***
Дни стали бежать быстрее. Вот день, вот пять, а вот уже и две недели прошло с момента событий на могильном кургане двух величайших пиратов. Погода все чаще портилась, море нередко штормило, а солнце реже и реже показывалось сквозь тучи. На остров Зеркс приходила осень. Корабль пиратов Феникса покинул воды острова семь дней назад и с тех пор немолодая женщина по имени Шино-сан, со странной способностью Дьявольского фрукта, почти каждый день выходила на берег и подолгу смотрела на серый холодный горизонт воды, в надежде увидеть знакомые паруса пиратских кораблей. С тревожным замиранием сердца она ждала, вспоминая события минувших дней. Спустя ночь, после разговора с командиром пятого дивизиона, Марко-таки вернулся на свой корабль, с целью рассказать все о случившемся, ответить, по возможности, на вопросы, дать указания. Сказать о том, что команда была в смятении — ничего не сказать. Они молча выслушали весь рассказ капитана, с неким налетом беспокойства, суеверности и ошарашенности. Переглядывались, находя во взглядах схожие ощущения. Было все очень странно, неожиданно, но все же, с какой-то стороны, радостно. Ведь Эйс их друг и сокомандник. Однако, как все пойдет дальше, Марко не знал и сам, поэтому грандиозных планов не строил и наметил лишь самые ближайшие действия. Команда уважала своего капитана, также уважала его мнения и приказы. Но долго оставаться на судне Феникс не мог и, по прошествии дня, вновь вернулся на остров, к знакомому дому под холмом с плакучей ивой. Когда минули третьи сутки, Шино-сан не выдержала почти перманентного дежурства назойливого пирата у стен своего жилища, яростно бросила пучок сухой крапивы на стол и, отвернувшись от окна, вышла во двор. Дверь со скрипом за ней закрылась, а сама женщина встала перед ней, на побитой временем каменной плитке, и уткнула руки в бока. Ее настрой не выражал ничего кроме неприязни и раздражения. — Как долго ты собрался караулить мой дом? — прямо спросила она, стараясь не повышать голос. Словно ожидая ее появления, Марко заранее обернулся, блуждая задумчивым взором. — Пока он не очнется. Вы и сами это знаете. Его не столько удивил ее вопрос, сколько то, с какой яростью он был задан. Стало понятно, как трудно ей с каждым разом держать эмоции при себе. — Все равно ты не увидишь этого. Я уже говорила, оставь нашу жизнь в покое. Что не понятного в этих словах? — Вашу, я оставлю хоть сейчас, а его… Пока не увижу, я не покину это место. Протопчу здесь плешь хоть до самой воды, — смотрел на нее мужчина слегка отрешенно, но вполне уверенно. — Я же просила тебя. Настолько вы, пираты, эгоистичны! И я знаю не понаслышке! Всегда думаете только о собственной выгоде, о своей шкуре, о… — Я лишь хочу извиниться перед ним! Попросить прощения! — громко перебил ее Марко, вдруг яростно выплеснув накипевшее. — Не нужно говорить мне всего того, что Вам сейчас так хочется. Можете хоть тысячу раз проклинать меня, всех пиратов этого мира, правительство, которое лишило жизни его мать и отца, да кого угодно. Но запомните одно — в его жилах течет кровь пирата! И выбрал он такой путь сам! Вас никто не просил его возвращать в этот мир, к жизни. А раз уж сделали это, будьте так благоразумны, сделайте шаг назад и позвольте ему вновь сделать свой выбор. Каким бы он ни был. Вы не сможете прятать его всю жизнь в этих четырех стенах! Он взрослый человек и хочет свободы! И он получит ее любым способом. Люди с инициалом Д. никогда не покорятся чужой воле, пусть и будет так казаться другим. Задумывались ли вы, Шино-сан, что на душе и сердце было у него эти два года? О чем мечтал, о чем тосковал, что снилось, в конце концов? Могу Вам сказать, что прошлой жизни внутри него было даже больше нынешней, только он не понимал этого, считал это недостатком внимания. Видели ли Вы, сколько тоски в его глазах, когда он думает, что на него не смотрят? — мужчина никак не предполагал выплескивать на нее столько всего, копившегося у него на душе. Однако, Женщина