***
Когда Лиам раскрывает глаза, первое, что он видит — это слегка приоткрытые пухлые губы Зейна и его ресницы, отдающие легкую тень на его слегка покрасневшие ото сна щечки. Он рефлекторно прижимается к парню ближе, вдыхая его приятный аромат и наслаждаясь его теплом рядом с собой. Лиам поднимает голову, наблюдая за его поднимающейся грудью, а затем аккуратно проводит пальцами по загорелой коже и татуировкам, чувствуя, как кожа горит под его прикосновениями. Он убирает выбившиеся темные прядки с глаз, а затем вздрагивает, когда губы Зейна расплываются в улыбке, и парень ловит руку Пейна, переплетая их пальцы. Он открывает глаза медленно и лениво, так сладко, что у Лиама перехватывает дыхание, но он не смеет отвести глаз, он лишь стойко выдерживает этот чарующий и манящий взгляд. Зейн улыбается шире, когда они прижимаются ближе друг к другу. — Доброе утро, — хрипло шепчет он, и, боже мой, Лиам не чувствует своих конечностей. Он замирает, сердце, кажется, срывается на бешеный ритм, норовя разорвать его грудную клетку на маленькие кусочки. — Доброе, — отвечает он, не сводя глаз с лица Малика. И всё происходит так быстро и сладко, что он не успевает вдохнуть в легкие больше воздуха и насладиться успокаивающим смехом Зейна, как его губы касаются губ Зейна, а руки путаются в волосах. Они прижимаются друг к другу ближе, сталкиваясь голыми грудями и ногами, чувствуя жар во всем теле и кусая губы. Они целуются, кажется, вечность, исследуя каждую частичку друг друга, наслаждаясь запахом, касаниями, ощущениями, эмоциями — всем, и этого оказывается достаточно, чтобы возбудить друг друга до кончиков пальцев. — Я... — вздрагивая, мямлит Лиам, и Зейн вновь смеется, прикрывая глаза. Лиам замирает, а затем решительно опускается ниже, опаляя голую грудь и тазобедренные косточки горячим дыханием. Он покрывает его тело нежными поцелуями, после чего Зейн резко замолкает, выгибаясь и выпуская долгий протяжный вздох. Лиам ухмыляется, поднимая глаза, и они сталкиваются взглядами, ощущая сексуальное напряжение, повисшее в комнате огромным тяжелым облаком. — Да... — закусывая губу, шепчет Зейн, и Лиам продолжает движения руками, касаясь покрасневшей головки, а затем и вовсе беря ее в рот. Он проводит несколько раз по основанию языком, чувствуя мурашки под пальцами и дрожь во всем теле. Он увеличивает темп, и Зейн поддается каждому ему прикосновению, реагируя так чувственно и нежно, что Лиам, не удержавшись, касается пальцами себя, не переставая сосать Малику. Они кончают спустя пару минут, и Зейн, лениво и самодовольно ухмыльнувшись, слизывает с щек парня свою сперму, намазывая ее на палец и позволяя Лиаму, покрасневшему как помидор, слизать с его пальца жидкость. — Ты великолепный, — падая на мягкие подушки, говорит он, и Лиам ложится рядом, чувствуя, как трусы неприятно липнут к коже. Он обнимает Зейна, успокаиваясь, и улыбается, когда тот целует его в макушку, медленно водя пальцами по его горячей коже. — И я такой им... — Найл замирает, когда замечает двух полуголых — в случае Зейна голых — в, кажется, его кровати. Он несколько раз глупо моргает, прежде чем приложить ладонь ко рту и тяжело выдохнуть. — Это еще что? — спрашивает он позади стоящую Барбару, которая останавливается в нескольких шагах от него, так же широко распахнув глаза. Зейн и Лиам выпрямляются, по-прежнему касаясь друг друга голой кожей, а затем начинают хихикать, прикрывая ладонями рты. — Мои новые простыни, — хнычет Барбара, пытаясь выглядеть разочарованной. Но мягкая и нежная улыбка выдает её врасплох, как и Найла, который, не сдержавшись, начинает смеяться вместе с ними, громко хлопая в ладоши. — Ну, наконец-то! — восклицает он, а Барбара хитро улыбается, тыкая возлюбленного в