Тело облачает душу, оно же ее и разоблачает.
Больничные кровати были слишком узкими для того, чтобы на них спокойно могли спать вдвоем. Все-таки они обычно предназначались для одного человека, а не для двоих. Гермиона проснулась, вплотную прижатая к груди Драко. Она приподняла голову и наткнулась взглядом на его подбородок. В больничной палате царил полумрак. Утренние лучи еле рассеивали темноту в комнате. Гермиона только плотнее прижалась к Драко, пытаясь снова заснуть в его теплых объятиях. Но сон не шел. Гермиона посмотрела на часы: без пятнадцати семь. — Драко, пора вставать! — произнесла Гермиона, вскакивая с кровати и начиная поспешно одеваться. Малфой приоткрыл один глаз, посмотрел на нее и снова продолжил спать. — Через пятнадцать минут начинается обход. Ты представляешь, если медсестра увидит тебя здесь? — И что будет? — спросил Драко, приподнимаясь с постели. — Скандал будет точно. Боже, Малфой, что ты со мной сделал? Гермиона в легком шоке посмотрела на себя в зеркало: растрепанные во все стороны волосы, круги под глазами, припухшие губы. — А что я? — спросил Драко, пытаясь как можно быстрее натянуть на себя штаны. — Я тоже, знаешь ли, не спал почти всю ночь. — Бедный, — сочувственно произнесла Гермиона, помогая ему застегнуть пуговицы на рубашке. — Очень, — согласился он, целуя ее. — Все, Малфой, иди уже! — произнесла Гермиона, с трудом пытаясь от него оторваться. — Смотри, не попадись там и халат с собой возьми! — Грейнджер, тебе так не терпится меня выгнать! — сокрушенно произнес Драко, но в его глазах светились нотки смеха. — Так и быть. А халат я себе на память возьму. — Малфой! — Я заеду за тобой в час. Доктор сказал мне, что к этому времени они тебя уже выпишут.***
В час дня мистер Малфой действительно приехал, но не один, а в компании Блейза Забини. — Ну, здравствуй, Грейнджер. Как говорится, поздравляю с выпиской! — Приветствую, Забини! — холодно ответила Гермиона. — Принимаю поздравления. Но Блейз, похоже, был совсем не смущен подобным приемом. — Узнаю фирменную приветливость гриффиндорцев! — весело произнес он. — В этом ты не изменилась. Но я предлагаю отбросить все предрассудки и прочие заумные слова. Так что сейчас мы едем в ресторан отмечать твою выписку из больницы, спасение третьей души и то, что Малфой меня все-таки навестил. — Хм, я согласна. Будет интересно провести вечер в обществе двух бывших однокурсников-слизеринцев. — Трех, — поправил Малфой. — Гойл также будет, причем с женой. — О! Они уже помирились? — удивилась Гермиона, предоставляя Драко нести ее небольшой чемодан. Малфой кивнул, отвечая на ее вопрос. — Кстати, я заходила к Тому — его еще утром выписали — Николас приглашал нас завтра на ланч. — Думаю, вечер среди обаятельных волшебников будет намного интереснее, чем обед у Фриза, — заметил Блейз, внимательно слушая каждую ее реплику. — Это Гойл-то обаятельный? — со смехом произнесла Гермиона, оборачиваясь к Блейзу. Тот каким-то странным взглядом посмотрел на нее, выражение лица стало глуповатым. Он заторможенно кивнул, затем, словно забывшись, кивнул еще раз. Гермиона рассмеялась. Да уж, компания обещала быть веселой. Но, как не странно это звучало для Гермионы, общество бывших ненавистных ей однокурсников, их друзей, жен и девушек оказалось весьма веселым. Да и ресторан, находящийся в гостинице Блейза Забини «Луксор», был великолепным. Интерьер, меню, обслуживание, живая музыка — все на самом высшем уровне. Впрочем, стоило помнить, что у чистокровных волшебников все всегда было самое лучшее, даже в маггловском мире. Блейз наперебой сыпал анекдоты и шутки про магов, магглов, от которых все хохотали, а когда к нему подключался и Драко, то все уже чуть не падали со стульев от смеха. Атмосфера была расслабляющая. Со стороны казалось, что собралась компания друзей, не видевших друг друга несколько лет и очень обрадованных неожиданной встречей. «Да уж, никогда не думала, что мне будет столь весело и приятно в обществе бывших слизеринцев и Пожирателей. И что мне будет нравиться Малфой… Н-да. Все перевернулось с ног на голову. То ли радоваться, то ли огорчаться». Гермиона и сама не знала, была ли она рада тому, что мир для нее перевернулся во всех отношениях. Раньше все-таки было проще. Было понятно, кто с тобой, кто против тебя, кого любить, кого уважать, кого ненавидеть, кого презирать, кому доверять или не доверять, в конце концов… Люди, оказывается, были совсем не такими, как думала Гермиона. Гойл действительно был немного туповат и обжорлив до неприличия, но это не помешало ему стать отличным фермером, настроить фабрик и заводов и грести деньги лопатой. Блейз Забини не был уж таким противным и самовлюбленным, как о нем думали гриффиндорцы. Конечно, он был самоуверенным, знал, что красив, умен и обаятелен, и умело этим пользовался. Но в противовес этому Забини был очень веселым, заразительно смеялся, высмеивал