Битое стекло

Накануне. Одним вдохом ранее.

Линейка хлёстко врезалась в кожу вытянутых рук. Пальцы предательски дрогнули. Луффи лишь сильнее стиснул челюсти: детское наказание оказалось ещё больнее и обиднее, чем он помнил. Удар. Ещё один. Раньше у него уже после первого десятка слёзы и сопли текли до самого пола. Но больше он не будет плакать или кричать — доставлять ей удовольствие. Он теперь не один. Есть об кого зазвенеть. — Ты же понимаешь, за что я тебя наказываю? — сладкий голос обволакивал — не давал резать во всю силу. — Да. Перестал развлекать, — Луффи поднял глаза на её прекрасное лицо. Она всегда считала, что за такую неземную красоту ей всё дозволено. И Луффи тоже раньше в это верил. Свистящий удар. Таким наглым ответом он рассердил мачеху ещё сильнее. Не страшно. Почти не больно. Наплевать. — Где ты пропадал эти дни, паршивец?! Подружку завёл?! — она кричала. Даже румянец на бледных щеках выступил, сминая безупречность. — Отвечай! Линейка вновь и вновь впивалась в пальцы, оставляя красные жгучие следы. Луффи думал лишь о том, что теперь будет неудобно играть на гитаре. Да и у Зоро могут возникнуть ненужные вопросы. Он резко убрал руки и взглянул серьёзно в её огромные блестящие глаза. — Я был у друга. — У друга? — она рассмеялась — словно жемчужины рассыпались по стеклу. Целому, в отличие от самого Луффи. — Не смеши меня. Мачеха схватила цепко за подбородок — так умела лишь одна она — со злой насмешкой впилась взглядом в решительное лицо: — Ты с ним уже трахался? Или он не такой друг? — Луффи дёрнулся от острой боли и отвёл глаза. — Вижу, что нет. Запомни, малыш. В таком возрасте ни один парень и двух дней без секса не протянет. Он бросит тебя, едва перед ним раздвинутся чьи-нибудь ноги! Луффи вырвался, но лишь для того, чтобы прислониться к ближайшей стене. В груди сжало невыносимо, до удушья. Он, как выброшенная на берег рыба, бестолково открывал рот, не в силах получить жизненно необходимое. Кислород. Зоро его не хотел. Кая исколола все пальцы. Подушечки и до этого гудели от струн гитары,а теперь истыканные иголкой распухшие красные фаланги казались ей уродливыми. К тому же нещадно болели. Зато на кровати рядом красовались три косухи, украшенные шипами, клёпками и булавками. Она сама напросилась. Осторожно погладила блестящую чёрную кожу. Приятная прохлада. Наклонилась и вжалась носом. Запах чужого тела закружил голову. Обняла и зарылась лицом, не обращая внимания на царапающие острые края украшений. Куртка Зоро нравилась ей больше всех. Видно, что бывалая. Обтёртая жизнью. Смазанная кровью. Хранящая дыхание близко подошедшей смерти. Не то, что другие две — наивные и невинные — всего три недели как покинули тёплые вешалки. Язык скользнул по грубой коже, рука — в трусики. Она задышала чаще, грудь снова сдавило — сладостно, вынуждая не к хрипам, а стонам. Пот мелкими капельками выступил на лбу и висках, щёки слегка порозовели. Она убыстряла темп, давила и тёрла сильнее, вжимаясь лицом в ту же куртку, обводя языком шипы и булавки. Рвано выдохнув, зашлась в мелкой дрожи и обессилено замерла. Как же ей хочется влюбиться! Хлёстко. Слепо. Навсегда. Как мальчишки. Перед концертом, снедаемые радостной тревогой, они встретились в центре их городишка — немного отвлечься. Зоро неожиданно присоединился, пробурчав что-то про растяжение на среднем пальце. Они прошатались по оттаявшим грязным улицам несколько часов, болтая без умолку и смеясь без устали, пока Кая не замерла в восхищении перед шикарной витриной кондитерской. Даже изящные торты сочились пафосом, что уж говорить о помпезном декоре и замершей прямо возле стеклянной двери официантки в изысканном закрытом наглухо платье. Луффи тут же прилип к стеклу, жадно глотая глазами сладости и спуская слюни до земли. Даже у Зоро во рту вдруг стало невыносимо сладко, а ведь он даже не смотрел — рядом стоял. — Зайдём, — хрипло вырвалось из панка. Вид страждущих друзей неприятно сдавил виски, да и от чашки крепкого кофе он не отказался бы. В глазах Каи и Луффи вспыхнуло по сверхновой. Они, взявшись