бок. — Я все равно выиграла, — смеясь, говорит она, и Найл наигранно ахает, хватая ее за запястье. — Попалась! — восклицает он, и девушка легко выворачивается из его объятий и убегает, оставляя ирландца ни с чем. Тот, спохватившись, бежит за ней, и их смех заполняет квартиру, заставляя всех улыбаться. Лиам и Зейн улыбаются друг другу, наклоняясь, чтобы оставить ленивые поцелуи на губах и щеках друг друга. Яркое солнце просачивается сквозь тонкие занавески, и все кажется таким правильным и уютным, всё такое домашнее, окруженное любовью, и от этого становится действительно приятно на душе. Они собираются на кухне, и парочки рассаживаются по своим местам. Никто не удивляется, когда Зейн и Лиам, переплетая руки и ноги, садятся на диван, деля одну тарелку вафель на двоих. Гарри садится на кресло, и Луи, не раздумывая, устраивается на коленях Гарри, смеясь ему в шею и позволяя тому игриво кусать его пальцы. Найл и Барбара, переглянувшись, садятся на диван рядом с Лиамом и Зейном, так же переплетая конечности, и атмосфера в комнате становится комфортнее и домашнее, когда они включают одну из комедий по телевизору, изредка поглядывая на экран и хихикая. — Итак, — выпрямляясь и ласково смотря на Зейна, говорит Лиам. Все поворачиваются в его сторону, ожидая продолжения, — Зейн, расскажи нам о Томасе и его свите, — Зейн выпрямляется тоже, и все с интересом поглядывают на него, отвлекаясь от телевизора и еды. Зейн, стряхнув пару крошек с домашних штанов — у каждого из них есть минимум по одной вещи в домах друг друга, так что неудивительно, что Зейн нашел для себя и футболку, и штаны, — и откладывает тарелку, тяжело вздыхая. Все замолкают, терпеливо ожидая его слов. Лиам легонько подталкивает его, требуя рассказа, и Зейн, наконец, решается всё рассказать. — Я учился с ним в одной школе в Бредфорде, — начинает он, и Луи норовит перебить его, подаваясь вперед, но Зейн поднимает руку, тем самым прося его замолчать, — Том был на два года старше и, естественно, окончил школу раньше меня. Сейчас, — он поднимается с дивана, быстро находя свой ноутбук и подключая его к розетке. — Хочу поцеловать тебя, — шепчет Гарри, проводя пальцами по бедру Луи, и парень вспыхивает, льнет к объятиям Стайлса, в то время как загружается ноутбук и никто, кажется, не обращает на них внимания. — Мы обязательно должны исполнить твое желание, Оленёнок, — хитро улыбнувшись, мурлычет он, и Гарри улыбается, прижимая его ближе к груди. — Обещаешь? Луи кивает, наклоняясь ниже. Но Зейн зовет их поближе, чтобы рассмотреть темноволосого мальчишку на экране. Парни щурятся, усаживаясь ближе к ноутбуку. — Это Томас? Зейн кивает, фотографии сменяют друг друга, и ребята могут заметить, как с каждой фотографией малыш становится всё старше и старше, а затем, ближе к подростковому возрасту на его щеке появляется огромный шрам, который тут же привлекает всеобщее внимание. — Он всегда такой серьезный? — Да, в шестнадцать его дом сгорел, как и вся его семья. В тот вечер его мать рассказывала ему о людях, обладающих суперспособностями и спасающих людей, он пришел в бешенство, вспылил, крича на мать и повторяя одно и тоже: "Для чего они нужны? Я могу быть лучше, я могу разрушить всё!". Томас сжег всё, в том числе и свою семью. Он единственный, кто остался в живых, но ожоги... Они по всему телу, и самый большой — на щеке. Тогда все подумали, что это просто несчастный случай, а Томаса отправили в лечебницу. Я нашел его записи в архивах, долго копался, но всё-таки смог откопать его слова, чему был очень удивлен, признаться честно, — он вздыхает. — Томаса выпустили из лечебницы в прошлом году, видимо, за год он успел найти себе нужных людей, а его свита помогла ему в этом, — они рассматривают