всех и вся, включая и самого себя. Малфой… Здесь уже Гермионе пришлось изрядно поломать голову и менять свое мнение относительно него. Некоторые его поступки и слова были непонятны Гермионе. А Драко ничего и никогда не делал, предварительно не взвесив все и не обдумав до мельчайших подробностей. Почти все. Его действиями и мыслями всегда руководила логика — железная непробиваемая малфоевская логика, касающаяся всех аспектов жизни. Он был самоуверенным, упрямым, наглым. Драко Малфой в очень редких случаях признавал свои ошибки, предпочитая не делать их вообще, и не делал. Гермиона вспомнила свои впечатления о Малфое, когда только поступила к нему в отдел. Драко боялись, но его и уважали. Причем уважали по-настоящему: за поступки, за отличную работу, умение смотреть в корень проблемы, за скоординированные действия в трудной ситуации, в конце концов, за то, что он горой стоял за своих. Гермиона и не заметила, как начала уважать его, не признаваясь в этом никому, включая себя. Гермиона посмотрела на Драко. Предмет ее нынешних мыслей весело смеялся над немного нелепым видом Блейза. Отсмеявшись, он с присущим ему аристократическим изяществом сделал глоток виски, задумчиво глядя куда-то в сторону. Заметив взгляд Гермионы, он повернул голову в ее сторону. Они довольно долго наблюдали друг за другом, точно желая узнать мысли, витавшие в голове у каждого. Так уж получилось, что, когда они располагались за столиком, между ними с самым невозмутимым видом сел Блейз. Ни Драко, ни Гермиона не выказали свое неудовольствие по этому поводу. Ведь никто не знал об их «недружеских» отношениях. «Хм, «недружеские отношения» — слово, очень верно описывающее наши отношения», — Гермиона невесело усмехнулась и тут же невольно вздрогнула, почувствовав прикосновение к своей руке. Зрительный контакт с Драко прервался чуть склоненной к Гермионе головой Блейза Забини. Глаза его хитро блестели. — Не подарите ли вы мне танец, мисс Грейнджер? — громким официальным тоном спросил он. — О, мистер Забини! — в ее голосе было слишком много сахара, подобострастия и фальшивого восхищения. — Вы меня просто осчастливили своим неожиданным предложением! — глаза Гермионы хитро заблестели. Блейз подал ей руку, помогая подняться. — Нет, это вы осчастливили меня своим согласием, — восхищенно произнес Блейз, целуя ей руку. — Увидев вас, я позабыл обо всем на свете. — Ох, мистер Забини, вы, право, смущаете меня! — наигранно смущенно произнесла Гермиона. — Я простая девушка… — Тем не менее, образ простой девушки затмил все остальные мысли в моей голове, — сказал Блейз серьезным голосом. Гермиона улыбнулась ему. Забини сразу же располагал к себе своими манерами и врожденной галантностью. — Блейз, смотри не влюбись! — прогнусавил флегматичный Сэм, внимательно следящий за этим представлением. — У тебя чертовски хорошенькая партнерша по танцам. — Сэм, становись в очередь! — весело произнес Блейз, выходя из-за стола. — У меня жена есть, — все так же равнодушно заметил Сэм. — А тебе, оболтусу, пора жениться, может, хоть так поумнеешь! — добавил он со смехом. — Я этим в данный момент занимаюсь! — крикнул Блейз, увлекая Гермиону на танцпол. Танцпол в данный момент был почти пуст: ресторан в этот вечер был рассчитан только на компанию волшебников. И кроме Забини и Грейнджер танцевал только Гойл со своей женой. Забини крикнул что-то музыкантам, и тут же заиграла медленная красивая мелодия. Блейз широко улыбнулся Гермионе, кладя на ее талию руки. Она немного неуверенно обвила его шею руками. Блейз тут же начал рассказывать ей какую-то смешную историю из своего детства. Они без умолку смеялись, кружа по всему танцевальному залу ресторана. Неожиданно свет в ресторане погас. — Черт! — выругался Блейз. — Что там у них опять случилось? Я сейчас приду. Гермиона кивнула, только потом поняв, что в темноте ее жест вряд ли заметили. Но Забини уже куда-то поспешно ушел. — Разрешите пригласить вас на танец? — произнесла темнота до боли знакомым хрипловатым голосом. — А вы увидите что-либо в такой темноте? — А в танце главное не видеть, а чувствовать, — заметил Малфой, принимая руку Гермионы. — Музыканты, танго! Заиграла музыка. Гермиона почувствовала, как Драко резко придвинул ее к себе, до боли сжимая ее ладонь. Гермиона прикусила губу. Малфой танцевал прекрасно, если не сказать больше. Он делал это легко и непринужденно. Каждое движение, шаг, поддержка были отточены до совершенства. Гермиона немного уступала ему в мастерстве, но это компенсировалось той страстью, тем запалом, с которым она танцевала. Танго — очень чувственный танец, страстный и сдержанный одновременно, подразумевающий максимальное взаимопонимание и близость партнеров. И сейчас, танцуя во мраке, Гермиона не видела Драко. Но она чувствовала его каждой клеточкой своего тела. Ощущала его горячее дыхание на лице, его руки, ласкающие ее тело