за руки, со счастливыми улыбками шагнули внутрь. Тотчас же за дверью зазвенело и загрохотало, забегали степенные до того официантки. — У меня нет денег! — растерянно прошептал Усопп. В ответ он при помощи подзатыльника влетел в услужливо открытую дверь и приземлился на венский стул. Рядом с раскрасневшейся Каей, греющей руки о горячий бокал с шоколадом. Через несколько минут стол оказался заставлен тарелочками с всевозможными десертами. Чашку с кофе поставить некуда. Зоро взял свой заказ из рук натянуто улыбающейся девушки судя по форме менеджера кафе. В голове привычно щёлкнуло, отпуская недобрую ухмылку на волю. Немногочисленные посетители раздражённо шипели, невежливо косясь в сторону шумной компании в косухах, рваных джинсах и тяжёлых ботинках. Кая в своём милом платьице и кокетливом пальто выглядела среди них странно, будто невинная заложница в грязных руках помойных отбросов. Общество подобное спускать не собиралось. Сначала их вежливо попросили оплатить сразу счёт, затем освободить якобы зарезервированный столик. Усопп мысленно забился в истерике и громко выложил на стол тяжёлый аргумент. Зоро, увидев героическую рогатку, заржал в голос. В затылок ударил смрад лука и сигарет — рыхлый охранник попросил на выход, опрометчиво дёрнув панка за воротник. Предостерегающе хлёстко звякнули серёжки в левом ухе — воздух сжался в преддверии взрыва. Вскинулась покрасневшая испуганная Кая. Усопп едва удержал её на месте вспотевшей холодной ладонью. — Повторить! — Луффи, оторвав от пустых тарелок запачканное кремом лицо, указал официантке, куда и как быстро той пойти. Неотразимо смертельно улыбнулся ошарашенному охраннику. Неторопливо потянулся и взгромоздил ноги на колени взведённого друга, не давая подняться. С битым стеклом всегда так. Они раздражают мир одним лишь своим существованием. Сверкающий стеклянный столик с мягкими диванами вокруг, стоящий у самого окна, в следующий час превратился в поле боя с наступающими ровными рядами тортами и пирожными. Персонал рыдал в подсобке. Усопп теперь сидел на самом краешке дивана, боясь ненароком коснуться Каи. Он краснел, но взгляд от острых коленок, торчащих из-под короткого платья, отвести не мог. В рот не лезло ни крошки, подрагивающая рука сжимала в кармане рогатку, словно талисман наудачу. Луффи продолжал невозмутимо поглощать сладости со скоростью достойной спринтера, подпихивая локтями и прислоняясь коленкой к сидящему рядом Зоро. Тот с равнодушным видом отхлёбывал из малюсенькой чашки эспрессо. Его сладкое не привлекало, в отличие от блестящих масляных губ Луффи. Кая, как и положено приличной девушке, чинно и аккуратно полным набором столовых приборов разделывала крошечное пирожное на мельчайшие части. Нежная улыбка не сходила с её губ. Она будто не видела вокруг никого, кроме своих друзей. Только покрасневшие уши могли выдать её чувство стыда. За свой страх. Она выпрямилась ещё сильнее. Губы предательски дрогнули, в уголках глаз застыли непролитые слезинки. Она всегда мечтала посидеть в таком месте с дорогими ей людьми, а не разряженными манекенами. — Зоро! Ты чего не ешь? Вкусно! — Луффи мазнул пальцем по пышной шапке белого крема и протянул другу с самым невинным видом. Тот не смог отказаться — всё равно десяток ненавидящих глаз буровит спину — слизнул сладкую массу. С его рук и, правда, вкусно. Зоро без стеснения вобрал весь палец и обсосал. До расширения зрачков напротив. — Ещё? — Луффи лукаво улыбнулся и подцепил двумя пальцами теперь шоколадной массы. Зоро вместо ответа потянулся жадно ртом. — Да ешьте уже ложками! — взвизгнул Усопп, нервно раздирая горящие бордовые пятна на лице и шее. Получив ботинком по колену, обиженно всхлипнул и кинул умоляющий взгляд на Каю. — Ты тоже хочешь? — наивный вопрос Луффи добил окончательно. Обоих. Усоппа передёрнуло от брезгливости — Зоро прицелился поточнее в коленную чашечку носатого, на случай если тот вздумает согласиться. — Я хочу! Можно? — у Каи в груди сердце забило SOS, грозясь в случае отказа заткнуться навек. Луффи выбрал для