фото, где рядом с ним стоят рыжая девушка и тот самый темноволосый парень, что были сегодня рядом с ним. Зейн, заметив вопросительные взгляды друзей, отвечает: — Это Джек Райли и Рита Паркер, кажется, они начали дружить со старшей школы и с тех пор не разлей вода. Странное трио, но их дружба была известна всем. Они не давали друг друга в обиду никогда, и все вокруг боялись даже мельком взглянуть на них. Настолько они были опасными и вселяли в души людей лишь опаску и тревогу. Никакой особой информации об этих ребятах нет: не судимы, проблем с наркотиками нет, оба сироты и, кажется, одного возраста с Томасом. Эта вся информация, что я нарыл. Но, думаю, если копнуть глубже, то можно найти что-то еще, но не уверен, что это так важно. Самым опасным противником является Томас. Он включает записи с камер видеонаблюдения с улиц, где они втроем заходят в магазины, в торговые центры и небольшие кафе. Со стороны они кажутся обычными молодыми людьми, ни чем не примечательные, но, если приглядеться, можно заметить, с каким страхом в глазах на них смотрят окружающие. Незнакомцы расходятся по сторонам, пока они идут в середине улицы, не обращая ни на кого внимание. — Господи, они действительно страшные, — шепчет Найл, сжимая руку Барбары в своей. Они смотрят видео еще пару минут, прежде чем Зейн, тяжело вздохнув, убирает ноутбук, откидываясь на спинку дивана. — Он не был таким, я даже общался с ним пару раз в средней школе. Он казался обычным подростком, любил поговорить об игрушках и видеоиграх со всякими оружиями и... — он замолкает, ухмыляясь, — поджогами. Вот оно что. — Любой подросток говорит об этом, конечно, — язвит Луи, и все хмыкают, задумчиво отводя взгляды. — Зачем ему мы вообще нужны? Для чего он покушается на нас? — спрашивает задумчиво Барбара, кладя голову на плечо Найла и аккуратно поправляя повязку на его больной ноге. — Думаю, он считает, что это мы во всем виноваты — супергерои, которые не достойны способностей, поскольку он гораздо лучше нас, — отвечает Гарри, скрещивая ноги и чувствуя мягкую ладонь Луи на плече. — Он просто сумасшедший, — соглашается Луи, и все кивают. Каждый задумывается, переваривает услышанное, и всё кажется таким странным, сюрреалистичным, страшным. Почему они вместо того, чтобы помогать людям, спасают их от людей, которые не имеют понятия, какой ужас сотворяют с их городом? Почему они не могут оставить всех в покое и просто наслаждаться жизнью, как это делают все нормальные люди? Но они ведь ненормальные, не так ли? Они сумасшедшие, и с этим нужно как-то справляться. — С этим нужно как-то бороться, ребят, мы не оставим это так, — решительно говорит Лиам, и все согласно кивают. Они возвращаются к еде и телевизору, который, кажется, никто не смотрит. Все заняты мыслями о Томасе, о его ужасной жизни, о его друзьях, детстве. Почему вдруг какой-то человек становится помехой для них, для их хороших дел для окружающих? — Мы справимся, — решительно говорит Барбс. — Справимся, — кивая, говорит Найл. Они улыбаются друг другу, и всё, кажется, встает на свои места. Вот только на этот раз они действительно должны разобраться со всем этим дерьмом с Томасом и его людьми. И у них это обязательно получится.***
