We are the champions, my friend

Прошло уже почти три месяца с того памятного разговора на кухне, во время которого Джеймсу пришлось пару раз применить запрещенный прием в виде руки на коленке Эрика. Тот периодически порывался пришибить собравшихся, но все равно они тогда действительно хорошо поговорили. — Ох, МакЭвой, — Логан немного снисходительно улыбнулся. — Если ты думаешь, что вы первые и последние геи в футболе, то сильно ошибаешься. Тут отдельный парад проводить можно, да только все молчат. — Я не... я бисексуал. — Джеймс уткнулся носом в чашку и чуть не поперхнулся, когда Питер ему подмигнул. — И вообще, никогда не замечал ничего такого. Ну, чтобы все молчали. — Да ты просто не смотрел, парень! — А вот если серьезно, — Эрик хитро посмотрел на Логана, — откуда ты-то знаешь про все это, а? — Я, в отличие от тебя, наблюдаю за тем, что происходит вокруг меня и не зацикливаюсь на своем охуенно богатом внутреннем мире, — грубовато бросил тот. — Неужели дело исключительно в наблюдательности? Если я очень постараюсь, то могу припомнить парочку удивительных историй про тебя и… — Беру слова про охуенно богатый внутренний мир обратно! – быстро сказал Логан. — То-то же, — Эрик рассмеялся. — К слову, если мне не изменяет память, Джеймс как-то говорил, что спать с кем-то из команды — это инцест. Вы понимаете теперь мое положение? Все присвистнули и посмотрели на Джеймса в притворном ужасе. Тот пнул Эрика под столом и окинул собравшихся яростным взглядом. — Ты сегодня всем припоминать старое будешь, да? Я вообще-то так сказал, чтобы эти идиоты за свои задницы не опасались... — Конечно, потому что ты уже давно смотрел только на одну... — Логан явно отрывался за все годы и еще вперед на парочку. Эрик, как ни странно, после второй чашки чая примирился с таким положением дел, и даже не огрызался. — Да, на одну! Зато какую... — парировал Джеймс. — Вот только избавь от подробностей, я к такому не готов. — Нет, подожди, я должен описать это в балладе в старошотландском стиле... — МакЭвой! — пока Питер хохотал и утирал слезы, стуча по столешнице ладонью, Логан и Эрик в едином порыве были готовы накинуться на Джеймса. …За прошедшие с этого разговора месяцы многое изменилось — тренер стал больше улыбаться, задержки Джеймса после тренировки уже никого не удивляли, как и то, что они с Эриком частенько приезжали на одной машине, а из тренерской был слышен смех и иные... звуки. Не сразу, но Джеймсу все же удалось завоевать доверие Эрика и пришлось научиться доверять в ответ. Обоим было ясно, что они прекрасно влияли друг на друга: Эрик стал спокойнее и добрее, а Джеймс – ответственнее и собраннее. Будь на их месте кто-то другой, может команда и взбунтовалась бы. Но в этой ситуации всем, пожалуй, было проще смолчать и не обращать внимания. Тем более, что Эрик и Джеймс не особенно палились и относились к друг другу на поле подчеркнуто профессионально. Это очень веселило Питера, который все время пытался подговорить ребят на осыпание конфетти и рисом, псевдосвадебный торт и подобные мелочи. На это сокомандники ему популярно объяснили, что планируют пожить еще немного. В чемпионате Селтик уверенно шел на первом месте и обеспечил себе чемпионство за три тура до конца чемпионата. Это, впрочем, не помешало ребятам выиграть и три оставшиеся игры. Пресса превозносила игроков, и Джеймса смутно беспокоило это повышенное внимание. Он совсем не привык к такому, не знал, как себя вести, и оттого волновался. Эрик, казалось, тоже не был рад внезапно свалившейся на них популярности, и только новые рекламные контракты примиряли его с действительностью. Клубу нужны были деньги, и ради этого можно было потерпеть