неё сливочный заварной. Самый вкусный — он проверил. Она коснулась осторожно губами, тая от нахлынувшей чужой нежности. Попробовала языком — неповторимый вкус растёкся во рту. Повторила жест Зоро — вобрала всю пышную массу вместе с пальцем и не выпускала, пока вся сладость не впиталась. Обслюнявленный палец с хлюпающим звуком покинул её рот — Кая задохнулась от нахлынувшей пустоты. Осталось лишь облизывать хранящие вкус губы. — Кая! — Усопп едва не плакал, от такой сцены его посетили чрезвычайно пошлые болезненные мысли, вытеснявшие всякий здравый смысл. — А вдруг он заразный? — Да я каждый день руки мою! — Луффи возмущённо подсунул испачканные в креме и крошках руки прямо под нос приятелю и не угомонился, пока тот не признал его правоту. Зоро неторопливо удалился. От шалостей Луффи его резко вставило, если не успокоится — разложит прямо на столе под вой полицейских сирен. Пугать Каю снова чертовски не хотелось. Он стукнулся мокрым лбом о стеклянную поверхность. Раздался угрожающий треск. Не отпускало. Тело взведено до предела — тормоза продинамили. Того и гляди снова в участок загремит, плакал тогда и концерт, и друзья. Цепь сжала горло и грудь — не вырваться. В шею уткнулось недовольно сопящее лицо, влажный тёплый рот заскользил по коже, собирая холодные капли воды. Тонкие неожиданно сильные руки обняли, разрывая путы. Стало совсем невмоготу. — Лу? — Зоро, увидев ответ в тёмных глазах, втолкал друга в кабинку. Хватал масляные сладкие губы своими, рвал зубами податливую плоть, слизывал приторную слюну — за такой десерт он мог бы и свой бас дьяволу продать. Руками беспорядочно зашарил под курткой, ощупывая звенящие позвонки и рёбра. В паху вместо томления разгоралась боль, он прижал подрагивающее под яростным напором грубых ласк тело сильнее и выдохнул стон в рот Луффи, почувствовав его уверенные пальцы, расстегивающие ширинку. Усопп уже дважды умер — от страха и стыда. Парни пропали в туалете двадцать минут назад. О том, чем они там занимались — Усопп с невинными иллюзиями распрощался ещё на второй день их знакомства — кажется, догадались все. В очередной раз ощущая себя самоубийцей, он мрачно поплёлся из зала. Кая проводила его задумчивым взглядом и грустно вздохнула. Хотелось целоваться. Жаль не с кем. Лишь тюбик помады касался её губ. — Юная леди одна? — знакомый вкрадчивый голос раздался за спиной. Она удивлённо оглянулась, не успев докрасить нижнюю губу. — Кураходор? — ей не хотелось с ним встречаться вне уроков. Было в нем, несмотря на джентльменские манеры, что-то отталкивающее, скользкое. Да и к отцу он был близок — мог выдать. — Здравствуй. Позволишь угостить чашечкой горячего шоколада? — сухие губы коснулись руки. Противные мурашки мгновенно добежали до шеи — ответная улыбка едва дрогнула. — Нет. Спасибо. Я уже его попробовала, — Кая тщетно пыталась изящно, не привлекая лишнего внимания освободить свою руку из плена паучьих пальцев. — Тогда мороженое? Кофе? Тортик? — учитель наседал сильнее, выпустив бледную ладонь, он по-хозяйски сжал колено и прошептал в ухо, выдавая свою осведомленность. — Ты не хочешь знакомить меня с ними или их со мной? Кая вспыхнула и перестала вырываться. И в самом деле, она ведь представляла для мальчишек большую опасность, чем они для неё. Узнав про её семью, они и вовсе перестанут с ней возиться. Сильные руки грубо вздёрнули вверх и вытащили из облепивших, словно паутина объятий. Легли нагло на талию, прижали к напряжённому телу. В плечо больно вдавился подбородок. — Эй! Старикан! Кто девушку кормит — тот и танцует, — от Зоро приятно зашкаливало яростью и пахло Луффи. — А меня не угостишь? — самый голодный панк в мире угрожающе навис над мужчиной, сверля безумным взглядом. Усопп молча дрожащими от негодования руками выдернул край пальто девушки из-под удивлённого учителя и помог Кае одеться. Стеклянный беспорядочный звон оглушил её. Трещины внутри сладко отозвались. Странная компания давно ушла, а Кураходор всё смеялся. Такой шанс он не мог упустить. Теперь одним махом всех сосунков умоет. Хлёстко.