Тьма - это начало

      «И что же за сюрприз меня всё-таки здесь ждал? — раздумывал про себя юноша, лёжа на траве и смотря на ночное небо. — Не просто же она привела меня сюда любоваться здешними пейзажами? Может быть, её сюрпризом было то, что она предложит поехать со мной? . Бред, до сих пор Ирет была не в курсе насчёт моего посвящения. Если бы она и знала, то предложила это куда раньше. Возможно, это памятная вещь, как тот кулон, который я подарил ей в первый год нашего знакомства. Тогда впервые за всю свою никчёмную жизнь я обзавёлся другом. Хорошим и верным другом… Хм, интересно, она всё ещё его хранит?»       Невольно, как-то сам по себе, наш герой погрузился в глубокие воспоминания о прошедшем и почти что забытом детстве. Сказать по правде, это была одна из немногих эпох, которую Храмовник действительно хотел забыть. Несчастное детство — это ещё мягко сказано. Но в жизни юноши были и такие моменты, из-за которых забывать столь жуткую пору не особо хотелось. И история с кулоном является одной из них.       — Ирет, поторопись! — радостно прокричал детский голос, всё дальше и дальше убегая от прогулочной площадки. Это было, конечно, под запретом, но кто узнает? Они быстро сбегают туда и обратно, и никаких проблем.       Дети, они такие наивные, что с них взять! Им бы побегать, порезвиться и приключений найти себе до кучи. В конце концов, пока они свободны, пока они скрыты от реального мира, им можно немного помечтать и поиграть. Окунуться в мир сказок и фантазий, которыми так полон этот мир, но взрослые почему-то этого не замечают. Им просто нет дела. Они заняты своими реальными проблемами, и беднягам просто некогда окунуться в настолько прекрасный и загадочный мир детской фантазии.       Для этого у малышей есть друзья, которые вместе с ними отправятся куда угодно и вляпаются во что угодно. Вот и про эту парочку можно также сказать: эти двое принесли немало проблем храму. Даже старейшины не могли утихомирить этот дуэт от поиска новых приключений. «Что с них взять, — с доброй улыбкой говорили они, — дети».       — Дайлен, — запыхавшись, крикнула маленькая девчушка в ответ, — погоди! Подожди меня! Я не успеваю за тобой!       После сказанных слов малышка остановилась. Ей было трудно бежать, особенно после перенесённой травмы. Бедняжка совсем недавно подвернула ногу, когда бежала с лестницы. Все только удивлялись: как она при такой скорости себе шею не свернула? Однако на всеобщее удивление, в скором времени она уже могла нормально ходить, только вот бегать так быстро пока не могла. Пока…       Мальчишка остановился и, развернувшись обратно, подбежал к своей подруге. Он до сих пор не мог привыкнуть, что Ирет стала бегать чуть медленнее, чем обычно. Но это не останавливало его, как, собственно, и её. Бедняжке просто нужна небольшая передышка, вот и всё.       — Устала? — заботливо спросил мальчишка, когда подбежал.       В ответ последовала лишь тишина. Она ничего не сказала. Возможно, просто не хотела или ей просто было стыдно признаваться в своей слабости. Если девчушка не могла признаться самой себе, то что уж тут говорить о друзьях. Ирет не любила показываться в подобном свете. Ей не нравилось быть слабой и беззащитной. Даже сейчас, когда это было лишь последствием травмы. Не нравилось, и всё на этом.       — Со мной всё в порядке, — спокойно ответила девочка и попыталась это доказать, устроив перегонки с юношей. Но как только темноволосая встала на ноги, в правую ступню резко ударила сильная боль. Бедняжка чуть было не упала на пол, однако, Дайлен среагировал довольно быстро и вовремя подхватил подругу.       — Я вижу, — с саркастичной улыбкой ответил юноша. Он знал, что девушку надо поддержать в трудную минуту, иначе она сама не справится. В буквальном смысле слова.       — Мне не нужна помощь, — отрезала Ирет, но всё-таки не сопротивлялась, когда мальчишка положил её руку себе на плечо. Какая никакая опора, не дай Боги она снова споткнётся или упадёт!       — Да-да, — всё также с улыбкой промолвил Дайлен. Юноша даже не собирался с ней спорить: знал ведь, что он и так прав, и нечего тут доказывать. К тому же, он не хотел лишний раз огорчать своего лучшего друга. Единственного лучшего друга. — Ирет, а ты знала, что камни, рождённые в ту же звезду, что и человек, могут наделить того неимоверной духовной силой?       — Мне-то что с этого, — расстроенно пробубнила девушка. — Это не поможет исцелить мою ногу.       — А может и поможет, — с энтузиазмом сказал паренёк и порылся в своём кармане. Он пытался оттуда что-то достать, но никак не мог найти это среди ненужных безделушек, которые уже целую вечность лежат у него в кармане. «Да где же?! — раздражённо подумал Дайлен, всё ещё копаясь в кармане своих штанов. — Неужели я его в комнате оставил? Нет, я точно помню, что взял его с собой. — Вельнив* побери, где этот долбанный…»       — Дайлен? — испуганно спросила девушка, когда увидела озлобленное лицо своего друга. Но уже в следующую секунду в руках мальчика показалась цепочка, которая свисала у него из ладоней. Наверное, это было то, что он искал, иначе как объяснить вновь появившуюся на его лице улыбку?       — Нашёл, — радостно сказал парнишка и протянул Ирет ту самую цепочку. На ней было что-то ещё. Это был то ли маленький кулон с каким-то камнем, то ли… Да, это был кулон с драгоценным камнем! И всё же, откуда у такого маленького мальчика взялась подобная вещица? Неужели, он украл? Нет, это не похоже на нашего героя. Он не смог, даже если бы захотел. Купил? Откуда у него тогда взялись деньги? Возможно, этот малый сам его сделал. Но как?       Девочка была шокирована. Она не знала, что и сказать в ответ. Бедняга толком не понимала: где Дайлен откопал этот кулон? Да и сам автор тоже негодовал. Мысли малышки немного затупились. Всё это было так неожиданно для неё. «Неужели это мне?» — только и пронеслось в голове несчастной.       — Держи, это твоё, — спокойно ответил мальчишка. — Бери-бери, не стесняйся. Я его сам для тебя сделал. Хоть и пришлось немного попотеть, но оно того стоило. Тебе не нравится?       Опомнившись девушка тряхнула головой, чтобы прийти в себя. Ей никогда не дарили подобные подарки, даже тогда, когда она жила ещё с… Нет, неважно. Сейчас лучше не вспоминать об этом. Что было, то прошло. Сейчас незачем держать обиду, это бессмысленно. Надо отогнать эти мысли, чтобы они больше не тревожили несчастное молодое сердечко. «Надо забыть, — всё время повторяла про себя девочка. — Мне нужно забыть». На глазах вдруг появились слёзы. Все эти нахлынувшие разрушительной лавиной воспоминания, да ещё и подарок Дайлена, сыграли на нервах девчушки. Ирет тут же вытерла их, чтобы её друг не заметил то, как она плачет, и, собравшись с духом, изо всех сил обняла его. И, наконец, успокоившись, прошептала тому в ответ: «Спасибо».       На столь приятной ноте, воспоминания о подаренном кулоне заканчиваются. Нет, продолжение у этой истории, конечно, есть, но оно не стоит вашего драгоценного внимания. А вот наш герой уже с головой погрузился в мир грёз. Теперь его оттуда мало что сможет вывести. Рассуждая о давно прошедших временах, юноша и не заметил, как чистое чёрно-небесное полотно скрыли тучи. То ли их ветер пригнал, то ли они сами решили вылезти из своей засады, но буквально за несколько секунд эти угрюмые создания скрыли из виду все сверкающие звёзды. Заметно потемнело. Тьма окружила всё свободное пространство, не давая и лучику лунного света протиснуться сквозь неё. Но эта давящая чернота абсолютно не мешала Дайлену любоваться ночным и немного мрачным небом.       «И всё-таки, — продолжал свои мысли Храмовник, — этот сюрприз был действительно важен для Ирет, иначе бы она не пригласила меня сюда ещё за неделю до назначения. Но почему именно сейчас, а не раньше? Может, сам подарок не был готов? Или это какая-то значительная дата? В любом случае, я бы знал, если бы так оно и было. Её очень легко раскусить, когда знаешь. Пускай она и считает себя непредсказуемой, я с высокой точностью смогу определить любое её действие. Хотя она даже об этом не догадывается. И не надо. Это будет моим секретом».       А темнота всё сгущалась. Теперь она не завораживала, а пугала. Всё то, что таилось когда-то в её тени, выползало наружу в поисках своей новой жертвы. Дети тьмы. Они вышли на охоту. Им нужна плоть, им нужна кровь, им нужен страх. Но чей? Не имеет значения. Он им нужен. Как людям нужна вода, как цветам нужно солнце, как огню нужен воздух. Однако сейчас несчастным жертвам этих нечеловеческих существ ничто не поможет. Ничто и никто.       Пускай они и опасны, пускай они и страшны, но не настолько глупы, чтобы нападать на Храмовника. По преданиям древних тот, чьё имя стало достойным носить подобное звание, наделяется духовной силой и божественной аурой. «Человек, носящий свет в своей душе», — так звали достойных. Так звали тех, кто достиг полного контакта с Богами и Духами. Существа из тьмы впадали в ужас при одном только упоминании о достойных-людях. Но сейчас, когда действительно достойных Храмовников осталось не так уж и много, порождения самой Матушки-Тьмы совсем потеряли контроль… или же нет?       Завидев беззаботно лежащего на траве человека, дети уже было обрадовались новой добыче. Наконец-то они попируют на славу, самое главное сейчас отобрать кусок, да пожирнее. Но как только нечисть собралась нападать на несчастного юношу, его тело вдруг озарилось небесным светом, невидимым человеческому глазу, но напрочь ослепляющим всю ту чертовщину, что посмела выползти из тьмы. Он обжигал их глаза, их тела, их пропавшую душу. Детям больно. Детям страшно. Дети хотят домой.       «Что это за писк? — отвлекаясь от своих мыслей, спросил самого себя Дайлен. — Комары? Хм, давно я их тут не видел. Что они здесь забыли? Неужели там, на юге, уже нечем поживиться? Бедные создания… » Юноша наконец встал с травы и потянулся. Оглянулся по сторонам, чтобы ещё раз насладится ночным пейзажем, и уже было хотел пойти обратно в храм, но его взгляд случайно упал на траву, которая необычным образом блестела.        — Что это? — сказал Дайлен и нагнулся посмотреть, что же там так сильно выделялось среди всей этой зелени. — Небось Ирет выронила, когда убегала.       Он провёл рукой по земле, и его пальцы за что-то зацепились. «Цепочка? Неужели, это то, о чём я думаю?»       Это оказался кулон. Тот самый, что Дайлен когда-то подарил Ирет. На цепочке помимо драгоценного камня была и сложенная пополам записка. Юноша развернул её и прочитал: «Дорогому Дайлену. Чтобы частичка моего сердца всегда была рядом с тобой».       — Ирет… — на глаза храмовника навернулись слёзы. Он быстро стёр их рукавом, мало ли кто-то заметит. — Я должен с ней поговорить. Нормально.       Пока герой пытался привести себя в чувства, разбойники уже закончили складывать пожитки, которые награбили с храма. Их предводитель — мужчина с длинными волосами и тонким слоем усов над губами — осмотрел повозку и злобно ухмыльнулся.       — Наконец-то, — прохрипел он себе под нос. — Хороший улов. Надо бы почаще ходить по таким местам. Кто знает, может даже верующим стану?..       — Сэр! — прервал его очередной соратник. Командир был не особо рад тому, что его триумф прервали таким наглым образом. Гнусный оскал его жёлтых зубов был тому показателем.       — Чего тебе?       Он развернулся к своему собеседнику, чтобы поразить того своим недовольным взглядом, но опешил, как увидел у того в руках факел. Думать долго не пришлось, наёмник сразу понял, к чему клонит его подчинённый и разразился злобным гоготом.       — А мне нравится твой потенциал, — таким же хриплым голосом сказал командир. — Ребят, вам не кажется, что здесь стало прохладно? Никто не хочет помочь нашему другу разжечь костёр?       Улыбки так и засверкали на лицах разбойников. Где-то из толпы разнеслось: «Долой верунов!» Кучка остолопов за ним повторила. И ещё, и ещё, и ещё. Их не останавливали даже вопли несчастной девушки, сидевшей в повозке, что умоляла их пощадить жителей храма. Они хватали факелы, тряпки, ломали ветки деревьев, рвали книги — брали всё, что хорошо горело. И ждали команды, не прекращая повторять эту злополучную реплику: «Долой верунов!» Тишина озарилась только тогда, когда предводитель махнул рукой. Все замерли, кроме той девчонки, что орала: «Идиоты! Мародёры! Что же вы делаете?! Там же дети, старики! Пощадите хотя бы их!»       — Как тебя зовут? — коротко ответил ей предводитель разбойников. Видимо, хотел её запугать длинным и душещипательным диалогом, как любит это делать, да вот только девчушка была слеплена не из мягкого теста.       — Не твоё собачье дело! — прошипела девушка в ответ, из-за чего тот со всей дури влепил ей пощёчину. Она упала на вазы, что стояли в повозке, и больше не вставала. Её тело лежало на разбитых вазах и только тихий хрип давал понять, что девушка ещё жива.       — Неправильный ответ… — злобно прошипел командир и повернулся к толпе разбойников. Те ждали его команды. Ждали, когда смогут разнести это место в пух и прах. Ждали, когда смогут наконец-то по-глумится над выжившими в потасовке. Их было не так уж и много, но этой толпе зверей было всё равно. Они не хотели, чтобы об их похождениях кто-то рассказал, поэтому так и жаждали смерти всех свидетелей. Как верные охотничьи псы, они ждали команды хозяина. Тот же вознёс свои руки вверх и крикнул, что есть мочи:       — Долой верунов!       Его вопль разнёсся по всей округе. Даже дотянулся до того холмика, где сидел наш герой, Дайлен. От испуга он чуть не выронил медальон, который только что нашёл. «Чей это крик?» — пронеслось у него в голове. От волнения храмовник тут же начал оглядываться по сторонам, пока не заметил маленький огонёк. Он был в стороне его дома, того самого храма, где он прожил большую часть своей жизни. Сердце Дайлена ушло в пятки. В горле встал ком. Ноги невольно покосились. А из его рта с трудом вылетело слово:       — Нет…       Там, будто совсем недалеко от самого холмика, показался дым. Маленький свет, что привлёк внимание Дайлена быстро становился огромными и необъятными языками пламени. Времени думать не было, юноша хотел кинуться на помощь спасать своих друзей и товарищей, но почему-то не мог сдвинуться с места. Ему было страшно.       А храм горел. Огонь будто бы пожирал его изнутри, не оставляя и живого места. Он полыхал, уничтожал, танцевал. Танцевал свой предсмертный танец для тех, кто уже никогда не увидит завтрашний день. Дым начал загораживать вид на происходящее. Ничего не видно. Ничего не слышно: только звук трескающегося дерева и грохот падающих камней. Ни криков, ни зова о помощи — ничего. Тишина. Мёртвая тишина.       «Боги, молю вас, дайте мне сил сдвинуться с места, — шептал себе под нос несчастный храмовник. — Прошу вас, помогите мне. Я о большем не прошу. Дайте сил, молю вас! Спиритаритас, Вельнив, Исминтис… Кто-нибудь, услышьте мои молитвы!» Но он так и не шевельнулся. Дайлен просто стоял и смотрел, как горит его дом. Он оцепенел от ужаса. Не мог даже отвернуться от столь ужасающего зрелища. Просто не мог ничего сделать. Не мог.       