***
Каждую ночь Королю Севера снились кошмары, а днем невероятно болела голова. В этих снах, как правило, он слышал хохот какой-то старой ведьмы, которая при ближайшем рассмотрении превращалась в его милую жену. Каждый раз Робба поражала такая резкая перемена. Порой старуха (или может действительно Жиенна?) пыталась влить его в горло вонючую зеленую жидкость из красивого бокала, украшенного яркими рубинами. Становилось так страшно, что даже дышать не было сил. Молодому Волку приходилось сопротивляться старухе, но во сне у него не было даже меча, поэтому ничего не получалось несмотря на вечные попытки. Глаза слезились после выпитого, а на дне сосуда он замечал маленьких змей с извивающимися языками. Жиенна сладко улыбалась, а на ее щечках появлялись прелестные ямочки, как будто мгновения назад на этом месте и не было никакой беззубой старухи с жутким смехом — отвратительные видения. Робб просыпался в страхе и мгновенно хотел увидеть Серого Ветра, необъяснимо ища у лютоволка защиты или утешения, которое он не мог найти ни в ком другом сейчас. Зверь поразительно не переносил всю семью жены, внушая им только страх. Сама Жиенна опасалась близко приближаться к Серому Ветру, стараясь избегать даже глаз огромного волка издалека. На душе был камень из-за чего-то или кого-то отнятого у него так давно, как будто в прошлой жизни. Жиенна, наверно, замечала состояние супруга и старалась постоянно быть рядом, нежно обнимая каждую ночь после их любовных ласк, когда они вместе укрывались шкурами. — Я так люблю тебя, — говорила она, поглаживая волосы цвета осенней листвы. — Никогда бы не подумала, что буду королевой. Это как в песне! Знаешь, моя прабабушка Мейега говорила маме что-то подобное, предсказывая будущее — вот только никто не поверил вначале, — хихикнула Жиенна. — Все мы когда-нибудь станем песнями, — Робб слабо улыбнулся, прикрывая глаза. Мысли в голове привычно путались, мешая сосредоточиться после слов супруги на чем-то важном. «Во всем виновата война, поэтому и голова как в тумане», — решил Старк. — Поэтично. Всегда подозревала, что под маской воина и короля скрывается настоящий мечтатель. Жена привычно вылезла из-под шкуры, как это было после каждой их близости, и взяла из запаса своих вещиц бутылку с отваром, который давала ее мать, чтобы Боги быстрее дали наследника. Жиенна отпила несколько глотков. Робб мало что понимал в этих женских заботах, поэтому всегда принимал данный небольшой ритуал как должное. — Может, вина? — предложила супруга, кокетливо поправляя волосы. Не дождавшись ответа, девушка достала другую бутылку, завернутую в ткань, и стала возиться с бокалами. За спиной девушки Робб этого, конечно, не видел, но что там еще можно делать? — Давай, помогу, — он уже опустил ноги с постели, однако, жена торопливо отмахнулась небрежным жестом, заверяя: — Я уже все открыла. Отдыхай, милый. Нужно набраться сил, а то ты совсем себя измучил. Вино было похоже на борское золотое и, честно говоря, с каждым глотком унимало головную боль Короля Севера, словно целебное снадобье мейстера, что не могло не радовать. Нетипичный осадок на дне бутылки прошел мимо глаз Робба, успешно скрываемый снова той самой тканью, в которую жидкость была завернута перед распитием. Жиенна, однако, не стала притрагиваться к напитку. Она только аккуратно положила борское на прежнее место, заспешив в объятия любимого короля. Секреты прабабушки Мейеги о том, как очаровать и влюбить в себя мужчину она узнала не так давно от матушки Сибеллы. Может по этой причине Жиенна каждый раз боялась быть пойманной за подмешиванием зелья, даже отдавая себе отчет в том, что ничего это ровным счетом не скажет о ней мужу. Разве кто-нибудь сейчас верит в байки о приворотах, пророчествах и прочих нелепицах для большинства людей? Это раньше половина Ланниспорта ходила к Мейге за лекарствами и приворотными зельями. Старые рецепты не давали сбоя и привязывали надежнее всего, полностью подчиняя чувства человека. Неладное ощущала только зверюга Робба, инстинктивно огрызаясь на Жиенну и всю ее семью — вот только и сам король Севера не доверял лютоволку, так что опасаться нечего. В первую ночь, впрочем, она обошлась только маковым молоком с каплей возбуждающей настойки и горячим нравом своего любимого для их близости. А уж после пришлось хорошенько постараться по матушкиной наводке, что в целом устраивало Жиенну, ведь Робба она действительно любила и хотела быть его королевой. Вряд ли теперь что-нибудь случиться: он с ней, он побеждает битву за битвой и хоть Сибелла не посвящает дочь во все свои тайные переговоры с некими союзниками, девушка уверена, что семья хочет ей лишь добра. Чего только не сделаешь ради любви…3
11 июля 2015 г. в 14:28
Король Севера отлеживался с лихорадкой под надежной охраной Серого Ветра, обливался потом и часто повторял имена своих маленьких братьев.