будто нашла самую истончившуюся часть в его оболочке и ткнула туда острием иглы, разорвав сдерживающую грань. — Я готов поблагодарить Вас за то, что Вы дали ему второй шанс. Но я не стану говорить спасибо за бесконтрольную защиту женщине, погрязшей в неуемном материнском инстинкте к человеку, что не приходится ей сыном. Он – сын моря! И стал им, еще до рождения! Как и его отец. Взорвавшись последними словами, воздух зазвенел и стих. Воцарилось молчание. Целительница смотрела на пирата во все глаза, приоткрыв рот, словно хотела ответить, но забыла как надо. А Марко сделал несколько глубоких вдохов, выравнивая сердцебиение и успокаивая обрушившееся вовне цунами из пережитого. Это был третий раз в его жизни, когда не вышло удержать себя в узде, и привычная спокойная личина взрослого, умного человека треснула под натиском, стоявшей перед ним женщины. И два раза из этих трех, касались Эйса. Сцена за окном с самого начала выглядела в глазах парня, как нечто личное, вскрывающее воспаленную плоть раскаленным лезвием. Он смотрел на противостояние двоих, кусая губы, и теребил пальцы рук. Эмоции скалились с невозможной скоростью в еще пульсирующей болью голове и, не задерживаясь, проносились, как комета, оставляя след яркого хвоста. Не захотев дожидаться полного окончания спора, парень вернулся в свою комнату, закрывшись на замок. — Думаешь, я бесполезная старуха, трясущаяся над судьбой вверенного мне ребенка? — с хрипотцой спросила она. — Вы, не бесполезная, тем более — не старуха. А Эйс, поймите, Вы, уже — не ребенок, — мужчина говорил уже спокойно. — Я думаю, обещание, данное Вами, его матери уже выполнено. Эйс жив. По Вашей воле. И теперь позаботьтесь о его состоянии, дав свободу. — Чтобы вы забрали его с собой, это ты хочешь сказать? — Если на то будет его решение, — кивнул, бросив мимолетный взгляд на запыленные окна домика. — Он не говорит. Ничего. Феникс резко повернул голову в ее сторону, спросив: — Он помнит что-нибудь? — Я не знаю. Говорю же, молчит, только смотрит. Боюсь думать, что же случилось в нем. Знаешь, самое страшное — неведение. Уходи. Не тревожь, хотя бы сейчас. Рик слишком уязвим, — обреченным тоном закончила целительница, утерев с глаз слезу. — Эйс. Его зовут Эйс. Не начинайте эту ложь заново. Оставьте ему хотя бы его имя. Она не ответила Фениксу и тенью исчезла за радужной дверью, давая понять, что разговор окончен.***
Виста и Джоз коротали время на камбузе, рассматривая карты, отчерченные их навигатором, и спорили по поводу дальнейшего пути. Предстояло наверстать много упущенного времени и, как можно удачнее выбрать направление, дабы сократить расстояние, которое нужно было пройти. Конечно, из головы каждого из них не выходило происшествие на острове, и о чем бы ни начинался разговор, выливался он в обсуждение воскрешения их сокомандника. Негромкие пересуды двух пиратов прервал вошедший вскоре Ракуе. — Как настроение? Есть у кого хорошие идеи? — он поправил бандану и уселся на высокой табурет. — Идей-то может и много, да толку от них? Пока мы все подвешены и болтаемся, как бутылка в море, — Виста вздохнул. Сидя с торца стола, он лениво постукивал вилкой. — Мы вот думаем пойти в город прогуляться, развеяться что ли. И пить охота и девок потискать. А то, глядишь, плесенью порастем, — смешок Джоза вызвал на лицах друзей ответные улыбки. — Да, большая часть команды уже делала вылазки, это вы, как черти засели здесь! — По просьбе Марко, Ракуе. Он сказал не больше недели, вот и решили глянуть, что наш навигатор наваял в этих бумажках, — откинувшись спиной к стене, Джоз перевел тему в другое русло. — А Эйса ты больше не видел? Ты же покидал корабль. — Нет. Изо говорил, что даже Марко не может пробиться сквозь блокаду этой женщины. Защищает как своего птенца. Но, честно сказать, — мужчина потеребил бороду, и на его лице появилась радушная улыбка, — я рад, что Огненный Кулак жив, не меньше самого Марко. Вот что значит – воля Д! Такое просто не сломить Дозору. Вы