Моя прекрасная Луна

По прошествии небольшого количества времени в ту самую комнату, которую занял величавый и надменный господин, пытались попасть двое, а то и трое девушек, из освободившихся гейш, дабы как полагается обслужить и приветить явно знатного клиента. Но, что весьма странно, сёдзи не поддавались хиленьким потугам отодвинуть их в сторону. Как будто дверь была чем-то заблокирована. Юные чаровницы недоумевали, спешили к хозяину, чтобы объясниться. А в эти самые минуты, в том закрытом помещении происходило то, что для лишних глаз не предназначалось. В полумраке, разбавляемой лишь тусклыми отблесками догорающих свечей, отбрасывая на стены неразборчивые силуэты тел, в жарких объятиях переплелись двое. Мужчина и женщина. Он — гордый красавец, надменный, величавый, являл собой живое подобие аполлона. Статен, светловолос, а белизне его кожи вполне могла позавидовать любая из девушек, работающих в Шимабаре. И она — роковая соблазнительница, по невинному виду которой даже и подумать немыслимо, что за тайны души скрываются под маской цветущей юности. Это была не первая их встреча. Честно сказать, он и сам не помнил, когда все началось. Их ни к чему не обязывающая порочная связь. Правда, она предпочитала называть сие взаимовыгодным сотрудничеством. Как же забавно это звучит. Особенно вот в такие моменты страсти и соития. Он иногда даже задумывался над вопросом: а в чем же выгоду эта девица получает для себя, тайно встречаясь с ним? Что за цели она преследует? И почему именно он стал ей подспорьем? Ясное дело, он с самого начала понял, что его нагло используют, но, что странно, не оскорбился, а скорее позабавился. Что и говорить, девушка и для него ведь стала весьма полезной. Сведения, которые она приносила, каждый раз приходя к нему, всегда были достоверны и ценны. Что с того, что она сама же закладывала своих, сдавала с потрохами клан ниндзя, который не одно столетие находился в далеко не дружественных отношениях с демонами. Да, он был одним из них. Причем чистокровным, с идеальной родословной и репутацией, к которой в их кругах никто не посмел бы придраться. Силен, могущественен, но именно для этой странной особы не представлял уж такого жгучего интереса. Они изначально были врагами. Сражались в этой войне по разные стороны. И что же такого могло произойти, отчего эти двое так легко когда-то сблизились? Если это можно так назвать. Навевает затертым драматизмом, дешевенькой постановкой, где несчастным возлюбленным не дозволено быть вместе. Но в данном случае все совершенно по-другому. Он всегда ненавидел людей, равнял их разве что с крысами, которые хоть и существуют в стаях, однако в первую очередь пекутся только за свою шкуру. Двуличные, лживые, способные предать даже самых близких, всадить нож в спину исподтишка. Разве подобная раса достойна считаться венцом эволюции? Они же уничтожают сами себя, прикрываясь бессмысленными войнами, дабы только возвыситься, показать как велико их мнимое могущество. Когда-нибудь они попусту перебьют друг друга, и их вид исчезнет с лица земли, не оставив после себя ничего, кроме запаха гниющей смерти. Так даже лучше. В который раз он воочию видит, какими подлыми и гадкими все-таки могут быть люди. Взять в пример эту девицу, которая иногда появлялась в его жизни. Она воин-ниндзя, злейший и первостепенный враг демонов. Должна бы желать убить его, а вместо этого снова протяжно стонет и призывно выгибается в его объятиях, как грязная потаскуха с улицы. Глаза затянуты поволокой страсти, волосы в беспорядке рассыпались по плечам, юному лику, губы способны издавать лишь звуки наслаждения. Маленькая дрянь! Мерзкая девка. Ее душа не просто черна, гадка и пропахла гнилью. А ведь по первому взгляду на эту весьма привлекательную особу не скажешь, что за очаровательной улыбкой, за столь наивным личиком кроется двуличная мразь, которая для каких-то своих непонятных целей готова вновь и вновь предавать близких, тех, с кем делила кров и пищу. Тебе ведь это все нравится, безнравственная шлюшка? Вряд ли бы при других обстоятельствах он позволил себе связаться с этой самкой человека. И не взглянул бы даже. Но так вышло. Полулежа на жесткой подстилке, в слегка распахнутом одеянии, он задумчиво-пристально взирал в изящную спину девушки, которая к этому моменту уже спешила прикрыть свое соблазнительное нагое тело. А ведь хороша, чертовка. Возможно, даже слишком. Затягиваясь тонкой кисэру (*), выпуская клубы дыма в воздух, он мысленно опять задавался вопросом, который постоянно возникал при встрече с ней. Какую же все-таки выгоду она извлекает для себя из происходящего между ними? Помнится, первый раз их свела судьба, когда она вместе с отрядом других ниндзя явилась для того, чтобы попытаться убить его. О, выражение ее раскосых очей в тот миг он может воскресить в памяти с легкостью. Вызывающий, хитрый, как у кицунэ (*). Она смотрела на него в упор, не пасуя, а даже как-то зловеще кривя губы в усмешке. Словно посылала невидимые знаки, хотела, чтобы он сразу понял, с кем имеет дело. Глаза ведь не зря считаются зеркалом души. Он, конечно же, не купился на ее ангельскую внешнюю оболочку, а с первого же взгляда узрел в этой хрупкой девушке нечто темное, дьявольское, будто смог заглянуть в самую суть. А она доказала это, самолично убив, застав врасплох троих ниндзя, что пришли тогда вместе с ней. На руку ей сыграл эффект неожиданности. Она не пощадила никого из своих, а после, спокойно отерев запачканное кровью оружие, в беспардонной манере, но все так же легко улыбаясь, заговорила с ним. - Есть предложение, от которого отказываться будет глупо. Все просчитала, дьяволица. Не побоялась остаться с сильнейшим из демонов наедине. И даже когда он как бы игриво провел рукой по ножнам собственной катаны, явно намекая, что ему ничего не стоит прикончить ее в мгновение ока, ни один мускул на лице этой бестии не дрогнул. Свое оружие она запрятала в пояс одеяния, и, совершенно не страшась, приблизилась к нему. - Не торопись, красавчик. Я того не стою. О да, легкую смерть эта дрянь не заслуживает. Ее ждет нечто пострашнее. Но не ему суждено стать ее палачом. Когда-нибудь она искупит все свои грехи кровью, а он просто забудет о ней, как будто и не знал. Для него она не более чем временная игрушка. Но весьма занятная и, как неоднократно было сказано, полезная. Именно от нее впоследствии он и узнавал, что на демонов готовится очередное нападение. Именно благодаря ей он заманивал в ловушку ниндзя из ее клана, отбирая бесполезные жизни. Он всегда был на шаг впереди. Ведь осведомлен, значит, защищен. Взамен эта девица, что странно, не просила совершенно ничего. Ни помощи, ни ответных действий, так сказать, в знак благодарности. Она не покидала свой клан, поэтому нельзя сказать, что ей как-то там плохо жилось, или же она кому-то мстила из своих. Она частенько повторяла одну и ту же фразу на невысказанные вопросы с его стороны: - Не думай, что я помогаю тебе. В первую очередь я делаю это для себя. И просто уходила. Исчезала так же быстро, незаметно, как и появлялась. Так что же на этот раз привело предательницу к нему? Только ли желание к плотским наслаждениям? Он прекрасно осознавал, видел по ней в момент их жарких слияний, что ей чертовски хорошо с ним, несмотря на то, что он никогда не был с ней хоть сколько-нибудь нежен, ласков. Наоборот, просто брал то, что ему предлагали. Грубо, жестко, не заботясь, чтобы доставить ей удовольствие. Но она его все равно получала, и какое! В этом ли причина, что она до сих пор является к нему? Вряд ли. Слишком уж очевидно и маловероятно. Тогда в чем? Закончив одеваться в темный костюм ниндзя, девушка обернулась через плечо, растягивая уста в полуулыбке, словно чувствуя, зная, что он все еще смотрит ей в спину неотрывно. Молчалив, как и всегда. Он ждет, когда же она соизволит ответить на те вопросы, которые хоть и не были сказаны, но явственно читались по его алым глазам. Прежде чем собрать длинные волосы и спрятать их под черную маску с прорезями, она неосознанно провела рукой по своим локонам, подметив, что по цвету они даже схожи с его пронизывающими очами. Огненно-красные. По крайней мере, такими они казались в данном полутемном помещении, в отсвете блеклого пламени свечей. - Сегодня Шинсенгуми покинул военный советник, при этом уведя за собой еще тринадцать человек из их рядов. Самураи ослаблены и, думаю, лучшей возможности напасть на них не выгадать. Возьми же то, что ты так желаешь заполучить. - Говоря все это спокойно, но так же хитровато улыбаясь, девушка-таки натянула на голову маску, отворачиваясь и направляясь к до сих пор распахнутому окну. Она уйдет тем же путем, которым пришла, но напоследок, опять взглянув через плечо, наградит игривым взором изумрудных глаз. Как бывало ранее... Она ведь знает. Она знает о той другой, которая является целью для этого светловолосого мужчины. Но для нее все это не имеет ровным счетом никакого значения. Лишь легкая толика интереса опять проскользнет и угаснет. Юкимура Чизуру... Что же в тебе все-таки есть такого, что так манит, притягивает, заставляет желать тебя и, даже если не по доброй воле, то по принуждению? Почему многие рвутся защищать и оберегать тебя? Почему ты так нужна им всем? Милая простушка, на деле не так проста, как кажешься? - Ах да, чуть не забыла, - помедлив возле окна, ниндзя показательно легонько хлопнула себя по лбу, развернувшись, покачав головой. - Защитников у твоей желанной подбавилось. В штабе "Мибу Ро" ты повстречаешь одну из наших, - она ненадолго замолчала, внимательно следя за реакцией на бледном лице своего собеседника. Но заметила только мимолетный блеск в этих кроваво-красных глазах напротив. Пожав плечами, девица продолжила: - Тебе доводилось с ней недавно пересекаться, она уже становилась помехой на твоем пути. Ты ведь помнишь это? - Не требовалось никаких ответов, все и так было ясно. Мужчина несколько напрягся, отведя взор в сторону, словно что-то припоминая, но так и не проронил ни звука. Спокойно затушив кисэру, он опять обратил взгляд на куноити, ожидая продолжения ее монолога. - С тех пор она покинула наш клан, возомнив себя отныне защитницей для твоей демоницы. Смешно, не правда ли? Убийца, оберегающая свою жертву, - девушка даже усмехнулась в голос. - Как видишь, не я одна ступила на путь предательства. Но меня, по крайней мере, не в чем укорить или же заподозрить, - это была истинная правда. Припоминая, как легко ей всегда удается обманывать своих близких, прикидываться невинным ягненочком, втираться в доверие, вызывать к себе только самые теплые чувства и эмоции, шиноби отчаянно захотелось рассмеяться, не сдерживаясь, поражаясь, какие же все-таки простаки и идиоты ее окружают. Даже она! Уназуки-сама никогда бы не посмела хоть что-то заподозрить за милой и приветливой девчушкой, которую звали Кодзима Акане. А сколько раз оной удавалась подставлять младшую Такаси. О, не сосчитать уже. Честно сказать, рыжая любила ссорить этих сестер, в тайне лелея надежду, что темноволосая-таки отречется от неугодной строптивицы Мизуки. И придет день, так все и будет. А Уназуки ей еще была нужна... Акане немного отвлеклась, замечтавшись о грядущем будущем, поэтому, глянув на выжидательное выражение алых глаз своего недавнего любовника, поспешила продолжить. Ей давно пора уходить, пока ее не хватились, но сначала она должна еще кое-что поведать этому демону. - Понимаю, тебя это мало взволнует, но, поверь, знать это будет полезно. Думаю, наша бравая защитница будет изо всех сил оберегать твою цель, а тебя попытается убить, ведь у нее четкие распоряжения на твой счет. Она так привязалась к твоей девочке, что становится действительно смешно. Напомни-ка ей, а лучше во всеуслышание, какое отношение она имела в прошлом к уничтожению клана Юкимура. И кто же безжалостно расправился с одной беременной демоницей, приходившей матерью двум отпрыскам-близнецам. - Голос ее вмиг ожесточился, уста утратили ту манящую улыбку, каждый мускул лица напрягся. С последними словами Кодзима опять отвернулась к окну, легко перемахивая через преграду, исчезая во мраке ночи. Но в пустоту она бросила еще несколько фраз, предназначенных лишь для слуха шального ветра, - да, люди гнусные создания. Такова уж наша природа. И ты не исключение, Такаси Мизуки! Светловолосый демон остался, наконец, один, все так же продолжая возлежать, в очередной раз закуривая. И сейчас уже казалось, будто не было тут с ним этой рыжей бестии, однако о ней напоминал изрядно помятый лежак, еще хранящий теплоту двух разгоряченных страстью тел. Было даже приятно на этот раз попользоваться этой маленькой шлюшкой. Все-таки длительное воздержание еще ни одному здоровому мужчине не шло на пользу. А эта девица подвернулась как нельзя кстати. И главное вновь порадовала принесенной информацией. Значит, та среброволосая куноити теперь вместе с Шинсенгуми и той, которую он уже мысленно нарекал своей будущей женой. А что, весьма занятная складывалась ситуация. Рыжая сучка все же мстила одной из своих, вероятно, сопернице. Не трудно понять. Но ему-то было все равно. Он воспользуется нужными сведениями, чтобы показать Чизуру, какими же все-таки предательскими тварями могут быть люди, и что ей не место среди этого отродья. Ее место только рядом с ним! Чикаге Казамой! Позже, покидая