Разрушь этот скучный порядок вещей! Срывая петлю повседневности с шеи Вставай рядом с нами: нам важен именно ты! Бездушным ублюдкам твоей не забрать мечты! Давай разворотим этот ёбаный мир…
Ритмичные мощные толчки. Воздуха по коже. Крови в голове. Сердца в груди. Стук барабанов. Рвущий звук. До физической боли. В зажатых ушах. В закрытых глазах. Из сведённого судорогой горла. Голос вокалиста. Агрессивный голодный рифф. До холодного пота. До дрожи в коленях. До спазма в кулаках. До разрыва звеньев цепей. Гитары. Хлёсткие краски. Мир под содранной серой плёнкой. Безумный. Безрассудный. Трепещущий прямо под рукой. Слова. Бушующий океан. Эмоций и чувств. Чужих и своих. Единый убойный коктейль, разлитый прямо в воздухе — восторг, ярость, возбуждение. Через открытый в крике рот — до кашля. Сквозь обнаженную, пропитанную потом кожу — до жжения. Единство. Тёплые удары. Кулаков, локтей, плеч, колен. Впитывающие обиду, вину, раздражение, гнев. Без остатка. Без отката. Слэм. Мокрая чёлка. Рваный вдох ощущений. Дрожь в руках. Прыжок. Беззвучный крик. Пьяная кровь в голове. Резкий выдох счастьем. Ты.… Не плачь, моя бедная молодость! Нам ли тонуть в бытовухе? Мы ещё многое можем: Нам только б расправить крылья! Нам отдрожать бы дрожжи Пока нас ещё не зарыли В землю, как непригодных, Списанных, лишних, ненужных, Неадекватных, немодных, Неизлечимо простуженных… Пой моя бедная молодость Всё обязательно будет! Тем, чьи сердца не остыли в холоде, Вселенная дарит чудо!
Лишь через полчаса, а может, и позже Луффи, наконец, стал различать что-то на сцене. Он увидел Зоро. Сначала услышал. Пропустил через себя неистовые риффы, чувствуя, как сильно дрожат пальцы от нестерпимого желания тотчас же прикоснутся к нему. Лишь потом смог сфокусировать расплывающийся от впечатлений взгляд на его безумно сексуальном блестящем от пота обнажённом торсе. В голове даже пронеслось видение, как тот в предыдущей песне стащил мокрую футболку и закинул её в толпу пищащих девчонок у самой сцены — туда протиснуться их компании не удалось. Рот наполнился горькой от ревности слюной, руки сжались в бессилии. Затошнило. Забило в холодной дрожи. Никчёмные стекляшки глухо впились в сердце — Луффи не хотел делиться. Он хотел Зоро в личное пользование. Боялся проиграть этому безумно яркому миру. — Луффи! — тонкие руки вцепились в плечи, неровно вздымающаяся грудь прижалась к спине. Кая, как маленький, трепещущий на ветру, огонёк свечи вернула из бездонной трясины отчаяния. Луффи сжал её руки, не видя недовольства, нервно топчущегося рядом Усоппа. Усоппу снова было страшно. Только не так, как обычно — безотчётно и жутко, а безрассудно и жгуче. Будто бы это и не страх даже, а страсть. От бурлящей вокруг буйной толпы, громкой музыки и странных песен уносило ограничители — смывало казавшийся прочным налёт стыдливости, послушности, лживых навязанных другими желаний и целей. При взгляде на Луффи, обнимающегося с его Каей, внутри что-то взорвалось. Он и сам не понял, как решился, но через несколько чрезвычайно сильных и болезненных тактов сердца уже являлся счастливым обладателем узкой тёплой ладошки, сжатой в собственной потной руке. Кажется, он даже язык другу показал… От звенящей громче ударных радости. Последняя песня отгремела во всех смыслах — зал взорвался эмоциями, напряжение зашкаливало до невозможности выдохнуть. Луффи отвёл мокрую чёлку, напряжённо обводя членов группы глазами. Те покинули сцену, но толпа не утихала — требовала продолжения. — Эй, носатый! Ты друг Зоро? — девушка с яркими розовыми волосами в чёрном платье с пышной кружевной юбкой — словно старинная кукла — смотрела на них с презрительной усмешкой. — Ээээ, — Усопп замялся, прокручивая в голове насколько опасно признаться в этом месте другом Зоро. — Да! А где он? — Луффи и раньше никогда долго не думал, а при упоминании бьющего током имени и тем более. — Идём! — она прошла сквозь людскую толпу, будто нож через масло. Ребятам пришлось изрядно постараться, чтобы не потерять её из виду. — Они со мной, — девушка мило улыбнулась дюжему охраннику и скрылась за дверью с надписью STAFF