Бонсай

На общешкольном ежемесячном собрании класс «А» как и всегда присутствовал в полном составе. Это была заслуга Асано, но конечно же об этом знал только он и еще один ученик. Акабане едва не опоздал и ему досталось одно из последних мест в ряду; отсутствие того позади несколько беспокоило Асано, потому что он не мог наблюдать за тем, что делает рыжий, пусть и изредка ощущал на себе колючий взгляд. Обещание прийти тот выполнил, но еще и выкинуть что-нибудь для веселья, вполне мог. По залу пронесся хохот и Асано обратил речи директора более пристальное внимание. Это была не слишком веселая шутка, но и так раззадоренная толпа с удовольствием съела ее, даже требуя добавки. Причина смеха, класс «Е», молчаливо сносил насмешки, повесив головы. Уже в который раз наблюдая это действо, Асано не мог выбрать что же сильнее в нем к ним: отвращение или же презрение. Сочувствия эти ученики у него совершенно не вызывали. Неспособные карабкаться вверх, лишь несколько раз оступившись, они оставались на островках, что могли бы обеспечить им выживание в этой среде хотя бы в качестве отбросов, лишь бы не упасть еще ниже, в самую пропасть, куда они и так, в конце концов, попадут, вечно гонимые и унижаемые, уже окончательно втоптанные в грязь. — Что за отвратительные трусы~ — неожиданно насмешливо протянул Акабане. Правда, никто не понял, что это сказал именно он и по ряду «А» пронеслась еще одна волна смешков, перекинувшись на соседние. Асано обернулся на источник шутки и попал глаза в глаза в Акабане, заложившего руки над головой. Между ними ранее стройный и ровный как линейка ряд напоминал сороконожку, которую мотало из стороны в сторону. Выглядел рыжий довольный собой, но в то же время скучающе, будто так и не дождался обещанного зрелища. Речь директора кончилась, и слово предоставили студ. совету. Старосты классов деловито принялись передавать листы с информацией одноклассникам. Над рядом класса «Е» робко поднялась рука. Видимо там кто-то еще верил в добропорядочность администрации. Зря. Школьники еще раз засмеялись, услышав объяснение о том, что о классе «Е» забыли и лучше бы им еще и спасибо сказать, раз появилась возможность потренировать память, запомнив все на слух. Но издевательство вопреки всему не удалось — будто по мановению палочки в руках каждого ученика из «Е» неожиданно появился лист бумаги. Это было настолько неожиданно, что даже президент радиокружка, Араки Теппей, отличавшийся красноречием и умением быстро ориентироваться с получением новой информации, замямлил, стушевался, и вынужденно закончил травлю. Одновременно с этим, под образовавшийся шум, среди учителей, стоявших по периметру, со стороны «Е» затесалось незнакомое лицо. Желтолицый высоченный мужчина в мантии с длиннющими руками, казалось, объявился там только что, но его абсолютное спокойствие и широкая улыбка убеждали в обратном. Меж учеников послышались обеспокоенные и с тем наполненные оскорблениями шепотки. Учитель отстающего класса с первого взгляда прекрасно вписался в его «исключительность». И, словно противореча злым языкам, в спортзал почти что ворвались еще двое учителей, абсолютно не похожих на первого, поражая своей красотой и в особенности доверительными отношениями со своими учениками, которые счастливо их встретили. Чего только стоила странная сцена, оставившая всех в недоумении, когда блондинка с огромным бюстом едва не накинулась на желтолицего, пытаясь задеть его чем-то похожим на нож, а затем ее увел второй учитель в черном костюме, словно какой-то преступнице заведя ей руку за спину. Даже Асано с их появлением потерял сосредоточенность и пропустил пару слов с трибуны, что уж говорить об остальных учениках, завистливо поглядывающих на «Е», пока те, потеряв прежний вид обреченных на смерть, весело обсуждали произошедшее, словно их и не травили пару минут назад. Одна из целей собрания — показать ничтожность пребывания в классе «Е», с треском провалилась. Приближалось время промежуточных. Все классы упорно готовились ко сдаче, в классе «А» же, как ни странно этому уделяли меньшее внимание целых два ученика. Асано только лишь укреплял уже пройденный материал, а Акабане делал вид, что читает учебник, на самом деле прикрывая им обложку манги. В последнее время к друг другу они не выказывали абсолютно никакого интереса, что осталось незамеченным благодаря обеспокоенности самими собой остальных одноклассников. За все время, пожалуй, был лишь один инцидент, вынудивший школьников отвлечься от занятий — появление вихря в горах, около холма, где располагался класс «Е». Но воспоминание о школьном собрании и возможной судьбе при получении низких баллов мгновенно заставили всех взять себя в руки и работать еще более усердно. За два дня до