комнату, блондин на выходе столкнулся с обеспокоенным, побелевшим хозяином заведения, который что-то там лопотал себе под нос, извинялся, спрашивал, что такое случилось, из-за чего его гейши не смогли попасть к знатному господину в услужение. Казама ничего не ответил, только расплатился с человеком, вызвав тем самым еще более ошеломленный взгляд маленьких, как у хорька глаз-бусин, и спокойно покинул публичный дом, оставив владельца недоумевать, сжимая оплату, казалось бы, ни за что в захапущих ладонях. *** Такаси уже который час отдавала силы тренировке, что руки едва еще могли крепко удерживать оружие, а ноги дрожали почти как при припадочных конвульсиях. Разметавшиеся серебряные волосы мокрыми прядями облепили напряженное лицо девушки. Она, наконец, замерла в последнем выпаде по призрачному противнику, тяжело дыша, а гул и стук сердца в ее ушах перекрыл все окружающие звуки. Она испытывала легкое головокружение и дезориентацию в пространстве, поэтому еще несколько мгновений пребывала в замершей позе, приходя в себя. Слишком сильно оная в этот вечер изнурялась боевыми упражнениями, слишком тяжкую нагрузку взяла, не щадя своего тела. А все потому, что посчитала, лучше вымотаться, чтобы свалиться спать без задних ног, чтобы усталость выбила из головы все лишние и навязчивые мысли, чтобы не думалось, черт возьми, не всплывало в сознании все то, что приключилось с девушкой за вчерашний день! Она как могла гнала прочь воспоминания, открещивалась от них, успокаивала саму себя, твердя, что случившегося не изменить, и лучше махнуть рукой, не циклиться на этом. Но ничего не получалось. И даже сейчас, почти выдохшись, на остатках своих сил, все равно каждый раз закрывая глаза видела… видела и вновь ощущала. Стыд, ужас от того, что с ней так посмели поступить. И этот взор! Сверкающий, словно блеском драгоценных камней. Темно-синий омут, что пытался утащить ее в свою бездну. Ну, зачем он так на нее смотрел?! Почему не отвернулся, почему не выбежал из сэнто сразу же?! Мизуки даже показалось, что Сайто позволил себе много лишнего при рассматривании ее в тот момент. Да как посмел-то?! А этот зеленоглазый ящер, что не погнушался подобным образом поиздеваться над Такаси – вот уж кому прощенья нет! Чем больше эти мысли проникали вновь в сознание, воскрешая в памяти среброволосой то, что ей хотелось бы оттуда стереть, тем жарче и яростнее опять становилось у нее на душе. Попадись в эту минуту один из обидчиков, и она едва ли сдержала бы себя в руках. Да вот только к хорошему это не приведет. Умом Мизуки понимала, что ничего уже не добьётся, даже если прирежет того же Содзи. Как бы сладка не казалась месть, но не стоила овчинка выделки. Единственно правильным решением для ниндзя - попытаться утихомирить свои эмоции, по-другому отнестись к произошедшему и, правда, махнуть на все рукой. Довериться. Довериться этой зеленоглазой бестии, приняв его обещание не разглагольствовать на столь постыдную для нее тему? А что еще ей оставалось? Не помогли усиленные тренировки, только выжала из себя все соки, и едва теперь держалась на ногах. Черт бы побрал этих… Постепенно налаживая дыхание, шиноби медленно выпрямлялась, сменяя позу, улавливая ломоту по всему хрупкому телу. Голову она чуть запрокинула, воззрившись на полутемный небосклон. Звезд в эту ночь видно не было, все заволокло тучами, скрывая под сумраком и полную луну, чей свет редко-редко проглядывал, будто подмигивал из темной пустоты. Все природные явления словно сигнализировали о надвигающейся грозе, но пока нигде, даже отдаленно, не громыхало. Мизуки глубоко вдохнула воздух через нос, подтвердив свою догадку, что действительно пахло предстоящей стихией. Стоило бы девушке скорее возвратиться в комнату. И оная было развернулась в сторону храма, обостренным слухом тут же уловливая на энгаве легкий скрип деревянных половиц. Кому-то аналогично не спиться? Или это незваные гости? Такаси нахмурилась, ожидая полуночного пришествия, готовясь к любой неожиданности. К ЛЮБОЙ! Но не к такой же! Ками-сама, за что?! Так хищненько улыбаясь, словно охотник, настигнувший свою добычу, пред очи Мизуки выступил ни кто иной, как сам Окита Содзи. И вместо того, чтобы расслабиться, поняв, что оный все-таки не враг (это еще с какой стороны посмотреть), среброволосая напряглась всем существом еще сильнее, сведя брови к переносице, наполнив небесно-голубой взор явственным недовольством. - Ярэ-ярэ, вот это взгляд! Дай волю – пронзит насквозь! Мизу-тян, мечтаешь прирезать меня на том же месте, где стою? – С непонятной беззаботностью, как будто о чем-то обыденном, в своей привычной шутливой манере воскликнул командир первого подразделения, внимательно оглядывая девушку перед собой, подмечая, как от каждого его слова будто каменеет ее юный лик. - Прирезать? Неужели оная решилась ответить, да еще так быстро? И голосом себя никак не выдает. Стоит отдать ей должное, эта ниндзя всячески пытается удержать себя в рамках и не допустить непоправимого. А он ведь видит, больше сказать чувствует, что за буря в ней в данную минуту клокочет. И, Они (*) побери, ему от этого становится дико интересно и увлекательно. - Нет, - казалось, Мизуки несколько удивила Окиту опровержением его мысленных доводов, однако когда продолжила говорить, все расставила на свои места, чем лишний раз повеселила шатена. – Просто прирезать не получится, - для наглядности провернула в руке сай, - а вот вонзить клинок промеж глаз… - Не боишься, что твои слова воспримутся, как предательство и угроза? – Томительно ласково, играясь, ответствовал Содзи, уже преспокойненько усаживаясь на ступеньках энгавы. Понимал же конечно, что девица просто хорохориться, так пусть выговорится, авось полегчает. Но Такаси больше ничего не сказала, а отвернулась от собеседника, яростно желая, чтобы тот исчез, хоть в воздухе растворился. Однако зеленоглазый никуда не спешил пропадать, чем сильнее выводил ее из себя. Это его спокойствие, шутливый тон, приправленный легкой толикой издевки. Ну почему он к ней цепляется?! Мало было одного надзирателя, который покинул штаб Шинсенгуми не так давно, так на эту роль выбивается теперь второй? - Что Вам от меня еще нужно? – Попыталась уравновесить себя среброволосая, вновь обращая взор на Окиту-сана. - Да ничего особенного. Блюду за тем, чтобы моя тайна оставалась в тайне, как и было обговорено. - То есть за каждым моим шагом, полагаю, отныне? И днем, и ночью? - Если пожелаешь, и в спальне, и в банной. - Совершенно не смущаясь, специально поддел, ткнул в самое уязвимое место, вновь напомнив о неприятном событии, произошедшем днем ранее. – А что? Хаджиме-куну можно, а мне нет? Слишком жестоко звучали его реплики, хоть и произносил он их в шутливой форме. Но как можно давить на такое девушке, чью девичью честь едва ли не запятнали позором. Причем сделали это нарочно, обдумано, со всей хладнокровностью и явным безразличием к ее персоне. - Увольте, - только и произнесла ниндзя, более не желая разговаривать с этим самураем и, наконец, решая уйти от него, не выслушивать. – Я дала слово. Хотите верьте, хотите нет, но то, что Вы сделали, - небольшая заминка, однако, конечно же, оба поняли, о чем именно шла речь, - было не обязательным и крайне омерзительным поступком. Я и так никому бы не обмолвилась о том, что мне известно о Вашей болезни. Потому что, во-первых, моего мнения никто бы и не спросил, во-вторых, не мое это все дело. - Однако каким-то странным образом ты постоянно оказываешься вовлеченной в то, что сама называешь «не твое дело». Удивительно, не правда ли? – Содзи не думал отступать, продолжая добивать собеседницу, не утрачивая ни на секунду непонятной веселости и заинтересованности в разговоре. Все-таки презабавнейшая особа! И так ему стало нравиться испытывать оную на прочность. Хоть какое-то развлечение в его серой жизни. Несносный! Невозможный! Мужлан! Так и хотелось раскричаться, послать его к чертям, но Такаси сама себе внутренне будто пережала горло, не позволяя сорваться не единому лишнему, недопустимому звуку. Против таких… людей нужно использовать их же методы. А значит, куноити следовало успокоиться, выветрить все эмоции, и как ни в чем не бывало: - Ну, так особо осмотрительнее нужно быть, все-таки не в лесу живете, а в обществе. Причем в довольно тесном обществе. Трудно утаивать то, что и так на виду. Не правда ли? Мелкая паршивка! Ужалила, ничего не скажешь. Намекнула, что смертельный недуг Содзи, его постоянный кашель всяко был отмечен уже всеми из штаба. Да только никто не лез, не строил предположений. Все принимали хворь товарища, как затянувшуюся простуду. А доктор Мацумото, как и обещал, никому лишнего не рассказал, даже главам Шинсенгуми. Но если бы остальные самураи были столь же вездесущи, так же не в меру осведомлены, как эта среброволосая девка, и догадались бы об истинной природе заболевания Окиты? Тогда да, она своими словами попадала прямо в яблочко, в цель, подтверждая, но с обязательным ответным сарказмом, что тайны в обществе самураев сохранить не так-то просто. Тем более в его случае. Рано или поздно, все станет известно остальным. Но лучше поздно… Ах, какова все-таки язва, эта Такаси Мизуки! Мало того, что вполне выдерживала его словесный натиск, нисколько не пасовала перед ним, несмотря на то, что один раз он уже пытался ее приструнить, а продолжала держать ответ со всем своим непомерным самодовольством, дерзостью, наглостью. Одновременно мужчине захотелось поаплодировать ей, а следом свернуть ее тощую шейку. Настолько противоречивые чувства она в нем вызывала. Неизвестно чем бы окончилась их сегодняшняя встреча, да только потревожены были полуночники. Раздался неожиданный, мощный, потрясший округу ударной волной, будто бы взрыв. От чего в щепки раскрошились внушительные ворота, ведшие в храм Ниши. Выставленные на эту ночь дозорные рядовые, как фигурки из оригами (*) разлетелись в разные стороны, и, оглушенные, потерявшие сознание, попадали на холодную землю. В дымовой завесе, в поднявшейся дорожной пыли нечетко обрисовались три величественные фигуры, уверенно ступившие на территорию храма. И когда более-менее появилась возможность разглядеть вновь прибывших, ими оказались небезызвестные демоны. Во главе Чикаге Казама, по обе руки его сторонники – Амагири Кюдзю и Ширануи Кё. Светловолосый их предводитель осмотрелся, хмыкнув, когда заметил, что к незваным гостям уже спешат «радушные» хозяева и явно не для того, чтобы попотчевать троицу угощениями. Гнусные людишки никак не поймут, что тягаются с соперниками не по своим хилым силенкам. К месту действия уже бежали Харада, Шимпачи, Хиджиката-сан и около десятка рядовых самураев. Кондо-сан отсутствовал, и вместе с ним пара отрядов воинов. Они отбыли по неотложным делам еще днем, поэтому ряды Шинсенгуми явно выглядели поблекшими. Ито Кашитаро, будь он не ладен, тоже постарался ослабить «Мибу Ро», когда забрал с собой чуть ли не лучших ронинов из них, которые в данную минуту очень бы пригодились! Но что есть, то есть. Оглядывая эту кучку людей, Казама подумал о том, что даже мараться не хочет, и пришедшие с ним демоны вполне справятся без своего главы. Поэтому, отдав молчаливое распоряжение легким кивком, мужчина целенаправленно устремился туда, где его ожидало «сокровище», за которым собственно оный и явился в который раз. Амагири и Кё, не выжидая, тут же бросились в атаку, тем самым отвлекая собравшихся самураев на себя. И хоть их было в меньшинстве, но демоны есть демоны, в битве с ними задействовались все. И под звуки сражения, оставшийся без внимания, Чикаге спокойно проследовал по энгаве храма в нужную ему сторону. Чизуру спала чутко, от чего едва раздался грохот, тут же проснулась, испуганно глядя по сторонам, не сразу соображая, спросонья, что же произошло. А услыхав дальнейшее лязганье стали о сталь где-то вдалеке, тут же поняла, что на штаб опять напали, и стремительно подскочила, дабы одеться и поспешить на помощь. Хотя чем особо она могла помочь? Однако в бой всегда рвалась вслед за теми, кто ей был дорог, лелея наивную надежду, что хоть когда-то ее услуги пригодятся и она сможет их уберечь. Уже на энгаве ее поймал Шимада-сан, запретивший высовываться. Он увещевал шатенку не показываться на глаза демонам, но самый главный из них как раз явился самостоятельно за своей добычей. Самурай попытался прикрыть собой Юкимуру, но его быстро и легко обезвредили. А когда Чизуру вознамерилась бежать, то и ее пришлось выбить из сознания. Казама взвалил желанную ношу на плечо, уже намереваясь покинуть сие место, как внезапно, едва не задевая ухо, мимо пролетела острая, как жало «звезда» - сюрикен. Вот и явилась та среброволосая ниндзя, о которой его любезно предупредили ранее. Неужели все так и есть? И эта девка, до этого считавшаяся убийцей демонов, отныне выступает в роли защитницы одной из расы дьяволоподобных? Как занятно. - Отпустите ее! – Сталь, проскальзывающая в девичьем голосе могла насторожить кого угодно, даже испугать, но не Казаму. Он настолько спокойно, даже лениво полуобернулся через плечо, награждая зарвавшуюся шиноби тяжелым взором алых глаз, а в следующую секунду уже растворился в пространстве, вместе с плененной шатенкой. Мизуки ничего не успела предпринять. Она попыталась кинуться на демона, но провалилась в пустоту, когда тот столь внезапно