в ритме зажигательного танца. Танго дает двум людям ощущение того, что они — одно целое. И Гермиона, и Драко чувствовали это. Они и не заметили, как включился свет. — Грег, я же говорила, что у них роман, — задумчиво произнесла жена Гойла. — Я все-таки женщина и сразу вижу подобные вещи. — Да уж, — произнес Блейз. — Скажи мне кто, что Грейнджер захомутает Малфоя, я бы послал того куда подальше. Хотя чем черт не шутит! Любой танец позволяет передать свои мысли, ощущения, настроение, не прибегая к словам. Жест, мимика, взгляд, прикосновение руки скажут гораздо больше, чем все сокровища речи. Танго — это разговор между мужчиной и женщиной посредством языка танца. Судя по всему, разговор между Гермионой и Драко был непростым. Они злились друг на друга за что-то, но танцевать не прекращали. Огонь, страсть, мучительное влечение друг к другу заставляли их снова и снова импровизировать, делать немыслимые шаги и поддержки и не отпускать рук друг друга. Музыканты перестали играть, и настал момент, когда все закончилось. Танцоры тут же одновременно разжали руки. — Хорошо, Грейнджер, — произнес Малфой, тяжело дыша. — Блейзу понравились твои танцевальные способности. — При чем здесь Забини? — осторожно спросила Гермиона. За последнее время она слишком хорошо изучила Драко. Его тон и нотки злости в голосе не предвещали ничего хорошего. — Ну как же? Или ты зря уделила ему столько внимания? Вела себя как… — он намеренно не произнес последнего слова, отбрасывая лезущую челку назад. — Как шлюха? — уточнила Гермиона. — Теперь понятно, какого вы обо мне мнения, мистер Малфой. Я уже начала удивляться: наследник огромного состояния, чистокровный аристократ, у которого каждый день новая подружка, и вдруг заинтересовался мною! Странно, да? Даже признался в любви. Это было для того, чтобы затащить меня в койку? Гермиона посмотрела на Драко. Лучше бы она не говорила последних слов. Его глаза потемнели, становясь из серых абсолютно черными. А лицо оставалось абсолютно равнодушным, спокойным и каким-то безучастным. От его взгляда Гермионе стало страшно. Липкий страх словно опутал ее паутиной. Некстати всплыли мысли о том, что рядом с ней находится Пожиратель смерти. От Драко веяло силой. А Гермиона только сейчас поняла, почему его многие боялись и уважали. Не за его аристократизм, происхождение или деньги, а за его силу. Силу, которую можно было физически почувствовать на себе, силу, которая волнами отходила от него, силу, которой нельзя не подчиниться. — Какой же ты еще ребенок, Грейнджер, — устало произнес Драко. Он отвернулся от нее и направился к их столику. Гермиона же так и осталось стоять, глядя ему в спину. Миг, когда, казалось, он сломит ее силой своей души, закончился, продлившись менее секунды. Гермиона почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы, а горло начинает сжиматься в рыданиях. Она уже проклинала себя за сорвавшиеся с губ слова. Она обидела его. И своими дурацкими словами, придуманными образами разрушила счастье, которым только начинала обладать. «Дура, — как-то отдаленно констатировала сама себя Гермиона. Себя нельзя жалеть и оценивать предвзято. — Как же все это надоело. Жить и совершать ошибки». Ей вдруг отчаянно захотелось уйти отсюда, скрыться от всех и вся, побыть наедине только с собой и там уже заняться мысленным самобичеванием. На негнущихся ногах Гермиона подошла к столику. — Я что-то себя плохо чувствую, наверное, поеду обратно в гостиницу. — Да, конечно, — тут же засуетился Блейз. — Тебя… — Я ее подвезу, — пробубнил Сэм. — Спасибо, — поблагодарила Гермиона. Они доехали до гостиницы быстро и молча. Сэм от природы был не особо разговорчивым, предпочитая тишину, Гермиона же была не в настроении вести светские беседы. Они отлично поняли друг друга. Зайдя к себе в номер, Гермиона сделала то, что не делала уже сравнительно давно: плакала из-за мужчины. Вдоволь выплакавшись, она попыталась заснуть, но как назло сон не шел. От слез голова разболелась, виски словно стреляли автоматной очередью. Гермиона включила светильник, посмотрела на часы. Пол третьего ночи. «А ведь сегодня суббота», — мелькнуло в голове. Она вскочила с кровати: надо было срочно найти «Сказки барда Бидля». Книга нашлась быстро. Гермиона начала листать страницы и тут поняла, что что-то не то. «Что за черт?» Страницы книги были абсолютно пусты, ни единой записи. Записанные на протяжении тысячелетий сказки исчезли, унося с собой мудрость, накопленные знания, историю магического мира. Только на последней странице «Сказок…» была едва различимая надпись, постскриптум. «И она сейчас исчезнет!» Гермиона начала лихорадочно искать ручку и листок бумаги. Ей повезло, они нашлись быстро. Записав цепочку цифр, Гермиона облегченно вздохнула. Но тут в ее поле зрения попало огромное зеркало, висевшее на стене. С губ Гермионы сорвался крик.* * *