так не думаете? Собеседники единодушно поддержали, его белозубо скалясь. — Это неожиданно, но чертовски здорово! Представляю, как мы еще покажем этим правительственным мерзавцам на что способны! Думаю, они будут, ох, как не рады и напуганы! — Виста хохотал. — Ну, на счет огласки — посмотрим, как пойдет. Это ведь, в первую очередь, зависит от самого Эйса. — А вдруг он изменился? И не захочет больше плавать с нами? — внезапно вслух подумал Джоз. — Если так — на то его воля. Мы все свободны в своем решении. — Ребята, стоит надеяться на лучшее. В нем ведь течет великая буйная кровь, — решил не портить всем настроением командир Ракуе. — Пойдем, лучше отметим хорошие события! Марко говорил, что там много Дозорных трется, но мы — не мы, если не дадим отпора им! Не так ли, пираты Феникса? — Как всегда прав! Айда на твердую землю! И, воодушевившись нахлынувшим хорошим настроением, несколько пиратов отправились выполнять задуманное. Давно они так не радовались.***
Густая плотная синева охватила пространство, когда на мир спустилась ночь. Звезд не было видно, море стояло в штиле. После очередного дневного дежурства у дома, Марко решил на ночь вернуться на Моби Дик. Как бы ни хотел, но он все еще оставался человеком, и естественная потребность в еде никуда не пропала. На судне стояла тишина, только кое-где от старости поскрипывала обшивка, добавляя в эту ночь некоторое спокойствие. Набрав остатков еды на камбузе, мужчина вышел на корму и остановился у фальшборта, уплетая мясо вяленого Морского Короля. Он стоял и рассматривал темные, чуть смазанные силуэты деревьев, скал и шепчущиеся морские волны, облизывающие берег. На миг ему показалась, что так бывает заряжена атмосфера ожидания, но, устав от бесконечных предчувствий и непонятных ощущений, он отбросил эту мысль, запивая глотком эля из бутылки. Как оказалось, зря. Заканчивая с полуночной трапезой и еще раз отлучившись в обитель их талантливого кока, дабы захватить бутылочку-другую, он не сразу заметил темную фигуру на границе леса и берега. Лишь когда она сдвинулась немного ближе к воде, Феникс поперхнулся, напрягая зрение. Сначала подумал, будто стал хуже видеть, а после, что, наверное, пьян. Однако он и выпил-то пару глотков. Ступни похолодели. Все-таки на берегу был Эйс. Марко в ту же секунду вспорхнул с палубы. Совершив полупрыжок, он расправил голубые крылья, приземляясь на влажный песок, который сразу же забился в сандалии меж пальцев ног. Парень находился в пяти метрах от него. В темноте все выглядело серо-синим, неживым. И Эйс тоже. Он стоял укутанный в свой неизменный плащ и, что не привычно, в штанах до самых ступней. Такое живое раньше лицо застыло недвижимой маской с мерцающей в ночи чернотой карих глаз. Смотрел парень почему-то чуть ниже подбородка Феникса. Смотрел не моргая. — Эйс. Когда не узнаешь свой собственный голос, бесконтрольно выдающий слова, стоит задуматься в своей адекватности. И Марко задумался, увидев, как взор Эйса переметнулся точно в его глаза. Сколь долго тянулись немое переглядывание между ними, Феникс не запомнил. Пока парень не сделал несколько шагов, преодолевая расстояние и касаясь лбом его груди. По всему телу пирата стрельнуло вереницей мелкой дрожи, теплом сворачивающейся где-то глубоко в груди, лишь от одного прикосновения. Марко не осмелился даже пошевелиться. Дышал через раз и чувствовал, как горячо выдыхал сам Эйс на его кожу, дотрагивался до нее. Понять, что же происходит сейчас, что творится в обычно буйной темноволосой голове, не представлялось возможным, не заговорив. Но парень молчал, по всей видимости, не намереваясь даже это делать. Спустя еще какое-то время Эйс так же просто, сделав несколько шагов назад, развернулся и ушел. А мужчина в оцепенении продолжал стоять как истукан с мыслью: «Что сейчас произошло?» Не возникло вполне логичного для многих людей желания побежать, остановить, расспросить обо всем. Лишь закралось то самое неприятное предположение о безличности