***
Неделю назад
— Как тебе работается на новом месте? — с усмешкой спросил меня Ник, и я подняла голову от очередной стола с лежащими на нем бумагами. — Будто сам не знаешь… — проворчала я в ответ и с чувством захлопнула осточертевшую папку. Та чуть хрустнула, на что я безжалостно отшвырнула её в сторону. Попыталась потянуться, в спине что-то замкнуло. Черт тебя побери, Ренард! — Честно говоря, не знаю, — братишка уселся передо мной на стол и протянул бургер из кафешки за углом. На мгновение я почувствовала себя, как после месячной голодовки. На глаза невольно навернулись слезы благодарности. — Я никогда не совершал таких проступков, чтобы меня упекали в архив на месяц, — он усмехнулся. — Не напоминай, — хмуро попросила я и откусила огромный кусок от ароматного, двойного мясного чуда. Ещё и с двойными помидорами. О, Мерлин, спасибо за такого понимающего брата! — Ва фообше, мы ш Валекшой саклылы штело, — не особо заботясь о культуре разговора, пожаловалась я Нику. — Закрыли. Только вот подозреваемый успел дать только показания, а вот на суде, увы, присутствовать не будет, — пожал плечами Беркхард. Я настороженно взглянула на мужчину. — Он умер вчера при перевозке в окружную тюрьму. Неожиданная остановка сердца, вызванная асфиксией и общим тотальным обезвоживанием, — могу поклясться, вот не просто так он мне об этом рассказал. И смотрит-то подозрительно. Словно я прямо сейчас должна признаться в сговоре с Иллюминатами или с Королевской семьёй в Вене. Хотя… Одна байда. Пришлось достаточно натурально подавить я едой, закашляться и уставиться на родственника удивлённым взглядом. — В смысле? — чуть больше обречённости в голос, общий поникший вид и зарождающийся яростный огонёк в глаза. Видишь? Я не причём. Я вообще не знала об этом. И даже не предполагала. — Они что его, заморили там в камере? — Не знаю, не уточнял, — удостоверившись, что я хотя бы делаю вид о своей неосведомленности, отмахнулся Ник. И быстро перевёл тему. Я внутренне усмехнулась. Хите-ер, братишка. Быстро сопоставил факты, исходя из моих предыдущих дел. Сделал соответствующие выводы. Не удивлюсь, если и досье моё посмотрел пару раз. Слава богу, что я убрала оттуда двойную фамилию, оставив мамину. Пришлось заморочиться, но ради конспирации я и не на такое пойду. Учитывая, чем закончилось дело в прошлый раз. Вообще, я ожидала, что серийник сдохнет по пути в новое место заключения. Без своей драгоценной водицы он ни дня бы не прожил. Пришлось позаботиться, чтобы этого не произошло в участке. А то проблем бы было гора и маленькая тележка. И капитану бы досталось. Хотя, в свете нынешних событий, было бы неплохо… Пересекаться с Ренардом я старалась как можно реже. Впрочем, он делал вид, что бесконечно зол на меня, так что это было не сложно. Стоит сказать, что хоть меня и упекли в архив, да ещё и выговор в личное дело написали — будто их в этом личном деле и так мало — Алекс удалось закрыть дело. Как она выразилась после допроса, она хотя бы не настолько накосячила. Ну да, признаю, было дело. Только если бы я берегла свою шкуру и карьеру, мы бы подонка так и не поймали. На допросе он даже не скрывал, что это был он. Рассказал, как давным давно приглядел несколько городов, пригодных для его целей. Как регулярно менял имя и внешность, чтобы без проблем работать в одних и тех же местах каждые несколько лет. Когда его спросили, зачем необходимо было убивать девушек, лишь ответил, что те не выполняли условий договора. Больной ублюдок. Не нужно было даже заставлять говорить — я специально держала его драгоценную скрипку прямо перед его носом, на краю стола, откуда с удовольствием бы спустила её прямо на пол. Он это понимал. Вторым фактором было наличие пятилитровой бутылки воды, которую каждый вечер я привозила ему из Сада. Слава Богам, без скрипки он не умел управлять стихией, что означало хотя бы относительную безопасность для окружающих. Естественно, я не забыла предупредить офицеров, чтобы давали ему стакан этой воды каждый час. Другое дело, что они прекрасно знали обстоятельства дела, а значит, могли отказать Фоссегриму даже в такой мелочи. К чему это привело, Ник уже рассказал. Эксперты сравнили образцы струны из горла и с инструмента. Естественно, они совпали. Без особо долгих разговоров, везен привёл нас в свою пещеру, где обнаружились личные вещи убитой, и не только моей. Девушек было много — мы нашли около пятидесяти «сувениров», почти все жили на побережье. Там, где доступ к воде был не ограничен. И как подарок на Рождество, утром мне пришла смс от доктора Харпер. ДНК совпали. Я довольно улыбнулась. Попался. Эх, как классно, когда ты оказываешься прав.***