Алкоголь почему-то мало помогал. Образ девушки с каштановыми волосами не хотел исчезать из головы, а наоборот становился все четче. «Дура! Хотя нет, ты дурак!» — таковыми были мысли Драко Малфоя в этот момент. Драко заметил, что Гойл рассказывает ему что-то увлекательное, но, признаться, смысл рассказа Малфою постичь не удалось. Все мысли занимала Гермиона Грейнджер и его отношение к этой кареглазой бестии. Он и сам не понимал, почему признался ей в любви. Ведь не планировал, да и не думал об этом. В тот момент слова сами сорвались с губ. И он не был пьяным, не находился под влиянием заклятия или приворотного зелья. Просто он это чувствовал. Как ни странно, впервые в жизни. И впервые в жизни говорил эти слова кому-то кроме матери. А Гермиона ведь так и не сказала, что сама чувствует к нему, сказала, что знает. «Женщина-загадка, — подумал Драко, делая большой глоток виски. Но оно на него не действовало, он продолжал слишком много думать. — Ведь знает, что я не успокоюсь, пока не узнаю правду. А может, и не знает. Это даже хуже». Еще ни одна женщина так морально не выматывала его. Он привык, что все особи женского пола бегают за ним и неизменно вздыхают. Все эти модели, актрисы, все они добивались его и, добившись его внимания, вели себя одинаково, словно для них специально написали «Свод правил как себя вести с Драко Малфоем». Сначала это забавляло, но очень быстро наскучило. И вся эта толпа девушек в какой-то момент стала нужной только для журналистов, для поддержания имиджа самого красивого холостяка магического мира. А Грейнджер была другой. Она была равнодушна к нему. Хотя иногда он замечал, что Гермиона как-то странно наблюдает за ним на работе. Довольно быстро он понял, что ей интересно, каким он стал человеком за те годы, что они не виделись. И ему было интересно, какой стала она. Тогда и началась эта безмолвная игра. Кто быстрее разберется в характере другого. Никто из них не признавался в том, что играет в эту игру. Гермиона отлично выполняла все задания отдела и его начальника. Но если ее не устраивало что-то, то она незамедлительно вступала в споры с Малфоем. Остальные работники отдела не решались на подобное. А Гермиона решалась, причем не раз. И вскоре Малфой начал понимать, что азартные споры с Грейнджер его очень даже увлекают. Она была хорошим противником, но он все равно был лучше. — Ты знаешь, а она тебе подходит. — Что? — Драко удивленно обернулся к Блейзу. — Я ослышался? — Не думал, что ты глухой! — серьезно произнес Забини, недобрым взглядом глядя на целующихся мистера и миссис Гойл. Блейз вздохнул — они всегда мирились быстро, прощая друг другу взаимные измены. Странная парочка все-таки. — Знаешь, я прекрасно помню ваши отношения в школе. У нее, конечно, не было такой ненависти к тебе, как у Поттера, Уизли и всех гриффиндорцев. Но если уж кто-то из вас задевал другого, то у Грейнджер из глаз ножи летели. Знаешь, интересное такое зрелище было. — Да уж, Гермиона всегда умела хорошо резать словами. Ему вспомнился эпизод со второго курса, когда на площадке для игры в квиддич она сказала ему: «По крайней мере, никому из гриффиндорцев не пришлось покупать право играть в команде. Их взяли только благодаря их способностям». — Да, Гермиона, конечно, красива, умна. Жаль, что грязнокровка, жаль, что в команде Гарри Поттера, — задумчиво протянул Забини. — Но, как ни крути, с твоим ужасным характером, никому не понятным и опасным, только Грейнджер справится. — С чего такие рассуждения о моей скромной персоне, мистер Забини? — Малфой сощурил глаза, внимательно наблюдая за своим другом. Тот был сильно пьян, а в таком состоянии Забини не умел врать, а говорил все, что есть, начистоту, иногда потом жалея о сказанном. — Да уж, будто я тебя не знаю. Хотя до конца тебя даже Нарцисса не знает. Странный ты человек, Малфой, странный. Мы, слизеринцы, тобой восхищались, но не понимали. А ты нас всех как облупленных знал — знал, чем задеть, знал все наши слабости. По живому резал, когда хотел. Какая же ты, Малфой, сволочь. — Это точно. Я сволочь редкостная. А ты у нас пушистый зайчик, — усмехнулся Малфой. — Так ты думаешь, Грейнджер меня поймет? — с иронией спросил он. — Тут вопрос надо по-другому ставить: поймешь ли ты ее? Она ведь не такая, как вся эта орава пустышек, — Забини вздохнул, грустно уставившись на пустую бутылку виски. — Я, признаться, иногда думал, почему Поттер за нее так цепляется, восхищается ею. Не зря, все-таки. Так что я, пожалуй, немного поволочусь за грязнокровкой. Я так успел заметить, она совсем даже ничего. — Ты думаешь, такая свинья, как ты, ей понравится? — спросил Драко, насмешливо глядя на Блейза, который постепенно уже начал засыпать в обнимку с бутылкой. — Ну, если такая сволочь, как ты, ей приглянулась... — Забини не договорил и тихо захрапел. Малфой пару секунд подождал от него продолжения разговора, но, прислушавшись, понял, что собеседник