приходившего. Марко нервно сглотнул, хмурясь. Он все еще надеялся, что его действия на месте захоронения не совершили непоправимую ошибку. Он все еще верил в Эйса. Тоже самое случилось и на следующую ночь. Вот только Феникс ничуть не ожидал повторения. Просто нечто притянуло его, заставило прийти на то же место и сесть на холодный песок. Даже попытался закурить, только не смог — два пальца сомкнулись на конце тлеющей сигареты, затушив ее. Эйс, как и вчера, такой же серо-синий, разглядывал его сверху вниз, с ничего не выражающим лицом. А Марко опять не смог ничего сказать, хотя еще днем у него на уме было огромное количество того, что он хотел произнести очень долгое время. Только вдруг все пропало, точно смыло морской волной, оставив неприятный соленый привкус. Так они просидели молча вторую ночь. Эйс ушел с рассветом, когда небо начало белеть, а мужчина вернулся на Моби Дик лишь к обеду. Он думал. В третью ночь Феникс пришел позже. Разговор с командой о предстоящих делах затянулся, и он потерял счет часам. Лишь когда проблемы уладились, и ребята разбрелись кто куда, он вспомнил и, не теряя ни минуты, отправился к берегу. Как оказалось, парень ждал его. Так, по крайней мере, предпочел думать Марко. Ведь сия мысль немного согревала и душу, и сердце. Эйс босиком бродил вдоль берега, смотря под ноги. Решив не окликивать его, мужчина остался стоять на месте, наблюдая удаляющуюся ссутуленную спину, которая раньше всегда была прямой и расправленной. Однако парень то ли услышал его, то ли ощутил, что было не столь важно, и остановился, разворачиваясь. Заметив того, кого ждал, направился в его сторону, кажется, чуть быстрее, чем шел до этого. Оказавшись у финиковой пальмы, под которой сидел Феникс, он присел рядом. — Я хотел извиниться перед тобой, — сделав усилие над собой, наконец, проговорил Марко. — Не знаю, кто из вас двоих сейчас здесь и кто меня слушает, но надеюсь, услышат оба. Он вздохнул, набираясь сил. Предстоял последний рывок. То, чего он так давно хотел и боялся больше всего. Рассказать все. Все, что внутри. Попросить прощение за то, что сделал и что не сделал. Предстояла последняя пиратская исповедь. Так думал Марко. — Сразу скажу, что никогда я не говорил больше за один раз, чем скажу сейчас. Эйс не шевелился, словно приготовился слушать. — Раньше я не особо задумывался над тем, что может меня связать с тем или иным человеком. Старался не давать поводов для связей или отношений, за исключением моей команды, которая, как мне иногда кажется, со мной почти всю жизнь. Да с ними со всеми у меня доверительные, дружеские, отношения. Мы семья. Но никто никогда не пытался затронуть нечто более глубокое, личное, сокровенное. У каждого есть свои секреты. У меня их точно миллион и еще на сундук хватит. И все эти секреты, когда начинаешь думать о них, просятся наружу, чтобы их рассказали. Но не со всеми. Не было у меня такого ощущения до твоего появления на нашем корабле. Я не знал, что же такого особенного в этом хмуром парне, отчего настолько сильно захотелось поговорить. Наверное, это и подтолкнуло все же подойти к тебе тогда, хотя меня долго упрашивали многие, даже Отец. Трудно, когда внутри неспокойно. После этого я думал, словно в мою жизнь вставили недостающий кусочек мозаики. Я и сейчас думаю так же. Наверное, ты и не знаешь, что почти все секреты из тех, что были у меня — тебе рассказал. Вероятно, ты этого не заметил. Осталось всего парочка, но их я и сам для себя пока не понял. Можно сказать, я вверил большую часть жизни, новичку на нашем корабле. Иногда становилось мне смешно от этого, и в то же время я думал: отчего так? Но понимать начал только после Маринфорда. Я плох в описании того, что чувствую, но в тот день ощутил страшную пустоту и безразмерное чувство собственной вины, помимо боли и злости, о которых итак понятно. Потерять двух важных для меня людей в один день — несравнимо ни с какими физическими истязаниями. Я даже сейчас не смогу толком описать каково