Они все-таки решают сходить в универ, даже несмотря на то, что они появляются на половине пары, с грохотом вламываясь в аудиторию. Луи уходит раньше всех, поскольку он заменяет учителя и ему совсем нельзя пропускать уроки. Гарри целует его на прощанье, и они оба улыбаются, стоя у дверей добрых семь минут, пока Зейн, наконец, не выставляет Луи за дверь, ругаясь и нежно улыбаясь одновременно. Гарри любит свою жизнь. И, кажется, Луи он тоже любит. Это странно, да? Он знает этого парнишку пару месяцев, но он так сильно застрял в его сердце, что это просто причиняет физическую боль. Он глупо улыбается, пялясь на дверь, и нетерпеливо идет одеваться, чтобы тоже отправиться на пары. — Полюбил пары, да? — хитро улыбаясь, спрашивает Зейн, опираясь на стенку и складывая руки на груди. Он прищуривает глаза, наблюдая за нелепыми и быстрыми движениями Стайлса, который пытается натянуть на себя свитер и застегнуть, наконец, джинсы. Гарри закусывает губу, стараясь не выдавать своей глупой улыбки. — Нужно учиться, скоро экзамены, и... — Господи, — смеется парень, закатывая глаза, — ты светишься каждый раз, как только Луи оказывается рядом, — Гарри выдает свою широкую улыбку, проходя мимо друга и надевая пальто. — Нет, я иду учиться... — слабо протестует он, и Зейн смеется еще громче, заполняя заливистым смехом помещение. Гарри улыбается, подходит ближе и тычет в его щечки, закатывая глаза. — Врунишка, — говорит Зейн, и Гарри ухмыляется, по-лисьи смотря на него. — Как там у вас с Лиамом, а, Зи? — играя бровями, спрашивает он, и Зейн моментально покрывается красными пятнами, неловко потирая заднюю часть шеи. Гарри смеется, открывая дверь и впуская в квартиру холодный воздух. — Я... — начинает Зейн, и Гарри заранее знает, что выиграл эту маленькую перепалку. — Один-ноль, Зейн Малик, ты проигрываешь, — хихикая, говорит Гарри, одной ногой уже находясь на лестничном пролете. Малик лишь высовывает язык и разворачивается, скрываясь за углом. Но Гарри всё равно замечает его горящие щечки и широкую улыбку на губах.***
Теплый ветер ударяет в лицо, парни морщатся, нежно улыбаясь друг другу. Шершавые листья хрустят под ногами, они делят одно мороженое на двоих, марая пальцы в цветном лакомстве. Зейн надевает солнцезащитные очки, и Лиам волей-неволей засматривается на него, оставляя на своих губах карамель, которую вскоре Малик слизывает, счастливо смеясь. Лиам улыбается ему в ответ, краснея до кончиков ушей, и, боже мой, когда они успели так сильно влюбиться друг в друга? — Прогуливать универ круто, — смеясь, говорит Зейн, откусывая половину мороженого в руках Лиама. Тот слабо протестует, но мягкий взгляд выдает его с головой, так что Зейн, испытывая судьбу, наклоняется снова и делает еще один большой кусок. Он облизывается, чувствуя, как холодное мороженое неприятно щиплет горло, но все равно проглатывает всё за один раз, счастливо усмехаясь. — Обожаю фисташковое мороженое, — говорит он, не отрывая взгляда от губ Пейна, и тот смеется, длинные реснички подрагивают, когда он откидывает голову назад, обнажая ряд белоснежных зубов. Зейн влюблен. В смысле, возможно, об этом рано говорить, но кто он такой, чтобы приказывать своему сердцу, которое сжимается каждый раз при виде этого парнишки? С того самого дня, как Лиам столкнул его с ног, роняя на холодный пол университета, Зейн пытался найти парня в толпе, ходил в этом самом месте сотни миллионов раз, чтобы вновь столкнуться с красивым незнакомцем. И вот теперь этот самый незнакомец сидит рядом с ним, разрешая кусать его фисташковое мороженое и улыбаясь ярче солнышка. Малик наблюдает за ним сквозь полузакрытые глаза, стараясь утихомирить свое бешено колотящееся сердце. — Я могу поцеловать тебя? — спрашивает он, прерывая звонкий смех Лиама. Тот замирает, яркая улыбка застывает на его тонких губах, и он слабо кивает, подаваясь вперед. Их носы соприкасаются, губы сталкиваются в сладком поцелуе. Они ощущают привкус фисташкового мороженого, слабо улыбаются, касаясь ресничками покрасневших щек друг друга. — Ты красивый, — щурясь от слепящего солнца, говорит Лиам, и Зейн улыбается, чмокая парня в мокрые губы. — Я знаю, — смеясь, говорит он, получая в ответ мороженым по щеке. Он слабо стонет, касаясь пальцами своей щеки, и размазывает