разливал его по чашкам, а горничную отослал. И пришёл гость по чёрной лестнице и папа ему лично открывал… А это такое - "черная лестница"? — не сразу понял Марвел. — Ты меня хочешь обмануть? У вас нет лестницы для прислуги? — рассердилась Ди. — Есть, но мы её так и зовём: лестница для прислуги, — быстро вывернулся Марвел. — Не позорься: ты обязан знать, что в Городе говорят — «чёрная лестница», а следовательно, это единственно правильное наименование, запоминай! — тоном строгой школьной учительницы завершила сверхсекретный рассказ Диадема. — В Городе, в смысле: в Капитолии? — решил уточнить Марвел. — Да, — более дружественным тоном ответила Ди. В конце концов, высокомерие и напыщенность по отношению к лучшему другу — дурной вкус. Не так ли? Затем она закончила свой секретный рассказ, — Папа не подозревает, что я знаю, не догадывается. Они работают над супер секретными лазерами! И этот гость из Третьего был из-за них, наверняка какой-нибудь главный конструктор, с таких Капитолию надо пылинки сдувать, а они..., Дурачки, такие возможности, а они только пыль в глаза пускать горазды. Действительно, в своей жизни Диадема значительно чаще, чем Марвел, сын миллионера, общалась с капитолийцами, и куда лучше чем он разбиралась в капитолийцах.***
А вот теперь её мечты попирала суровая реальность — действовать без своего учителя и тренера Диадема не могла, долгие годы тщательной подготовки, аккуратного следования всем его инструкциям, несколько лет изнуряющих тренировок — теперь всё могло рухнуть в одночасье. Ее бешенству, её злости и ярости не было границ. Всё, абсолютно всё было поставлено на карту, к тому же в этом году Диадеме исполнялось восемнадцать и второго шанса у нее не было, либо она выигрывает, либо теряет абсолютно всё.</b>Суббота</b>
«Что-то отчий дом действует на меня по-особенному, похоже родные стены излечили боль. Спина совершенно не болит. Вообще! Невероятно, ни чуточку я не чувствую боли». «Странно, такое ощущение, что спина не просто пришла в норму, но я вообще не падал и не повреждал её. Всё это мне совсем даже не нравится». Так и есть, след от ушиба совершенно исчез, — сын и наследник Креза Гекльберри пытался и так и так разглядеть свою спину в зеркало, за этим занятием его и застала Оникс. — Так, вот ты где! А я тебя ищу, — сегодня мачеха Марвела похоже прибывала в хорошем настроении. — Как у тебя дела с близняшками, успели они у вас с Ди научиться чему-нибудь? — Ещё как, ты бы посмотрела... — воскликнул в сердцах юный профи и наследник отцовских неисчислимых миллионов. Оникс рассмеялась и добавила, чуть-чуть с лукавым выражением лица: — Хе, как-нибудь позже. Это им полезнее смотреть, и я придумала Внеочередные соревнования, они состоятся сегодня, всех учеников я распустила до домам, прибудут высокие гости, мэр со своей ненаглядной обещал прийти. Твои девчонки тоже придут, им будет на что посмотреть и чему поучиться. Мне показалось, они умные девчонки, а не только богатые, очень богатые. Как твоя спина? — Спасибо, мам. Такое ощущение, что и не падал. — ответ был искренним. — Это хорошо, а то я в случае чего шкуру спущу. С виновницы, — Оникс говорила казалось бы мягко, но Марвел без труда уловил стальные нотки. И то, что она сказала «виновницы», он тоже заметил. Несколько позднее, уже после завтрака, перед тем, как собраться на эти самые соревнования, Марвел отправился за покупками: у него была пара идей, что подарить отцу, Ди и, конечно, Оникс. И для него было большой неожиданностью заметить (вдалеке, правда) Диадему в маленькой лавке, практически подвальчике, где продавались разные необычные вещи, неведомые механические устройства, игрушки и пр. Он уже хотел подойти (вдруг она пожелала бы выслушать его мнение по поводу покупки), но увидев, что она не одна, а в компании какой-то женщины, остановился в некоторой нерешительности. Затем женщина на мгновение обернулась и юноша почувствовал, как у него ноги стали холодные-холодные. Женщиной, которая разговаривала сейчас непринуждённо с Диадемой была ему прекрасно знакома. Эта прекрасная женщина звалась Леди Этернитас, а другим её именем было — Смерть.