это. Просто поверь, я не мог нормально жить целых два года. Два года дрейфа среди собственной вины, странного одиночества, начальной степени помешательства, неимоверной боли и поиска причины, почему эти чувства не могут отпустить меня. Я видел сны, сны до отвращения реальные и невозможные. Через них я начал что-то понемногу понимать. Видел сон твоими глазами. Сам не пойму, как это возможно. Пожалуй, он еще более ужасен, чем-то, что видел я сам, когда твой брат еле удерживал тебя на своих руках. Я видел много крови за свои прожитые годы, но никогда столько той крови, которая по моей вине вскипала на площади Маринфорда, — Марко замолчал, вспоминая те картины, что описывал и невольно обхватил пальцами красную бусину на своем запястье, перекатывая ее. — После этого мне показалось, я понял. Вспомнил, как в свои молодые годы почти ничем не отличался от тебя. Эта дерзость, драйв, желание жить и надрать задницу всему миру. Что уж там. Подумал, что увидел в тебе себя. Ты стал как тот необходимый паззл, который я искал и, который так внезапно вновь исчез. Два долгих года я старался, пытался смириться, оставить все произошедшее в прошлом, как делал всегда до этого. Но эти ощущения разъедали, сжигали изнутри, причиняя каждодневные мучения. Я даже курить не мог, представь себе. Пока в один момент не решил, что я должен отпустить тебя. Всю эту речь я планировал сказать, там, стоя у твоего надгробия и оставить эту вещь, — посмотрел на бусину, прикрывая глаза, — но у Марко Феникса хватило сил, лишь надраться в таверне на соседнем острове и быть обчищенным гулящей девкой. Так эта вещица и попала в руки к Шино-сан. Так и привело мое желание попросить прощение и отпустить тебя, к тебе же. Я проделал круг, замкнув его. Можешь ли ты представить, что я ощутил в тот момент? Это как закрыть глаза, вообразить самое невозможное из всего невозможного, открыть вновь и увидеть именно это. Я на секунду понадеялся, будто умер. Шино-сан пришлось все рассказать. Мне впервые почудилось, словно я могу убить беззащитную женщину. Может и сейчас мне этого хочется, не пойму. И я знал, что не должен был общаться с тобой, не думать, что ты жив, дать тебе право на иную жизнь и просто уйти, радуясь. Но жить дальше, зная все это? Чудовищный эгоизм, знаю. Мне слишком противно от самого себя. И повторись все снова, я сделаю так же. И за это я прошу – Прости меня, Эйс, Рик. Навряд ли я стою чего-то больше чем… — Только за это? — А что ещ… — хотел поинтересоваться Феникс, но осекся и обернулся к парню. Он никак не ожидал услышать от него хоть что-то. Эйс искоса глядел на него, блуждая взглядом по лицу. Сейчас он, наконец, не казался бездушным, неживым телом. Неожиданно, Марко изнутри наполнило совершенно странное, непонятное состояние, как тогда, ночью, возле печи, когда он увидел обезображенный шрам на груди и коснулся его рукой. Сердце ускорило свой ритм, а в ушах зашумело. — Только за это? — повторил свой вопрос Эйс. — За все. Парень склонил голову и широко улыбнулся, однако Феникс не увидел этого из-за волос, скрывших лицо. Прохладный бриз подул с моря, как только Эйс поднялся с песка. Его лицо вновь стало непроницаемым. Марко показалось на минуту, что даже веснушки исчезли с носа и щек. — Пока, — выдал он, и в который раз оставил мужчину одного встречать рассвет. Вот только в этот раз солнце взошло из марева облаков на горизонте в чистое синее небо, и Марко каждым нервом почувствовал, как улетучилось с души все печальное, горькое, тошнотворное, уступая место чему-то приятному, давно забытому им. А ближе к вечеру того же дня, Эйс пришел к их кораблю и всей команде заявил, что плывет с ними. Вопросов к заявлению не последовало. Каждый радушно принял его обратно в свои ряды. И только их капитан, Марко Феникс, стоял у борта корабля и смотрел на берег острова. И только он различил в тени прибрежного леса бледное и печальное лицо женщины. Все живущие на этом клочке земли, знали ее, как Дарующую судьбы — Шино-сан.