Бонсай

Кабинет председателя не шел ни в какое сравнение с учительской — количество трофеев и наград на каждые десять сантиметров площади шкафа в полстены зашкаливало, так что у любого ученика вызвало бы благоговение, заставив в страхе трепетать, однако Акабане к таким не относился и предпочел настороженно ждать слов мужчины, по лицу которого было невозможно понять доволен тот или злится. — Хорошая работа, Акабане-кун, — выдал он после кратковременного молчания. — Твои методы конечно были весьма неординарны, но результат от их использования удовлетворителен. — Это он говорил уже держа в руках бумаги, похоже содержавшие результаты тестов его сына, который получил максимально возможное количество баллов — пятьсот. В отличие от первой встречи с председателем, сейчас Акабане хотелось засмеяться, до того нелепым казалось ему семейство Асано. — Продолжай в том же духе. Акабане не слишком то хотел это слышать, но ради слабого интереса все же спросил: — Откуда вы знаете, что я сделал хоть что-то полезное? — У меня есть свои источники информации, Акабане-кун. — Губы председателя изогнулись в загадочной улыбке. — Просто имей в виду, что если начнешь отлынивать, то я об этом узнаю. На лице рыжего отразилось издевательское «боюсь, боюсь», вслух которое тот все же не выпустил. Было ли это влияние одноклассника или у него не было настроения, раззадоривать председателя не нашлось никакого желания. Асано пару мгновений оценивающе всматривался в его глаза, по-видимому чего-то ожидая. Выходки ли или же глупого вопроса «а что мне за мои старания будет?» — неизвестно — Акабане не счел это достойным реакции.  — А ты изменился. — Произнес председатель, словно комментируя состояние одного из цветков своего кабинета, а не ученика. — Не понимаю о чем вы. — Нарочито нейтрально ответил Акабане и так и не осознал — тот говорил о том, что он вел себя совсем немного осторожнее и чуть вежливее, чем раньше. День поездки выдался на удивление погожим и солнечным. Ученики, весело переговариваясь и что-то живо обсуждая, пусть на малое время, но забыли о занятиях, дав себе расслабиться после тяжелых тестов. Довольны были и учителя, торопливо сверяющие списки учеников с уже пришедшими, покрикивая на тех, кто пытался общаться с кем-то из другого класса, нарушавшими этим самым хрупкий порядок собравшихся. Наконец, когда уже казалось, что никто никуда так и не отправится, всем разрешили войти в поезд. Все студенты, начиная с «А» и заканчивая «Д», разместились в первом классе, один «Е», как обычно, в качестве назидания другим отправился во второй. Четверо из «виртуозов», заняв свои места, нервничали словно им грозила смертельная опасность в виде бомбы, что у каждого висела на шее и могла рвануть от любого неверного движения. Из их группы отсутствовали Асано и Акабане. Первый уже успел отметиться и отсутствовал из-за каких-то мелких проблем, возникших в последний момент, вызвавшись помочь учителям. Второй же еще и вовсе не появлялся, упрочняя опасения четверых парней, а не надежду, что он вообще не придет или опоздает. — Всем привет! — Акабане со скрипом кожаного сидения плюхнулся на свое место и показал всем язык. От его приветствия все вздрогнули, словно очнувшись от наваждения и синхронно уставились в окно. К счастью, по перрону в этот момент как раз шла ослепительно прекрасная девушка в яркой одежде, так что у них был повод. К сожалению, Акабане сделал вид, что не понимает намеков и с весельем обратился к товарищам по путешествию еще раз. — Похоже, мне придется постараться, чтобы расшевелить этот гадюшник! К тому моменту, когда к группе присоединился последний шестой человек, поезд уже набрал скорость. В отсутствие Асано Акабане по всей программе оторвался на остальных «виртуозах», изрядно подпортив им нервы слишком неожиданными и не учитывающими их согласие шуточками и высказываниями. Асано многозначительно хмыкнул, но сделал вид, что ничего не заметил и более того, даже мысленно позлорадствовал, что кому-то кроме него самого удалось отведать яда рыжего сполна. Сев на свое место и открыв книгу, он погрузился в чтение, так же проигнорировав ответные удивленные взгляды товарищей. Друзья Асано, коими они желали себя считать и называть, на деле не знали о нем почти ничего кроме внешней известной всем маски. Остальные одноклассники наверняка думали, что они в курсе причин почему Асано так себя ведет, попустительствуя хулигану, но и они понятия не имели. Узнав силу Акабане, они могли предположить, что все дело в ней, успокоив любого, кто бы поинтересовался, но, не веря ни в единый свой довод это подтверждающий. Как ближайшие к пьедесталу лучшего из лучших никто из них ни разу не удостаивался от Асано подобного к себе отношения, какое тот оказывал Акабане. Скорее всего, дело было в отсутствии у новичка чувства самосохранения как такового, из-за чего их предводитель планировал