Медведь и Волчица

      Туллий порой выводил Элисиф из себя. Она всегда считала его волевым и сильным человеком, который хорошо знает свое дело, но иногда он будто бы совсем не понимал, где находится и с какими людьми имеет дело. Ярлы Скайрима спокон веков имели довольно широкие права и привыкли решать свои дела самостоятельно. Да и писаные законы здесь порой не имели такой силы, как старинные обычаи и предубеждения. Возможно, будь у Туллия хоть прямое приказание от Императора занять Вайтран, Балгруф бы все равно не перестал бы упрямиться.       — Нет ничего удивительного в том, что Балгруф не хочет размещения гарнизона в своем городе. Вы лучше меня знаете, что такое солдаты. Их придется где-то размещать, они займут чьи-то койки, а там кто-то рано или поздно украдет что-нибудь, начнет пить больше, чем позволяет устав… А если Ульфрик будет медлить? Даже если имперская армия — самая организованная из возможных, вид солдат на улицах никогда не успокаивал людей. С каждым днем неприязнь будет только расти. Быть может, через пару месяцев город и сам поднимет знамена Братьев Бури.       — Вы не понимаете, о чем говорите, — в последние дни Туллий казался в разы более грубым и раздражительным, чем обычно: — Вам действительно кажется, что Ульфрик будет долго ждать? Он может напасть в любую из последующих ночей, и он нападет.       Он опять неправ. Ульфрик не стал бы нападать на Балгруфа внезапно. Он слишком самоуверен, он не будет атаковать город, не сказав свое: «Иду на Вы». У нордов так не принято. Однако Элисиф не осмелилась ничего сказать на этот счет.       — Вы говорили, что Вас Балгруф будет слушать охотнее.       — Да, но все же… — Элисиф пыталась говорить уверенно, но ее голос все равно едва заметно дрожал. — Разве что Вы пойдете ему на уступки. Я помню, что рядом с Вайтраном есть форты, которые сейчас, судя по всему, стоят без дела.       — Это невозможно.       Элисиф чувствовала, что Туллий не говорит ей чего-то. По правде говоря, она была не в праве его винить. Он перевел взгляд на Рикке, и та ответила, не дожидаясь вопроса:       — Думаю, Балгруф снова откажет, если мы запросим право размещать войска в его городе. Он все же истинный норд, и его нельзя заставить принять помощь, если он ее не просит.       — Будь прокляты норды и их понятия о чести.       Элисиф действительно чувствовала себя лишней в этой комнате. В какой-то момент ее даже начала одолевать паника. Нет, так не должно было быть, она не хочет, чтобы так было. Она не была рождена для власти, трона и военных переговоров, а судьба просто очень жестоко шутила над ней. По крайней мере, Элисиф себя в этом убеждала.       — Мне, пожалуй, лучше уйти.       — Позвольте проводить Вас до дворца, — вдруг вмешалась Рикке.       Элисиф молча кивнула. За это короткое время она успела привязаться к Рикке. Она была человеком, на которого можно было положиться, и в котором Элисиф в последнее время крайне нуждалась.       — Вам стоит довериться генералу. Он видит состояние дел яснее, чем кто-либо другой.       — Но иногда мне так не кажется.       — Если вы о том, что он плохо понимает Скайрим, то именно для этого здесь я. А его отношение к нордам еще изменится, это просто вопрос времени. И состояния военных дел.       — Ох, уж эти норды и их понятия о чести, — Элисиф едва улыбнулась.       Солнце было уже высоко, но из-за недавнего дождя воздух был по-утреннему свежий. Они вышли из двора Мрачного замка, но на улицах Солитьюда не было ни души.       — Где все?       — Наверное, на казни.       Тут она словно очнулась после долгого сна. В самом деле, ведь казнь была назначена на сегодня, а Элисиф словно и забыла о ней. Что же, капитан Алдис понял ее приказ правильно. Это напоминание омрачило обоих, и весь путь до дворца они молчали. Однако только Рикке уже собиралась идти, как Элисиф все же решилась заговорить:       — Пожалуйста, останься пока со мной. Туллий подождет, он умеет ждать, судя по тому, как высоко поднялся.       Она не возразила, и они вместе зашли внутрь. Элисиф было даже несколько неловко принимать Рикке в своих личных покоях, но ее муж в свое время почему-то отказался от оборудования кабинета, пусть и свободного места во дворце было достаточно. Она никогда не понимала суеверный страх перед крылом Пелагия, однако не смела перечить ничему. Все же сейчас не лучшее время.       