За раной ухаживала молодая дочь Гавена Вестерлинга, а сердце так и жгла новость о Бране и Риконе. Больше всего хотелось увидеть их живыми и здоровыми, как до судьбоносного приезда короля Роберта Баратеона, когда они были все вместе в Винтерфелле. Робб помнил все, что тогда произошло на самом деле, хоть и тайно мечтал забыть.
Еще иногда посещали воспоминания о том, как притаилась в богороще Мирцелла: она могла их увидеть и все-таки рассказать Джоффри о поцелуе брата с сестрой. Страшно представить, что король мог сделать с заложницей после такого, но Робб по понятным причинам не мог поделиться своими волнениями ни с одной живой душой.
Жиенна дала ему макового молока, чтобы унять боль от ранения и уверяла в необходимости поспать своим ласковым тихим голосом. Комната плыла перед глазами, словно после выпивки, но только сон, как назло, все не приходил. Девица Вестерлинг аккуратно поправила мех, укрывающий Старка, и сообщила, что скоро вернется — сейчас надо проверить матушку, которая желала ее видеть.
Юноша потерял счет времени, продолжая бредить от лихорадки и дурманящего снадобья. В сущности, он уже забыл про Жиенну с ее обещаниями, занятый обрывками собственных мыслей и воспоминаний о потерянной семье, которая теперь никогда не будет прежней.
Тут в углу комнаты, где лежал Молодой Волк, к большому удивлению, появилась его сестра Санса, причиняя своим присутствием ноющую боль в груди. Краем сознания он понимал, где обе его сестры — заложницы у львов в Королевской Гавани, а он не имел права даже обменять их, будучи политической фигурой. Однажды он втайне ото всех и матери послал наемника в столицу, чтобы тот украл девочек, но люди Ланнистеров вычислили северянина и убили. Леди-мать Робб не стал расстраивать этой новостью с неудачной попыткой.
Не стесняясь, Санса подошла к кровати старшего брата. Смутные очертания ее лица плыли перед глазами, наподобие дурмана сна. Она вся была иллюзорной в этой нелепой чужой комнате с пылью на зеркалах.
— Ваше Величество, — тихо сказала девушка, а Робб удивился тому, что она не назвала его по имени, — я могла бы помочь. Вам плохо, я же вижу.
Она аккуратно опустилась рядом на кровать, поправляя чудесные локоны цвета осенней листвы, заплетенные на северный манер точно как дома. «Наши с ней одинаковые волосы», — подумалось с наслаждением.
Как не хватало сейчас именно ее, когда ему было настолько больно.
— Санса, — хрипло прошептал Робб, дрожащей рукой прикасаясь к ее щеке. — Но ты ведь… Ты сбежала от них ко мне?
— Не нужно говорить, — она мимолетно прижалась своими пухлыми губами к его пересохшим. — Все хорошо. Все будет хорошо, обещаю.