что-то масштабное, чтобы указать ему на место. Асано предавался подобным мыслям, но еще и умудрялся осмысливать прочтенное. Получалось с трудом, впрочем, в том, что он думает о чем-то отстраненном со стороны упрекнуть его никто бы не смог. Устроившего бы его самого объяснения он не находил, с какой бы стороны не принимался беспристрастно оценить свои действия начиная со знакомства с Акабане. Почему он так долго тянул? При желании, сделав несколько ключевых ходов самыми подходящими для этого пешками, он мог как вынудить рыжего следовать правилам, так и исключить из школы, даже заставив сделать это «по собственному желанию», и все это без каких-либо последствий для репутации, не прибегая к помощи отца. Но он этого не сделал, предпочтя бороться с Акабане малым, будто мазохист снося все его шутки, благодаря чему, в дополнение решению взять его к себе в группе, класс мог решить, что он в какой-то мере признает его и даже немного уважает. Отвратительная ситуация, порожденная, пожалуй, излишней гордостью и все из-за подставной причины отца в присутствии в классе «А» рыжего. А ведь Асано никогда в разговоре с ним не сдерживался, просто так всегда само выходило, что они ни к чему не могли прийти. Перед тем как отправиться в путешествие, он разговаривал с председателем, который пожурил его за «успехи», обозначенные как «отсутствие проблемы за пределами класса». Но ответить на это было нечем, в этом был уверен отец, так что его удивило неожиданная речь сына о том, что после поездки Акабане станет паинькой. И это возвращало Асано обратно к белым листам, испещренным мелкими строчками букв, замыкая круг мыслей. Причина промедления так и не нашлась, но он чувствовал, как она дышит ему в спину, шепча неслышные подсказки на ухо, безмерно этим раздражая. Наконец, спустя некоторое время самокопания, так ни к чему толковому и не придя, Асано заключил, что сейчас, когда он начнет использовать все свои силы, знать ее не обязательно. Просто пора прекратить ходить вокруг да около и заставить Акабане играть по его правилам. Рыжего, однако, в этот момент рядом не оказалось. Не удосужившись объяснить куда направляется, Асано окончил чтение и направился к выходу из вагона. Выбрал он ту дверь, которая вела в сторону второго класса. Шанс, что Акабане ушел повидать прежнего друга, был все-таки высок. А в это время тот развлекался в компании новых «друзей». Конечно, он обменялся приветствиями с классом «Е», но задерживаться надолго не стал, не увидев интересующего его желтолицего учителя и отправившись дальше не прогадал, наткнувшись на старшеклассников из не слишком-то приличной школы. Имея более чем выгодную позицию в проходе между сидениями, где он мог не только не волноваться за свою спину, но и расправляться с противниками ними по одному, за пару минут Акабане неплохо размял кулаки, уложив друг за другом двух школьников, которые превосходили его в силе, благодаря своим ловкости и быстроте. Оставшиеся четверо попытались было навалиться всей массой, но комично застряли между кресел из-за своей немалой комплекции и тоже пали жертвой рыжего. Главарь, что все это время стоял в стороне, видимо был поумнее и не спешил следовать примеру подчиненных, однако, покопавшись в карманах гокурана, исправил это впечатление и понесся на Акабане, замахнувшись стальной складной дубинкой. Рыжему даже не пришлось особо напрягаться, чтобы увернуться от косого удара и ответить пинком под дых… Так ему казалось, ровно до того момента, когда его неожиданно схватили со спины, не давая двигаться. Оружие старшеклассника просвистело мимо, но кулак попал точно в цель — в нос. Удар был такой силы, что рыжий повалился назад, точнее сделал вид, что падает, на самом деле оттолкнувшись от пола и смягчив урон настолько, насколько это было возможно в его ситуации. Послышался глухой стук и это был отнюдь не нос Акабане, а голова школьника, державшего того на месте. Вырваться полностью не получилось, но возможность увернуться от второй нападки главаря, используя как щит того, что стоял сзади, открылась прекрасная, что он и сделал. Слыша, как в ушах стучит сердце, Акабане швыркнул носом, не давая крови течь, а затем заржал, не в силах сдержаться, смотря на еще минуту назад слишком самоуверенного школьника. Главарь в ужасе переводил взгляд со своей руки с окровавленной дубинкой на разбитую голову потерявшего сознания одноклассника, а затем на заливавшегося хохотом казавшегося сейчас демоном безумного рыжего. Позади него слышались крики — видимо кто-то позвал учителя, но ему не было до них дела. Старшеклассник на некоторое время потерял связь с окружающим миром. Подоспевший учитель старшеклассников был в ужасе открывшейся ему картине. Когда его бездельники с обеспокоенным видом позвали его в соседний вагон, он и думать, не мог, что это будет что-то кроме наиглупейшей шутки. А что вместо этого? Несколько