мороженое по своим губам, резко подаваясь вперед и оставляя лакомство на щеках и губах Лиама. — Невыносимый, — сквозь смех и широкую улыбку говорит Лиам, чувствуя себя самым счастливым парнем на свете. — Это я тоже знаю, Пейн. Лиам лишь улыбается, кладя голову на плечо парня, прикрывая глаза и наслаждаясь теплым ветром и ярким весенним солнышком. — Получается, в универ пошли только Гарри и Луи? — хитро прищурив глаза, спрашивает Малик, и Лиам хихикает, удобнее устраивая голову на его коленках. Зейн автоматически зарывается пальцами в его волосах, аккуратно перебирая прядки. — Получается, так, — улыбаясь, отвечает Ли. Они, кажется, думают об одном и том же, улыбаясь друг другу и вновь соединяя губы в сладком поцелуе. Парни проводят день лениво и весело, заходя в магазины комиксов и обсуждая выдуманные истории по несколько часов. Они заходят в небольшие кафе и забегаловки, крадя друг у друга еду с тарелок, облизывая пальцы и громко хохоча. Они садятся на детские карусели, смеясь до слез, когда маленькие детки смотрят на них, как на идиотов, но им всё равно, потому что они переплетают липкие пальцы и не сводят друг с друга влюблённых глаз. — Посмотрим закат? Лиам кивает, не раздумывая. Они садятся под деревом в парке, Зейн ложится на грудь Лиама, и тот целует его в макушку, вдыхая его аромат полной грудью. — Ты нравишься мне, — смущаясь, мямлит Лиам, и Зейн смеется звонко и радостно, смотря на Лиама. — Да неужели? А я-то думал мы как друзья целуемся с тобой и отсасываем друг другу, — Лиам супится, поднимая взгляд к небу, и Зейн нежно проводит пальцами по его щекам, чмокая в губы. — Я шучу, дурачок, ты мне тоже очень нравишься. И счастливая улыбка Лиама оказывается лучше всех обещаний и слов.***
— Как же долго я этого ждал, — шепчет Гарри, садясь на учительский стол и раздвигая ноги, чтобы Луи смог встать между ними, хитро улыбаясь и кладя обе ладони на лицо Стайлса. Он подается вперед, соединяя их губы, и они целуются долго и медленно, смакуя каждое движение губ и наслаждаясь мягкими прикосновениями друг к другу. — Плохой ученик, да? Гарри закусывает губу, кивая. Луи наклоняется, оставляя поцелуи на его шее, и Гарри откидывает голову назад, опираясь ладонями на стол, и протяжно стонет, раскрывая пухлые губы и прикрывая глаза. Он проводит пальцами по сильным рукам Луи, подаваясь бедрами вперед, и начинает тереться о бедро старшего и бесстыже стонет. Его щеки становятся красными от смущения и возбуждения, глаза горят, а губы становятся малинового цвета. Луи, не удержавшись, целует его, жадно и настойчиво, толкаясь бедрами и касаясь пахом промежности Стайлса. — Хочу тебя, — просит Гарри, цепляясь пальцами за его рубашку и требуя продолжения, в аудитории внезапно становится невыносимо жарко. Гарри ложится на стол, приглашающе раздвигая бесконечно-длинные ноги, и Луи громко стонет от этого вида, до крови закусывая тонкие губы. Он ложится сверху, начиная медленно опускать и поднимать бедра, кусая шею Гарри и оставляя красные отметины на его бледной коже. Их маленькая игра превращается в невыносимое испытание для обоих, они громко стонут, покрасневшие и растрепанные, и это явно выходит за рамки дозволенного в университете. — Постой, Гарри, нам надо... — Луи стонет, прикрывая глаза, когда Гарри особенно сильно толкается вперед, впиваясь пальцами в его спину, — остановиться, — заканчивает он, кончая в штаны, и Гарри, пару раз толкнувшись вперед, кончает вслед за ним, блаженно прикрывая глаза и расслабляясь. Его волосы растрёпанны, а щеки красные как спелый помидор. Луи улыбается, чмокая его в щеку, а затем, морщась, встает на ноги, пальцами оттягивая штаны. Мокрые трусы неприятно липнут к коже, и Гарри, наблюдая за его лицом, громко