исчез. Злостно ругнувшись, Такаси принялась озираться по сторонам и только услыхала шум битвы, исходящий от главных ворот храма. А еще тихий болевой стон, что раздался откуда-то снизу. Неподалеку куноити обнаружила раненого Шимаду-сана, и, вознамерившись помочь ему, была остановлена. - Нет, не до меня сейчас. Не позволь ему забрать ее! Это твой долг! – В слабом голосе мужчины ни звучало и тени недовольства, он словно просил, а не приказывал. Ниндзя кивнула и тут же устремилась на звуки боя, логично предполагая, что если там сражаются с двумя приспешниками Казамы, то оный явится туда же. Если конечно он не решит просто стащить Юкимуру, а своих последователей использовать чисто для отвода глаз. Не хотелось о подобном даже помышлять, Мизуки не могла такого допустить! Ругая саму себя за нерасторопность, за то, что снова вовремя не пришла к своей подопечной, Такаси мысленно молилась всем Богам, чтобы только не упустить, не дать Казаме забрать Чизуру. Она увещевала Ками, что отныне вообще ни на шаг не отойдет от Юкимуры, постоянно, ежесекундно будет подле нее. Хоть будет совсем не есть, не спать! Но пусть небеса смилостивятся сейчас, не позволят защитнице опоздать! - Где эта девка?! Где ее черти носят?! – Гневно выкрикивал Шимпачи Нагакура, отбиваясь от огромных кулачищ, невиданной силы нападающего, рыжеволосого демона. Соперник никак не комментировал его высказывания, сохраняя хладнокровность в бою, и только и делал, что беспрерывно размахивал внушительными конечностями, заставляя самурая постоянно уклоняться. К этому моменту всех рядовых воинов давно вывели из строя, и сражаться с приспешниками Чикаге остались только Харада, Хиджиката и сам Нагакура. А демонам-то хоть бы хны. Кё игрался, в полном смысле этого слова, с Саноске, ни капельки не утруждаясь, не уставая, да еще поддевал, подкалывал командира десятого подразделения. Кюдзю оттеснял Шимпачи в сторону, мощными выпадами грозясь выбить дух из оппонента. А Хиджикате-сану достался самый главный, самый ненавистный из всей троицы – сам Казама Чикаге. Оный все-таки объявился в пылу схватки, и под злобные, яростные взоры самураев, сбросил свою ношу, в которой они опознали Юкимуру прямо на землю. Она еще не пришла в себя, поэтому безвольно лежала неподалеку от места битвы. - Самолично прикончу тебя, ублюдок, только тронь, - снова сорвался Шимпачи, но его опять отвлек приближающийся кулак Амагири. Увернуться не удалось то ли по причине того, что не вовремя переключил внимание с одного на другое, то ли и шансов не было априори. Брызнула алая кровь из носа, сознание самурая слегка помутилось, и он отступил на несколько шагов назад, пытаясь фокусироваться на противнике. - И эту никчемную ниндзя тоже придушу, - еле слышно прошипел, однако неожиданный ответ со стороны едва ли не застал мужчину врасплох. - Как пожелаете. Позже. В ту же секунду, словно молнией мелькнули перед глазами серебряные локоны, свободно овеваемые ветром. На Мизуки в эту ночь не было маски. Своим столь неожиданным появлением она поразила даже Кюдзю, отчего он на несколько мгновений замешкался, чем, так кстати, воспользовалась шиноби. Оттолкнувшись от земли, девушка сделала сальто с кувырком в воздухе, буквально перелетев через Шимпачи, а заодно и через рыжеволосого демона. И тут же попыталась ударить со спины, логично предполагая, что если они атакуют вместе с Нагакурой с разных сторон, то возможно смогут одолеть соперника. Но тут подвел и сам Шимпачи, что не сразу понял замыслы ниндзя, да и ее реакция явно уступала реакции демона. За долю секунд Амагири нанес сокрушительный удар ногой в живот командиру второго подразделения Шинсенгуми, отчего самурая просто отбросило назад. А приспешник Казамы уже развернулся, легко перехватывая тонкую девичью руку Такаси, которую она как раз и занесла для атаки. Не прошло и пары мгновений. Среброволосой даже показалось, что она успела лишь моргнуть, и вот на нее взирает тяжелый, раскосый взор вечного врага ниндзя. Невольно вспомнилась битва на мосту, когда точно так же голубоглазая недооценила оппонента, как и сейчас, поплатившись за это. Однако опыт был бы не опыт, если хоть чему-то не учил нас на будущее. Кюдзю, видимо, желал повнимательнее рассмотреть свою новую противницу или же просто вспоминал, где ее раньше видел, но от мимолетного замешательства едва ли не пострадал сам. Мизуки не теряла более ни секунды, а предприняла отчаянную попытку высвободиться. Она второй ладонью, без оружия, в ответ аналогично мгновенно обхватила руку Амагири, что по-прежнему сдерживала ее, и использовала демона, как своеобразную опору - перенесла центр тяжести на свои конечности, и легко оторвав ноги от земли, нацелилась нанести удар по оппоненту. Кюдзю увернулся, тут же выпустив девицу, но она добилась своего - небольшой ушиб по голове рыжеволосый все же получил. И как бы ни хотелось признавать, но Амагири был слегка удивлен тому, что эта слабая самка человека вообще смогла его задеть. Он уже хотел вернуть ей должок, приготовившись к новой атаке, но откуда-то со стороны раздался громкий девичий возглас, и, кажется, его соперница резко переключила все свое внимание на кричавшую. - Чизуру! – Такой спектр эмоций в голосе. Взгляд голубых глаз принялся с беспокойством и затаившимся страхом высматривать ту, что надобно было защитить, уберечь. Мизуки растеряла запал к бою, выпустила из вида, что непростительно, противника, а тот готов был этим воспользоваться. Кинувшись на зазевавшуюся ниндзя, оный вознамерился здесь и сейчас, с одного удара уложить неугодную девку, но его остановили. Со спины его схватил уже более-менее очухавшийся Шимпачи, сдерживая, пусть и недолго, от дальнейших действий. А сам прокричал куноити: - Живо к Юкимуре! Ты должна защищать ее! И среброволосая мигом ринулась в нужном направлении, где, наконец, заметила Чизуру, очнувшуюся, которая так и стояла поодаль от места сражения, с ужасом в глазах взирая на нечто, что показалось со стороны храма. Шатенка и вскрикнула-то от неожиданности тогда, когда заметила приближение еще одного незапланированного отряда самураев. Мизуки очутилась подле подопечной, тут же прикрывая ее собой, и тоже улицезревши явление беловолосых мужчин, одетых в традиционные одежды Шинсенгуми. Расэцу! Снова эти твари! Шиноби буквально похолодела всем существом, показалось, что и кровь будто в венах застыла, обратившись в лед. Она напряглась, но не сдвинулась ни на дюйм, готовая защищать Чизуру хоть от демонов, хоть от их копий, хоть от черта лысого, несмотря ни на что. Однако стоило признать, эти существа, искусственного происхождения пугали ниндзя куда сильнее, нежели их оригиналы. Но вместо того, чтобы завопить о желании вкусить человеческой крови, эти расэцу, даже выглядевшие на удивление более разумными, присоединились в схватке к самураям, атакуя троицу демонов. Теперь Мизуки смогла детальнее рассмотреть новоприбывших. Среди них она заметила Саннан-сана, и даже как-то внутри нее отлегло, поуспокоилось. Это же явился тот самый ночной отряд, что был тайным, но который постоянно патрулировал штаб Шинсенгуми и окрестности города в сумеречное время суток. Противоборствующие силы уравновесились, казалось бы… - Чизуру, иди за мной, - а вот шатенку следовало, как можно скорее увести подальше от опасности. Да только кто так легко позволит своей добыче ускользнуть? Казама, оттолкнув от себя Хиджикату, в мгновение ока очутился подле собравшихся улизнуть девушек, и направил уже свой меч против вездесущей, ненавистной ниндзя. - Только через твой труп, - ядовито прошипел оный, яростно желая порубить среброволосую дрянь на кровавые ошметки. Амагири и Кё, тем временем, все равно довольно неплохо справлялись с остальными самураями, продолжая теснить их, не позволяя приблизиться к своему главе. Их было всего двое, но они с поразительной скоростью и мощью выводили из строя воинов Шинсенгуми, одного за другим. Даже расэцу ничего не могли противопоставить своим оригиналам. А демоны, не думая о пощаде, в первую очередь уничтожали эти подделки. Из ночного отряда уже остался один Саннан-сан, недоумевающий, как такое возможно, чтобы даже его творения не смогли одолеть этих сверх существ?! Харада, Шимпачи, Хиджиката и сам Яманами сбились в одну кучку, тяжело переводя дух, пока их соперники даже не вспотели. Ширануи все так же хищно улыбался, Кюдзю был спокоен, тверд, аки скала. Когда возникла небольшая передышка в бою, Тошидзо заметил, как невдалеке ниндзя сцепилась с Казамой, не подпуская того к желанной особе – Юкимуре. Но каждому понятно, что долго сдерживать опасного демона у куноити не получится. Чертовы порождения дьявола! Да чтоб он их и побрал! Вечно являются в самые неподходящие моменты! Словно специально выждали, вызнали, когда "Мибу Ро" ослаблены, когда количество их воинов уменьшилось, чтобы дать достойный отпор. - Чизуру, беги, - только и успела воскликнуть Мизуки, вновь и вновь уворачиваясь от взмахов меча соперника. И шатенка повиновалась, кинувшись в сторону храма. Но чтобы достигнуть своих ей следовало как-то обогнуть сторонников Казамы, поэтому вместе с ней, как по безмолвному сигналу ринулись снова в атаку и Шинсенгуми, тем самым отвлекая внимание на себя. Но Чикаге вновь все просчитал. И словно время стало замирать в мгновениях, будто замедлялись жизненные "кадры". Вот кареглазая девчушка чудом проскальзывает мимо Кё, Амагири, почти что добирается до Хиджикаты. Тот протягивает ей руку, стремясь поскорее укрыть за своей спиной, оттащить с поля боя. В тот же миг пред ошеломленные очи, как из пустоты материализуется светловолосый демон, точным ударом клинка выбивая оружие из рук "они-фукутё". Еще один взмах должен был положить конец этому самодовольному болвану, что считался командующим Шинсенгуми. Казама не видел уже никого, кроме своей цели, и в этот момент желал только убить темноволосого самурая. Однако… Раздался снова женский вскрик, что-то ярко вспыхнуло перед глазами на долю секунд, а Юкимура – его желанная демоница – уже оказалась возле Тошидзо, дрожащими руками сжимающая свой кодати, направляя его на Чикаге. - Не смейте причинять боль тем, кто мне дорог! В алых очах демона мелькнуло ошеломление, неверие и отголоски досады. Он так и замер с занесенным мечом. - Больше так не делай! – В сердцах воскликнул Хиджиката, тут же прижав шатенку спиной к себе, сам перехватывая ее дрожащие ладони, помогая удерживать оружие против врага. - Зачем? Почему? Почему ты защищаешь их? Почему ты с ними? Оглянись вокруг, Юкимура, эти людишки создают подделки демонов, не боясь посягать на законы мира, природы. Эти низшие создания сеют по земле только хаос, разруху. Они уничтожают сами себя. Предают, лгут. Ты отдаешь им душу, а они в любой момент растерзают ее в клочья. Они недостойны даже существовать на этом свете! Ты должна быть с нами. Со мной! Почему ты в который раз противишься мне? Держишься за этих тварей? - Как сплюнул последнее оскорбление Казама, в одном словесном порыве выразив все свое отвращение к расе смертных. - Потому что я верю им! - Только и пролепетала Чизуру, едва шевеля подрагивающими губами. И хоть казалось, она в любой миг могла сломаться, но старалась, чтобы взгляд ее не выдавал, как внутри все холодело от страха. И снова Чикаге был застигнут врасплох, снова ее высказывания и действия выбили оного из колеи. Он недоумевал. Как?! Как она могла доверять этим… этим… Внезапно его будто пронзило, и он чуть обернулся, заметив, что вторая особа женского пола, присутствующая при битве, уже находилась неподалеку от него, готовясь напасть в любой момент. По устам мужчины скользнул едкий оскал, он спокойно убрал свою катану в ножны, делая один шаг назад, и заговорил голосом, преисполненным сарказма: - Веришь им? Всем? Ему показалось, что среброволосая девчонка едва заметно дрогнула, словно предчувствуя надвигающуюся беду. – А все ли из этих людей заслуживают твоей веры, Юкимура? Шатенка не понимала, что имеет ввиду светловолосый Они, как в принципе и остальные самураи. А вот Такаси боялась даже предположить, но подсознательно догадывалась, что речь сейчас пойдет о ней и ее бывших соплеменниках. Чикаге подтвердил дальнейшими высказываниями: - Этой мыши ты тоже веришь? – Указал на выше обозначенную особу, наградив оную столь нелестным прозвищем. – Ты наивна, Юкимура. И это брешь твоей души, в которую твари, подобные это среброволосой мерзавке, готовы всадить клинок без зазрения совести! Ты подпускаешь так близко к себе недостойных, так быстро привыкаешь к ним, что не замечаешь их лживых и лицемерных душонок. С каждым его произносимым словом, Мизуки все сильнее напрягалась, каменея всем существом. Вот сейчас… сейчас будет сказано что-то, от чего весь ее мир вновь перевернется. Былое вновь обрушится, и созидать новое на руинах разбитых надежд во сто крат будет тяжелее. Остановить, его нужно остановить! Заткнуть! Пусть замолчит! Пусть исчезнет! Но как назло конечности не повинуются, даже с места не получается сдвинуться, все тело словно сковывает невидимыми путами. - Ты, - презрительный взор алых глаз обратился на Такаси, и она затаила дыхание, мысленно, непроизвольно начав отсчитывать мгновения до момента, когда все для нее будет кончено. – Убийца, хладнокровно расправляющаяся с подобными нам, демонами, всю свою мерзкую жизнь. Поведай-ка своей… подзащитной