его учеников лежало на полу, похоже без сознания, один из привычных заводил в шоке стоял над одним из них, оба были окровавлены, а в довершение позади них довольно улыбался незнакомый рыжий ученик не из их школы, у которого шла кровь носом. Конечно же, он посчитал, что его великовозрастные детины устроили драку и втянули в ее постороннего. А когда учитель решил, что хуже уже некуда, судьба одарила его еще одной проблемой — из-за дверей позади рыжего показался еще один ученик в такой же форме. Мужчина уже видел, как пишет заявление об уходе по собственному желанию, когда на него снизошли буквально ангельские слова. — Ты опять ударился носом? Я же просил тебя ходить аккуратнее. — Асано, а это был именно он, сделал обеспокоенно-раздраженное происходящим выражение, подарив одно серьезное избавление учителю — его ученики не нападали на того, кто был из другой школы. — Чего? — Акабане, чувствуя прилив кислорода к голове, не сразу понял, о чем тот, но и тогда не стал подыгрывать. — Слушай, Аса- — Похоже, у вас тут была драка. — Как ни в чем небывало обратился Асано к мужчине, просто проигнорировав рыжего. — Вы не возражаете никому не говорить, что видели нас здесь? К нам это отношения не имеет, а вам проблем только добавит. — Получив в ответ полный облегчения кивок, Асано улыбнулся и обратился к Акабане, сменив поучительный тон на более снисходительный. — Тогда мы пойдем, мне еще нужно проследить, чтобы мой одноклассник добрался обратно на свое место не поранившись опять по своей глупости. Прежде, чем рыжий мог возразить, он железной хваткой вцепился в его запястье и, отвернувшись от незнакомых ему людей, зло взглянул на одноклассника, тихо шипя: — Немедленно без возражений уходим отсюда. Если об этом кто-то прознает, кроме присутствующих, я тебе обещаю, что покажу тебе настоящий ад, а не теперешнее попустительство. Акабане ощутил, как на шее от взбудораженности реальностью этой угрозы встали волоски. Это было обещанием. К счастью или же сожалению, Асано уже отвернулся, когда на его лице проступила хищная недобрая ухмылка. Рыжему наконец-то удалось поддеть совершенство отличника и увиденное его более чем порадовало. И останавливаться на достигнутом он не собирался. До того момента как Асано провел их в туалет, они оба молчали, каждый думая о своем, не чувствуя образовавшегося напряжения, из-за которого возможно даже дышалось труднее. Акабане удалось несколько успокоиться, пока он смывал с лица кровь и ждал, пока она прекратит идти и в тоже время набраться нетерпения, которое, к своему удивлению, заметил только когда взглянул в последний раз в зеркало. Над покрасневшим носом на него смотрели два помутневших от адреналина глаза, наполненные предвкушением и довольством, как у хищника, который только что насладился великолепной добычей и вскоре нападет на еще одну подобную. И рыжему очень понравился этот взгляд. Обещание председателю, и раньше не часто вспоминавшееся, сейчас совершенно вылетело у него из головы. Когда он вышел, спокойный как столб Асано, до этого смотревший в окно, протянул ему платок. Акабане, помедлив, в какой-то мере сконфуженно принял его и принялся вытирать мокрое лицо. Пока он это делал, Асано заговорил. — О чем ты думал, затевая драку в таком месте? Первое впечатление оказалось ошибочным — он все еще был очень зол. Настолько, что осуждение, даже при всем его старании, вырвалось наружу негодующим тоном. Сложив руки крест-накрест, он только и мог, как сдавливать их пальцами до побеления костяшек, сдерживая себя. Пожалуй, впервые в жизни ему так хотелось пойти против правил и принципов, подарив Акабане еще один ушиб на лице. То, что учитель из другой школы оказался непроходимо туп, как и его ученики спасло репутацию Кунигаоки и все закончилось без последствий. Но если бы им не повезло? Асано, сам себя не узнавая, ощутил, как в глубине него, желая вырваться, заклокотало нечто поистине ужасное, не идущее ни в какое сравнение с прежним знакомым ему раздражением и гневом. — Они первые начали. Довольный происходящим Акабане сказал лишь часть правды — он случайно толкнул плечом одного из старшеклассников, но мысли об этой лжи ему даже не пришли в голову — как бы сохранить подольше теперешнее душевное состояние Асано, чтобы тот выплеснул все, что есть, без остатка, единственное, что его занимало. Даже боль, кажущаяся сейчас и не такой сильной, отступила перед этим желанием. Но сбыться ему все же не удалось — Асано неожиданно выпрямился и, потеряв весь запал, приняло обычный скептичный вид, словно за какую-то долю секунды получил серьезное оправдание действию одноклассника. Зачем-то оглянувшись по сторонам, хоть никого кроме них тут и быть не могло, он рассеянно обратился к рыжему: — Не смей об этом никому говорить. А где-то в другом вагоне вновь раздалось чье-то довольное «ну-ру-фу-фу», так и не услышанное этими двумя.