уже мирно спит. Драко оглянулся — мистер и миссис Гойл уже не было: по-видимому, тихонько свалили. Сэм со своей девушкой уже собирались уходить. «И мне уже следует», — подумал Малфой и, немного шатаясь, встал из-за стола. — Малфой, — обратился к нему Сэм, указывая на спящего Блейза. — Поможешь мне донести эти «дрова» до такси? Драко кивнул. Вспомнился выпускной, когда ему вместе с Крэббом пришлось точно так же доставлять Блейза домой. Не умел Забини много пить. Но следовало заметить, он и делал это крайне редко. Когда Малфой оказался в своем номере, было начало третьего. Сил хватило только на то, чтобы снять рубашку и упасть на кровать. Только он успел задремать, как услышал громкий стук в дверь. «Я сейчас голыми руками придушу того, кто тарабанит!» Ругаясь непонятно на кого, Малфой открыл дверь. На пороге стояла Гермиона Грейнджер. Драко тут же отметил испуг в карих глазах и синеватый нимб над головой. На секунду Малфой закрыл глаза. Отчаянно захотелось, чтобы то, что он увидел, оказалось пьяным бредом. Малфой снова открыл глаза — картинка не пропала. — Я тоже не верю, — произнесла Гермиона как-то надломленно. — Проходи, садись, — Драко указал на кресло. — Я сейчас, подожди минуту. Малфой зашел в ванну, подставил лицо под кран с холодной водой, потом уже всю голову. В голове крутилась одна-единственная мысль: «Это нереально. Это неправда. Такое не должно было случиться». Холодная вода мигом смыла с него все опьянение, подаренное бутылкой виски. Гермиона, вся сжавшись, сидела в кресле, уставившись взглядом в одну точку. Такой ее увидел Драко, вышедший из душа. «Как будто неживая!» — мелькнуло в голове, но Малфой тут же прогнал эту мысль. — Гермиона, — произнес он и запнулся. А что можно было сказать человеку, который должен был умереть в течение этой недели? Человеку, от которого зависело существование магического мира? Человеку, который все это знал и в полной мере ощущал? — Знаешь, это так странно — знать, что ты умрешь через семь дней. Знать, что от тебя зависит так много. Знать, что меня не будет, я перестану существовать, и не будет больше вороха мыслей в голове. А я ведь три месяца не видела родителей! — ее голос сорвался, из глаз потекли слезы. — И я их не увижу. Не увижу своих друзей, так и не помирюсь с Джинни… Господи! Драко смотрел на хрупкую девушку, сидящую в кресле. Почему она, почему, Господи, ты выбрал ее? Зачем взвалил это на ее плечи? Драко еще никогда в жизни не чувствовал себя таким беспомощным и подавленным. В голову, словно вихрь, ворвались мысли о том, что он мог ее потерять, что у них осталось так мало времени. Он молча подошел к Гермионе и крепко обнял. Она обессиленно прижалась к нему, уткнувшись лицом в плечо. А он чувствовал ее сбивчивое дыхание, неровный ритм сердца и понимал, что отдаст все, чтобы чувствовать это еще много и много лет. Драко осторожно провел рукой по ее голове, над которой слабо мерцала синеватая аура. За последнее время Малфой слишком часто видел подобный нимб. У Джеффри, Энн, Николаса. И вот теперь у этой хрупкой девушки, сотрясающейся от рыданий. Но почему из нескольких миллиардов людей она? «У всего есть причина», — произнес холодный женский голос в его голове. Так говорила Нарцисса Малфой своему сыну когда-то в детстве. И эти простые слова вдалбливали ему в голову с раннего возраста. — Грейнджер! — воскликнул он. — Хватит раскисать! Не думай, что я позволю тебе так просто меня бросить, ясно? Я не дам тебе это сделать! — зло произнес он. — Наплевать мне, что и кто назначил в этом долбаном мире. Никто — слышишь? — никто не посмеет забрать тебя! — Спасибо, Драко. Малфой начал расхаживать по комнате. — Постскриптум появился или нет? — Да, — произнесла Гермиона уже более ровным голосом. — Я успела переписать его. Магия вот-вот исчезнет. Вот и сказки из книги уже пропали, одни пустые страницы... — Хорошо, с этим разберемся позже. Мне не дает покоя тот факт, что четвертая душа — это ты. — Что тебя удивляет? Я ведь маггла. — С этим как раз все ясно. Должна быть причина. А она не появляется за одну минуту. Вспомни, у Джеффри довольно долго назревал конфликт с отчимом, пока тот не довел мальчика до желания убить его. У Энн тоже было не все так гладко. Ее подруга втайне любила Костаса и тщательно планировала, как их разлучить. У Николаса все понятно — этот сумасшедший Хитч точил на него злость много лет. — Да. Значит, что-то произошло в последние дни, что-то повлиявшее на... это. — Гермиона запнулась, на глаза снова начали накатываться слезы. — Вспомни сказку. Жаль, оригинала нет. Там было сказано, что третий ученик знал четвертого и сам привел того к Учителю — Николас знает меня. У четвертого ученика болела мать, и он хотел ее спасти. Ничего не понимаю. — Если третий ученик привел четвертого, значит, от него все и зависело, — произнес Драко. Мозг лихорадочно работал. — Вспомни все, что с тобой