Медленно делая глотки, я вспоминала, как прошли эти две недели. Как все-таки выпили с Алексой после работы. Я стойко терпела её шуточки по поводу перевода в архив, обещания «дождаться и регулярно носить передачки». Жаль, что мне то даже нечем было цепануть её саму, ибо все местные офицеры стойко держались и замолкали, стоило мне только попытаться расспросить их про напарницу. Закончилось все тем, что Сэму пришлось разводить нас по домам. Естественно, я не стала упускать своего шанса наконец-то затащить его в постель. Не скажу, что он особо сопротивлялся. Воспоминания заставили неосознанный страх чуть притихнуть. Я уже не жалась к углу с ножами, по привычке держа под рукой оружие для защиты. Перед глазами не стояла темнота. И даже тот тихий голос, что приводил меня в ужас, больше не звучал. Нужно придумать себе занятие… Невольно смотрю в сторону подвала. Лучшего случая может не выдасться. Того и гляди, Сэм с Джуди скоро совсем ко мне переедут, даром, что остаются каждую ночь да через ночь. А с этим надо справляться самой. Наконец-то окунуться в воспоминания, сбежать из одного кошмара в другой, чтобы избавиться хотя бы от него. Я не могу жить в постоянном страхе, не могу бояться каждого шороха. При мысли, что даже родной дом не может обеспечить безопасность, мне делалось дурно и хотелось заползти под одеяло. Усилием воли двигаю себя в дальний конец коридора, где в закоулке притаилась совсем неприметная дверь. Не знай я, что она здесь есть, могла бы и не заметить даже через десять лет. Маму это не спасло. Долгое стояние на холодном полу. Попытка собраться с мыслями. Неудача. Побег. Возвращение. Нервное постукивание ногой по полу. В конец обгрызенные ногти и окончательно замерзшие ноги. Наверное, прошёл час, прежде чем я наконец решилась. Найти ключ от замка не было проблемой. В детстве я посмотрела украдкой, как папа закладывал его куда-то на дверь. Как оказалось, я не дотягиваюсь — это, собственно говоря, давно не новость. Пришлось тащиться на кухню, где я опять застряла на полчаса, думая, стоит ли возвращаться. Собственно, раз уж собралась, нужно доделать… Ну-у и пылища тут, ужас. Придётся стирать ночную рубашку, определённо. Вдобавок ко всему, ключ застрял в щели между косяком и стеной, так что настал конец моему красивому маникюру, который я сделала всего пару дней назад. Всё равно в архиве сижу, пусть хоть ногти радуют. Я старалась отвлечь мысли на что угодно. Думала, с каким удовольствием когда-нибудь врежу Ренарду. Прям руки чешутся. Мог бы хотя бы на две недели сослать! А то отправил бумажки перебирать, ещё и намекнул, что месяц — это не точно. Возможно, я провинилась больше, он пока не решил. Сволочь. Хотя, надо отдать ему должное — отреагировал он тогда лучше, чем я предполагала. Даже продержался пару секунд, прежде чем все-таки схлынул. Помню, сама я невольно отшатнулась, ибо лик ведьмы и так не самое приятное зрелище, а тут ещё и ведьмак-полукровка. Он попытался усмехнуться, но я видела в его глазах — он чрезвычайно напуган и в то же время заинтересован. И вот как бы боком данный интерес не вышел… Ключ наконец поддался, и я облегчённо выдохнув, расслабилась. Тут же пошатнулась на стуле и грохнулась на пол. Полежала, напряжённо думая, есть ли хоть что-то в моем теле, что не пострадало за все двадцать восемь лет такой травмоопасной жизни. Пришла к выводу, что все-таки что-то осталось. Но ничего, и до вас, дорогие мои не пострадавшие косточки, когда-нибудь