журналистов. По крайней мере, до тех пор, пока они не лезли в личную жизнь. *** Питер подловил Джеймса перед вечеринкой по случаю чемпионства Селтика. —Погоди пить, разговор есть, — шепнул он и сделал таинственное лицо. — К чему такая секретность? — Джеймс позволил утащить себя под пыльную лестницу. — Даже у стен есть уши, — тихо сказал Питер и прибавил почти неслышно: — Есть мнение, что Саммерс сливает про вас инфу. — Кому? Что? – изумился Джеймс. — Да не ори ты! — воскликнул Питер. — Журналистам сливает. Это же такая сенсация будет, прикинь? Если узнают, что ты моего папашу трахаешь, в смысле. — Я не… — Или он тебя, мне без разницы. Джеймс отвесил Питеру легкий воспитательный подзатыльник и спросил: — И что ты предлагаешь с этим сделать? — Логан предложил убить Саммерса. Сказал, что в принципе готов сделать это голыми руками. — Неплохой план, — Джеймс криво улыбнулся. — Но доказательств, я так понимаю, у тебя нет? — Стопроцентных нет, но Алекс мне сказал, что ему сказали… — Короче, ты ничего точно не знаешь, — подытожил Джеймс. — Поэтому предлагаю не паниковать. Мы с твоим папой просто будем осторожнее, хорошо? — Не надо говорить со мной, как с маленьким, — Питер насупился. — Хрена с два вы будете осторожнее. Но если что, я на твоей стороне по-любому. Решишь убить Саммерса — обращайся. Джеймс улыбнулся и потрепал парня по плечу: — Обращусь. Ты, главное, сам не пались. — Кто? Я? — Питер невинно захлопал глазами. – О чем ты? — Совершенно ни о чем, – Джеймс подмигнул и потянул того вверх по лестнице. — Пойдем уже, все веселье пропустим. Он не боялся ни прессы, ни самого себя, но с того дня смутное беспокойство не отпускало его. Джеймс-то все переживет, а вот Эрику явно не нужна была такая слава. Бесполезные публичные мероприятия и так выводили его из равновесия, как и журналисты. Но Джеймс всегда вовремя напоминал ему о том, что акционеры крайне благосклонно настроены к команде, вышедшей из группы и задавшей жару самой Барселоне. Хотя решающим аргументом, разумеется, было тихое напоминание о том, как потрясающе Эрик выглядит в костюмах. Однако если журналисты все же узнают об их истинных отношениях, комплиментами будет не утешить. *** — Эй, Алекс! Кончай с журналистками флиртовать, пойдем скорее! — Шон помахал рукой от выхода с базы — после дня открытых дверей они ехали на благотворительный вечер в качестве почетных гостей. Посещение подобных мероприятий было одной из обязанностей, возложенных акционерами на последней встрече. Эрик страдальчески поглядывал на часы: вечер еще не начался, а он уже чувствовал себя усталым. — Эй, расслабься, — Джеймс незаметно хлопнул его по плечу. — Постараемся сбежать с этой скучной вечеринки первыми. А дома, — он понизил голос до еле слышного шепота, — я покажу тебе, сколько интересного можно сделать с помощью твоего галстука... Словно по волшебству, Эрик успокоился. Голос Джеймса звучал уверенно и успокаивающе, и нервозность сменилась предвкушением приятного вечера. Но сбежать быстро не вышло. После красной ковровой дорожки и невыносимо длинного концерта была небольшая пресс-конференция — разнокалиберные звезды по очереди отвечали на вопросы журналистов. Эрик, Джеймс и Скотт — как тренер, успешный новичок и капитан команды — заняли свои места. — Если они будут задавать идиотские вопросы, можно мне запустить в них этой тяжелой бутылкой с водой? — шепнул Эрик на ухо Джеймсу. — Давай оставим это на десерт, если они сделают действительно что-нибудь ужасное. И вообще, попробуй удержать от драки меня. Это же я дикий шотландец, не так ли, дорогой? — Безусловно, хотя я бы посмотрел на дикого шотландца в деле... Тут Скотт выразительно кашлянул, и они