Робб ощутил подъем сил, словно сейчас мог свернуть горы, победить всех Ланнистеров разом и отомстить за родных. Густо голубые глаза сестры смотрели на него с обожанием и благоговением, как на олицетворение самого Воина во время молитвы, что вызывало жар внизу живота, отвратительное и неуместное желание подмять под себя Сансу. Тянуло заставить ее шептать его имя, порвать это скромное платьице на ней в клочья. Она бы не протестовала со своей послушностью и доверчивостью, он знал.
В потемках комнаты сестра казалась взрослее и увереннее, а может все эти грезы рисовало лишь воображение. Коричневое простое платье — точь-в-точь как у девицы Вестерлинг — оказалось на полу, а Санса прижалась вплотную к брату. Настолько теплая и живая, что определенно не могла быть сном.
— Я разочаровал вас всех, — шептал молодой король, — мне так больно. Ты — единственное, что осталось хорошего в моих воспоминаниях.
— Я бы так хотела… — начала она, но Робб не дал договорить, впиваясь своими губами подобно голодному волку в ее мягкий рот.
Рана на руке все еще беспокоила, но сейчас это было несущественной мелочью по сравнению с таким ошеломляющим ощущением тела юной девушки совсем рядом. Она была готова для него и желала принять. Когда Робб целовал ее грудь, сестра тихо стонала, заставляя сердце раз за разом пропускать удары — теперь она принадлежала ему, была с ним.
Была ли на простынях кровь, когда он взял ее и что нежно шептала Санса на ухо своему брату став с ним одним целым, — этого Робб не помнил. Только тот порыв обладать было не забыть.
— Санса, моя милая Санса, — хрипло произносили губы. А может это имя крутилось лишь в его больной от жара и макового молока голове? — Я люблю тебя.
Удивительно легко сестра приняла его без всякого стыда и сомнений, насколько преданно отдалась, поглаживая плечи любовника, как будто показывая, что так и должно было быть всегда. В темной комнате можно было разглядеть, как она улыбалась открыто и искренне, отвечая ему, но Робб краем сознания все же понимал некоторую иллюзорность происходящего. Однако эти обрывки здравого смысла тут же оставляли Старка, для которого эта плывущая перед глазами комната воспринималась само собой разумеющейся, как и его обнаженная Санса с ее горячими поцелуями. Он уткнулся в ключицу сестры, желая навсегда остаться в ней самой — ничего в жизни, казалось, он не хотел так сильно.
В ту ночь не ощущалось всего позора этой ситуации. Играло роль только поглотившее его, вышедшее из-под контроля морали желание.
Рассвет принес с собой опустошение и новую боль ранения, а еще дикий стыд с мечтами забыть все произошедшее навсегда. Робб проснулся от прикосновения к щеке девичьей руки и нехотя открыл глаза: в одной кровати с ним была обнаженная Жиенна Вестерлинг со своей мягкой полуулыбкой и личиком в форме сердца. То самое платье действительно валялось на полу. Санса привиделась ему из-за лихорадки и макового молока, вот и все.
Старка пробил озноб и посетили много самых противоречивых чувств, когда он понял что лишил чести постороннюю девушку. Что бы сказал о нем отец? Но это не была его сестра как в страшных ночных грезах, и это невольно приносило крупицу слабого облегчения.
Старые и Новые Боги, что же он наделал? Ненависть к себе захлестнула куда сильнее стыда и чувства вины, хотя те и без того мучали юношу. Никогда Робб не ощущал себя столь беспомощным, глупым, грязным и отвратительным человеком, словно в нем была какая-то дурная кровь, а не наследство благородных Королей Зимы.
Он обесчестил Жиенну Вестерлинг, не видя перед собой этой ночью даже ее лица, повел себя как глупый мальчишка, а не Король Севера. Теперь непременно придется за все это отвечать, ведь честь важнее всего. Оправдываться не только перед Вестерлингами и матерью, но еще и перед самим собой — от последнего хотелось мгновенно убежать, нисколько не задумываясь.
И к тому же, кажется, он больше не сможет смотреть в глаза собственной сестре, если им доведется встретиться.