доберусь. А пока что надо открыть дверь. Замок явно требовал замены. Займусь этим позже. А сейчас нужно накинуть что-то на себя и надеть, наконец, тапочки. В подвале явно не плюсовая температура. Сделать шаг в темноту было трудно. Я помнила, что там находится лестница. Помнила, как по ней спускаться, чтобы не напороться на ловушку для нежданный гостей. К сожалению, она уже бесполезна, ибо отлично сработала в прошлый раз. Не знаю, как много потратил времени отец, чтобы очистить каменные стены от крови ищеек, которые напоролись на этот ряд капканов, но явно не один день. Раз, два, три, через одну, шаг в сторону, нажать на третий камень снизу. Все, можно не беспокоиться на счёт того, что мне срежет ногу или отравит каким-нибудь ядом. Хотела бы я спросить, зачем такая защита всего лишь подвалу, но это был бы риторический вопрос. Когда-то в этом доме была собрана полная коллекция Кеслеров, все их книги, оружие, зелья, даже кое-что из ведьмовских предметов для колдовства. Папа любит говорить, что врага нужно знать в лицо, даже лучше, чем лучшего друга. Стало ощутимо холодать. Правда, я так и не смогла понять, понижается ли это температура, или на меня накатывает страх. Держась рукой за стену, аккуратно спускаюсь вниз, стараясь не пропустить нужный поворот. Казалось бы, что может быть в обычном подвале, кроме как старого хлама? Перед глазами мелькнуло детское воспоминание: я плутаю по закоулкам под домом, в полнейшей темноте, но молчу. Молчу, потому что помню — если на тебя охотятся, ни в коем случае нельзя кричать, если тебе некуда бежать. Рука натыкается на нужный мне камень. Чуть обводя малозаметные символы кончиками пальцев, пытаюсь вспомнить, что на нем написано. «Untrennbarer». Неделимы. Отец никогда не говорил мне, что именно это значит. Впрочем, не думаю, что он сам знает. С силой напираю на камень. С минуту ничего не происходит, в тишине жутко заскрипели старые пружины. Ненароком думаю, что надо бы их смазать, ибо какая уж тут безопасность и незаметность, если то, как ты заходишь в Хранилище, слышно за полквартала. — Уходи отсюда! Беги в лес! — кричит мне отец прямо в ухо, и тут же отскакивает в сторону, прижав меня к себе. Я неуклюже спотыкаюсь, чуть не падаю, но стараюсь не плакать. Очень молодая Ищейка, странным образом вводящая меня в ужас и смятение, замахивается на отца. Раздаётся лёгкий свист прямо над его головой, он толкает меня в сторону, и резким движением выворачивает руку охотнику за головами. Я трясу головой, чтобы избавиться от зрелища, которое вижу. Неужели на охоте всегда так страшно? — Риан, чёрт возьми! — рычит отец и тут ж сворачивает везену голову. Раздаётся громкий хруст, охотник падает на колени. Несколько секунд я наблюдаю, как его глаза закатываются. Из раны на лбу кровь медленно стекает на запыленную и порванную кожаную куртку. Прямо там, отец для верности перерезает ищейке глотку — хотя уже было понятно, что тот умер. Я вздрагиваю, когда пара капель попадает на мои ободранные коленки. Неосознанно стираю слезы и поднимаюсь. Но лес так далеко! Я не хочу в лес! Я хочу к маме! Воспоминание отступает. Я словно всплываю с большой глубины. Пытаюсь удержаться, но ноги все же слабеют. Сажусь на ледяные каменные ступени, пытаясь успокоить дрожь в руках. Это было двадцать лет назад, Риан. Нужно двигаться дальше. Бегу, что есть мочи. Несколько раз падаю, зацепившись за убитых охотников. Тётя Мари вдруг появляется из ниоткуда, чтобы схватить выскочившего из темноты гостиной Ищейку. Его пальцы скользнули в сантиметре от моего предплечья. Дернувшись в сторону, задеваю плечом косяк. Боль пронзает тело, стрелой врывается в мозг, сквозь зубы вырывается стон. Я невольно хватаюсь за пострадавшее плечо, но не останавливаюсь, скользя по паркету носками. Меня немного заносит, я теряю равновесие и вновь ударяюсь о стену, на этот раз спиной. Замираю, как мышь, тяжело дыша сквозь зубы. Что же мне выбрать? Я стою посреди коридора и быстро оглядываюсь по сторонам. Отец сказал бежать в лес — мой взгляд невольно падает на входную