смеется, вставая на ноги. — Мы можем продолжить у меня, — нагло шепчет он преподавателю на ухо. Луи хватает его за запястье, прижимая ближе к себе, и кусает за мочку уха, вызывая рой мурашек во всем теле. — Обязательно, мистер Стайлс. Вы вели себя просто отвратительно на всех уроках, мне нужно вас наказать, — его глаза темнеют, голос становится хриплым, и Гарри борется с желанием раздеться и отдаться Луи прямо здесь и сейчас. Вместо этого он просто нагло улыбается, приподнимая брови. — Конечно, Мистер Томлинсон. Посмотрим еще, кто кого будет наказывать, — он подмигивает и, развернувшись, выходит из аудитории, виляя бедрами и специально переставляя длинными ногами так. Он знает, что Луи следит за каждым его движением, поэтому, прежде чем открыть дверь, роняет носовой платок на пол (которым не пользуется вообще), медленно наклоняясь за ним. Он оборачивается, замечая жадный взгляд Луи, и ухмыляется, открывая дверь. — Увидимся вечером, мистер Томлинсон. Он выходит с победной улыбкой на губах, прекрасно осознавая, в каком состоянии он оставил Луи в пустой аудитории. Очередная победа, Стайлс.***
Найл морщится, когда Барбара сильнее затягивает бинт на его ноге, делая маленький бантик и осматривая ногу. Парень расслабленно падает на подушки, тяжело вздыхая. Нога по-прежнему побаливает, но уже не так сильно, как это было несколько часов назад. Барбара ложится рядом, кладя ладонь на грудь ирландца, и они переплетают пальцы, наслаждаясь тишиной несколько долгих секунд. — Болит? — не выдержав, прерывает тишину девушка, осторожно заглядывая в голубые глаза. Найл мягко улыбается, чмокая её в кончик носика. — Всё хорошо, любимая, спасибо, — они обнимают друг друга, тепло окутывает обоих, а все переживания уходят на второй план. — Знаешь, — задумчиво бормочет девушка в голое плечо Найла, касаясь мягкими губами его кожи, — думаю, у парней всё получится, — Найл в удивлении поднимает брови, и девушка, вздохнув, продолжает: — Кажется, они влюблены. Причем я не могу сказать точно, кто влюблен в кого больше, — она хихикает, и Найл мягко улыбается, согласно кивая. — Это точно, — он хихикает, прижимая девушку ближе, — иногда мне кажется, у Гарри сносит голову больше всех, а потом я смотрю на Лиама, который зависает каждый раз, как только видит Зейна, — они смеются, вспоминая тот момент с очками, — и, знаешь, я даже не удивляюсь тому, как Зейн без умолку говорит о мускулах Лиама, о его щенячьих глазках и добром сердце. Это просто невыносимо, знаешь? — Барбара кивает, широкая улыбка по-прежнему на её губах. — А Луи? Ты видел Луи? Найл мычит, закатывая глаза. — Луи — это просто отдельная тема! Ты видела его глаза? Он же всегда такой... колючий и, не знаю, дерзкий, но рядом с Гарри он становится маленьким котеночком, — Хоран строго смотрит на смеющуюся девушку, сужая глаза, — обещай не говорить ему этих слов, иначе он меня убьет. — Обещаю, — смеясь, говорит та, и Найл улыбается, тыча носом в её щечку. — Удивительно, что творит любовь с людьми, не так ли? Девушка, выпрямившись, садится на его бедра, наклоняясь ниже и игриво улыбаясь. Она чмокает парня в губы, и они улыбаются друг другу, нежась в объятиях. — Гарри даже начал ходить на драму, представляешь? — сквозь поцелуи говорит Барбара, и Найл кивает, в наслаждении прикрывая глаза. — Да он ходит в университет как бешеный. Говорит, что ему нужно учиться, ага, конечно, — они смеются, игриво кусая друг друга за губы и цепляясь пальцами за футболки. — А теперь заткнись, я хочу насладиться своей любовью, — требует парень, блаженно улыбаясь. И Барбара, не раздумывая ни секунды, замолкает, полностью растворяясь в нежных объятиях своего парня.Я хочу быть ближе к тебе, Ведь твои руки и губы всё ещё помнят меня наизусть*.