историю о том, как когда-то ты и твой поганый клан напал на великий демонический род. Как вы, не ведая чести, дождались, когда большинство мужчин покинут поместье Юкимура. Как беспощадно потом вырезали женщин, детей. Тех, кто слабее. Тех, кто не смог дать вам достойный отпор. Вы не жалели никого! Убивали, подобно диким обезумевшим зверям. И именно ты, мерзость, собственными руками погубила родоначальницу клана Юкимура. Ее мать! – Последнее Казама почти что выкрикнул, с ненавистью взирая на эту мышь, как сам ее окрестил, что так и стояла пред ним. Такаси, казалось бы, забыла, как дышать. Все ее существо пробивалось мелкой, незаметной для окружающих, но ощутимой для себя самой, дрожью. Шиноби пребывала в ужасе от того, что тайна, которую она хотела унести с собой в могилу, вдруг против ее воли всплыла наружу. В округе все будто замерло аналогично. Не слышно было ни единого шевеления, движения остальных присутствующих, и словно природа убрала все лишние окружающие звуки, создавая ощущение подобно вакууму. Среброволосая боялась даже пошелохнуться. Боялась попытаться взглянуть в сторону Чизуру, дабы увидеть ее реакцию на услышанное. Что застыло в ее карих, самых чутких и добрых глазах? Ужас? Страх? Ненависть? Презрение? А, может, неверие? Надежда, что ее обманули? Ох, как же в этот миг Мизуки возненавидела Казаму! Как же захотела пронзить тому глотку, заставив захлебнуться собственной ядовитой кровью! Но он был прав… Ни слова лжи оный не произнес, а лишь оголил свершившиеся факты. Она действительно всегда была и есть убийца. И на своем веку лишила жизни достаточное количество демонов, в том числе и мать Юкимуры. Хотела ли она в данную минуту, чтобы ее прошлое не было таким темным, чтобы никогда ее руки не замарались в крови? Возможно. Да только что толку теперь. Прошлое на то и прошлое, что неизменное, но постоянно преследующее. Она скорее почувствовала на себе этот взор. Умоляющий, с примесью наивной веры в то, что ее защитница сейчас все опровергнет, уличит Казаму-сана во лжи. Но Мизуки молчала, пряча взгляд, все еще страшась смотреть на ту, кого клялась защищать. От кого только защищать-то?! Может от самой себя?! Ведь кто здесь является врагом демонов, как не сама среброволосая ниндзя?! Кого как не ее следовало бы опасаться и избегать Чизуру?! Милое, наивное, чистое дитя… она действительно слишком легко доверялась, слишком близко к себе подпускала, не боясь подвоха и предательства. И хоть Такаси никогда бы уже не посмела причинить ей физический вред, но вред душевный был сильнее, острее. И именно горькая правда из прошлого шиноби стала тем самым незримым клинком, что пронзил чуткое сердце шатенки. - М…Ми… Мизу-тян, - заикаясь, выдавая голосом все то, что в данные минуты творилось с ней, наконец, пролепетала Юкимура, с мольбой глядя на свою защитницу. – Это же неправда. – Она не спрашивала, она все еще надеялась. На эти изречения Казама лишь хмыкнул, теряя окончательно запал к недавней битве, и интерес к происходящему. Пусть разбираются теперь с этой девкой сами. Семя раздора он успешно посеял, и так как Юкимура все еще оставалась непреклонной, пока не желая покидать этих людишек, светловолосый добродушно решил дать ей еще немного времени. Чтобы понять, осознать в полной мере, что за гадкие и мерзкие создания ее окружают. Когда-нибудь демон вернется, и тогда Чизуру сама захочет уйти с ним, по своей воле. Он подозвал Амагири с Кё, и, не видя никаких препятствий от Шинсенгуми, троица спокойно направилась в сторону выбитых ворот храма. Они не исчезали, как обычно, не растворялись в пространстве, а словно давали еще возможность одной из них передумать и помчаться за ними. Да только подорвалась не Юкимура. Сжав саи в руках, до хруста в костяшках пальцев, стиснув зубы и затаив во взоре небесно-голубых глаз ярость, за ними хотела кинуться Мизуки. Но едва сделала несколько шагов, как была остановлена непоколебимым приказом Хиджикаты-сана: - Такаси, оставь их. Пусть уходят. Куноити вновь замерла на месте, теперь уже спиной к самураям, и к той девчушке, которая с нарастающим ужасом осознавала, что никаких вразумительных опровержений так и не дождется от своей йоджимбо. Что Казама-сан сказал правду... Мизуки убила… ее мать! Уничтожила ее родовой клан! Не может быть! Так не должно быть! Чизуру долгое время не помнила, кем являлась по праву рождения. Ее вырастил человек, которого она любила, как родного отца. Она не знала правды о своей демонической сущности до тех пор, пока Кодо не покинул ее, пока ей не пришлось отправиться по его следам. И по мере поисков, шатенка постепенно узнавала о демонах, сопоставляла факты, воскрешала в памяти расплывчатые воспоминания былых детских лет. Она так и не вспомнила досконально свою прошлую жизнь, но какие-то моменты, особо теплые, особо дорогие… Как не любила подолгу засиживаться, постоянно ерзая на коленках, пока ласковые руки матери перебирали ее каштановые локоны, расчесывая, заплетая замысловатые прически. Как бегала босиком по прохладному от росы лугу, под звонкий смех своей окаа-сан (*). Та ловила маленькую девчушку, крепко обнимала и говорила, что хулиганистей ее чада даже мальчишек не сыскать. А ведь еще был братик, близнец. С таким же личиком, глазами, но с совершенно противоположным характером, повадками. Тихий, спокойный, робкий. Мать любила их одинаково сильно, постоянно проявляя свою родительскую нежность. Чизуру помнила, но смутно прекрасный лик женщины, что подарила им жизнь. Та была очень красива, и так молодо выглядела, что и не скажешь, будто давно не в невестах ходила, а уже в женах, матерях. Но то не люди, а демоны, бессмертные и величественные существа. Какие же у нее были глаза? Карие, бездонные, самые добрые и проницательные, самые любимые, ласковые, теплые. Закрывая на миг свои очи, Юкимура буквально видела снова этот родной взор. Поначалу такой светлый, радостный… в следующую секунду изменившийся – напуганный, наполненный ужасом, страхом. - Бегите! Спасайтесь! Заклинаю, выживите, дети мои! Горькими слезами наполнился взгляд шатенки. Непроизвольно оная всхлипнула, что разом обратила все внимание на себя. Даже Такаси мгновенно обернулась. Шиноби одними лишь очами, безмолвно, будто молила о прощении, хоть и понимала, что не заслуживает подобной роскоши, недостойна даже смотреть на несчастную девчушку, которой посмела так навредить. Подходящих слов не находилось, да и существовали ли они вообще. Что в такой жуткой ситуации можно было сказать?! От безысходности, полностью признавая свою вину, душа саму себя раскаянием, среброволосая куноити решилась на отчаянный шаг в сторону своей подзащитной. Но та настолько резко дернулась, едва ли не отскакивая назад, подальше от ниндзя. - Нет! – Звонкий голосок дрожал, захлебывался в рыданиях, а глаза застилала пелена горьких слез. – Не подходи! Не подходи ко мне! Внутри ее защитницы все вмиг рухнуло, даже показалось, что сердце перестало биться, остановилось. Но нет, она же чувствует боль, адскую боль, а значит, продолжает… жить? Можно ли назвать теперь это жизнью? Ни один мускул на лице Мизуки не дрогнул, а вся она сама вытянулась по струночке, непроницаемым взором глядя вперед. Она не выдала себя ничем, хотя в душе отныне поселилась вьюга. А мысленные самобичевания за прошлые ошибки грозили свести Такаси с ума. Но, похоже, оная действительно неплохо научилась у своего бывшего надзирателя технике скрытности эмоций, поэтому сейчас с блеском демонстрировала холодное спокойствие и словно бы отчужденность. Она не видела проку в том, чтобы поддаться своим чувствам и погрязнуть в панике. Кидаться к Юкимуре, молить ее о прощении? А смысл? К сожалению, шиноби не могла изменить свершившегося давно, и да, на тот момент она была воином, который должен был по велению предков уничтожать демонов! Таков был жизненный путь. Таковы были их принципы и цели. И ниндзя верили в то, что совершают благое дело. А что говорить о девчонке, которой от силы на тот момент было лет одиннадцать-двенадцать? Что она еще понимала сама? Могла ли отличить хорошее от плохого, когда ее учили именно убивать, говорили, что так правильно, так надо! И возможно до сих пор бы Мизуки была опутана паутиной лжи, считая, что все демоны кровожадные твари, мечтающие погубить человеческую расу и наплодить по свету себе подобных. Но в ее судьбе повстречалась вот эта милая шатенка… Добрая, светлая, ласковая… И эта демоница, Юкимура Чизуру перевернула все в жизни Такаси. Изменила ее, будто указала иную тропу и сама повела по ней заблудившуюся душу. Она словно открыла новый мир для среброволосой. И именно с того дня, как бы ни хотелось в этом признаваться, Мизуки поняла, что значит жить по-настоящему, не противореча своим внутренним чувствам, быть в согласии с разумом, сердцем, душой. Теперь-то йоджимбо знала, что ее соплеменники ошибаются, что сведения, которыми зомбируют ниндзя неверны. И пусть девушка рискнула пойти против своих же, с кем делила кров и пищу столько лет, но она сделала свой личный выбор, который именно для нее стал истинно верным! Вот только как быть дальше? Содеянных грехов не отмыть даже собственной кровью, да и не могла куноити себе позволить умереть, не выполнив свой нынешний долг. Она же поклялась защищать Юкимуру. До последнего вздоха… И в некой глупой надежде, шиноби взглянула на хмурого Хиджикату-сана, выразив в одном только взоре не присущую ей покорность, смирение принять смерть от самураев за свою прошлую провинность, если они посчитают нужным разделаться с ней раз и навсегда. Ведь она вновь утаила от них, и навлекла на всех очередное бедствие. Пусть Казама приходил за Чизуру, но из-за тех сведений, что он оставил после себя, пострадала самая невинная и всеми любимая шатенка. Может, командующий посчитает, что пора кончать с той, что накликает столько несчастий на Шинсенгуми. С той, что посмела принести боль Юкимуре… Пусть. Все пусть. Они будут правы, и Такаси с ними согласится, даже противиться не станет, коли решат очистить землю от ее нежеланного присутствия. Тут внимание снова обратилось на Чизуру, что так и продолжала всхлипывать, маленькими ладошками прикрывая рот, будто стыдилась своих эмоций. И, не выдерживая более, шатенка устремилась в свою комнату. Ее никто не попытался даже остановить, но разномастные, печальные взоры провожали трясущуюся фигурку девушки до тех пор, пока она не скрылась в храме. Момент настал, когда разом самураи обернулись и на среброволосую ниндзя, награждая оную уже совершенно иными взглядами. Мизуки по-прежнему держала ровную осанку, стоя на том же месте. И хоть сердце ее обливалось кровью, когда она смотрела вслед своей подзащитной, но девушка вновь не выдала буйства внутренних чувств. Сайто-сан явно мог бы гордиться своей незапланированной, временной ученицей. - Харада, Шимпачи, - наконец, нарушил тяготящую тишину Хиджиката-сан, начав отдавать распоряжения своим подчиненным. – Осмотрите всех. Раненых срочно в лазарет. Пошлите за Ямазаки, я отправлял его на задание в город. Нам потребуется врачебная помощь. Саннан-сан, - обратился к самураю с белесыми волосами, - ты как? Яманами не сразу ответил. Он держался за голову руками, глубоко дыша. Старался не сорваться, не позволял себе потерять рассудок, ведь вокруг было столько крови… столько желанной, вкусной, манящей крови. Глаза его то вспыхивали опасным алым огнем, то затухали. Ему следовало поскорее покинуть поле боя, иначе… - Мне нужно вернуться к себе. Я не могу больше. Его не держали, и тот опрометью ринулся в спасительное помещение, где проводил свои опыты, по созданию расэцу. Там он заперся на все замки и предался своим адским мукам, пытаясь перебарывать то существо внутри себя, что жаждало кровавого вкуса на губах. - Хиджиката-сан, - тем временем обратился к замкомандиру Харада, указывая куда-то в сторону. Мизуки лишь боковым зрением проследила за жестом рыжеволосого, снова испытав легкий ужас и отвращение. Там, возле ворот, очухавшийся, недобитый, потерявший остатки человечности, расэцу жадно всасывался в шею одного из раненых рядовых самураев. Он так мерзко причмокивал. А когда закончил с этим, уже мертвым человеком, то быстро переместился к другому, обнажая алого окраса зубы, готовые вновь вонзиться в теплую плоть. - Проверить всех! – Снова указал "они-фукутё", - тех, что вышли из-под контроля и еще живы, уничтожить. Остальных, кого еще можно спасти, в лазарет. – Мысленно Тошидзо чертыхался, что так мало у него осталось людей, и становилось с каждым разом все меньше. Не хватало рабочих рук, не хватало специалистов в своей области, не хватало одним словом – воинов! И как назло все сыпались и сыпались неприятности на Шинсенгуми! Как всегда не вовремя! Кто сейчас поможет раненым, если Ямазаки отсутствует, и никто не сможет за ним отправиться? Раньше периодически подлатывала самураев Юкимура, но и она сейчас не в лучшем состоянии. А все почему? Точнее из-за кого, черт ее дери?! Снова тяжелый взор аметистовых глаз обратился на ненавистную ниндзя, которая все так же продолжала ждать, как ей казалось, неминуемого приговора. В этот момент на энгаве послышались шаги. Но странные, будто кто-то подволакивал ноги. С лестницы аккуратно спустились Окита, который одной рукой придерживал Шимаду-сана, позволяя тому на себя опереться. Видимо, зеленоглазый нашел раненого товарища