дверь. Но сколько ещё может быть убийц? Наверняка парочка из них затаилась на улице, выжидая, чтобы напасть со спины. С лестницы скатывается, в сопровождении жуткого грохота и хруста в позвоночнике, чужак с мордой, смутно напоминающей орла. Широкими шагами, чуть ли не через три ступени, за ним сбегает тётя Келли, бросает на меня яростный взгляд. Я невольно вжимаюсь в стену, но тут родственница узнает меня. Я была готова броситься к ней в объятия, но появившаяся в дверях ведьма громко кричит что-то про обнаруженную девчонку. Тётя перепрыгивает через перила, громко приземляясь прямо передо мной. Грустно скрипнули доски, я слышу чужой, до боли знакомый визг, отстраненно понимаю, что кричу сама, глядя на внезапно приблизившуюся женщину с лицом полу-сгнившего скелета и седыми волосами. Я видела такой в «Мумии». Её рука почти касается моего горла, но тётя Келли тут же хватает её и толкает куда-то в сторону кухни. Я срываюсь с места, добегаю до заветной двери и буквально прыгаю в темноту подвала. Я медленно встаю, опираясь на холодные стены. Раз за разом переживая этот кошмар в моих снах, я стала относиться к нему, словно к немому кино. Я знаю, что это все было. Знаю, что никогда больше не повторится, ибо я никогда не подставлю свою семью под опасность. Успокоив тяжёлое дыхание и собрав в кулак всю оставшуюся волю и храбрость, я спускаюсь вниз. Через несколько ступеней чувствую, как лёгкий ветерок играет с моими волосами и ощутимо поддувает в спину. Но откуда может быть ветер? Впрочем, я видела этот подвал всего пару раз в жизни, и знаю о нем только то, как его открывать. Нужно исследовать локацию получше. Раз уж я решилась справиться со своими демонами, пусть подвал станет первым из них. Я устала жить в страхе. Лестница внезапно обрывается — я понимаю это, когда уже не приходится нашаривать ногой очередную ступеньку. Пол заметно отдаёт холодом, я неловко жмусь к стене, пытаясь нащупать выключатель. Наконец пальцы натыкаются на что-то отдалённо похожее на рычажок. Я несколько мгновений дёргаю его, пытаясь вспомнить, как же он включается. Внезапно зажигается яркий свет, невольно резанувший глаза. Приходится сощуриться, а потом аккуратно осмотреть помещение. Сердце зашлось в страхе, ухнуло куда-то в ноги, отдавая холодом в пальцах и дрожью в позвоночнике. По спине от поясницы побежали мурашки. Я попыталась согреться, ухватив себя за плечи. Ничего не изменилось, не считая слоя пыли, лежавшего абсолютно на всём: на книжном стеллаже, почти на половину пустом, на полу, диванах и креслах, даже на подставках под склянки с зельем. Я невольно поблагодарила отца, за то что тот перед отъездом накрыл все тканью и оттер с ковра кровь. Хотя, где он нашёл время на это, я так и не поняла даже по прошествии стольких лет. Взгляд медленно скользил от одного предмета интерьера к другому. Наткнулся на пропущенное отцом бурое и явно застаревшее пятно крови прямо на решётке камина. Я подошла поближе и коснулась его. Мне не было трудно вспомнить, откуда оно появилось. Дверь в скрытое помещение, куда почти каждый вечер спускался отец — и куда так и ни разу мне не удалось пробраться, была открыта. По пути сюда я успела перепрыгнуть через пару почти издохнувших людей. Если бы они были своими, они бы знали, что перед входом в подвал есть потайная кнопка. И остались бы живы. Их ноги лежали на ступеньках. Меня замутило от их вида, и я поскользнулась на огромной луже крови, почти рухнула на лезвие, торчавшее из стены. Даже не знаю, что меня спасло. Наверное, мне все же достался хороший ангел-хранитель. Я услышала странные звуки, доносившиеся снизу. Будто кто-то рычал. Мне стало страшно. Там же моя мама! Поднимаюсь с колен, хватаясь за мокрые стены. Мне в нос забивается противный запах железа, он заполняет небольшой коридор и до того пробивает, что на глаза наворачиваются слезы. Я одергиваю руку от стены и понимаю, что они все в крови. Ноги сами несут меня вниз, к свету. Я же будущая охотница! Папа всегда говорил, что из меня получится замечательный Гримм! Мама хмурилась, но