Завоюй моё сердце

      В больнице что ни день, то чрезвычайное происшествие. И роль тут играют отнюдь не суровая жизнь и ее вечные неприятности, заставляющие людей обращаться сюда, а юмор врачей и чудачества пациентов. Мики, первые пару дней послушно отлеживаясь, слушал байки Аки про дедулю из палаты напротив и думал, что всё это выдумки. Но когда лично увидел на какой скорости ехал он на своей коляске за молоденькой медсестричкой, понял, что Аки не врал ни слова. А драку костылями за лишнюю порцию обеда наблюдал лично, диву даваясь энергичности людей со сломанными конечностями. Перед отбоем слушал он страшилки про смотревшего «Пилу» сердечника и врача-маньяка, который по ночам приходит к непослушным пациентам, вводит им в вены воздух и смеется наблюдая за их адскими предсмертными муками. Аки часто смеялся над впечатлительным парнем, что способен был от волнения сжевать угол одеяла, лишь бы не стучать зубами. А тут ещё и в один вечер, в самый разгар рассказываемого медбратом ужастика про «утку»-убийцу резко раскрылась дверь палаты, пропуская грозную фигуру врача Такано.       — Я не понял. Хули не спим? — щелкнул он выключателем, и пациенты вскочили на койках, даже Аки со своей сломанной ногой стоял, вжимаясь спиной в стену. Такано повернулся к медбрату. — Хули не работаем, утконос? Я что ли за бабкой из восьмой палаты убирать должен? Мне за уборщика не доплачивают.       Тот по стеночке дополз до дверного проема, просочившись между косяком и Юу. Последний ещё разок рявкнул на нерадивых пациентов и оставил их в темноте на радость разыгравшейся фантазии. Аки нервно хихикнул и опустился на кровать. Мики же, выдохнув, лег и спокойно заснул, словно не он десять минут назад трясся так, что чуть ли не раскачивал больницу. Странное ощущение одолевало его: достаточно было увидеть Такано, которого он жутко недолюбливал, и внутри поселялась уверенность в том, что он под надежной защитой, пока его опекает этот врач. Странное ощущение. Но вечно одинокому и неуверенному в себе Мики оно несказанно помогало идти на поправку.       Заходил к нему как-то Рин, принес кучу гостинцев, но бесконечно долго бурчал обо всем сразу: и об универе, и о злюках-медсестрах, что долго его не пускали, и о том, какой же Мики бака*, совсем загнал себя. С работой тоже всё было улажено, врач позвонил, оказывается и в универ, и в студию лично. А зная, как обычно говорит Такано-сенсей, Мики даже не сомневался, что возражений никаких не последовало. И в принципе последовать не могло. Тон доктора больше походил на военный, не предусматривающий неподчинения вообще, ещё и хмурый взгляд в довесок, от которого при живом общении ноги тряслись и у пациентов, и у медперсонала, придавали ему ауру бесконечной непробиваемой суровости. Обход каждый раз превращался во внеочередной круг ада, где суровый доктор на словах мог что угодно творить с пациентами, хотя на деле всё-таки выполнял свою основную обязанность — лечил. Давеча, вправив мальчишке вывих, рявкнул на него, чтобы быстро вытер сопли и отжался. Тот, ревя и ожидая, что в дверь войдет мама и спасет его от ужасного доктора, лишь огромными глазищами пялился на Такано, а потом выполнил наконец пару отжиманий и счастливый от того, что боль в руке совсем прошла, убежал из кабинета. Таким он и был по отношению ко всем пациентам… Но Мики, казалось, был для него особенным предметом издевательств.       Первое, что больше всего бесило Такано, — это рост парня. Он сам был достаточно высок, но рядом с Мики, смотревшим на него сверху вниз, исключительно бесился и иначе как «Хлыстом» его не величал. Второе, что приводило в бешенство, это вечно умиляющиеся его мордашкой медсестры. Только и слышал он в курилке: «Юдзуки-сан такой милашка, Юдзуки-сан такой стесняшка, ути-пути, так и съела бы этот пирожочек…» Решив закрыть окончательно тему этих «утей-путей» и восхищенного визга, сопряженного потоками кипятка при очередном осмотре Мики, Юу придумал план.       «Стесняшка, значит? Вот мы и развеем этот миф», — ухмыльнулся он, пока ожидал ползущего до ординаторской по его вызову Мики.       