сразу же после того, как Такаси кинулась вслед за Казамой, укравшего Юкимуру. И шатен, резонно полагая, что толку на поле боя от него будет мало, решил оказать скорую помощь нуждающемуся. Он вовремя обработал и перевязал рану Шимады, и когда все же вознамерился присоединиться к собратьям по оружию, снова весь изошелся в жгучем кашле. Проклятая чахотка! Она ломала его не только физически, но и духовно. Бравого воина, который всегда рвался в сражения, и вдруг смаривала какая-то тупая болезнь! Становилось горько от осознания своей приобретенной никчемности. Эти двое мужчин как раз ковыляли к остальным, когда мимо них пронеслась рыдающая Юкимура. Ни Шимада, ни Содзи ничего не поняли, что произошло, но за девушкой не пошли, а продолжили двигаться к месту, где совсем недавно закончилась битва с демонами. И весьма кстати. - Содзи, Шимада, - тут же заметил их Тошидзо. – Нужна помощь, вы как? В состоянии? - Обижаете, Хиджиката-сан, - Окита был бы не Окита, если бы изменил своей привычной лисьей улыбке и полушутливому тону. – Что со мной станется? Я же почти без дела всегда слоняюсь. Легкий труд, скорая пенсия. - Оставь свои шуточки, - грозно рыкнул темноволосый "они-фукутё". – Помогите Хараде и Шимпачи. Кого-то нужно отправить за Ямазаки. - Так ее отправьте, - командир первого подразделения беспечно кивнул в сторону среброволосой куноити, - как там говорится, рыбак рыбака видит издалека, а ниндзя чует ниндзя за километр. - Довольный своей додумкой к общеизвестной поговорке, шатен исподлобья глянул на выше обозначенную девушку, и удивился ее реакции, а точнее полному ее отсутствию на его высказывания. Даже взором строптивица не наградила Окиту, не сверкнула этими своими голубыми глазками, с примесью вечного недовольства. Что-то явно произошло в эту ночь, в это сражение. Что-то, что опять повлияло на эту выскочку. Содзи даже призадумался, а меж тем его проигнорировал и Хиджиката. Вместо этого он продолжил отдавать распоряжения остальным, справившись о самочувствии Шимады - сможет ли тот пока заменить Ямазаки в лазарете. Массивный самурай кивнул, убедив замкомандира, что вполне в силах, что рана его не опасна, и вместе с Харадой стал сооружать подобие носилок из подспорных материалов. Нагакура тщательно проверял битых бойцов, на наличие выживших, особое внимание уделяя мертвым расэцу, для верности повторно протыкая катаной область сердца этим существам. - Ты, - стальной голос заставил Мизуки вздрогнуть, то ли от напряжения, в коем она так и пребывала, то ли слишком резко к ней обратились. – Ступай за мной. Она безропотно последовала за приказавшим Хиджикатой-саном, минуя Окиту, который просто-таки не сводил с нее таинственно-задумчивого взора. А после шатен тоже присоединился к своим друзьям, помогая, при этом потихоньку выуживая из тех нужные сведения, дабы сложить цельную картинку произошедшего воедино. - Входи, - уже более тихим тоном проговорил замкомандир Шинсенгуми, пропуская Такаси в темноту комнаты, где обычно проводились собрания самураев. Ниндзя перешагнула через порог, следом за ней темноволосый мужчина, который сразу же прошел вглубь, зажигая свечу, дабы осветить помещение. Кивком головы он указал девушке напротив себя, чтобы она присела, чему оная опять же повиновалась. Опустившись на колени, Мизуки сокрыла взор за белесой челкой, что за все время успела отрасти, и теперь за ней можно было спрятать почти весь бледный лик. Шиноби смиренно ожидала своей участи - что ей сейчас скажет, на что обречет тот, которому она клялась служить. - Одни проблемы от тебя, - вот с чего самурай начал, снова выдавая все свое недовольство повышением тональности в голосе. – Я сотню раз раскаялся, что позволил помутиться своему рассудку, раз допустил тебя в наши ряды. - Казалось, еще миг, и роковые слова сорвутся с уст вице-командира, ознаменовав конец для несносной куноити. Но он все никак не переходил к сути дела. Чего медлить? Зачем опять бесполезно поминать свершившееся? Ошибся, что позволил среброволосой приблизиться к Чизуру? Исправь ошибку сейчас - убей ту, что так мозолила глаза! Зачем ходить вокруг да около?! Она не станет противиться, а если ей прикажут, сама склонит голову, дабы удобнее было отсечь ее от тонкой шеи. Однако Хиджиката был мастер удивлять, ошеломлять, обескураживать. Вместо того чтобы исполнить возмездие над жестокой убийцей, он будто резко сменил гнев на милость, что диву даваться оставалось только. - Тебе нужно перебраться в соседнюю комнату с Юкимурой. Она как раз стала свободной, после того, как Сайто нас покинул. Давно надо было это сделать. Но, сама понимаешь, так сразу допустить тебя к ней мы не могли, а теперь не имеем другого выхода. Нас слишком мало, мы за всем не успеваем. А ты обязана ее защищать и не мешкаться, как иногда бывает, - все равно задел, указав на оплошности так называемой защитницы. Казалось, во взгляде Мизуки все-таки промелькнуло легкое удивление и неверие его словам. Это что же получается, ее – неугодную убийцу, погубившую жизнь матери Юкимуры, - вместо заслуженного наказания, поселяют рядом с шатенкой, которая видеть шиноби больше не желала? - Что так смотришь? – Грозно вопросил Хиджиката, заметив, как слегка изменилось выражение бледного лика напротив. – Хватит послаблений. Отныне хочу, чтобы ты действительно стала немой тенью Юкимуры, ее мечом и щитом. - Вы же слышали ее слова, - так тихо, что едва различимы были реплики Мизуки, - она велела мне не приближаться. - Оставь эти бабские сопли, тебе они точно не по статусу! От подобного тона и грубости изречений, Такаси прямо-таки воззрилась на "они-фукутё", вновь подмечая, как за какие-то доли секунд этот человек способен был, словно преображаться в подобие того, коим прозвищем был негласно награжден. – Пусть Юкимура пользуется некоторой женской привилегий, позволяет себе легкие слабости, но не ты! Ты же воин, сама всячески это всегда пытаешься доказать, а значит должна быть более сильной, выдержанной. Чему вас, ниндзя, только учат? - «Но я же тоже девушка… » - от этих мыслей, столь внезапно возникших в голове, Такаси даже поморщилась, никогда бы не позволив себе озвучить их вслух. Ясно-понятно, в штабе Шинсенгуми к ней относились совершенно не так, как к остальным представительницам прекрасного пола. Не то чтобы они совсем не видели в ней женщину, наоборот, противоположная принадлежность Такаси становилась каждый раз очередным поводом указать на ее слабости, ткнуть бунтарку в то, что она по всем законам природы не имела права дерзить мужчинам, зазнаваться сверх меры и стремиться взобраться на одну ступень с сильными мира сего! Ее постоянно словесно ставили на место, но она благополучно пропускала все мимо себя. И чего добилась? Того, что теперь от нее и требуют подобающего поведения! Фактически в чем-то равняют под себя, под воина, а это уже прогресс. И стоило бы воодушевиться, да только кого она обманывает? Сущность-то ее все равно была более чуткая, ранимая, женская! При всем желании, ну, не могла Мизуки реагировать на некоторые моменты под стать своим нынешним «хозяевам», и совсем не переживать не получалось. Хоть куноити и не выказывала истинных чувств, не выставляла их наружу, но они грызли ее изнутри. Мучительно. Медленно. И кому покаяться в своих грехах? Кому поведать, что душа изодрана в клочья, в который раз? Что осознание собственной вины практически лишает рассудка? Кто поймет закоренелую, но раскаявшуюся убийцу, руки которой по локоть в крови?! Раньше она не думала о подобном, не страдала, отбирая чужие жизни, благополучно забывая в последствии о содеянном.Так что же с ней стало теперь? - Учат убивать, - запоздало ответствовала Мизуки на ранее заданный Хиджикатой вопрос, и голос ее прозвучал совсем уж бесцветно, а голова безвольно поникла. - Вот именно! Чего вы обе ждали-то друг от друга в таком случае?! Не хватало мне только тут бабских истерик! Она знала, прекрасно знала, кто ты есть на самом деле! Убийца демонов. Ты и явилась к нам, не скрывая своих намерений. И она сама допустила тебя к себе, приняла тебя, раскаявшуюся, позволила приблизиться! Она, черт возьми, осознанно на это шла! Ее предупреждали придерживаться дистанции с тобой, но как магнитом она к тебе тянулась! Неужели она думала, что ты вся такая невинная, первый раз решила замарать руки кровью, придя по ее душу? И она же тебя направила на путь истинный, подобно святому проводнику? Что за бред?! Неужели женщины способны мыслить так наивно и глупо? Такаси поддалась легкому недоумению, абсолютно не понимая, почему все эти вопросы адресовались ей. Было видно, что дьявольского вице-командира все больше охватывает злость и ярость, и он будто ищет на кого их излить. Но ведь куноити не могла отвечать за другую девушку, не могла знать, что там думала Чизуру все это время. Хотя резон и логика в словах Хиджикаты, конечно же, была неоспорима. Он во всем был прав. Действительно, Юкимура знала, с кем связывается, но ее это не остановило, и она сама же радела за участь среброволосой изначально! Несмотря на то, что шиноби была ее несостоявшейся убийцей! Судьба-злодейка слишком замысловато переплела линии их жизней, сделав так, что именно Такаси Мизуки стала когда-то палачом для матери Чизуру. Не кто-то другой из клана ниндзя, а именно та, что отныне должна была защищать дочь погибшей демоницы. Вот уж ни дать, ни взять, совпадение одно на миллион. - Ты не клялась не убивать демонов, - меж тем продолжал говорить Тошидзо, и, видимо, слегка поутихли его эмоции, потому что голос опять стал более-менее спокойным, - ни тогда, ни сейчас. Ты дала клятву только ей! Только ее беречь! Как исключение из правил. И как бы я к тебе не относился, но считаю, что прошлое на то и прошлое, чтобы там и оставалось. Ты можешь его изменить? Нет. Переиначить? Начать жизнь с нуля, и с уверенностью заявить, что не повторишь тех же ошибок? Тогда ты исполняла свой долг, как и исполняешь его теперь. Пусть цели изменились, однако предназначение и сущность не изменишь. Ты воин, а воин должен устранять тех, кто несет опасность для окружающих. Защищать слабых, помогать немощным. По крайней мере, истинный воин. – Словно намекнул, что ученики ниндзюцу под это определение не подпадают. Точнее, не все. В отношении одной небезызвестной особы, мужчина почти… почти готов был сделать тоже небольшое исключение. Такаси все это время внимательно слушала, хоть так и не поднимала больше взора, упорно уткнувшись им в щели между деревянными половицами. В голове ее творился такой сумбур, такой хаос мыслей, что не собрать воедино. Единственное, что в данную минуту особенно заботило оную, так это то, зачем Хиджиката-сан ей это все говорит? Для чего? - Вы пытаетесь меня подбодрить? – Вопрос против воли слетел с губ девушки, и она тут же мысленно себя обругала, что не сдержалась. - Не обольщайся, - тут же осадил ее замкомандир Шинсенгуми, но виду не подал, что мог оскорбиться подобным предположением девчонки. – И не строй глупых иллюзий, я делаю это не для тебя. - Я знаю, - так спокойно, как само собой разумеющее. - Ну, вот и бери себя в руки. Мало того, что отряды наши редеют постоянно, а если еще будет подрываться боевой дух моих воинов, то, что тогда? Не позволю никакой смуте проникнуть в наши ряды. Сейчас мы должны быть сплоченнее, чем когда-либо. Все мы. – Его собеседница так и не поняла полного смысла, вложенного в последние слова. А ведь он имел в виду и ее. - Юкимура тоже придет в себя, позже, успокоится, все обдумает и поймет. Потому что не глупая! Осознает, что эмоции ее ничего хорошего не принесут, не изменят того, что уже есть. Может, она сейчас и желает, чтобы тебя не было в ее жизни, или же чтобы не ты тогда участвовала в резне ее клана. Но это невозможно. И страдания эти рано или поздно покажутся ей пустыми, безликими. Жизнь она вот – здесь и сейчас. И незачем тянуть в настоящее, а тем более в будущее, то прошлое, которое никому не нужно, если приносит оно лишь боль. Каждая его фраза попадала точно в цель. И Мизуки даже про себя отметила, что ей действительно становилось легче. Потихоньку стихала буря внутри среброволосой, и все лишние, жалящие сознание мысли оная попыталась отринуть прочь. Ей отныне с этим жить. Ей и Юкимуре. И как бы обоим ни хотелось, чтобы все было по-другому в их судьбах, никуда от истины не деться. - Позвольте мне удалиться, пойду собирать вещи. - Ступай. Такаси поднялась, поклонившись Тошидзо, и уже на выходе из помещения, едва шевеля губами, сама не веря, что произносит такое: - Домо аригато, - надеясь, что собеседник ее не услышит. Когда ниндзя покинула комнату, Хиджиката еще какое-то время пребывал в задумчивости, глядя на закрывшиеся сёдзи, но будто бы сквозь них. Вообще словно сквозь пространство, сквозь паутину времени… назад… в то самое прошлое… Клан Юкимура. Влиятельный на тот момент, почитаемый. Они были весьма приближены к императорскому двору. Поговаривали даже, что родственниками приходились самому императору, но доказательств никаких не было, только людская молва, сплетни. Однако влияние своеобразное эти люди (о том, что род был демонического происхождения, никто из непосвященных, конечно же, не знал) имели не малое, и распространялось оно не только на их личных подданных. Сёгунат стал слегка опасаться того, что негласная власть этого клана могла выйти из-под контроля, поэтому