Полтора месяца назад. (Полтора шага назад)
Странный длинноносый парень, нахохлившись, словно замёрзший галчонок, старательно прятался за сугробами. И всё бы неплохо, но даже с уровня второго этажа все манёвры просматривались как на ладони. Зоро от скуки наблюдал за ним уже десять минут. Парень выглядывал из-за своего снежного щита и совал нос в каждое окно на первом этаже, затем по-пластунски преодолевал свободное пространство и вновь прилипал к отмёрзшим от внезапной оттепели стёклам. Выглядело всё это настолько смешно и глупо, что Зоро даже усмехнулся.
Спину внезапно накрыло теплом, ухо ожгло чужим дыханием, донося запах мяса и секса — Луффи. Никто другой бы не осмелился вступать в столь тесный контакт с суровым во всех смыслах панком. Его запах Зоро узнавал с закрытыми глазами и раньше, а теперь один вид друга вызывал нестерпимое желание прикоснуться, но против природной сути не попрёшь, и панк всё так же оберегал своё личное пространство, по крайней мере, в школьной жизни.
Вот и сейчас Зоро стряхнул друга с себя одним лишь небрежным движением, предпочитая дождаться момента, когда они останутся одни. Луффи на такое не обижался и быстро находил новую забаву. Для него Зоро — как мясо — был хорош в любом виде и тоже пах по-особому — кровью и болью, приправленный щепоткой острого наслаждения.
— Смотри, Зоро, — он ткнул пальцем в оконное стекло, — там вор!
— Ага! Он пришёл, чтобы украсть все булки из столовой.
— Пойдём скорее! Я хочу его поймать!
Битое стекло не влезает в рамки.
Кем был Усопп в этом мире? Он всегда думал, что всё ещё является целой, полной смысла и надежд вещью. Кому-то непременно нужной и соответственно небесполезной. Сам он хотел быть линзой в подзорной трубе, бинокле или телескопе, чтобы увидеть, познать и попробовать всё-всё в этом мире. Да только не вышел кривизной. Зато мечтал о несбыточном так рьяно, что вскоре поверил сам и стал безудержно убеждать в этом окружающих. Ему верила только мать. Всегда и безоговорочно. И именно от этой её слепой веры Усопп и разбился — не смог вынести страха не оправдать её чаяний.
Усоппа били за длинный нос и ещё более длинный язык, пытаясь вышибить глупые фантазии, отполировать и впихнуть в маленькую квадратную рамку реальности. В какой-то момент он сделал вид, что поверил им всем, и стал притворяться линзой в очках, пряча вымыслы за спиной. Пока не встретил Каю. Там, в больнице, где работала его мать, он увидел маленькую тщедушную девочку с серебристым голоском и таким же нереальным свечением. Усопп сразу признал в ней богиню, к алтарю которой можно сложить дары: идеи, вымыслы, любовь и жизнь.
Он снова начал врать — самозабвенно и безоглядно — лишь бы вызвать тень улыбки или эхо смеха. Теперь он мечтал стать хотя бы разноцветным калейдоскопом, но его огромные, даже не осколки, а обломки никак не влезали в такие узкие границы. Ему было стыдно за свою неограниченность, но он искусно маскировался под бравадой, и Кая верила. Она верила Усоппу настолько, насколько не верила даже самой себе.
Вот и про панков, она прежде всего спросила у своего единственного друга, вызвав у того приступ паники и новую порцию реальных рассказов из его увлекательной жизни. То, как восторженно Кая реагировала на новость о том, что Усопп и вовсе самый панковский панк из живущих на земле, обеспокоило его всерьёз. И теперь он пытался выяснить, подсматривая в окна, не стала ли она и правда дружить с этими грязными, тупыми, похотливыми животными — именно такое определение запомнилось Усоппу из прочитанных статей в интернете.
Битое стекло не влезает в рамки.
Снежок — холодный, но недостаточно плотный — ударил в незащищённую шею, и Усопп с истошным криком подскочил, стукнувшись о находящуюся рядом водосборную трубу. С опаской он оглянулся и тут же получил прямо в лицо целую очередь из снежных снарядов. Отплёвываясь и отфыркиваясь, он нырнул за куст, руки сами собой уже скатали несколько ответных ядер, намного более плотных и бронебойных. Усопп быстро выяснил местонахождение противника и прищурившись, нанёс сокрушительный удар, бросая с огромной скоростью и поистине снайперской точностью. Из-за соседнего сугроба раздался озорной смех и снова полетели снежки. Рыхлые и мимо. О косорукости нападавшего Усопп мог бы сложить оду, если бы, раззадорившись, не переключился на новую цель, появившуюся на тропинке и вначале показавшуюся совсем неопасной.
Зоро шёл, не скрываясь, он успел зайти за куртками и теперь выглядывал среди потоптанных сугробов замёрзшего Луффи с добычей. Когда в его невозмутимое лицо впечатался твёрдый комок, он подумал, что сломает кому-то руку. Когда его засыпало очередью разнокалиберных снежков с двух сторон, он понял, что просто всех убьёт, о чём и возвестил всю округу посредством отборной матной речи.