Устроив внеочередной вечерний осмотр исключительно бесившему его пациенту в пустой ординаторской, он вдруг сказал, а точнее приказал.       — Раздевайся!       Мики, уже снявший рубашку, несколько удивленно хлопал глазами в ответ на выжидающий взгляд доктора. По мере того, как доходил до него смысл этого взгляда, лицо всё больше пунцовело.       — Что? Совсем?       — Совсем. Полный осмотр проведем. А то вдруг из-за травм ещё какие функции организма нарушились.       Объяснение прокатило, Мики поверил, смущаться перестал и снял с себя всё, включая нижнее белье. Такано окинул его взглядом и усмехнулся.       — Ростом-то ты вышел, а вот размером…       — Прекратите!!!       — Ладно, — схватив брошенные на кушетку вещи пациента, Юу беспрекословно подчиняющим тоном рявкнул. — Вперед. Три круга по отделению бегом. И не тяни время.       — Вы с ума сошли? По отделению? Вот так? Зачем? Что за цирк вы опять учиняете?       — Так, кто из нас врач? Делай, что говорю! Живо!       Ещё немного пободавшись словесно с упрямым парнем, Юу вытолкал его из ординаторской.       — Захочешь получить вещи обратно — пробежишь. И не вздумай прикрываться. Иначе так и будешь тут сверкать задом до выписки.       Недовольно рыкнув, Мики выпрямился.       — Хорошо. Считайте круги!       Взяв неплохой старт от ординаторской, к концу первого круга несчастный пациент уже выдохся и сбавил темп. Теперь дежурившие медсестры и выглянувшие из палат пациенты могли во всей красе рассмотреть стройное тело парнишки. В особенности одну интересную его часть. Даже Аки выполз под шумок и удивленно провожал взглядом голый зад соседа.       Юу, подкатив к сестринскому посту и пощелкав пальцами перед глазами женщин, довольно усмехнулся.       — Однако, а вы говорили стесняшка он. Вон, голый по отделению ходит и не краснеет даже.       — А почему? Что-то может случилось с его одеждой? Мики-кун?!       Но Мики только отмахнулся, выходя на третий круг.       — Да ничего не случилось. Просто ваш стесняшка похлеще любого хоста, — фыркнул Такано. В этот момент Мики, так и не добежав, остановился. Задетый до глубины души, он подбежал к доктору и заехал ему кулаком по лицу. И хоть по силе удар больше напоминал слабую пощечину, Юу всё равно недовольно поморщился. Не от боли. А от того, что этот «Хлыст» вообще посмел его ударить.       — Что, давайте, ударьте «хоста» в ответ!       — Я баб не бью, — отозвался Такано.       — Кто бы говорил… Я не встречал более низкого человека, чем вы! Что, даже ударить меня не можете? Только словами броса…       В следующий миг Мики уже отключился, договорившись до того, что Юу ему таки заехал. Правда потом сам же дотащил до ординаторской и оставил там, пока не очухается. Ничего, зато умиляться этому парню медсестры стали заметно меньше, как минимум, в присутствии Такано-сенсея.       Но это было только полбеды. Ведь не только медсестры, но даже доктор из соседней кардиологии глаз на парня положил, всё навязывался забрать его, чтобы «проверить сердечко». Как будто Юу не знал, какое он там «сердечко» в пятой точке проверять собрался, извращенец.       Из последнего слова как раз вытекал третий пункт. В глубине души Юу был неравнодушен к Мики, и это его выбешивало куда сильнее предыдущих пунктов. После того случая с пробежкой голым, Мики ужасно на него дулся который день, язвил при обходе: догола ли ему раздеваться в этот раз, огрызался, бурчал, а Юу ловил себя на мысли, что ловит от этого кайф. Не хуже тех самых медсестричек в отделении, он умиляется Мики, пока тот, словно хомячок, надувает щечки и обиженно бубнит в ответ на словесные тычки доктора. А момент наивысшего кайфа — это возможность касаться его сосочков. Вроде бы невзначай задеть при осмотре и всё — можно бесконечно долго наслаждаться пожаром, полыхающим на юном личике. Юу в такой момент ощущал себя извращенцем до мозга костей, и понимание этого потом, когда он оставался наедине с бумагами в минуты затишья, его категорически бесило. Потому лечил он мальчишку усиленно, чтоб убирался из больницы куда подальше и не парил бедному своему врачу мозг. И так работа ежедневно нещадно его выебывает во все извилины.       