промежуточных привычного учителя неожиданно сменил сам председатель, сообщивший об изменениях в заданиях, наведя этим немало паники, но тут же вернув и даже укрепив прежнюю железную дисциплину занятий, пообещав просветить школьников самолично. Многозначительный цепкий взгляд, который он бросил в сторону сына, Акабане принял на свой счет и, несколько посомневавшись, все же решил слушать объяснения сейчас, чем потом в свободное время в его кабинете, тем более что его подача материала вынуждала уделять все мысли на усваивание, не оставляя места на скуку. Перед тестами словно бы невзначай удобно примостились выходные и, так как ему в принципе нечего было делать, Акабане позвал своего единственного друга в кино. Прежние опасения рядом с Шиотой ушли на второй план благодаря тому, что они долгое время не виделись, а недавно они себя не проявили. Правда, для радикального изменения, этого времени было катастрофически недостаточно, так что Акабане не рассчитывал на прежние дружеские отношения, в которых он играл роль хозяина ручного зверька. И действительно, Шиота остался прежним. Излишняя обеспокоенность собеседником наряду с искренней доброжелательностью все еще скрывали за собой что-то темное, вынуждающее инстинкты рыжего быть настороже. То, какое он производил впечатление на друга, Шиота абсолютно не замечал, довольно улыбнувшись, когда заметил того в толпе перед кинотеатром. Слова «отступать» не существовало в словаре Акабане, так что он проигнорировал свои подозрения и ответил поднятой рукой, прежде чем, следуя привычке, засунуть ладони в карманы брюк. — … Однако я не ожидал, что тебя переведут в «А» класс. Председатель проявил необычайное великодушие, но это же наверно из-за твоего таланта? Какого там учиться? Стоя в очереди за билетами, между ними завязался непринужденный разговор, ожидаемо постепенно перешедший к обсуждению школьных будней. Шиота с нескрываемым интересом, напоминая щенка ждущего угощения, не мог не вызвать у Акабане ностальгию по их прошлым забавам. — Я бы предпочел, чтобы меня отправили в «Е». У вас там похоже очень весело. Жаль, что не удалось поговорить, когда я к тебе заходил, тот дылда тот еще зануда. — Коро-сенсей? — Шиота слегка склонил голову на бок, задумчиво окинув несколько раздраженное воспоминанием лицо Акабане, а затем уже понял о ком тот говорил. Опустив глаза в пол, он ответил уже менее живо, чем говорил прежде. – А, ты о Карасуме-сенсее. Он довольно серьезно относится к занятиям и не любит, когда мы на что-то отвлекаемся. — Приободрившись, он добавил с улыбкой. — Кстати говоря, Коро-сенсей такой же — только и твердит, чтобы мы усердно занимались и попали в первые пятьдесят человек на промежуточных. — Коро-сенсей, это тот желтолицый тип? Шиота кивнул и проверил длину очереди. Фильм похоже был очень популярен, раз до кассы оставалось еще несколько метров. Жалея, что они не приобрели билеты через интернет, он едва не прослушал следующие слова друга, произнесенные куда-то в сторону от очереди, из-за чего пришлось напрячь слух. — Вот ведь заноза. Я то думал, что у вас там раздолье безделья. А у вас так же. Но хоть председатель своими занятиями не донимает поди? — Э? — Удивление, что Шиота выказывал прежде не могло сравниться с теперешним. — Вам преподавал сам председатель? — Да. — Устало выдохнул Акабане, заложив руки за голову и уставившись в потолочные плитки. — Объявился вчера, объяснял новый материал, который неожиданно добавили в тесты, да еще и по всем предметам. Та еще морока была. — Не слыша никакого ответа, Акабане перевел взгляд на друга. Возможно был виноват яркий свет ламп, но тот казался донельзя бледным. — Нагиса? — Карума-кун, прости, но я не смогу пойти с тобой в кино. — Хрипло ответил тот, торопливо ища по карманам телефон. — Я вспомнил о срочном деле. Прости! Найдя наконец мобильник и извинившись еще раз, выпрямив перед ним ладонь ребром и склонив голову, Шиота попрощался и выбежал из кинотеатра, ловко маневрируя в толпе. Акабане проследил за ним до самого выхода, пока тот не исчез за дверью и хмыкнул. Вряд ли это было забытое свидание с девушкой. Но с чего бы так реагировать на новость о тестах? Класс «Е» не информировали? Он почесал затылок и наконец занял место перед кассой, куда его уже неоднократно просили пройти остальные посетители. Разговорившись, Акабане совсем забыл, что Шиота старался быть примерным и скорее всего желал поскорее покинуть «Е», как бы весело тому там не было. Но не было ничего удивительного, с такой то матерью, желать скорейшего становления вновь «нормальным». Нагиса Шиота — это имя Асано последнее время вспоминал всякий раз, когда в поле его зрения появлялся Акабане. Сбавивший обороты рыжий стал причиной тому, что он до сих пор не