прекратили тихо мурчать себе под нос, повернувшись к журналистам. ... И через некоторое время пожалели об этом. Их засыпали вопросами о футболе и внезапной известности, но у всех них был какой-то мутный неприятный подтекст… — Мистер Леншерр, как складываются ваши отношения с новым игроком, Джеймсом МакЭвоем, присутствующим здесь? Мы уже поняли, что вы отлично сработались, но нас интересуют более личные подробности — есть достоверные источники, подтверждающие вашу куда более близкую связь. Эрик застыл, глядя на невинно поднявшего брови журналиста. — Это весьма смелое заявление, никак не относящееся к теме этого вечера, и я бы не хотел комментировать подобные высказывания. — Проще говоря, Эрик бы с удовольствием запустил вам в голову вон той бутылкой с водой, — прибавил Джеймс, чувствуя прилив отчаянной храбрости. — Но раз уж вы унизили себя и зрителей переходом на далекие от футбола темы... То я, пожалуй, отвечу. Джеймс повернулся вместе со стулом, протянул руку и погладил Эрика по щеке большим пальцем. Тот продолжал находиться в яростном ступоре, но, вроде бы, не собирался убивать сразу. — Верь мне, — глядя Эрику в глаза и улыбаясь, Джеймс притянул его к себе и поцеловал, медленно и чувственно. Тишина вокруг прерывалась только стрекотом камер. Эрик закрыл глаза и ощутимо расслабился, прерывисто выдыхая и положив Джеймсу руку на плечо. Сидевший рядом Саммерс явственно захлебнулся воздухом и начал медленно аплодировать; скоро его пришлось поддержать всем. Поцелуй опасно затягивался, рискуя перейти в нечто большее. Пнув Джеймса по ноге, Саммерс громко заявил: — Всем спасибо за вопросы, хорошего вечера! Где-то к северу, в Дингуолле, Хэнк затыкал уши от крика Рейвен: — Ах он ублюдок! Он сделал это! Я же говорила, что Леншерр гей! Я убью его, как он посмел тронуть моего брата! Черт побери, и он мне не сказал! Ну, Джеймс, ты получишь!.. *** На следующий день заголовки газет были феерическими. «Шок межсезонья для Селтика», «Гей-мафия в шотландском футболе: миф или реальность?», «За какую команду играет мистер Леншерр?», и это еще были не самые грубые. Но, как ни странно, агрессии в статьях было меньше, чем любопытства. Скотт признал, что был неправ, публично извинился перед командой за слив информации и был великодушно прощен. Следующий сезон он решил провести, играя за Абердин, и все втайне были этому рады. Капитанская повязка перешла Джеймсу, и никакие попытки отказаться от нее в пользу Алекса не принесли результата. Через пару недель и несколько честных интервью журналисты отстали от команды, переключившись на более актуальные новости. И только Джеймс знал, какой ценой дались Эрику эти откровения перед незнакомыми людьми. Он всегда был скрытным и совершенно отвык от вмешательств в свою жизнь. Но Джеймс убедил Эрика, что это — своего рода терапия: открывшись перед другими, он откроется и перед собой, перестанет замыкаться и постепенно полюбит себя по-настоящему. Это не будет легко, но в конечном итоге сделает их обоих гораздо счастливее. Джеймс искренне верил в то, что говорил, но все же смутное чувство вины не покидало его. Как ни крути, именно он стал причиной повышенного внимания журналистов, он их спровоцировал. — Прости меня, — однажды сказал Джеймс перед сном. — Я не должен был целовать тебя… Тогда, при всех. Я не имел на это никакого права. — А что ты должен был сделать, сидеть и смотреть, как я убиваю этого журналиста бутылкой воды? — Эрик усмехнулся. — Ты все сделал правильно, а мне давно пора было встряхнуться и перестать себя жалеть. И еще, — он помолчал и прибавил тише: — Когда дело касается меня, у тебя есть право на все. Эти слова стоили для Джеймса всех признаний в любви.