Битое стекло

Тремя месяцами ранее. (Три шага назад)

Луффи скучал — нетерпеливо и смертельно. Внезапно посреди учебного года он угодил в новую для себя среду за тысячи километров от предыдущего места проживания. Своенравные эгоистичные взрослые, как обычно, решили всё между собой, не спрашивая мнения остальных членов семьи, и просто поставили перед свершившимся фактом. Привычный круг поднадоевших знакомых сменил новый, ещё более унылый. Пресная учёба, нехитрые развлечения, детский флирт, рафинированный секс — осточертело. Луффи был отточенным прозрачным осколком, не только создающим солнечных зайчиков, но и способным рассечь любую преграду. Но вокруг едва булькал тошнотворный серо-розовый кисель и не то что достойного препятствия, а даже другого — хоть сколько-то звонкого — стёклышка не попадалось. Люди вокруг напоминали обкатанные гальки с заглаженными шероховатостями — зацепиться не за что, плыли по течению и озабочены были лишь внешним видом и общественным мнением.

Битые стёкла поодиночке не звучат.

И Луффи задыхался от спёртого удушающего воздуха, ему хотелось открыть окно настежь и впустить в свою жизнь безумный шквал новых свежих ощущений, сносящих крышу и срывающих тормоза. Вот только поворотный механизм застрял: то ли заржавел, то ли был испорчен. И неизвестно как скоро бы затянулась прозрачная поверхность мутной плёнкой и затёрлись острые грани, и смог он привыкнуть к розовым шорам на глазах, если в один из дней не раздался дерзкий стеклянный звон. Он выделялся, как колючее драное пугало среди мягких набитых золотистой соломой кукол, мешал добропорядочному обществу, как гнойное бельмо на глазу. Парень с зелёным взъерошенным ёжиком, тремя серёжками в левом ухе и загипсованной правой рукой, лежащей как шлагбаум между ним и остальным миром, сидел за соседней, пустующей до этого партой. Резиновый мячик в груди Луффи радостно подпрыгнул и застрял в горле. Свет отражался от этого парня, как от бутылочного осколка и рассеивался уже в зелёном спектре, раздражая серую действительность вокруг него. — Привет! Я Луффи! В ответ парень достал наушники и, водрузив их на положенное место, закрыл глаза. Зоро разбился и затерялся среди упругих и гладких пластмассовых ошмётков так давно, что теперь резал лишь самого себя. Он отгораживался равнодушием и хамством от окружающих, спасался в темноте и гитарных рифах от осточертевшей однообразной реальности. Его физический протест опять закончился для тела неблагоприятно, только в этот раз сломанная рука ещё и лишила его единственной отрады — возможности играть на басе. Он не верил в вероятность склеить себя обратно и не ждал помощи от других. Лишь продолжал разбиваться вновь и вновь, боясь потерять остроту своих краёв и превратиться в отполированную безделушку.

Битые стёкла поодиночке не звучат.

Чьи-то тонкие пальцы нагло стащили наушники. Зоро в раздражении открыл глаза, нацепив кривую устрашающую ухмылку. Этот самый Луффи расселся на его парте, сияя как начищенный таз, и бряцал где-то внутри своим сердцем, вслушиваясь в незнакомую раньше музыку. Наушники сидели на нём как влитые. Как будто были там всегда. Зоро отвёл взгляд — пальцы под треснувшим гипсовым склепом закололо, в ушах стоял стеклянный перезвон. Зоро был всё тем же бесстрастным куском зелёного бутылочного стекла, что раздражал мир одним лишь своим существованием и одинаково безразлично колол как наступившую ногу, так и обнимающую руку. Но даже если бы Луффи знал об этом, то всё равно схватил блестящий под слоем грязи осколок, чтобы никогда больше не выпускать его.

Зелёные стёкла … Целуются в тостах за наши мечты! Бегут сумасшедшие дни…

— Какого хера меня-то выгнали? — Зоро недоуменно смотрел на захлопнувшуюся перед носом дверь. — Так, ты же спал! — Луффи было весело. С самой их утренней встречи его не отпускало радостное предчувствие приключений и опасностей. — Да если бы ты не свалился со стула — никто и не заметил! — Зоро огрызался скорее по привычке, не так уж редко его выставляли из класса, да и вихрастый идиот рядом на удивление не раздражал. Громкое урчание влезло в разговор, и Луффи переключился на более насущную проблему: — Поедим? — Тут негде, — Зоро ткнул будущего соучастника в бурлящий живот пальцем, — но если постараешься, то я угощу тебя гамбургером! Монки старался не выдать себя неосторожным звуком, но было слишком узко, а оттого больно. Пыхтенье нарастало, оцарапанные руки упирались в стену, рваное дыхание приходилось гасить, прикусывая губы. Жар нарастал — слиплась от пота чёлка, раскраснелись щёки, заблестели глаза. Зоро подталкивал под тощие ягодицы и беззвучно матерился на неуклюжесть и явную невинность партнёра. Сломанная рука висела бесполезным грузом, а одной левой держать хоть и бараний, но вес, становилось всё тяжелее. Он и сам уже стал вдыхать чаще, чем требовалось, и приближался к концу. Терпение Зоро кончилось, и он навалился сильнее, проталкивая глубже. Луффи, наконец, проскользнул через узкое окошко в раздевалке и шмякнулся на пол, сбив по пути несколько вешалок с одеждой. К счастью ребят, там никого не оказалось и Луффи, выбравшись из горы мягких шуб, быстро нашёл нужные куртки. Обратно он не полез — открыв щеколду изнутри, вышел, как и подобает победителю через дверь. Путь побега оказался проторённым. Зоро пользовался им не первый год, и даже бездействие одной руки, не влияло на скорость продвижения. Луффи потряхивало от адреналина. Он обдирал ладони о преграды, врезался в стены, поскальзывался, но, ни на миг не отпускал взглядом широкую спину. Дважды пробежав через один и тот же коридор и, попав на крышу, Луффи не сдержавшись, засмеялся. Зоро злобно огрызнулся, и следующий поворот вывел к наполовину разрушенному забору. — Ого! Кто его так? Неужели ты? — Были панки и до меня! — Зоро сделал приглашающий жест в направлении шебуршащегося внизу города. — Свобода, музыка, насилие, разврат! — Заманчиво! Ещё бы мяса! — Луффи полез через бряцающую решётку. Старая подъеденная ржой ограда, не выдержав стремления к свободе, рухнула, погребая под собой хохочущего парня. С битым стеклом всегда так — стоит звякнуть лишь раз, и даже тонна ваты не сможет остановить нарастающую канонаду.