ONLY. Луффи тут же шагнул за ней, Кая втянула Усоппа за руку. В гримёрке царило бурное оживление. Косматые парни — запыхавшиеся и растрёпанные — смеялись, мельтешили по комнате, умудряясь при этом пить пиво, переодевать футболки и обниматься с девчонками, видимо, фанатками. Розоволосая лолита, проигнорировав тянущиеся к ней руки, направилась к Зоро, ищущему что-то в разноцветных пакетах в углу комнаты. К негодованию Луффи тут же получила приветственный поцелуй, слишком долгий, чтобы считаться дружеским. — А кто это к нам заглянул? — Такой милый ангелок в наших краях редкость! Улыбки на пробитых пирсингом лицах расплылись ещё шире, зазвякали шипы на куртках и джинсах — перед Каей в восхищении застыли гитарист и барабанщик, бросив к её ногам свои инструменты. Усопп попытался заслонить подругу неширокой, но гордо выпирающей грудью — был отодвинут тяжёлой рукой вокалиста, склонившего разноцветный ирокез в шуточном поклоне. — Леди, приветствуем вас на нашем празднике жизни! — он приложился к тонкой руке излишне смачным поцелуем, вогнав Каю в краску. Она замялась, затеребила в руках сумочку, одёрнула короткую юбку своего детского платья — внутри затрепетала ещё сильнее, задыхаясь от горячих волн чужого внимания. — Это мои друзья. Кая, Луффи, Усопп! — Зоро подошёл ближе, скрывая на ходу торс под новенькой — ещё пахнущей краской — футболкой. — Так, ребята! На сцену! Последняя песня на бис и бухаем! — парень в костюмной двойке, менеджер, захлопал в ладоши, подгоняя музыкантов. Те неохотно двинулись к выходу, ворча про усталость, охрипшие глотки и милых девушек. — Подождите здесь, — Зоро обронил на ходу расслабленным тоном, не взглянув даже на друзей. — А как же вечеринка? Мы же потом на полгода уедем, — вокалист возмущённо завопил, обнимая Зоро за плечи. — И друзья твои тоже пойдут! Так ведь?! — гитарист подмигнул Кае и обхватил Зоро с другой стороны. — Перона, куколка, развлеки гостей. Тишина упала тяжёлым покрывалом, укутав всех оставшихся напряжением и беспокойством. Фанатки сразу ретировались, отправившись готовить вечеринку. Ребята присели на диван и погрузились в свои переживания. Пероне молчание быстро наскучило, к тому же ей не терпелось прояснить для себя степень близости этих новичков к Зоро. Холодные банки с пивом в сжатые руки ей пришлось впихивать силой. Она фыркнула. Что за скромники — домашние детки. — Ну, и кто вы Зоро? — она спросила в лоб. Всю местную неформальную тусовку Перона знала — сама в ней крутилась несколько лет. — Друзья, — Кая успокоилась — побледнела до обычного оттенка. Открыла банку и глотнула горького напитка, стараясь не морщиться. Вечер становился всё интереснее — домой совсем не хотелось уходить. — Я не его подружка, если ты про это. — Это и так ясно! У Зоро не может быть одной подружки. Кто же его выдержит! — Перона расхохоталась странным пугающим смехом. — Он же трахать часами может. Подозреваю, что он, вообще, секс к тренировкам относит. — А без секса, что никак не бывает? — пискнул охмелевший и осмелевший после трёх глотков пива Усопп. — У панков не бывает. Здесь царит свобода, музыка, насилие и разврат! — Перона лукаво улыбнулась и достала из холодильника ещё пива. — Так, вы на вечеринку идёте? — Да, — от глухого голоса друга Кая вздрогнула. Лицо Луффи было слишком серьёзным, глаза потухшими, руки бессмысленно вертели жестяную банку. Казалось, тронь, и он рассыплется в прах. — Боюсь, меня родители не отпустят, — Кая была вынуждена признаться этой яркой, кажущейся независимой девушке в своей постыдной проблеме. Зависть захлестнула — горечью разлилась по немым трещинам. — А хочешь, я им позвоню? — лолита придвинулась совсем близко, её сладкие духи затуманили взор и разум. Кая лишь кивнула. Телефон из сумочки они доставали вдвоём, путаясь в пальцах и хихикая, словно закадычные подружки. В голове Усоппа продолжали циркулировать две мысли — насилие и разврат. Поджилки тряслись, рот пересох, в паху ощутимо потеплело. Он предпочёл бы отправиться провожать Каю по тёмным улицам, но раз уж все идут… Никто и не заметил, как чистый сочный звон превратился в глухой тревожный дребезг.