Усопп замер от страха, ноги просто отказались двигаться, несмотря на посылаемые импульсы истерящего мозга. Тот парень, что надвигался с жуткой ухмылкой и жаждой убийства в глазах, был самым настоящим панком. А ведь Усопп до последнего надеялся, что Кая ошиблась, и никаких дрянных отбросов тут не водится.
Тёплая тонкая рука схватила за рукав и потащила за собой.
— Бежим! Зоро рассердился, — черноволосый паренёк в одной лишь форме, взмыленный и раскрасневшийся, убивал своей лучезарной улыбкой здравый смысл наповал.
И Усопп побежал. Не задумываясь куда и зачем.
Сердце подпрыгивало внутри, разбиваясь о рёбра, воздух жгущий холодом, со свистом врывался в лёгкие, в голове было легко и в какой-то мере даже приятно. Парнишка смеялся так заразительно, что и Усопп не выдержал и расхохотался, несмотря на тяжёлую поступь приближающейся зелёноволосой смерти.
Кто из них споткнулся, теперь и не вспомнишь, но оба повалились носами в колкий наст и тяжело дыша, сдались на милость противника. Усопп дрожал от нахлынувшей снова паники в ожидании жестоких ударов, но кроме холодного ветра никто не касался ослабшего тела. Зато рядом слышалась возня и ещё более радостный смех. Осторожно, готовый в любой момент снова сжаться и закрыть жизненно важные органы руками, Усопп приподнялся.
Его рот открылся, да так и застыл в немом удивлении. Панк, сидя верхом на том мальчишке, щекотал его свободной рукой, вторая оказалась в гипсе, а тот извиваясь, словно червяк, задыхался от смеха. Усопп закрыл рот и выдохнул с облегчением. Интернет врёт — панки милые. Но когда ухмыляющийся панк вдруг поцеловал пленённого прямо в губы, да ещё и несколько раз, тут-то Усопп и возопил:
— Я не сдамся живым!
Серебряным колокольчиком разбилась нахлынувшая после такого заявления тишина. В трёх шагах стояла запыхавшаяся Кая. Тонкое тело слегка подрагивало от холода, щёки горели, словно грудки снегирей. Она смеялась до слёз, скатывающихся хрустальными капельками, и звенела так сильно, что у Усоппа даже уши закладывало.
— Кая, ты же замёрзнешь, — Усопп мгновенно вскочил и накинул на неё свою потрёпанную, но тёплую куртку. Парни тоже поднялись на ноги, отряхиваясь от налипшего снега.
— Я просто увидела как вы играете в снежки, — Кая смущённо лепетала, не отводя, впрочем, восторженного взгляда от ребят. Она и сама не понимала, как решилась на такую глупость — выбежать без верхней одежды на мороз.
— А Зоро сегодня снимут гипс! — Луффи спешил поделиться чужой радостью с новыми друзьями, а то что именно в такую категорию попали длинноносый хлюпик и задыхающаяся девчонка, Зоро уже не сомневался. Ведь Луффи в общепринятые рамки никак не влезал, и Зоро не видел смысла на это сердиться.
— Я сейчас! Только за курткой сбегаю! — Луффи мгновенно умчался, не обращая внимания на протягивающего его пуховик Зоро. Тот в раздражении сплюнул и уставился в серый горизонт.
Усопп дрожал от холодного ветра снаружи и леденящего страха внутри. У него даже все кишки в животе смёрзлись от одного присутствия этого пугающего парня. Но он упорно хорохорился и даже завёл ободряющую речь о преимуществах подвижных игр на свежем воздухе в условиях крайнего севера.
— А вы уже давно знакомы? — слова Каи мгновенно подписали смертный приговор легенде вруна.
— Да в первый раз... — Зоро задохнулся от гнева, когда холодная, вспотевшая ладонь вдруг закрыла его рот.
— В первый раз мы познакомились на концерте! Ну, этого самого... Ты же знаешь! — Усопп ощущал себя самоубийцей, вглядываясь в пылающие яростью зелёные глаза, но тем не менее ещё и панибратски ударил панка трясущейся рукой по плечу. Досчитав до пяти, он отскочил на несколько метров и, подняв руки словно в молитве, скорчил жалостливую мину. Зоро зло сплюнул, пытаясь попасть на ботинок вруна, а в то, что парень явно такого толка не заметить было трудно.
— Зоро! А ты не будешь разрисовывать гипс? — тонкий голосок отвлёк панка от карательных действий и ввёл в ступор. Девчонку он в любом случае и пальцем не тронул бы, но и терпеть подобное обращение сил не хватало.
— Ведь гипс для руки — это как рамка для неба. Сегодня его разобьют и ты станешь свободным. Можно нарисовать то, что тебя ещё ограничивает, — Кая уже стояла рядом и осторожно гладила правую руку панка.
— А у меня и маркер есть! — Усопп бесстрашно подскочил ближе, протягивая фломастер с видом человека, входящего в клетку к тигру. Тигр облизнулся в предвкушении.
Когда Луффи вернулся с вещами Каи, то гипс был разрисован заборами, клетками и цепями, а на щеках Усоппа красовались панковские символы, прочерченные жирными чёрными линиями, оттереть которые потом не удавалось несколько дней.