Двери за ними захлопнулись. Если честно, Элисиф не вполне понимала, что она хочет спросить и зачем, но какое-то странное чувство будто бы руководило ею изнутри.       — Я просто хотела узнать на счет форта Греймур, — наконец, сказала она. — Возможно, мне не стоит знать, но все же генерал слишком занервничал, когда я упомянула об этом.       — Леди Элисиф, вы же понимаете, что сейчас большинство фортов на территории Скайрима полуразрушены. В них холодно, сыро, стены едва держатся. Гораздо лучше будет разместить гарнизон в городе. Греймур, конечно, не самый худший вариант, но будь он наш, я бы все равно не подавала на него большие надежды.       — «Будь он наш»? — переспросила Элисиф. — Разве его захватили Братья Бури?       — Нет, конечно же, нет, — Рикке почувствовала, что наговорила лишнего, но все же решила, что правда и без того слишком очевидна, чтобы ее стоило скрывать. — Во время войны многие решили, что легче воспользоваться хаосом, чем пытаться с ним бороться. Бандитов на дорогах стало больше, и им уже даже не хватает стыда прятаться в пещерах.       Элисиф слушала молча. Конечно, она могла видеть состояние дел в ее владении, но она и представить не могла, насколько плохо обстоят дела у остальных.       — У нас все равно сейчас нет времени и сил на них. Нужно сосредоточиться на Вайтране, но у Легиона слишком много проблем — бандиты, Талмор, теперь еще и драконы. К тому же воевать здесь в Скайриме против людей, которых ты мог когда-то знать, совсем не то же самое, что убивать эльфов, защищая свою страну.       — Ты ведь тоже знала многих из них, да? Например, Галмара.       Рикке умела сохранять самообладание, но Элисиф чувствовала, что это имя заставило ее занервничать.       — Да. Я говорила, что служила с ним.       — Скучаешь по тем временам?       Рикке отвела взгляд, и это объяснило все Элисиф лучше всяких слов. Возможно, она была еще далека от того, чтобы читать людей насквозь, но некоторые вещи она видела невооруженным взглядом.       — Тогда все было проще. Возможно, потому что мы почти ни о чем не думали — не хотели думать. Но, когда пришло время решать, мы оба оказались слишком верными и слишком упрямыми.       — Если имперские войска войдут в Виндхельм, ты убьешь его?       — Я не знаю, чьи стены падут первыми и кто из нас первым сложит голову, защищая свою правду. Однако, в конце концов, у нас уже нет выбора. Мы встретимся вновь только в Совнгарде.       Она говорила твердо, будто бы все уже давно было решено, и она смирилась с этим. Однако Элисиф слышала в ее словах невыносимую скорбь. Хотя это, возможно, было лишь отражением ее собственного горя.       — В Совнгарде, — прошептала Элисиф с горечью. — Возможно, Торуг уже где-то там.       — Я уверена, он пьет в Зале Доблести вместе с достойнейшими из Верховных королей.       — О, нет. Он скорее сидит в стороне, в нерешимости поглядывая на зал издалека.       Рикке посмотрела на нее с непониманием.       — Он был таким, но злился, когда ему об этом говорили, — Элисиф вздохнула. — Норды и их понятия о чести…       Между ними в той комнате действительно успела образоваться атмосфера нерушимого доверия. Сложно объяснить, но, обменявшись откровениями, они положили начало чему-то большему. Дружбе? Если у людей их положения могут быть друзья. Рикке попрощалась и поспешила вернуться к обязанностям. Однако Элисиф не пришлось долго наслаждаться одиночеством.       — Леди Элисиф, — в покои вошел Фолк. — В тронном зале норд требует встречи с Вами. Называет себя Эдваром и говорит, что Довакин. Мне прогнать его?       — Нет, не нужно. Скажи, что я приму его.       Фолк явно был удивлен таким решением ярла, но возражать не стал. Если честно, Элисиф заинтриговали его слова. Слухи уже успели дойти до Солитьюда, да и призыв Седобородых здесь можно было услышать, пусть он больше напоминал раскат грома, чем чью-то речь. Разговоры были самые разные, но мало кто успел увидеть Драконорожденного вживую. Хотя вот драконы появлялись на горизонте все чаще и, сказать по правде, беспокоили большинство куда сильнее, чем военные дела.       — Стражники говорят, что действительно слышали его ту’ум, — едва слышно прошептал ей Фолк. — Прошу, миледи, будьте начеку.       — Все в полном порядке, Фолк.       