В руках он продолжал держать медальон. Стиснув его, как можно сильнее, в собственной ладони. В его мыслях теперь не было места молитвам, он твердил лишь одно имя: «Ирет…»       — Ирет! — завопил храмовник и со всей свойственной ему скоростью побежал к храму. Страх будто отпустил его. Словно цепи, он разорвался на его ногах и дал волю безрассудной надежде, что трепыхалась в его испуганном сердце. Дайлен бежал так быстро, как только мог. Ветки кустов и деревьев царапали его ноги, острые камни впивались в ступни, но он не сдавался. Он бежал. Он надеялся. Он хотел её спасти. Нельзя терять надежду. Даже малейшую. У него есть шанс. У него ещё есть крохотный шанс спасти своего друга. Самое главное — не упустить его.       И вот, юноша уже подбегает к порогу своего дома, бывшего дома. От огромных деревянных дверей уже почти ничего не осталось, как и от самого Божьего Хранилища. Многие стены уже обуглились. Пол и вовсе почернел до неузнаваемости. Стёкла окон от большого нагрева разлетались на мелкие кусочки. Потолок рушился от каждого огненного всплеска. Находиться на первом этаже было опасно, но не так рискованно, как на верхних. Шансы выжить в подобной ситуации равны нулю. Всё было развалено, а проход в самый центр забаррикадирован. Туда невозможно было пройти, да и выйти тоже.       Юноша не пройдёт, даже если попытается — всё окажется тщетным. Либо он спасётся, либо погибнет вместе с остальными. Другого исхода событий не дано. Несмотря на всё своё упорство, ему не удаётся даже пробраться внутрь. Но… почему он тогда не сдаётся? Он же недавно был оцепенён страхом. А теперь пытается ворваться в самое пекло? Воистину безрассудный поступок.       — …Д-дайлен? — послышалось где-то из-под каменных развалин. Этот голос. Он был до жути знаком нашему герою. С этим голосом связана вся его жизнь. Нет. Неужели это…       — Барамон? — с надеждой в голосе спросил Дайлен, надеясь, что ему всё это не кажется. Юноша определённо что-то слышал. Ему не почудилось. Несчастный тут же подбежал к завалу, чтобы вытащить оттуда пострадавшего.       — Ученик мой, — прохрипел старческий голос, когда молодой человек раскопал того из-под груды камней. Это был Старшина. На его лице, испачканном в пепле и саже, появилась слабая улыбка. Он был рад видеть Дайлен. Собственно, как и всегда. Старенький, но настолько позитивный человек нашёл время даже в такой экстренной ситуации, поделиться частичкой себя. Для всех детей храма, он был как родной отец. Даже для героя. Ведь именно он приютил мальчика после его изгнания из родной семьи. — Ты жив…       — Да-да, я жив, мой учитель, — пытаясь вытащить Барамона, прошептал юноша. Ничего не выходило. Булыжники придавили несчастному старику ноги, возможно и всё тело. Бедняге не долго осталось. Но Дайлен почему-то этого не хотел признавать.       — Я рад, — промолвил старик и прокашлялся. Ему трудно было говорить. Его слова всё больше походили на простой хрип. Барамон задыхался. — Я очень рад этому… Мы рады… И она тоже…       — Лучше помолчите, — отрезал Дайлен, пытаясь поддеть булыжник палкой. — Не тратьте время на слова. Я вас вытащу, а уже потом поговорим.       Палка сломалась. Щепки впились в кожу рук храмовника, но его это не остановило. Он продолжал толкать камень, пытаясь хоть что-то сделать для спасения своего героя. Однако, юноша не понимал, все попытки были тщетны.       — Ты должен плыть на континент… Тебя там уже ждут… Не пытайся меня спасти… лучше… лучше присядь… послушай… какой же ты упёртый малый! — старик слегка рассмеялся и крохотные прозрачные слезинки прокатились по маленьким морщинкам в уголках глаз. Он знал, что это уже конец, но почему-то был счастлив. — Дайлен… мне жаль…       От бессилия и собственной беспомощности храмовник упал на колени. Он склонил голову над своим учителем и пожил свою ладонь на его руку, дабы тот понял, что умирает не в одиночестве. А рядом с одним из своих сынов.       — Тебя ждёт… ужасный путь, — прохрипел он, снова кашлянув. Воздуха бедняге уже совсем не хватало. — И мне… прости меня… я не хотел этого… правда… но мне сказали… иного пути нет… пришлось смириться… Дайлен… будь… сильным… мальчиком… и прости, глупого старика.       — Прощаю, учитель.       Бедный старик попытался прокашляться, дабы в последний миг своей жизни глотнуть поток свежего воздуха, но не успел. Веки учителя закрылись, и он испустил свой дух. В этом мире подобные слова стоит понимать в буквальном смысле слова. Через секунду после последнего вздоха, из приоткрытого рта старца выполз тоненький голубой, с синеватыми краями, дымок. По цвету этого дымка можно сказать, как жил умерший. Красный оттенок носил волевой и яркий характер; зелёный цвет уравновешенный и эгоистичный; жёлтый семейный и добродушный… подобных красок души довольно много. Каждый божий служитель должен знать: какую именно судьбу несёт та или иная душа. Дайлен знал. Как Храмовник он должен был понимать и различать любое проявление человеческого духа. И сейчас он мог с точностью сказать, что небесно-голубой с чуть синеватыми краями оттенок нёс в себе глубокую мудрость и рассудительность человека, но при этом и немалую трусость. Скорее даже беззащитность.       Юноша знал, что его учитель всегда был чересчур предусмотрительным и аккуратным. Он всегда мыслил на два шага вперёд, чтобы с точностью предугадать последствия определённого действия выбрать наиболее верное, скорее безопасное, решение. Некоторые считали, что подобная рассудительность всегда полезна в быту. Но большая же часть жителей не понимала — зачем знать что-то заранее? Неизвестность куда больше привлекала молодую аудиторию, чем та же самая расчётливость. Сам Дайлен не мог точно сказать, что ему больше по душе: жить, зная, как сложиться судьба или же не задумываться о подобном и быть зависимым от стечения обстоятельств.       Пробыв всего минуту на воздухе, душа испарилась, не выдержав сильного дымового давления. Это совсем не означает, что она умерла. Нет, она жива, но немного в другом измерении. Даже мире, о котором никто ничего не знает. Может, это правильно. Возможно так надо. Не надо беспокоить то, что людям не подвластно. Дайлен был солидарен с этой мыслью. Если была такова воля богов, то нечего им перечить. Они лучше знают, что людям дозволено, а что нет.       «Простите и вы меня, учитель…» — со слезами на глазах прошептал несчастный юноша. За что ему всё это? Неужели он это заслужил? Неужели после столь тяжелого детства Судьба ещё раз решила с ним сыграть. Она захотела вернуть свою старую и потрёпанную игрушку. Ей было мало того, что ещё в младенческом возрасте мальчик был никому не нужен. Было мало того, что беднягу не любили; того, что его морили голодом; того, что даже родная мать желала ребёнку смерти.       Она словно молила его вернуться к ней. Впасть в её холодные и бездонные объятия. Судьбе был нужен он и только он. «Я хочу ещё поиграть с тобой», — шептала та на ухо юноше. «Зачем мне другие, когда у меня есть ты», — словно пронзающий кости ветер, говорила она. «Уходи… Уходи!» — мысленно кричал про себя Храмовник, пытаясь отогнать наплывшие воспоминания и до дрожи знакомую песню Судьбы.       