***
— Слушай, мам, мне сейчас некогда, я... — Гарри замирает, прижимая телефон к щеке и широко распахивая глаза. Луи, совершенно его не замечая, опускает букет цветов, снимая ботинки и оттряхивая невидимые пылинки с черного пальто. Гарри гулко сглатывает, и Энн что-то бормочет на другом конце провода. Слава богу, она сбрасывает трубку, потому что Гарри практически дрожит, когда замечает, в чем пришёл Томлинсон к нему в квартиру. Они сталкиваются взглядами лишь тогда, когда Луи нервно откашливается, поднимая голову, и замирает, глупо моргая несколько раз. Гарри улыбается краешком губ, стараясь не обращать внимания на дрожащие пальцы и маленьких поющих обезьянок в голове. Какой он красивый. — Привет? — хрипит Луи, и Гарри вновь сглатывает, кивая. Он подходит ближе, не решаясь отвести взгляд от голубых глаз, и всё будто замирает на долгие минуты, когда Луи подходит ближе, протягивая ему букет цветов. — Спасибо, — улыбаясь, отвечает Гарри. Он решается осмотреть Луи с ног до головы, который, кажется, замечает его взгляд, хитро улыбаясь. Идиот. — Зачем... — Гарри прочищает горло, чувствуя, как щеки начинают гореть, — надел костюм? Луи лишь улыбается, будто он не причем. Будто это не он заставляет Гарри нервничать. Будто это не он выглядит как мужчина с обложки глянцевого журнала. Будто это не он играет идеального мужчину, который, определенно, уже покорил сердце Гарри Стайлса. — Как я выгляжу? — заранее зная ответ, спрашивает Томлинсон, и Гарри закусывает губу, принимая игру. Что ж. — Отлично, великолепно, просто... — он вздыхает, улыбаясь, — великолепно, — глаза Луи блестят, он краснеет, закусывая губу и не сводя с Гарри взгляда. — Только вот я одет не соответствующе, знаешь? — он тычет пальцем на свои потертые джинсы и темную футболку, ухмыляясь. — Как решить эту проблему? Глаза Луи загораются, он делает шаг вперед, откладывая пакет, что он держал все это время в руках, в сторону, поднимая голову и опаляя горячим дыханием губы Гарри. — Мы можем раздеться, чтобы всё было по-честному, знаешь? Гарри кивает. Да, он хочет этого больше всего на свете. Он хочет увидеть Луи голым. Они раздеваются, не спуская друг с друга глаз, практически не моргая, лишь улыбаясь уголками губ. Одежда падает на пол, и они не решаются опускать взгляды, лишь немного краснеют и смущаются, а затем проходят в зал, и Гарри, не выдержав, протяжно стонет, когда Луи поворачивается к нему спиной, и очертания прекрасной упругой задницы оказываются перед глазами младшего. — Блять, — шепчет он, подходя ближе к Томлинсону, и тот победно улыбается, обвивая руками его шею. Они соприкасаются губами, чувствуя горячую кожу повсюду, зарываясь дрожащими пальцами в длинные пряди и оттягивая их каждый раз, как только их члены соприкасаются друг с другом. Гарри прижимает Луи к стенке, не обращая внимания на падающую вазу и разбитый стакан, потому что всё, что ему сейчас нужно — это ЛуиЛуилуи. Глаза темнеют, на шее и груди медленно появляются отметины зубов и светлые синяки. Они падают на кровать, цепляясь друг за друга и продолжая покрывать голую кожу сладкими поцелуями, размазывая мокрые следы по всему телу. Луи садится сверху, двигая бедрами, протяжно стонет, раскрывая покусанные губы и поправляя выбившиеся пряди волос. Гарри впивается пальцами в его бока, подаваясь вперед, а затем резко меняет их местами, покрывая мокрыми поцелуями его разгоряченную грудь. Луи извивается под его прикосновениями, и, когда Гарри берет его член во всю длину, он беспомощно впивается пальцами в простыни, выгибаясь в спине. Гарри закрывает глаза, проводя языком по всей длине, а затем вновь берет член в рот, насаживаясь сильно и настойчиво, так, что головка начинает упираться в стенку горла, и Луи гортанно стонет, зарываясь пальцами в длинные кудри. — Гарри, — стонет он, и Гарри ускоряет темп, насаживаясь сильнее. В уголках его глаз скапливаются слезы, и Луи, заметив их, проводит указательными пальцами по его щекам. Гарри поднимает голову, продолжая сосать его член, и его глаза кажутся в несколько раз темнее обычного. Губы красные, щеки покрасневшие, а