Давеча ещё повезло несказанно. Сломался служебный туалет, и врачи со всего этажа вынуждены были разбрестись по туалетам, приспособленным для пациентов. Конечно, гастроэнтерологам бы в таком случае повезло бы ещё круче, но и для персонала отделения травматологии это оказалось тем ещё аттракционом. Работы шли с самого утра, вонища в коридоре стояла нестерпимая. А учитывая то, что служебный туалет находился в паре дверей от ординаторской, без противогазов врачи на своем месте находиться просто не могли. И как на зло погода не позволяла открыть окна, грозясь ветром вырвать с корнем рамы. Сказать, что с самого утра настроение у Юу было испорчено, — не сказать ничего. Настроение у него было хуже запахов в коридоре, поэтому медсестры даже ходили по палатам на цыпочках, не рискуя хоть как-то спровоцировать вспыльчивого доктора, который вполне способен был расправиться с человеком одним взглядом. Расправиться с особой жестокостью.       Обход было решено проводить в самой дальней палате, где ещё можно было дышать. Даже лежачие едва ли не встали, чтобы поскорее туда отправиться и не терпеть больше ужасный запах. Мики стоически переносил происходящее, единственный из всех сенсею жаловаться не стал, спокойно пережил осмотр и даже удивился тому, что сегодня Юу ни разу его не подколол. На что в ответ получил тяжелый измученный взгляд и неубедительное рычание:       — Скройся отсюда и позови следующего увечного.       Мики покачал головой и послушно скрылся за дверью палаты, где проходил осмотр. Вернувшись к себе в привычную компанию Аки, он невольно почувствовал себя лучше и веселее. Такано-сенсей вечно нагнетал какой-то ужасный негатив своей аурой, да такой сильный, что Мики казалось, будто можно пощупать его сгустившиеся темные облачка, витавшие от врача в радиусе нескольких метров.       — Как он там? Не в духе? — спросил Аки, опираясь на костыли и собираясь самостоятельно ковылять на осмотр.       — Жуть… — выдохнул в ответ Мики.       Мотоциклист цокнул языком.       — Ну, была не была. В живых точно оставит. Ты ж, вон, вернулся. Эх… Ну, я пошел.       — Помочь?       — Не нужно, я уже сроднился с этим палками. Могу на них нормативы пробежать.       Мики слегка улыбнулся, провожая Аки сочувствующим взглядом:       — Удачи.       К вечеру напряженная обстановка сходила на нет. Недовольно гудящая очередь у кабинок туалета для пациентов рассосалась, запахи выветрились, хотя рабочие ещё возились. К Мики в гости снова зашел Рин развеять тоску и принес немало гостинцев. С его приходом появлялась возможность изливать душу и безболезненно для собственного достоинства зудеть на Такано-сенсея с его ежедневными порциями издевательств и негатива, а так же на происходящий в больнице бардак. Рин был отличным слушателем, кивал, когда требовалось, но в голове своей информацию не задерживал, как и положено любому среднестатистическому студенту.       — Знаешь, Мики, — перебил он пламенную речь засидевшегося в больнице друга, — я заметил, что у тебя с языка не сходит этот твой Такано-сенсей.       — Он не мой! — тут же возразил Мики, насупившись.       — Не суть. Просто я тебя спрашиваю о твоем состоянии — ты мне про Такано. Я спрашиваю, когда тебя выпишут, — ты снова про Такано. Мои вопросы ты словно игнорируешь.       — Ой, прости… Нормально я уже, а выписать должны через неделю, только этот Такано-сенсей говорит…       Рин устало вздохнул и, больше не желая слушать нытье по поводу деспота-врача, поднялся.       — Я понял. Сам уточню у твоего Такано-сенсея. Зайду ближе к выписке, если сдам зачеты, — развернувшись, он покинул палату, оставляя друга в крайнем недоумении.       — И чего я такого сказал?       Аки, не отрываясь от страниц принесенного его друзьями свеженького журнала, пожал плечами. Бинты с головы ему сняли, поэтому он уже счел, что близок к выписке и погрузился в свой мотоциклетный мир с горящими азартом глазами.       Завещав соседу свою порцию ужина, Мики наелся принесенных Рином гостинцев, после чего пришлось ему поспешить в одно заведение, вокруг которого сегодня шли ожесточенные словесные бои. Благо сейчас уже не стало очереди и, на счастье Мики, одна кабинка была свободной. Мики проскользнул в нее, закрыв дверь и облегченно выдохнув. «Повезло-то как…» — подумал он про себя, ненароком слушая возню в других кабинках. Кажется, кто-то вышел, судя по шуршанию воды.       — Этот Такано невыносим просто, — устало пробурчал голос новенького молодого врача, что пришел к ним за день до прибытия Мики. — Извел меня сегодня. Весь день капризы его выполняю, весь день, как мальчик на побегушках, «подай-принеси». Едва минуту выудил чтобы в сортир зайти.       — Охамел он уже, — поддерживал разговор Осано-сенсей, коллега и сменщик Юу, которому предстояло сегодня ночное дежурство. — Не понимаю, какого черта главврач его тут держит. Я и один бы мог справиться.       — Да-да, вы ведь опытнее. Представляете, что последнее он учинил? Попросил меня подушку ему принести. Подушку! И сказал, что якобы забыл ее в регистратуре. В другом корпусе. В ответ на то, что у меня и поважнее дела есть — наорал и сказал, что до медбрата разжалует, утки заставит выносить… Деспот!       — Вот как. Думаю тут дело в том, что ты для него — мальчик симпатичный, — Осано-сенсей понизил голос, но благодаря акустике, Мики даже его шепот отлично расслышал: — Ну ты понимаешь меня.       — Не совсем… — удивленно прошептал молодой врач.       — Ну, ты для него симпатичный, как для нас с тобой симпатичны девушки, понял? Сексуальная ориентация у него такая. Хотя скорее дезориентация. И на тех, и на других смотрит. Никак определиться не может.       Послышались тихие смешки.       Мики не выдержал больше и быстро привел себя в порядок, выходя из кабинки. Он, конечно, тоже по-своему терпеть не мог Такано, но каким бы тот ни был, он не заслуживал подобного отношения.       — Это низко! — произнес Мики и, даже не смотря в сторону врачей, подошел к раковине мыть руки. — Низко вот так обсуждать человека у него за спиной. Я тоже недолюбливаю Такано-сенсея, но даже он подобного отношения не заслуживает. Не нравится вам что-то в нем, ну так выскажете ему это в лицо!       Едва врачи захотели поставить зарвавшегося мальца на место, как со стороны одной из закрытых кабинок вдруг раздался знакомый рык:       — А Хлыст прав! — и заставил вздрогнуть и попятиться к выходу дружно всех. Дверца открылась и из-за нее показался застегивающий ремень Юу, грозно смотрящий на сбившуюся в кучку троицу.       — Чё, Осано, испугался, что я у тебя этого мальчика отобью? Не боись, безмозглые не в моем вкусе. А ты, интерн хренов, чего зенки вылупил? Я подушку свою увижу или мне из тебя новую сделать? А ты, червяк-переросток, — поднял он глаза на Мики. — Грязное дело свое сделал, руки помыл и марш в палату. Нехуй лезть не в свое дело!       — Я и не собирался, просто сказал то, что думал, — фыркнул Мики, отправляясь в палату. Вот она, извечная человеческая благодарность, заключенная где-то в районе детородных органов.       — А про твоё «недолюбливаю» мы ещё поговорим, — пригрозил ему вслед Юу.       Ближе к ночи, когда ад закончился, туалет починили, а больница устало затихала перед часами отбоя, Юу как обычно обходил палаты разгоняя любителей пошастать ночью и специально погреметь, чтобы бессонницей страдали все вокруг. В палату Мики строго заглянул и прикрикнул на как всегда невовремя разговорившегося Аки:       — Так, мотоциклист пришибленный, отвянь от Хлыста. И кончай орать, пока пациенты в проктологии не пересрались от твоего визга.       — Да ладно вам, Такано-сенсей, ещё десять минут до отбоя же!       Но Юу сделал вид, будто не слышал возражений и повернулся к Мики.       — Так, Хлыст, что за хмырь спрашивает у меня о тебе постоянно, м? Брат-сват?       — Нет, — пожал плечами Мики. — Это мой однокурсник…       — Нехер тут однокурсникам шляться. Родственников надо было предупредить.       В палате повисла тишина, даже Аки замер, судорожно переводя взгляд то на доктора, то на Мики, опустившего голову.       — Нет у меня никого… — вымолвил он наконец, прежде чем Юу собрался уходить к черту из этой палаты. — Никаких родственников у меня нет. Я сирота. В приюте вырос.       Нахмурившись, врач бросил в ответ:       — Ясно, — и покинул палату.       Как ни странно, после этого дня подколов в свой адрес из уст Такано-сенсея Мики больше не слышал.