связался с этим школьником. Хороших прогнозов он конечно же не строил и знал, что Акабане спокоен до поры до времени, которое скорее всего обозначено днем тестов, но встретиться с Шиотой не спешил. Тот учился в «Е» классе, а ему, как жителю главного здания и весьма известной личности не было достойной подставной причины для посещения школьных гор. Конечно, он мог вызвать Шиоту используя свою должность, но и тут не обошлось бы без вопросов, что ставило его в невыгодную ситуацию. Использовать же как оправдание разговору по душам слух «Шиота испугал взглядом учеников из «Д» и угрожал их убить», что родился после общего собрания, он счел ниже своего достоинства. Дело могло потерпеть до крайнего срока и Асано, вопреки себе, предпочел решать проблемы по мере важности, а не поступления, занявшись делами совета и помощью одноклассникам, а когда занятия пришел вести председатель и вовсе усомнился в нужде связываться с Шиотой, впервые увидев внимательного к речи преподавателя Акабане. Впрочем, это редкое усердие, усыпившее бдительность разума, пробудило тревогу подобия шестого чувства, немедленно потребовавшего узнать о рыжем больше, пока еще не поздно. Когда именно оно будет и что за поздно, чувство хитро умалчивало, так что Асано пришлось пойти у него на поводу, чтобы в будущем не тратить на обдумывание этого концентрацию. Начал он с малого — позвонил Шиоте домой. Того не оказалось дома, но мать школьника с удовольствием изъявила желание помочь ему, как только узнала его имя и должность в совете. Это была поразительная женщина. Хоть Асано никогда ее не встречал, не видел сейчас ее лица, а слышал лишь голос, ему хватило и этого, чтобы понять ее сущность, спрятанную за до тошноты добрым голосом и услужливыми выражениями. Она была монстром подобным его отцу, не столь сильным, чтобы одним своим словом изменять ход чужих мыслей, но внушительным, определенно имеющим полный контроль над своим ребенком, если тот конечно же не был равен ей. Вспоминая фотографию школьника в личном деле, Асано таковым ученика из «Е» не счел, напротив придя к выводу, что тот еще и сам усугублял свою ситуацию. Убедившись, что Шиота не вернется домой некоторое время, Асано решил воспользоваться тем, что есть — его матерью. Начав издалека, интересуясь оценками ее сына, он буквально за минуту сумел аккуратно перевести русло разговора на круг друзей и на интересующего его рыжего. Реакция не заставила себя ждать — женщина разозлилась до такой степени, что едва не потеряла маску благопристойной матери, настолько ее будоражили воспоминания об Акабане. Она отозвалась о нем как об отвратительном ленивом юноше, плохо влияющим на сына и порадовалась, что они не общались с его отстранения, прибавив, что как раз сегодня Нагиса ушел гулять с новым другом. Это несколько огорчило Асано, но он не собирался давать женщине об этом знать. Ценность Шиоты, как бывшего друга немного снизилась, впрочем, ее хватило, чтобы расспрашивать его мать и дальше. Акабане бывал в ее доме слишком часто, чтобы она была этим довольна. О том, что она удовлетворилась бы в то время лишь его отсутствием можно было судить по ее тону. Он играл с Нагисой в видеоигры, изредка с ним занимался, был почти всегда непочтителен, особенно когда ее сына не было рядом, из-за чего она «просила» потом того «научить» манерам друга; голос ее был на грани возмущения и не нужно было быть пророком, чтобы осознать — ее просьбы были ничем иным кроме истерики. Поток слов свободно лился из ее рта, и она не даже не понимала, что ее ложь прозрачна словно вода из горного ручья. В конце концов, Асано вынес из ее речи, что внешний характер Акабане в недалеком прошлом совершенно не изменился, что же касалось, сломалось ли в нем что-то после предательства учителя… об этом оставалось только, как и прежде, строить догадки. Он предложил в возможном будущем позаниматься с ее сыном у них дома, попросив ее не говорить тому об этом звонке, пока он точно не будет уверен в этом предложении. Та конечно же с восторгом приняла его условия и горячо поблагодарила, совершенно не догадываясь о его корыстных целях. Прощание едва удалось закончить на вежливой ноте — та все норовила узнать его адрес, чтобы отправить благодарственное письмо и Асано едва удалось уговорить женщину не предпринимать ничего до его следующего звонка. Завершив звонок, он почувствовал себя изможденнее чем предполагал — мать Шиоты высосала из него все соки, несмотря на то, что он был более чем привычен к подобным разговорам с отцом. Эта женщина воистину была чудовищем-наседкой, а ее сын бедным и несчастным цыпленком, задыхавшимся в ее пухе, но тем было лучше для Асано — легкая добыча быстро бы выложила все, что надо. Оставалось только найти удобное для себя время.