волосы торчат в разные стороны, и только от одного вида на него Томлинсон готов кончить ему на лицо. Но нет. Не так быстро, Стайлс. Луи тянет парня на себя, заставляя посмотреть ему в глаза. Гарри расфокусировано смотрит на него, облизывая до ужаса пухлые мокрые губы, и Луи стонет, подаваясь бедрами вперед. — Смазка, — шепчет он, зарываясь носом в шею Гарри, выцеловывая его покрасневшую кожу и по-прежнему толкаясь вперед бедрами. Они трутся членами, пока Гарри слепо пытается найти в ящиках смазку, победно доставая её и тут же черпая указательным пальцем добрую половину. Он без предупреждения толкается пальцем в дырочку Луи, и тот закатывает глаза, выгибаясь в спине и цепляясь пальцами за белоснежные простыни. Гарри, наблюдая за каждой эмоцией Томлинсона, начинает медленно двигать пальцем, постепенно добавляя один за другим. Томлинсон стонет, громко и отчаянно, и Гарри стонет в унисон с ним, продолжая двигать пальцами и оставлять легкие поцелуи на его мягкой загорелой коже. — Я... Я готов, Оленёнок, — протяжно стонет Луи, и Гарри, сузив глаза, входит в него без предупреждения, заставляя Луи громко и протяжно стонать. — Я, — толчок, — не, — толчок, — Оленёнок, — ускоряя темп, рычит он, и Томлинсон самодовольно улыбается, блаженно прикрывая глаза и раскрывая губы в наслаждении. — Я знаю, Гарольд, — его глаза опасно блестят, потому что он добивается того, чего хотел — Гарри начинает толкаться сильнее, отчаяннее, и Луи выгибается, подается его прикосновениям, пальцами находя его голую грудь и кусая его шею каждый раз, как только Гарри наклоняется, чтобы оставить жадный поцелуй на его губах. — Блять, какой же ты прекрасный, — шепчет Гарри, толкаясь более отчаянно, а затем закрывая глаза, убирая с лица несколько длинных волос. — Я сейчас... — раз, два, три, — кончу, — он изливается прямо в Луи, и Томлинсон кончает вслед за ним, громко вскрикивая и обессиленно падая на подушки. Гарри ложится рядом с ним, в ушах жужжит, а голова идет кругом, но, как только Луи целует его в голое плечо, он приходит в себя, начиная широко улыбаться и прижимая ближе парня. — Это было... — Потрясающе, — кивая, соглашается Гарри. Они лениво целуются, решая вместе принять душ и поменять простыни на новые. И Луи, не сдержавшись, встает на колени, отсасывая Гарри быстро и жадно. Пар окутывает их тела, и они вновь целуются, не останавливаясь. Нехватка кислорода не вызывает особых проблем, они вдыхают друг друга, оставляя отметины пальцев на покрасневшей коже и намазывая друг друга гелем для душа с запахом банана. Гарри разогревает лапшу, которую Луи принес с собой, а затем они ложатся на диван, переплетая конечности и включая очередную комедию, на которую они не обращают никакого внимания. — Мы должны сделать селфи для ребят, — доставая телефон, говорит Гарри, на что Луи лишь пожимает плечами, кладя голову на его широкую грудь. Они обнимаются, улыбаясь, а затем отправляют фото в общую беседу, добавляя десять сердечек различных цветов. Ответное селфи Лиама и Зейн приходит спустя секунд тридцать, а затем они смеются над фото Барбары и Найла, которые корчат рожицы в камеру и отправляют минимум штук двадцать обезьянок с закрытыми глазами. хей, молодожены, много не трахайтесь;) Гарри и Луи улыбаются, когда видят фотографию Найла. Он наигранно хмурит брови, тыча указательным пальцев в камеру. слишком поздно ххх Отвечают они, переглядываясь и хихикая, когда видят ответ Зейна и Ли. не дождетесь!! И фото Лиама, сидящего на бедрах Зи. Кажется, это пора прекращать. Они откидывают телефон в сторону, громко смеясь, а затем вновь начинают целоваться, не обращая внимания на опухшие губы. — Я обожаю наших друзей, — шепчет Луи, на что Гарри согласно кивает, улыбаясь напротив его губ. — А я обожаю тебя. Луи лишь целует его сильнее, проводя пальцами по его длинным кудрявым прядям. И, кажется, всё идет так, как должно быть.Наша любовь — единственный путь, Не потеряйся, ведь я жду тебя. Наш ждут летние чувства, мальчик. Мы с тобой больше, чем сотни миль Мы с тобой больше огромное неба Мы с тобой больше дней одиночества.