произошло за последние дни. — Да ты и сам все знаешь. Встреча с Марселем, затем с Николасом, я отправляюсь в дом Фриза, попадаю в заложники. И реальная опасность мне грозила тогда в театре, на сцене, когда Хитч решил убить Элис, свою невесту, чтоб быть с ней вместе вечно... Стоп. Гермиона вскочила с кресла и немного покачнулась. — Кольцо. Хитч надел мне на руку кольцо! — Гермиона потрясла рукой перед носом Драко. — Я еще тогда удивилась, почему у меня голова закружилась. Странное оно какое-то было, тяжелое. А когда в больнице я его сняла, то мне даже и легче стало. Правда, тогда я на это мало внимания обратила. — Кольцо? — Малфой скептически поднял бровь. — Все возможно. Мне надо его увидеть. Ты отдала его полицейским? Гермиона кивнула. — Идти в полицейский участок рано, — сказал Драко, глядя на часы. — Вряд ли нас туда пустят в три часа ночи. — Драко, только не заставляй меня бездействовать! — тихо произнесла Гермиона. — Мне надо быть чем-то занятой, чтобы не думать. Малфой осторожно взял ее за подбородок, внимательно разглядывая бледное лицо, испуганные карие глаза. Драко обнял Гермиону, затем отстранил от себя. — Чтобы не терять время, мы пока узнаем, куда нас отправили на этот раз. Если координаты в постскриптуме новые, значит, именно там находится решение всех проблем. Четвертым местом, куда предстояло отправиться двум волшебником, оказалась Эль-Гиза. Город в Арабской республике Египет, расположенный на левом берегу Нила. Гиза знаменита тем, что здесь находятся гробницы фараонов, а близ самого города расположен комплекс пирамид. — Следующая остановка — кладбище фараонов, — невесело произнесла Гермиона. — Надо еще билеты заказать. Причем как можно скорее. Нам до Египта лететь придется около девятнадцати часов. Кое-как дождавшись открытия полицейских участков и приемлемого времени их посещения, Гермиона и Драко узнали, что кольцо было отдано Николасу, так как наследников после Хитча не осталось, а последним обладателем кольца перед ним была Элис Фриз. Тогда уже волшебники помчались к Николасу, тем более он и сам приглашал их на ланч. Мистер Фриз-старший и мистер Фриз-младший были очень рады видеть Малфоя и Грейнджер даже во время завтрака. Том сразу же кинулся обнимать Гермиону. Николас же был более сдержан в выражении эмоций. Но разговор за столом не особо клеился. Гермиона была сильно подавлена, Драко был как на иголках. Фризы не понимали, что с ними случилось. — Николас, я бы хотел поговорить насчет кольца Хитча. Ты бы не мог показать нам его? Если Николас и удивился подобной просьбе, то виду не подал. Он попросил Тома сбегать за маленькой черной шкатулкой. — Вот оно, — сказал Фриз, показывая волшебникам кольцо с большим кроваво-красным рубином. Гермиона внимательно уставилась на кольцо. Неужели от этого тонкого золотого ободка зависела ее жизнь? Ну и кто поймет эту своенравную тетку по имени Судьба? Гермиона оглянулась на Малфоя. Тот выглядел спокойно, только вот глаза выдавали его. В них сквозило потрясение. — Скажи, а сколько времени твоя жена носила это кольцо? — хрипло спросил Драко, все еще не отрывая взгляда от кольца в руках канадца. — Они были помолвлены около трех месяцев, тогда она носила его не снимая, а потом уже отдала его обратно Дастину. — А до Элис кому принадлежало кольцо? — Миссис Хитч, матери Дастина. Она его носила не часто, муж бросил ее и сына очень давно, почти после месяца замужества — там история запутанная. В общем, предпочитала не носить обручальное кольцо. — А когда она умерла? — жестко спросил Малфой. — Да, она действительно умерла. Четыре года назад, да, точно четыре… Тому тогда только исполнилось два годика, он серьезно заболел, и Элис не смогла присутствовать на похоронах, я пошел один. У миссис Хитч была болезнь Хантингтона. Это сложное генетическое заболевание нервной системы. С момента появления первых симптомов продолжительность жизни составляет около двадцати лет. Миссис Хитч узнала о своей болезни сразу после замужества, боролась до последнего, но... — А Элис умерла четыре года назад? — Элис? При чем здесь она? — удивился Фриз, но ответил: — Три с половиной года назад. Почти сразу после смерти миссис Хитч она буквально сгорела, доктора так и не узнали, от чего. Много разных симптомов, но под одну болезнь так и не подходило. — Николас, — уже менее жестким тоном сказал Драко. — Вы не могли бы продать нам это кольцо? — Продать? Я могу и подарить. Все равно собирался его выкидывать: гнетущее впечатление оно какое-то производит, слишком много плохого с ним связано. — Вы даже не представляете, сколько, — тихо подтвердил мистер Малфой. — Но кольцо все же представляет некоторую ценность, поэтому взамен мы отдадим вам мустанг, — видя, что Фриз уже начал было отказываться, Драко быстро произнес: — Он нам все равно не нужен, мы сегодня вылетаем, не возьмем же его с собой в самолет. После этого волшебники