сёгун всячески пытался привлечь их на свою сторону. Но Юкимуры наотрез отказались, не желая еще больше втягиваться в политику. Тогда предпринимались разные попытки, вплоть до угрозы отнять земли, принадлежащие почитаемому роду. И все равно тщетно. А после пошли грязные слухи, что тот клан готовится к предательству бакуфу (*). И это стало последней каплей в терпении военного правителя. Он дождался, когда новость о лживых натурах, противящихся власти сёгуната, разлетится во все концы, зародив первые ростки раздора, а потом отправил к ним полицейский отряд, дабы привлечь к ответственности. Еще тогда звавшиеся Рошигуми (*), верноподданные сёгуна должны были арестовать сопротивляющихся, подозреваемых в саботаже. Но тайно был отдан еще один приказ, который поначалу заставил самураев отнестись к подобному с неодобрением. Воинам было велено специально создать условия, при которых ни один человек из клана Юкимура не согласится проследовать с ними. А за открытое неповиновение всех надлежало уничтожить. Неважно, мужчин или женщин, детей или стариков. Поместье и все владения предать огню. Самураи шли на это, потому что так было приказано свыше, и так казалось правильным, верным. Подавлять бунты еще до их разгара. Загодя. Они вершили правосудие, как того требовали времена и обстоятельства. И считали, что исполняют свой долг. А так и было… Так и есть… Хиджиката слишком хорошо помнил тот день. Как их отряд явился в нужную провинцию, как еще издали заметили густой смог, уходящий под небосвод. Как застали объятые пламенем останки некогда великолепного особняка, возведенного в непривычном, западном стиле. Как тут и там находили обгоревшие, обезглавленные тела… Кто-то явно поработал на месте до Рошигуми. Вопрос - кто? Тогда они этого так и не узнали. Но кто бы то ни были, эти неизвестные каратели оказали прям-таки услугу, совершив акт невиданной жестокости вместо самураев. И только сейчас, возвращаясь в реальность, паззл сложился, наконец. Картина стала цельной. Теперь уже звавшиеся Шинсенгуми выяснили, а точнее им подсказали, кто же все-таки были те таинственные убийцы. И связанные ниточки судеб стали мало-помалу расплетаться, являя истину, как таковую. Нашлись все нужные ответы, что довлели над разумами. Стало ясно, почему ниндзя уничтожили тот клан - они были врагами. И шиноби совершали сие преступление потому, что считали это единственно верным, правильным. Думали, что убивают демонов во благо людей! А, как известно, этими самыми благими намерениями вымощена дорожка в Дзигоку (*), и расплачиваться за совершенные деяния все равно придётся, каждый получит по собственным заслугам! Может, стоило даже поблагодарить среброволосую выскочку и ее бывших соплеменников, как бы нелепо ни звучало. Ведь именно они взяли очередной грех на свои души, тем самым не дав возможности другим воинам лишний раз запачкать руки в крови. Участь клана Юкимуры на тот роковой момент уже была предрешена, вопрос стоял, кто станет невольными палачами. И судьба разыграла свою партию, бросив невидимые кости, так, что выбор пал именно на теневых убийц. Что странно, Хиджикате от осознания того, что он непричастен к резне семейства демонов становилось легче? Неужели он действительно готов был благодарить высшие силы, что не они… а главное, не он сам занес когда-то свой меч, дабы оборвать жизнь женщине, чья дочь отныне была с ними связана? Смог ли бы лично он, потом смотреть ей в глаза? Смог ли дальше находиться с ней рядом, зная, что виноват, что сделал больно? Нет. Однозначно, нет! Даже представлять такого не хотелось, поэтому Тошидзо отогнал прочь подобные думы, и мысленно переключился на другую, не менее интересующую его загадку того времени. Если ниндзя вырезали весь клан, то, как же удалось спастись Чизуру? Как она скрылась, убежала ли от шиноби? Или же здесь опять кроется что-то тайное. Мог ли маленькую девочку кто-то спасти? К сожалению, слишком много еще в этой истории было овеяно мраком. И стоило бы попытать подвластную им куноити, заставить ту рассказать, как все произошло на самом деле, в деталях. А потом и Юкимуру ненавязчиво поспрашивать, когда та окончательно придет в себя, восстановит душевное равновесие, дабы окончательно все выяснить. Но обеим девицам все же требуется время, хоть небольшой его период, после подобных потрясений. Позже замкомандир обязательно вернется к насущным вопросам. А на данный момент у него есть дела поважнее. *** Мизуки не составило труда довольно быстро собраться и покинуть комнату, что до этого дня считалась ее. Вещей у шиноби было мало, только спальные принадлежности и один запасной костюм. Она аккуратно скатала футон, вместе с подушкой и одеялом, перетянула одним из додзимэ, и как вязанку закинула себе на хрупкие плечи, чуть прогнувшись от тяжести, но тут же выпрямляя спину. Девушка неторопливо шла в направлении своей новой опочивальни, опять погружаясь в свои мысли, воспоминания, и хоть слова Хиджикаты-сана придали ей будто бы духовных сил, но все же не получалось пока совсем уж выкинуть случившееся из головы. Вот такую отрешенную, окунувшуюся в тяжкие думы, ее и заметили трое самураев, командиров подразделений - Харада, Нагакура и Окита. Оные как раз занимались отстирыванием своих вещей после недавней потасовки, находясь возле колодца, что располагался неподалеку от строений. На тот момент они уже освободились от основных дел, сбыв раненых воинов под опеку, так кстати, вернувшегося Ямазаки. Сано и Шимпачи в бою были задеты лишь слегка, поэтому им помощь лекаря не требовалась. А Содзи вообще не участвовал в сражении. Выполнив все указания Хиджикаты-сана, мужчины готовились к явно запоздалому сну, когда пред их очи вновь явилась та, что, как оказалось, была пленницей их мыслей, и о ком они до этой минуты вели негромкий разговор. А точнее пересказывали Оките то, что произошло в момент схватки с демонами. Больше всего не сдерживал себя Шимпачи, позволяя весьма грубые и резкие высказывания в адрес среброволосой ниндзя. А тут и она сама еще посмела опять перед ними объявиться, что самурай, повысив голос, во всеуслышание выдал очередное нелицеприятное оскорбление: - Пригрели змею на шее. Что еще за сюрпризы она нам подкинет? Сайто был прав в ее отношении во всем! Мизуки, конечно же, слышала, но как шла, так и не останавливалась. И вид на себя постаралась напустить равнодушный, словно не о ней речь велась, не ее снова поливали грязью. Заслужила. Наверное. - Шимпачи, - шипя, одернул друга Саноске, когда ненавистная ниндзя скрылась снова из их поля зрения. – Держи себя в руках. Не переходи границ дозволенного. - Действительно, Шимпачи-сан, как грубо. – А вот голос Содзи будто бы никогда и не менялся, оставаясь по-прежнему беззаботным, игривым. – Немудрено, что тебя женщины по большей части чураются, предпочитая галантного и обходительного, - кивком головы указал на Хараду. – Вот уж кто умеет хорошо ладить с особами противоположного пола. - Вот пусть с ней тоже тогда и ладит, - огрызнулся, уязвленный самурай. Окита умел бить по болевым, невидимым точкам. И сейчас опять попал в цель. - Что? – Уже воззрился Нагакура на своего закадычного товарища по веселым попойкам. – Защищаешь ее? Уж, неужели только потому, что она спасла какого-то твоего рядового парнишку? - Хватит. Угомонись. – Рыжеволосый явно не желал поддерживать разговор в подобном русле. И дело не в том, что оный защищал или не защищал Такаси, и даже не в том, как он стал к ней относиться после тех событий, когда она действительно смогла помочь одному из самураев. Просто командир десятого подразделения искренне недоумевал, зачем вся эта грязь на всеобщее обозрение? Неужели, как подобает истинному мужчине нельзя сдержаться? Прежде чем произносить мерзкие оскорбления, сто раз их обдумать и вообще оставить их невысказанными? Интересно, а сам – Харада Саноске, давно ли стал мыслить подобным образом в отношении их «штабной занозы»? Или все-таки что-то действительно в нем изменилось? - Так ты никогда не снищешь себе благоволение юных дев, - меж тем продолжал гнуть свое Содзи, не обращая внимания на хмурые переглядки двух закадычных приятелей. – Если не научишься разговаривать сладкими речами, а не исторгать словесный яд. - Содзи, шел бы ты, я не в том настроении. - Хм, - совсем уж в наглую игнорируя всякие недобрые предупреждения, внезапно призадумался зеленоглазый шатен, будто что-то припоминая. – А ведь клан Юкимура, как же мы могли забыть, кто это такие. Не те ли, за чьи головы нам обещали славу и почет? М, не те ли, кого Рошигуми были посланы убить, да только кто-то нас опередил тогда? Двое собеседников резко замолчали, отвернувшись в разные стороны, видимо, прекрасно поняв, осознав, о чем вел речь их товарищ. Помнили. Конечно же, они все прекрасно помнили. - Так скажи же мне, Шимпачи-сан, если бы мы успели, если бы стали палачами для родных Чизуру-тян, и на роль убийцы главной демоницы, в принципе, могли выбрать тебя, что было бы тогда? Как ты этой малышке сейчас в глаза бы смотрел? – Он всегда умел подмечать то, что тщательно пытались скрыть. Проворно лезть в душу, сея там хаос и сомнения, так мастерски мог только эта лисья морда, что именовался Окитой Содзи. - Воистину, пути Господни неисповедимы. Кто же знал, что судьба опять столкнет нас с призраками прошлого. Знали ли мы, что через столько лет в наших рядах объявиться девчушка, которую когда-то мы так же должны были уничтожить. И если от ниндзя Юкимура как-то спаслась, то от нас могла и не уйти. - И что ты предлагаешь, - голос Нагакуры хоть и сбавил тональность, растеряв былые гневные нотки, но все равно звучал еще слегка резковато, будто его обладатель все никак не мог смириться, утихомириться. – Облагородить теперь эту девку? Памятник ей воздвигнуть за былые подвиги? - Предлагаю, не судить и не осуждать, - в считанные мгновения и Окита весь переменился, стирая с уст привычную, обыденную ухмылку, становясь сама серьезность. Это поистине удивительный феномен, как этот шатен разительно менялся, как умело он мог играть роль беззаботного шутника, а уже в следующую секунду его насыщенный, цвета свежей листвы взор наполнялся угрожающими отблесками, способными навевать ужас, страх на оппонента. - Да вы что сговорились что ли? – Недовольно воскликнул Шимпачи, недоумевая, что произошло с его товарищами, почему они лезут в спор по поводу какой-то там ниндзя, которую еще буквально вчера все на дух не переносили. – Сано, Содзи, уж не мила ли вам обоим стала наша «штабная заноза»? Уж не воспылали ли вы… - Перестань, не мели чепухи, - не дав высказаться до конца, оборвал друга на полуслове Харада. – Кому она сдалась вообще? – По его мнению, глупые предположения Нагакуры не заслуживали даже внимания. Ну что за бред тот понес? Уж кто-кто, а командир десятого подразделения ничего подобного не испытывал к этой среброволосой шиноби. Боже упаси. Может, он и стал чуточку лучше к ней относиться, малость терпимее, но не более. Да и кто из самураев вообще хоть раз задумывался об этой девице в таком ключе, чтобы засмотреться на нее, глаз положить. Даже воображать сие нелепо. Однако их с Шимпачи неожиданно фактически шокировал Окита, снова возвращая себе былой лукавый вид, слегка улыбаясь, негромко произнеся: - Говори за себя, Сано-сан. Кто знает, кто знает. А почему бы и… да? – Заметив, как округлились глаза собратьев по оружию, как едва ли те челюсти не оттопырили, Содзи усмехнулся, уже спокойно проходя мимо них, направляясь в сторону энгавы храма. Ничего не поясняя, ничего больше не говоря, словно унося с собой эту неразгаданную тайну его души. Но когда шатен дошел до лестницы, то все-таки полуобернулся, подмечая, что за ним по-прежнему следят удивленными взорами. - Спокойствие, парни, пошутил я. - Ой, скройся с глаз лучше. - Иди спать, шутник. Командир первого подразделения покидал продолжавших ворчать товарищей, при этом сам ни на секунду не стирал своей непонятной, но ставшей уже слегка загадочной улыбки. *** По истечению времени ночное небо все-таки очистилось от туч, так и не разразившись природной стихией. Ни грозы, ни дождя не случилось. Вся чернота будто рассосалась, и выкатившийся на небосклон огромный диск полной луны, теперь беспрепятственно освещал землю. Да так ярко, почти как днем. Мизуки залюбовалась зрелищем, неотрывно глядя на манящий блеск ночного светила. Если солнце всегда было горячим, обжигающим, его лучи согревали, то луна по своей сущности являлась прямо противоположной. Такая вся холодная, недоступная, далекая, но завораживающая, притягивающая взгляды. На нее можно было смотреть, не боясь обжечься. Ее свет не заставлял щурить взор, не слепил глаза. И словно бы действовал умиротворяюще, гипнотизируя. Казалось, что все отходит на задний план и ничего в данную минуту нет важнее, чем самозабвенное любование на эту ночную небесную красу. Такаси успокаивалась подобным образом, бежала от самой себя, не позволяя вновь окунаться в темную бездну своих горьких мыслей. Пусть лучше голова ее станет пустой, пусть выветрится все лишнее. Пусть боль навсегда уйдет. Лучше она станет под стать своей «тезке», что сияла с небесного покрывала. Такая же неприступная, ледяная, непроницаемая, чтобы никто, ни один человек никогда не смог бы заглянуть в ее душу, затронуть чувствительные струнки. Пусть все эмоции замерзнут, обратятся в