Вдруг откуда-то послышался шорох. Звук отвлёк Дайлена, тем самым прогнав призрачную сущность прошлого от несчастного. «Ветер шутит злые шутки», — сказал самому себе юноша, дабы не строить себе мнимых надежд. Сейчас не самое лучше время для подобного. Скрип веток. Бедная зверушка пытается избежать той же участи, что и жители, уже бывшего, храма. Но какое животное могло иметь человекоподобную тень? «Нет, — отгоняя свои подозрения, сказал юноша. — Мне всё это кажется. Только кажется». Но ещё детское любопытство не оставляло тому покоя. Он хочет узнать, кто там прячется. Если и осталась хоть крохотная надежда на то, что кто-то всё-таки сумел спастись, значит нельзя терять ни минуты на размышления.       «Я должен проверить, — сказал сам себе юноша, медленно подходя к источнику звука. — Всё-таки, ничего плохого не случится. Ну, по крайней мере, не должно». И он действительно был прав. Максимум — его могут напугать, но не больше. Автор хотя бы надеется на это. Приближаясь к кусту, сердце Храмовника билось всё сильнее и сильнее. С каждым шагом ему становилось всё страшнее и страшнее. От чего же? «Это всего лишь мелкий зверёк. Всего лишь маленький житель леса…» — повторял тем временем про себя Храмовник.       Шорох становился громче и громче. И когда Дайлен уже вплотную подошёл к кустарнику, оттуда выскочил… кролик. Юноша, со вздохом облегчения, прошептал: «Во имя Дарасы*, это крольчонок». Весь страх и сомнения, что путали разум несчастного, покинули того в ту же секунду, когда зверёк легонько дёрнул правым ушком.       — Ну и напугал же ты меня, дружок, — добрым голосом промолвил юноша и, опустившись на колени, хотел было погладить того, но вовремя одёрнул руку. Несчастный кролик испуганными глазами смотрел прямо на Дайлена, когда его крохотная голова пала с плеч. Ещё бы чуть-чуть и сам Храмовник лишился бы руки. Нож, нет, скорее даже какой-то кинжал отрубил несчастному животному голову. Взволнованно оглядев вокруг полыхающую местность, юноша завидел чей-то силуэт, выходящий из потоков пламени. Кто-то всё-таки выжил. Но, судя по наёмническому снаряжению, он был явно не из жителей храма. Сразу было понятно, что звериный взгляд блестящих глаз незнакомца и оружие в руках, уже готовое напасть, не сулили Дайлену ничего хорошего. Это был наёмник, искренне обрадованный появлению новой жертвы.       — Хорошая реакция, малой, — со злобной усмешкой прошипел тот, всё ближе и ближе подходя к несчастному. Храмовник же искал что-то на подобии какой-нибудь ветки или хотя бы камня, чтобы хоть как-то защититься в случае нападения. Он пытался не отрывать глаз от незнакомца, пускай ему и было жутко, даже противно смотреть на того. Когда наёмник подошёл ещё чуть ближе, Дайлен смог разглядеть уродливое и, одновременно, пугающее лицо: сломанный нос, торчащие из-под грязных волос уши, широкие скулы и больно узенький подбородок; крохотные крысиные глазки так и хотели было растерзать юношу на маленькие кусочки, а огромный шрам на щеке только завершал картинку.       — Что? — смеясь, спросил тот, когда наконец подошёл к так и остававшемуся на траве Храмовнику. — Не нравится? Ха, такие «штампы» только украшают взрослого мужчину. А ты, видимо, как все те монашеские шлюхи, лицо скрючишь да и отвернёшься, дабы не смотреть на мою уродливую морду.       Юноша только и делал, что молча смотрел тому прямо в глаза. «Если не хочешь умереть, держи язык за зубами. Да выжди время», — говорил тому собственный внутренний голос. И правильно тот делает, что слушает его. Кто знает этого наёмника, может ему выговориться хочется, а никто толком не давал. «Что-то мне слабо в это верится», — ответил сам себе Дайлен, продолжая искать то, чем можно будет на время отвлечь это «чучело», однако поиски не венчались успехом.       — Чего молчишь? Язык прикусил? — продолжая монолог, спросил наёмник. — Или немой? Хм… Судя по виду, не скажешь, что ты из тех, кто любит поболтать. Но ничего, я тебя отведу к своему боссу, и тот быстро развяжет тебе язык…       После этих слов наёмник с бешеной улыбкой чуть ли не вплотную приблизился к несчастному. Тот не растерялся и, схватив горстку пепла, что осталась после когда-то былой входной лестницы, и пустил тому в глаза. На время ослепив обидчика, Дайлен со всей силы оттолкнул его от себя и побежал наутёк. «Чтобы не случилось — не останавливайся! — мысленно восклицал тот. — Беги так, как никогда раньше не бежал. Ты ему не ровня, пока что…». Но острая и молниеносная боль в правой ноге тут же остановила несчастного. Болт насквозь проткнул тому коленку. Кровь хлынула так, словно давно хотела выбраться из-под натисков тканей юноши. Но, несмотря на рану, он встал и попытался бежать. Однако она не позволила ему и шагу сделать, Дайлен снова рухнул на землю.       Наёмник быстрым шагом приближался к Храмовнику, направив на того арбалет. Стоило только взглянуть в глаза мужчины, как сразу же становилось понятно: он убьёт беднягу. Но мы знаем нашего героя, он просто так не сдастся. Нет, он не должен. Он просто обязан встать. Обязан. «Ну же! Вставай! — повторял про себя юноша. — Поднимайся! Вытащи этот чёртов болт и беги! Давай же, Дайлен!» Не получается. Болт прошёл через кость и намертво вцепился в плоть юноши. Придётся бежать так. Другого выхода нет. Будет трудно и очень больно. Но, если хочешь жить, придётся и не такое стерпеть. Собрав все свои силы в кулак, Храмовник опёрся на руки. И, оттолкнувшись левой ногой от земли, побежал так быстро, как только мог. С болтом в коленке и правда неудобно бежать, зато хотя бы есть шанс на спасение. Маленький, но есть.       Выстрел. На этот раз болт впился в левую лодыжку. Теперь смысла убегать от наёмника уже не было. Но даже несмотря на это Дайлен пытался уйти от погони. Может, бежать он уже не мог, но ползти ему никто не запрещал. Но бедняга уже выдохся, если бы не этот чёртов едкий дым, то может он и успел бы проползти десять метров, пока его не прикончили.       Тело уже прекратило слушаться юношу. Оно словно замерло в ожидании своей участи. Оно больше не хотело сражаться, не хотело… Да и сердце было солидарно с ним. Оно мысленно спрашивало несчастного: «Зачем бежать, если некуда? Зачем сражаться за жизнь, если ты и так умрёшь?» А разум? От него помощи не дождёшься, нет. Слишком сильно сгустился туман воспоминаний вокруг него. Но жажда спастись не давала тому окончательно опустить руки. И голос ветра, будто молил того продолжать сражаться. Не за жизнь, но хотя бы за самого себя. Ведь нельзя просто так сдаваться, нельзя…       — Я и не буду, — с одышкой прошептал сам себе юноша, когда наёмник уже находился буквально в двух метрах от своей жертвы. — Не буду… Во имя света, я не сдамся! Клянусь именами всех тринадцати богов, я не прекращу свою борьбу за жизнь! … Я буду сражаться. Я буду сражаться до тех пор, пока не посчитаю, что моё время пришло! Я буду сражаться до тех пор, покуда это нужно будет моим богам! Клянусь Вельниву*, что, если я сдамся из-за собственной трусости, да пропадёт моя скверная душа в его царстве!       С этими словами небесный свет, исходящий от луны, озарил израненное тело Храмовника и поднял в воздух. Этот свет. Он был настолько же ярок, что и огонь, поглощающий ныне остатки храма. Но он был не такого яркого и дерзкого цвета, что пламя. Нет, скорее более спокойного и, наверное, божественного окраса. Бледно-голубые края, плавно переходящие в чисто-белый. Всё это ослепляло глаза бедного наёмника. И из-за острого, режущего глаза похуже, чем свет, ветра, что кружился в гармоническом танце с пламенем, не было видно происходящего. А зря…