папа прав! Я могу помочь убить этих убийц! Я сильная, и спасу маму. Обязательно. Мысли заморозились, словно этот могильный холод проник в кости, до самого мозга. Я замечаю рядом с камином отсек для дров, отсыревшие спички и зажигалку. Хватаю её, пару раз чиркаю кремнем, заставляя работать. Чудо прогресса норовит выскользнуть из рук, я на секунду зажмуриваюсь, заметив кровь на руках. Я чувствую, как от неё противно мокнут ладони, явственно чувствую запах, преследующий во снах с того злосчастного лета. Но открыв глаза, понимаю, что мне показалось. Я приняла пот за кровь. Глубоко вздыхая, успокаиваю рвущееся наружу сердце. Дрова тоже отсырели, на что я разочарованно вздохнула. Подниматься наверх не хотелось так же, как и спускаться обратно, ещё и с охапкой дров. Слава Богам, мужчина мне попался рукастый — за то время, пока продолжались наши «хождения вокруг друг друга», он частенько уходил на улицу. Подозреваю, что распиливание дерева приносило ему хоть какое-то успокоение. Мысль о везене принесла тепло в душу, я невольно улыбнулась. Мне его не хватало. Как не хватало Джуди, с её прекрасной и немного застенчивой волчицей, и, естественно, моей любимой шерстяной грелки. Шедоу захватил моё сердце не меньше хозяина. Мне хотелось думать, что он полюбил меня настолько же сильно, насколько я его. Впрочем, на счёт хозяина мои мысли были такими же. Надо же, насколько все может изменить всего лишь забота и терпение. Я застала драку в самом разгаре, скатившись по ступеням, словно резиновый мячик. Грохот немного отвлек охотников от их занятия — они с явным наслаждением загоняли мою маму в угол. Я видела, как они рады этому, видела, как их изменённые лица расплылись в улыбке. — Адрианна! — донёсся до меня мамин голос, и к своему огромному разочарованию, я тут же громко зарыдала, не сумев удержать рвущийся наружу рев. — Уходи отсюда немедленно! — она схватила какую-то длинную железную палку с кинжалом на конце. Убийцы играючи отшатнулись и разделились. Ищейка двинулся в мою сторону. Я закрыла рот, судорожно всхлипывая. Собственное жалостное скуление доводило до ярости, но я не могла совладать с собой. Не успев подняться, я пытаюсь отползти к стене, сдирая кожу с ног. Послышался треск ткани — и так пострадавшая в погоне ночнушка окончательно порвалась. Пол был до того холодным, что я отморозила себе все пальцы даже в носках. Но больше всего мое внимание занимал мужчина, горой надвигающийся на меня. — Не смей трогать моего ребёнка! — зазвенел яростный и непримиримый голос матери. Но что-то было не так. Я медленно перевела взгляд за спину нападавшего, пытаясь увидеть, что происходит. Ищейка вдруг остановился, усмехнулся и медленно посмотрел за плечо. Моя мама, обычно добрая и спокойная, медленно менялась. Её красивое лицо поплыло, уступая место звериным чертам. Мама дёрнула головой, и я вжалась в стену, не в силах поверить в происходящее. Прямо на меня смотрели красные глаза Потрошителя — прямо как у того везена, которого папа показывал тётям, когда я украдкой подслушалаа их совещание. Визжать не было сил. Оставалось только хрипеть, но я молча взирала на мою любимую мамочку. Изменения шли несколькими волнами, и человек, которого я любила больше всех на свете, через несколько мгновений, превратился в огромную серо-бурую волчицу, яростно взирающую на убийц красными глазами. Этого воспоминания я боялась больше остальных. В конце концов, нужно признать, что боялась я вовсе не подвала или крови — видит Бог, её я за последние годы повидала достаточно. Как семья допустила, чтобы мой отец женился на Везене, ещё и на одном из «старообрядцев»? Конечно, теперь это не важно, учитывая, что остатки семьи в виде Ника даже не подозревают, что мы живы. Бабушка с дедушкой умерли достаточно рано, но я, если постараться, могу вспомнить и того, и другого. Почему мама никогда не рассказывала и не показывала мне, что она может превращаться в волчицу? Почему мне никогда не говорили о том, что я Гримм только наполовину? Признавать это я отказывалась до сих пор. Как и то, что