лед. Среброволосая более не желала ничего чувствовать, только исполнять долг. Она пришла опять к таким выводам после того, как почти час улавливала тихие, но надрывные всхлипывания, доносившиеся из-за стен комнаты Чизуру. Ниндзя не решилась, точнее не позволила себе войти к шатенке, потревожить ее. А вместо этого тихонько примостилась возле нужных сёдзи, не облокачиваясь, но чуть склоняя голову к небольшой щели между сдвинутыми ставнями. И все слушала, слушала, слушала… И каждый раз сердце ее сжималось, душа стонала, под стать Юкимуре. Однако юный лик Такаси сохранил вновь таинство внутренних буйств, и никто бы не смог понять по девушке, что на самом деле творится с ней в данные мгновения. - До чего же хороша этой ночью "мизуки"! (*) - Возникший словно из ниоткуда голос, заставил куноити полуобернуться, заметив, как на энгаве объявился еще один полуночник. И не стоит гадать, это был именно Окита Содзи. Снова. Опять. Он удобно расположился в самом углу веранды, облокотившись на деревянные перила, и, храня на устах легкую улыбку, смотрел в небо. - Я про нее, если что, - указал пальцем на луну, словно бы поясняя, что восхищался явно не девушкой с таким именем, а светилом, в чью честь среброволосую назвали. Оная даже и не подумала иначе. Ей в принципе было все равно. Она и внимания то никакого не обратила на его слова, проигнорировав, как делала частенько, дабы в какой раз попытаться отбить желание пообщаться у столь словоохотливого самурая. - Молчишь, - а шатен, аналогично не изменяя себе, отставать не спешил, снова выискивая к чему бы еще прицепиться, - расстроилась что ли, что не о тебе речь веду? – В зеленых глазах так и блестело лукавство, делая взор еще более завораживающим в полуночном сумраке. Он переключил уже все внимание на невольную собеседницу, которая даже не потрудилась полностью развернуться, продолжив сидеть на деревянных половицах энгавы спиной к нему. Опять неприступную из себя строит? А где же привычные колкости, куда подевалась ее язвительная манера общения, бунтарство? Нет, несносность ее, даже несмотря на недавние происшедшие события, никуда не испарилась - девица по-прежнему позволяла вести себя крайне беспардонным для женщины образом. Но ко всему прочему, походу, эта вечная строптивица еще и решила сковать себя, словно ледяным куполом, а по кругу будто воздвигнуть невидимую, но непреодолимую, едва ли не Китайскую стену! И чего она хотела этим добиться? Старалась казаться непоколебимой, равнодушной, бесчувственной? Маленькая лгунья! Кого ты обманываешь? То ли от того, что довольно хорошо уже успел вызнать эту шиноби, то ли интуиции благодаря, но Окита прекрасно понимал, что вся ее напускная видимость не более чем маска, за которую шиноби сокрыла тайны своей души. Тебе ведь тоже больно? Не отнекивайся. Не лги! И почему Содзи так рьяно рвался докопаться до правды, вырвать истинную личину среброволосой наружу? Почему так отчаянно хотел заставить ее сорваться, вывести из себя, чтобы она перестала тут изображать подобие каменной статуи? Возможно, то была по-прежнему его своеобразная игра с девчонкой, забавы ради. А возможно, и некий иной, но еще не понятый до конца порыв двигал командиром первого подразделения в тот момент. Но он твердо уверился, что добьется своего любыми путями, любыми ухищрениями. А уж потом будет разбираться - для чего и зачем ему это все было необходимо. Он практически бесшумно приблизился к Мизуки, удовлетворенно подмечая, что та слегка напряглась, видимо, все равно уловив слухом его передвижения в пространстве. А, может, почувствовала, как он уже преспокойно останавливается позади ее спины. Но по-прежнему куноити молчала, и не препятствовала никаким действиям зеленоглазого шатена. Вот как у этой девки вообще так получается? Вроде ни звука не проронила, не огрызнулась, как раньше, но при этом весь внешний вид ее все равно будто кричал о непомерной дерзости, непокорстве, беспардонности! Это ее неуважительное игнорирование окружающих, ну просто бесило до невозможности! Такой уникальный, но бесполезный и глупый дар природы - выводить людей на эмоции, до белого каления одним лишь своим строптивым видом! Когда-нибудь он и станет роковым для своей обладательницы. Когда-нибудь, но не сегодня… - Что, язвить уже не получается? – Содзи слегка наклонился вперед и чуть вправо, заглядывая девушке в лицо, предполагая, что та хотя бы от неожиданности сейчас дернется в сторону, а он вновь ухмыльнется, ввернет очередную словесную издевку. Но снова Такаси его обломала, вопреки ожиданиям даже не шелохнувшись. Шатен все-таки смог мельком взглянуть в ее глаза, подметив, что в данную минуту они были, словно погасшие огоньки, утратившие искру жизни. И все поведение в целом этой девчонки, потерянность в ее взгляде, заставили Окиту мысленно провести сравнение, будто пред ним не живой человек находился, а безвольная, поломанная кукла. Самурай даже поймал себя на диком намерении, что хочет прямо сейчас вцепиться в хрупкие плечи Такаси, да начать трясти ее так, чтобы вся дурь вылетела, чтобы эти голубые очи вновь зажглись, воспламенились, пусть гневом, злостью, оскорблением! Но чтобы вернулась в них былая живость! Пусть девица проорется от души, выйдет из себя, выплеснет на него скопившийся негатив, а не прячется в свою толстую скорлупу! Хотя он не стал бы реализовывать свои помыслы, ведь его, по сути, не должна была заботить эта выскочка-шиноби. Ему ведь нет до нее никакого дела. Правда? Окита лишь пожал плечами, словно переговариваясь со своим внутренним "я". Про себя, напоследок, подумав, что даже как-то скучно становилось с этой девицей-куноити, угасал весь азарт к ней. Не в этом ли причина того, что ему хотелось как-то растормошить Такаси? Кто знает... - Обрастешь мухоморами и покроешься плесенью, - не преминул поддеть еще разок Содзи, все еще надеясь, что Мизуки хоть на это высказывание как-то отреагирует. Тщетно. – Какая ты сегодня занудная, жуть. Весь интерес во мне убиваешь к своей персоне. - Вздохнул, но уже отошел от девушки, правда, недалеко, снова вернулся к перилам энгавы. И повисло тяготящее молчание. Она так не проронила ни звука, замолк и командир первого подразделения. И сколько минут это длилось, никто не считал, да только опять не выдержал шатен, но когда заговорил вновь, то голос его уже звучал необычайно серьезно, без примесей каких-либо шутливых ноток. - Успокоилась? Такаси сразу поняла, что спрашивают уже не о ней самой. И вопрос касался девчушки, что находилась по другую сторону стен, и которая не так давно все-таки перестала лить слезы, видимо, забывшись в беспокойном сне. Вот тут куноити не посмела не отреагировать, просто кивнув в ответ. - Уснула? - Полагаю, - шепот, что все же слетел с ее уст, был больше похож на легкое, призрачное шуршание крыльев ночного мотылька. - А ты чего тогда тут высиживаешь? – Мужчина старался придерживаться рамок, чтобы только своим тоном или высказыванием не подтолкнуть собеседницу к очередному приступу немоты. – Иди тоже отдыхай, тем более что вы теперь поселены-то рядышком. День был долгим, ночь выдалась еще длиннее и насыщеннее. Ниндзя помотала головой, выражая этим жестом, что никуда не собирается уходить. - Упрямая, конечно, но дело твое. – Как сдался Окита, или же весь его интерес и азарт действительно затухли окончательно. – Скажи, - но нет, покидать компанию ниндзя самурай еще не спешил. – Меня мучает один вопрос. Каким образом в тот день спаслась она? – Он, конечно, говорил про Юкимуру, но все же кивком головы указал на закрытые сёдзи, что хранили сонный покой выше обозначенной шатенки. А та, к которой лучший мечник Шинсена обратился, почти болезненно зажмурила глаза, не желая не то что рассказывать, а заново вспоминать столь роковой момент. Зачем ему это надо вообще? Пришел, чтобы подлить масла в огонь? И когда не получилось достать своими глупыми шуточками, решил резать по больному? Раздирать и так не зажившую рану? В любой другой ситуации, Такаси не спустила бы подобного на тормозах, а ответствовала так, что снова завязалась бы между ней с Содзи перепалка, да только ни к чему не приводящая. Она не выдала бы нежеланных сведений, и плевать хотела на его непомерное, испытующее любопытство. Но сейчас как-то не получалось вести себя прежним образом, не возгоралось пламя в сердце, не вскипала кровь в жилах от недовольства, раздражения. Она даже во взгляде снова же не переменилась, и, казалось, что опять впала в состояние полной молчаливости, давая понять, что не ответит ни на какие вопросы. Почему он все еще продолжал находиться здесь? Почему не уходил? Он же должен ненавидеть ее теперь еще сильнее, как и все остальные, не так ли? Так зачем сам лезет к ней?! К чему все это?!

***

Сколько еще она сможет сдерживаться?! Неужели никогда ее не прорвет?! Черт возьми, несносная, упрямая, бесящая до невозможности! Как можно прикидываться такой холодно-равнодушной, когда внутри, наверное, все ноет и стонет. Она ведь тоже привязалась к своей подопечной, тоже прониклась к ней симпатией и допустила в свое сердце. Ей ведь должно быть больно, все демоны ее поберите! Не могло не быть!

***

Плевать. Содзи решил больше не настаивать на своей нежеланной компании, поэтому, махнув на девицу рукой, хотел было сам отправиться в свою комнату, но замер на месте, пойманный ее опять же едва различимым, сиплым шепотом. - Я не все помню. Мне было лет одиннадцать-двенадцать. Это было мое первое задание в качестве посвящения в гэнины. Нас взяли небольшой группой подростков, из которых я была самая младшая. Участвовать в сражении нам, конечно же, еще не позволяли, но давали возможность впервые поприсутствовать при реальной битве, посмотреть изнутри, понять, кто такие демоны и почему мы должны их уничтожать. Нас, можно сказать, успевали по ходу схватки еще и учить. На деле показывали, как отсекать головы, протыкать сердца. Поясняли, что только таким образом возможно убить нашего врага. Содзи как застыл на месте, боясь не только ли пошевелиться, дабы обернуться на говорившую, но даже дышать старался еле слышно, словно от одного его неверного действия Такаси вновь могла замолчать, так и не рассказав до конца свою историю. Спугнуть ее сейчас, значит, не познать истины. А раз среброволосая все же решилась высказаться, хотя непонятно по каким таким чудодейственным причинам, но шатен готов был дать ей этот шанс, выслушать ее. Ведь и этого тоже он добивался изначально. Пояснений, дабы заполнить все прорехи в случившемся прошлом, распутать этот клубок тайн и загадок. - Я помню лишь, как мы пытались пробиться в одну комнату поместья, где укрылась та женщина, - голос девушки дрогнул при этих словах, - а когда ворвались, - опять пауза, из-за которой Окита все же обернулся на Мизуки, подмечая, как плотно поджались ее губы, как внутренние буйства грозились-таки прорваться наружу. – Я не знаю, почему Атсуко-доно выбрала меня на эту роль. Для чего устроила это показушное представление. Но мне она сказала, что это проверка на прочность, так как я самая малая среди остальных, и понятное дело, меня никто из старших не уважал, не считался, как с равной, поэтому мне и был дан тот шанс проявить себя. Показать всем им, что я тоже уже могу быть решительной, могу следовать своему пути воина, ради чести, ради долга. Что уже могу убивать. – Внезапно куноити для чего-то достала свои саи из додзимэ, легко прокрутив их в руках, задумчиво глядя на поблескивающую в лунном свете сталь. – Дзенин знала, что уже тогда мне не особо нравились мечи любых видов. Что меня больше привлекало более маневренное оружие. И она даровала мне эти клинки в тот день, под ошеломленные взгляды остальных, да и меня саму удивив этим показушным аттракционом невиданной щедрости. Ее слова звучали тогда так убедительно, а в купе с тем, что я получила свое первое оружие, которое следовало окропить свежей кровью врага, я исполнила свой долг, даже не засомневавшись ни на секунду. Это был наш путь. Это была наша истина. И насколько же она оказалась лживой. – С последними изречениями, говорившая девушка тяжко вздохнула и снова сокрыла свой небесно-голубой, потухший взор за прядями белесой челки. - А Чизуру? – Снова напомнил об изначальном вопросе Окита, но задал он его осторожно, негромким тоном, словно подталкивающим, чтобы шиноби, наконец, ответила на него. - Не помню. Там были дети, но я их живыми уже не застала. Сначала в поместье орудовал отряд зачистки, после уже позволили и нам войти. Правда, - мимолетное замешательство, Такаси явно что-то еще пыталась отыскать в призрачных воспоминаниях, - когда уже подожгли особняк, желая избавиться от трупов, чтобы не оставлять никаких следов, один из воинов прокричал, что кому-то из демонов удалось укрыться в лесу, который находился неподалеку. Атсуко-доно отправила на разведку нескольких человек. – Мизуки снова затихла, как-будто давая понять, что дальнейший ход событий ей был неизвестен. Скорей всего в лес ее не пустили, наверняка же, более опытные бойцы должны были исполнить это задание. Так подумалось Оките, но он ошибся. Девушка заговорила опять, и ему пришлось приблизиться к ней еще, дабы расслышать, что же она там продолжила шептать. - Я не имела права идти в лес, - подтвердила хотя бы одну догадку самурая, - но увязалась за Сатоши-куном. - «За кем?» - Отчего-то так внезапно захотелось