Тот, кто называл себя Эдваром, уже ждал в тронном зале. Сложно было сказать, оправдывал ли его вид ее ожидания, она толком и не знала, чего ожидать. Это был довольно крепкого телосложения норд с длинными темными волосами, которые он, судя по всему, довольно редко мыл. На первый взгляд, из всеобщей толпы его выделял только огромный шрам, который проходил от правого глаза к левой щеке. Элисиф подумала, что это не был тот случай, когда шрамы украшали мужчину: уж больно неестественно следы такой ужасной раны выглядели на его молодом лице.       Он не стал ждать, пока она сядет на трон, и подошел к ней тяжелым, но поспешным шагом. Эдвар довольно неловко поклонился, хотя в каждом его жесте чувствовалось, что он понятия не имеет, как вести себя при дворе.       — Леди Элисиф, — он начал говорить первым, — давно хотел встретиться с Вами. Должен сказать, Вы действительно прекраснейшая из всех ярлов. И самая молодая.       — После смерти моего мужа все обязанности ярла свалились на мои плечи, — она чувствовала близость разговора про войну, а потому осмелилась задать вопрос первой: — мне представили Вас как Драконорожденного, но разве не должны Вы быть на Высоком Хротгаре?       — А, зов Седобородых и спасение мира. По правде говоря, я бы хотел здесь сперва осмотреться. Вдруг этот мир не стоит спасения.       — Однозначно не стоит, — почему-то Элисиф не смогла сдержать улыбки.       Однако она ясно чувствовала, что он мог прийти сюда только за расспросами о ее муже и нынешней войне, и это сразу омрачало ее настрой. Наверняка Туллий уже предпринимал попытки завербовать его или, по крайней мере, думал об этом. Пусть, возможно, по обе стороны найдется немало более способных и опытных офицеров, но Довакин был куда более сильным символом. Если этот человек способен в одиночку победить дракона, то есть ли вообще смысл идти против армии, которую он возглавляет? Элисиф могла представить, какое на него сейчас оказывается давление и как для Империи сейчас важно подтолкнуть его к правильному выбору в будущем. «Империя сейчас единственная цитадель справедливости, — мысленно повторила она. — Я полностью доверяю генералу Туллию».       — Как я поняла, Вы здесь, чтобы поговорить о войне? По крайней мере, не похоже, чтобы Вы были из тех, кто беспокоит ярлов по пустякам.       — Если честно, меня больше интересует, как Вам мое платье?       Она вздохнула с облегчением и опять невольно улыбнулась. Все-таки вид у Эдвара был довольно колоритный: как бы он не пытался держать аристократичную осанку, из-под его дворянского наряда выбивались грязные стальные сапоги с оковкой. А они, пожалуй, говорили о нем даже более красноречиво, чем шрам на лице. Да и сам наряд, пусть и был сшит довольно искусно, явно изначально предназначался для женщины не его роста и комплекции.       — Я в восторге, — она была просто не в силах перестать улыбаться. — Неужели Вы пришли сюда за этим? Он пожал плечами.       — Не совсем, но все же платье — самая важная причина моего визита, — он ухмыльнулся, но в следующую секунду добавил со всей искренностью: — Но все же если Леди нужна помощь, я готов сделать все, что в моих силах. Похоже, сейчас мое предназначение в том, чтобы помогать людям, и я пытаюсь сделать все, чтобы следовать ему.       — Мне Вы уже ничем не поможете, а вот городу — вполне. Поговорите с моим управителем.       Он поклонился также неуклюже, как вначале, и уже хотел идти к Фолку. Однако он все же сказал кое-что на прощанье:       — Я надеюсь, нам еще выпадет шанс поговорить, когда вокруг будет меньше людей.       — Я тоже очень надеюсь.       Элисиф не спускала с него глаз все время, что Эдвар был во дворце. Было что-то необычное в его вечно спешной походке и в том, как он все время оглядывался по сторонам, словно маленький ребенок, впервые зашедший в храм. Сердце подсказывало ей, что он еще сыграет значительную роль в ее жизни, но она не могла точно сказать, к худшему это или к лучшему. Он еще немного поговорил с Фолком, а после торопливо покинул дворец.       — Ходят слухи, что он прихвостень Ульфрика, — сказал Эрикур, едва только за Эдваром закрылись двери, — да еще и пьяница, кроме того.       — Тогда Ульфрику очень повезло с союзниками, — вмешалась Брюлин. — Если так выглядят его пьяницы, то не могу даже представить, какие в его войске честные люди.       — Если они у него есть.       — Возможно, их наберется больше, чем у нас, — сказала Элисиф с неожиданным для себя спокойствием. Однако ее слова шепотом развеялись по залу, будто бы никем не услышанные.