почти сразу же покинули дом Фриза, шумно распрощавшись со всеми его обитателями. До вылета самолета оставалось не так много времени, а ведь надо было еще успеть собрать все вещи. С Гойлом, Забини и остальными было решено попрощаться по телефону, так как времени катастрофически не хватало. — Скажи, что ты знаешь об этом? — спросила Гермиона. — Я же видела по твоим глазам, что ты был удивлен, если не сказать — потрясен. — Это кольцо почти всю жизнь искал Люциус. Когда-то давным-давно оно принадлежало одному нашему предку. Я плохо помню, что Люциус говорил про кольцо. Он говорил о нем со мной только один раз, мне тогда было восемь. Помню только, что на кольце очень древнее смертельное проклятие. Тот, кто хоть раз надел его, умирает. Некоторое время Драко молчал, а затем продолжил: — Проклятие начинает действовать после смерти предыдущего владельца. Иногда оно действует быстро, иногда медленно. Я не был уверен, то ли это кольцо, хотя, судя по описанию и картинке в книге моего отца, оно. Люциус искал его, но тщетно. Не думаю, что он предполагал, что кольцо окажется в мире магглов. Поэтому я так тщательно расспрашивал Николаса. Его жена заболела сразу же после смерти предыдущего владельца — миссис Хитч. Миссис Хитч болела долго на протяжении десятков лет. Элис «сгорела» за полгода. После ее смерти проклятие снова начало действовать — теперь заболел Дастин Хитч. Судя по всему, его сумасшествие — это действие проклятия. Он тоже болел сравнительно долго — четыре года. Но проклятие становится сильнее, и срок уменьшается. А следующий хозяин, точнее, хозяйка кольца — ты… — И я присутствовала при смерти предыдущего хозяина, и в тот самый момент кольцо было на мне. И действие проклятия сузилось до семи дней! — Гермиона горестно взмахнула руками. — Это ж как мне везет! Магия исчезла, заклинания не работают, кроме самых древних. И я вляпалась в это заклятие. Черт! Гермиона швырнула в стену «Сказки барда Бидля». — Грейнджер, возьми себя в руки! — произнес Драко. Гермиона кивнула, но руки не перестали трястись мелкой противной дрожью. И что это было: нервы или начинающееся действие проклятия? Только теперь Гермиона поняла смысл истории про четвертого ученика. У того болела мать какой-то неизлечимой болезнью, теперь заболеть предстояло «четвертой душе». Забини и Гойл все-таки не остались довольными прощанием по телефону и проводили уезжающих волшебников до самого самолета. Они были очень удивлены личностью «четвертой души». Никто не знал, что сказать. Малфой переговаривался со своими бывшими однокурсниками, Гермиона молчала. Сил говорить у нее не было, оставалось лишь только думать, думать… Переосмысливать свою жизнь, себя, людей, которые окружали тебя все твои двадцать три года. Так мало. Она очнулась от своих мыслей уже в самолете. Драко что-то говорил ей. Гермиона оглянулась — по-видимому, они уже взлетели. Малфой что-то кричал ей. Смысл его слов дошел не сразу. Гермиона провела рукой по своему уху. Кровь… Кровь тонкой струйкой вытекала из ушей, оставляя красный след на шее. Гермиона видела испуганное лицо стюардессы, Драко. Они что-то говорили, но она плохо понимала. В голову пришла странная мысль, что ее контузило, но войны же не было. А затем все исчезло. Гермиона очнулась через пару минут. И в мир тотчас же вернулись все звуки. — Господи, как ты меня напугала! — произнес Малфой. — Я сама сильно испугалась. Ты только не уходи, не бросай, мне страшно, мне очень страшно. — Ну, куда я уйду, глупенькая? — спросил Драко, ласково погладив ее голову и отметив про себя, что оттенок ауры стал темнее. — Тут самолет, разве что решу выпрыгнуть с этой висящей штукой. Не помню, как ее называют. — Парашют, — слабо улыбнулась Гермиона. Следующие девятнадцать часов полета волшебники много разговаривали, в промежутках между разговорами тихонько дремали. Драко начал постепенно ловить себя на том, что слушает ее дыхание, чтобы просто удостовериться, что она жива. С учетом перевода часов они прибыли в Каир в воскресенье в четыре часа дня. И с этого момента волшебники не знали, что надо было делать дальше. Предыдущие три раза им предстояло искать человека с синим нимбом над головой. В этот раз искать никого не приходилось. Но книга не зря показала координаты города Эль-Гиза. Драко Малфою и Гермионе Грейнджер предстояло доехать до города, а дальше положиться на волю случая и судьбы, а также запредельного коэффициента удачливости всех носящих гордое название «маг, чародей, волшебник».***