тут же воскликнуть зеленоглазому, но он сдержал этот непонятный, ставший неожиданностью и ошеломлением для него самого, порыв. - Он частенько брал надо мной опеку, присматривал за мной, пока сестра отсутствовала на постоянных заданиях. А в последствии, меня причислили именно к его отряду. Прям спасибо, пояснила, что к чему, будто поняв, догадавшись, что произнесенным ранее именем вызовет очередное недопонимание. Ведь она не оставила этого парня безликим в своем повествовании, она четко обозначила его в своей речи, а, значит, выделила из толпы соплеменников. Тем самым и зародила эти наводящие вопросы в голове слушавшего ее Окиты. Все же логично? Ничего лишнего, просто живой интерес к новой персоне в ее истории. Не правда ли? - Продолжай, - будто поторопил, и сам подметил, как голос его прозвучал слегка резковато, что наверняка не осталось незамеченным от среброволосой. А она ведь могла расценить это по своему, воспринять на личный счет. – Значит, в лес ты все-таки пошла, - опять осторожно подталкивая девушку к разговору, Содзи перебрался к ней совсем уж близко, плюхнувшись прямо напротив нее, от чего половицы энгавы чуть скрипнули. Вот теперь от его испытующего взгляда скрыться было весьма проблематично, и Мизуки перестала это делать, спокойно посмотрев на собеседника, и просто кивнула. - Ну, и? Кого вы там отловили? Чего опять замолчала? Или, подожди, - внезапная дикая мысль проскочила в голове шатена и тот, не успев до конца ее обдумать, как бывало частенько, ляпнул первое, что пришло на ум. – А может ты туда со своим Сатоши не по душу демонов отправилась? М, познать запретного с возлюбленным захотелось? Да в таком-то юном возрасте. – Вновь на губах самурая прям зацвела издевательская ухмылочка. Он-то, понятное дело, просто решил вновь подшутить, вставить свои отменные, но беспардонные комментарии, таким образом, понадеявшись развеять атмосферу. Но Окита даже предположить не мог, никак не ожидал, что Мизуки отреагирует на эти его высказывания таким образом! Он и не сразу осознал, что произошло-то, как за одно мгновение Такаси дернулась в его сторону, налетев и пригвоздив обидчика к полу. И удар каштановой макушки об деревянную поверхность отозвался резкой болью по вискам. Командир первого подразделения зажмурился, ощущая легкое головокружение - не слабо эта выскочка его приложила. И благо хоть дыхание не сбилось, не начался очередной приступ кашля у зеленоглазого. Что, черт возьми, нашло на эту шиноби!? Не уж, посмела напасть?! Или же решила продемонстрировать, чем они в ту лунную ночку занимались с этим, как его, "Тоши-Сатоши". Вот уж не надо! Не просил Окита таких реальных подробностей! И только было оный вознамерился высказать ниндзя, что если еще раз она позволит себе подобное в его отношении, но… прямо-таки обомлел. Едва Содзи взглянул на девушку, как мысленно стыдливо признался, что в данный момент эта фурия, почти восседавшая на нем, державшая в одной руке сай, сжимающая сталь пальцами между трезубцев, вызвала в обидчике своим видом неплохой такой трепет. Мужчина даже замер на несколько мгновений с чуть расширившимися очами, не сводя их с девчонки. А в ее небесно-голубых глазах, наконец-то, запылал огонь, настоящее пламя, что чернее ночи, что охватило нежную радужку вокруг зрачков, заставляя взор с каждой секундой все темнеть и темнеть. Тень злобы, ярости легла на юный, бледный лик. Зубы плотно сомкнулись, губы сжались в тонкую полоску. На виске ее отчетливо пульсировала жилка, приковывая взгляд того, кто снова посмел ее задеть. Больше сказать, оскорбить. Никак иначе, чем как грязное оскорбление те гадкие слова и предположения Окиты среброволосая не восприняла. Можно ли таким отвратительным образом шутить?! Хватит! Она больше никому не позволит лить на себя грязь хоть с поводом, хоть без, и при этом оставаться безнаказанными. Если не хотят уважать, она заставит их к себе не лезть вовсе! Надоело! Они ей никто, она с ними только ради Чизуру, и пусть горят в Дзигоку их мерзкие душонки. И плевать, что наверняка именно с этим наглым шатеном, по закону подлости, Такаси будет вариться в соседних котлах. - Отныне и впредь больше так непозволительно ко мне не смейте обращаться! – Шипя, подобно готовящейся ужалить гадюке, угрожающе наставляя оружие на лежащего под ней самурая, процедила сквозь стиснутые зубы взбеленившаяся куноити. – Иначе за последствия я не отвечаю. Он мог давно ее с себя скинуть. Мог даже обезвредить, попытаться, и пусть бы завязалась потасовка. А потом он мог ее сдать командующим, поведав, что предательница снова решила оступиться и теперь уже смеет угрожать тем, кому не так давно клялась в верности. Да, екай ее побери, он мог сделать сейчас все, что угодно! Лучше всего прирезать зарвавшуюся, распотрошить ее на части за то, что позволила себе такое с ним сотворить! Мог побить в ответ, а потом еще долго издеваться, заставлять слушать. Мог… Но не сделал ничего из вышеперечисленного. К своему ужасу и удивлению, Содзи так и продолжил лежать на половицах энгавы, по-прежнему как-то завороженно взирая на эту девицу. На то, как искажено гневом ее юное, привлекательное лицо, как яростно сверкают эти, подобные драгоценным камням, голубые-голубые глазища. Как подрагивали чувственные губы, когда она высказывала ему свои предупреждения. Он толком то и смысла не уловил ее слов, но понял на подсознательном уровне, что она хотела ему донести. Неужто так сильно в этот раз ее обидел? Задел за живое? А, может, ткнул во что-то такое, что оказалось на самом деле истинным? Попал в цель? Или коснулся слишком запретного, личного, интимного? Хотя какое ему дело-то? Он всего-то не очень удачно пошутил. Всего-то… Растрепавшиеся ее серебряные волосы, которые успели немного отрасти, теперь слегка накрывая хрупкие плечи, ерошил легкий ветерок. И уже на них полностью переключилось внимание Окиты, а точнее на то, как сквозь эти пышные локоны с заднего фона, с темного небосклона, пробиваясь холодным, но ярким светом проглядывала луна. И от ее блеска, казалось, что пряди девушки столь необычного цвета действительно становились под стать сверкающему серебру. Как-то слишком уж волшебно, нереально они смотрелись в данную минуту. Содзи сам того не осознавая до конца, будто кто-то дернул за невидимую ниточку, как безвольную куклу, протянул руку вперед, легко касаясь трепавшихся на ветру волос Мизуки. Этим он обескуражил и ошеломил не только себя. Видеть надо было лик Такаси в тот момент. Вместо того чтобы дернуться в сторону или же оттолкнуть наглую конечность самурая, девица замерла, расширив в непонимании очи до фактически непомерных размеров. И хоть гнев и злость вмиг улетучились, зато в этих лазуритах поселились куда более яркие, животрепещущие эмоции. - Извини. От его ставшего поистине бархатного голоса, ниндзя ощутила, как по всему телу за мгновение пробежался табун мурашек, заставляя ее слегка подрагивать. Она совершенно уже не понимала, что творится вокруг. Что происходит с ней, с ним?! Что, черт возьми, происходит с обоими?! - Пора бы привыкнуть к моим повадкам, Мизу-тя~н, - конечно же специально он растягивал слоги в ее сокращенном имени. И нарочно обратился именно так к ней вновь. – Я иногда забываюсь, что мы вроде как хотели дружить, вроде как теперь повязаны общими тайнами. Ты сейчас мне любезно поведала еще одну свою. Правда, не до конца. - Это уже не тайна вовсе, - она почти шарахнулась от шатена, легко соскакивая с него, тут же отходя, создавая между ними приличную дистанцию. – Не обольщайтесь на свой счет. - А как хотелось бы, - наигранно цокнул Окита, после того, как его освободила девушка, наконец, поднимаясь на ноги. И снова на его устах привычная улыбочка, только как будто ставшая чуть теплее. Но в глазах те же чертики, озорство, лукавство. У Мизуки аж зубы свело от раздражения. Если посудить, она его чуть не заколола тут, а он лыбиться, как ни в чем не бывало. На него что, вообще ничего не действует?! Ни косвенные угрозы, ни прямые?! Ну, что за несносный человек! - Так чего там было дальше то? – Продолжил говорить так, будто минутой ранее ничего из ряда вон выходящего и не произошло. Такаси словила себя на мысли, что этот собеседник явно на нее плохо влияет и у нее такими темпами от его поведения рассудок собственный скоро помутится. Вон уж глаз дергаться стал. - Да ладно тебе, не куксись снова, смотри, как я тебе тоску развеял, как я тебя воспламенил, - этот наглец еще и посмел ей игриво подмигнуть. Среброволосая не выдержала, резко развернулась на сто восемьдесят градусов, решительно зашагав в свою комнату, что была соседней с той, в которой, слава Ками, все еще спала Чизуру. Хорошо еще не потревожили покой шатенки этими своими активными действиями двое полуночников. - Вот и ко сну тебя спроваживаю, а не хотела. Все благодаря мне, - Окита вмиг снова оказался рядом, как раз в тот момент, когда Мизуки уже переступила порог своей новой опочивальни. Хитрый зеленый прищур бегло осмотрел привычный интерьер бывшей спальни Сайто, подмечая, что ничего в ней и особо-то не изменилось. Никаких тебе тут девчачьих штучек, никаких излишеств. Даже расположение футона и то было аналогично, как у бывшего товарища по оружию. Как можно ближе к двери, исходя из целесообразности, из готовности к любой неожиданности. Все остальные вещи сложены были аккуратно у одной из стен. И… А больше-то и ничего в комнате новой хозяйки и не было. - В тебе что, вообще ничего женственного не присутствует? – Шатен, казалось, вот-вот пренебрежет всеми границами дозволенного, последуя за Такаси и дальше. Да только не дал он себе сделать подобное, уж совсем выходящее за все рамки приличия. В дверной проем разве что просунулась его наглая физиономия, осмотревшая еще раз скудный интерьер, прям солдатской выправки. - А где же рюшечки? Занавесочки там? Что-нибудь миленькое? – Снова взглянул на ниндзя, что опять становилась смурнее тучи, и в который раз не смог себя проконтролировать, чтобы не поддеть эту девчонку. – А, нет, вижу, кое-что миленькое в этой опочивальне все же присутствует. Выразился настолько загадочно для Такаси, что та даже никакого скрытого смысла не поняла. Все ее мысли были направлены на то, чтобы выпроводить этого приставучего шатена. Зачем она вообще с ним заговорила?! Зачем решила рассказать ему тот судьбоносный случай?! Он же хотел поначалу уйти, но она сама его остановила! Зачем?! Для чего?! Настолько было плохо, что не сдержалась? Захотелось высказаться, и чтобы кто-то выслушал? Так вот, расплачивайся теперь за свои глупые желания, Такаси Мизуки! И учись же на будущее, заставляй себя быть выдержанной, непреклонной, неприступной! Особенно с ним… с этим… этим… - Уходите, - девушка кое-как взяла себя в руки, следуя своим мысленным решениям начать сдерживать все эмоции уже с этих минут, не поддаваться на провокации. - Уже? – Как-то обиженно, но, конечно же, наигранно воскликнул Содзи, прислоняясь к дверному косяку. – А как же моя последняя тебе услуга на сегодня? Я могу и убаюкать, если пожелаешь. - Да черт Вас дери! Какое тут самообладание, какая тут непоколебимость, если от этой зеленоглазой бестии все отскакивает, аки об стенку горох. Его ничем не сдвинешь, словно гору. Ничем не заставишь вести себя по-иному! И это его игривое настроение не переделаешь! Ему нравится измываться над другими, сие видно невооруженным глазом. - Оставьте Вы меня уже в покое! - Все мы? Или только конкретно я? – Показалось, или голос мужчины слегка переменился в интонации, будто затаив что-то скрытое, невысказанное? Конечно же, показалось. - Издеваетесь? - И получаю от этого колоссальное удовольствие. От его усмешки лицо Мизуки аж перекосило, зубы ее скрипнули, а сама она сжала кулаки от беспомощности против этого наглеца. - Конкретно Вас прошу, оставьте меня в покое! – Ниндзя не могла себе позволить повышать тон, поэтому грозно шипела, тяжело дыша, внутренне негодуя. И Окита снова на нее в прямом смысле слова залип. На этот ее видок разъяренного, будто загнанного в угол зверька. И негромко рассмеялся. Но все же решил, что шалостей для одной ночи достаточно. А его уже и попытались просто-напросто выпихнуть за дверь, с силой потянув сёдзи для закрытия. - Держитесь от меня на расстоянии. Не нужна мне Ваша тайна! Никому ничего не скажу, клянусь честью воина. А Вы там как хотите, делайте что хотите, рассказывайте кому хотите, что угодно. Мне все равно уже! Просто. Оставьте. Меня. В. Покое. – Специально разделяя по слогам, чтобы, наконец, до этого приставучего мужчины дошло. И едва договорила, тут же чуть не прихлопнула задвигающейся панелью, пальцы Содзи, что задержались на дверном косяке. Самурай хмыкнул, но не сразу отправился восвояси. Несколько мгновений он еще смотрел на плотно сошедшиеся сёдзи, а потом развернулся, вновь воззрившись на полутемный небосклон, который потихоньку уже начинал светлеть с приближающимся рассветом. Но луна по-прежнему еще занимала свое почетное место, и все так же была прекрасна даже в своем затухающем блеске. - Не получится, девочка. Уже не получится. – Его шепот был едва различим, он предназначался не для слуха, а для пустоты. Чтобы в никуда были сказаны эти слова. Чтобы, не дай Ками, кто-то их услышал. – Да кому она сдалась, да, Сано-сан? - Загадочно ухмыльнулся, - и все-таки, до чего же хороша этой ночью… Мизуки (*).