И случай такой представился. Или судьба помогла, или коэффициент удачливости оказался очень и очень высоким. В аэропорту их ждали. Причем ожидали уже несколько дней. Практически на выходе из здания аэропорта к волшебникам подошел невысокий пожилой мужчина в просторном арабском одеянии, на его голове был надет своеобразный белый тюрбан, еще более подчеркивающий восточное происхождение. Он обратился к Гермионе на ломанном английском. — Мисс, я ожидал вас. Гермиона остановилась на месте, среди всего шума тихий голос этого пожилого человека прозвучал неожиданно четко в ее уставшем сознании. — Извините, вы это мне? — спросила она. — Конечно, к вам, девушка-индиго, девушка с синяя аура, — немного коверкая слова, произнес араб. Гермиона и Драко переглянулись. — Мой господин приказал нам патрулировать аэропорты Каира, ведь должна была прилететь девушка-индиго, которую мы ждем. — Кто это «мы»? — спросил Драко. — Мой хозяин объяснить вам все. Если вы согласитесь проследовать за мною. Волшебники снова переглянулись. Делать было нечего. Араб и его странные слова стали единственной зацепкой в истории о «четвертой душе». Больше араб не сказал ни слова. Он молча вывел их из аэропорта, затем повел какими-то окольными улицами до автомобильной стоянки, там они сели в старенькое такси. Дальше около полутора часов они ехали по улицам Каира в неизвестном им направлении. Наконец, они остановились перед высоким каменным забором с современными автоматическими воротами. Такси посигналило, и ворота тут же открылись, пропуская машину внутрь. За высоким каменным забором находился самый настоящий особняк. Гермиона и Драко последовали за «своим» арабом внутрь этого особняка. Внутреннее убранство дома еще более поражало своим великолепием. Стены были покрыты коврами, деревянными панелями с выложенной на них перламутровой мозаикой. Таким же панелями был украшены потолки. Мебель была украшена резьбой и выглядела поистине роскошно. Волшебники проходили из комнаты в комнату, разделенными проемами в виде арок. Каждая из комнат была по-разному отделана, в каждой из них находилось множество дорогих, красивых, изящных вещей: восточные ковры, подушки, блестящие канделябры, чаши из серебра и фарфора, кувшины с высоким узким горлышком, неяркие светильники с бисерными нитями, шелковые подушки всех цветов и размеров. Все это богатство красок и вещей было подобрано со вкусом и ничего не было сделано «чересчур» — все, абсолютно любая деталь была уместна. Гермиона глядела на это буйство красок и вещей с широко открытыми глазами, полными восхищения. Малфой же был более сдержан, он-то с детства привык к подобному великолепию, изяществу, выдержанному стилю, богатству. Но и его не оставила равнодушным арабская культура. Наконец, волшебники через множество комнат добрались до кабинета хозяина этого дома. Эта комната единственная во всем доме была сделана в европейском стиле, но и здесь присутствовали элементы Востока: мозаичные потолки, геометрический орнамент на полу, мягкое освещение. Хозяин кабинета представлял собою также смесь восточной и западной культур. Он был одет в классический черный костюм и рубашку, но на его голове был шелковый белый тюрбан. Он тоже был арабом лет тридцати-тридцати пяти с жестким лицом и пронзительными черными глазами, взгляд производил немного гнетущее впечатление. — Приветствую вас! — негромко произнес хозяин кабинета на чистом английском языке и протянул магам руку. — Я шейх Абу Нувас-ат-Табари. — Драко Люциус Малфой. — Гермиона Джейн Грейнджер. — Добро пожаловать в Эль-Гизу. Присаживайтесь, — шейх жестом указал на два кресла. — Спасибо, мистер Абу Нувас-ат-Табари, — произнес Малфой, чуть запнувшись на имени этого человека. — Можете звать меня просто Абу Нувас. Я понимаю, что иностранцем довольно трудно произносить наши имена. Вы американцы? — Англичане. — Это хорошо. Из принципа не помогаю американцам, не хотелось менять свои привычки. — Вы нам поможете? — скептически спросил Драко, удобно откидываясь в кресле. Он чувствовал здесь себя комфортно, совсем не испытывая каких-либо неудобств, в отличие от Гермионы. Взгляд шейха как-то странно действовал на нее, что-то в его глазах было жесткое, что-то необъяснимое, что-то привлекающее внимание, что-то такое колдовское и удивительно знакомое. Хотелось отвести глаза, спрятаться. — Я вам — вы нам. Только я могу указать вам путь на спасение вашей девушки. После этих слов Драко мысленно напрягся, но внешне ничем себя не выдал. Шейх усмехнулся — ему понравился этот молодой человек. Немногие вели себя так непринужденно в его присутствии. Многие боялись его, стушевывались в его присутствии, старались вести себя более нагло и напоказ. А этот англичанин вел себя совершенно по-другому: спокойно, непринужденно, на равных, не позволяя диктовать свои условия. В нем была сила, скрытая глубоко, увидеть которую было дано далеко не каждому, разве что очень близкому человеку, или если сам обладатель позволит разглядеть в нем это. Шейх видел скрытую сущность людей, это был его дар. Дар, данный в полной мере в этом очень странном мире единицам. — Я тоже вижу ее синюю ауру. Потому что у меня самого аура этого же цвета, и еще у многих людей. Потому что вы, мисс Грейнджер, и я принадлежим к особому народу — к людям-индиго.