была слишком мала, чтобы помочь матери тогда. Как сейчас, я вспомнила, как Ищейка все же добрался до меня, схватил за волосы и поднял, чтобы спровоцировать маму. «Давай, Элоиза! Чего же ты не защищаешь своего драгоценного выродка?», — его слова врезались мне в память, как и то, что волчица яростно зарычала и бросилась вперед, сметая все на своём пути. Перед глазами проносились картинки. Вот животное запрыгивает на стол, а я же пытаюсь отбиваться, пинаясь и пытаясь укусить мужчину за руку. Он дёргает меня за волосы и поднимает над полом, заставляя болтаться в невесомости. Невыносимо болит голова, ноют ноги, но я не чувствую этого, потому что хочу добраться до убийцы и спасти маму. Мне не важно, кто она. Она моя мама, а этот — как он меня назвал? — выродок ей угрожает. Я Гримм, и моя задача спасти тех везенов, которые не причиняют вреда окружающим. Это папа повторял мне с самого детства. Сейчас я понимаю, насколько его мнение о нашем образе жизни расходится со мнением семьи. Гриммы издавна только убивали. Ни о каком спасении никогда не было и речи. Неправильно. Опасно. Печально. Папа не успел. Он влетел в подвал, когда один из охотников дорезал маме горло, глядя мне в глаза. Сначала он схватил её за холку, а перед этим сбил с ног и с размаху наступил на одну из лап. Красные глаза сосредоточились на мне, я услышала визг боли и дернулась к маме. Но держали крепко, и я лишь вырвала себе волосы. — Вот что бывает, Элоиза, когда предаешь своих, — фыркнул мой палач и кивнул напарнику. Когда нож резко вонзился в её шею, я замерла. И закричала. Нет. Пожалуйста. Не надо. Пожалуйста. Мои крики стояли в ушах, отражаясь от коридоров. Память сохранила все. И как я умудрилась вывернуться, вырваться, и подбежать к мамочке, уже ставшей человеком. Я знала, что везены приобретают свой человеческий облик после смерти, но верить не хотела. И как мир сузился до её глаз, таких же тёмных как мои. Я охватила её лицо руками, прижалась к груди и начала трясти. Меня оттаскивали всей семьёй. А я просто потеряла сознание, когда поняла, что больше не выдержу. — Ты странно выглядишь сегодня, — задумчиво пробормотала Алекса, когда я уселась на свое пустующее рабочее место в общем зале. Как ни странно, за него никого не сажали, а значит ссылку в архив можно назвать кратковременной. — Где твои линзы сегодня? — Эм. Что? — я несколько отвлеклась на поток мыслей, который не останавливался с самой ночи. — Линзы? — Линзы, да, — охотно подтвердила Алекса и подтолкнула мне коробку с пончиками. Я поморщилась. Еда вызывала странное чувство отвращения. Это все воспоминания… Погодите, что? — А они разве не на мне? — стараясь не паниковать, вжалась я в кресло. Неизвестно, есть ли у нас в полиции везены кроме Капитана. Черт! — Очевидно, если я спрашиваю, разве не так? — усмехнулась напарница и подтянула к себе папку с делом. Хорошо, что её не отстранили от работы. Впрочем, Ренард не идиот. Такого хорошего детектива еще поискать. Хоть я и не говорю этого вслух. — - Черт! — прошипела я. Если спасительные кусочки пластика не на мне, значит они дома. Или, может я была настолько предусмотрительна, что оставила одну пару здесь, в столе? Где-то же у меня были запасные… — Да ладно тебе, красиво же. Очень оригинально — настолько тёмные, что иногда не по себе становится. Будто в пропасть черную смотришь… — тихо проговорила Алекса, явно думая явно не об этом. Ее взгляд скользил по бумаге, а рука сама начала отмечать детали дела в блокнот. Я резко дернула ручку ящика, и содержимое загромыхало на весь зал. Кто-то из коллег явно обернулся, но я не обратила на это внимания и начала яростно рыться. Ручки, очки солнечные, какие-то блокноты, о, браслетик, я его давненько потеряла… Обертка от конфеты — явно не то, надо выкинуть. Записка от Сэма, он меня как-то не нашел на работе. Вроде бы это было дело о воришке в магазине. Ммм, все еще им пахнет… — Крейг! — буквально взорвался над моей головой голос капитана, отчего я вздрогнула, а стул и так до этого стоявший довольно неровно, сделал попытку из-под меня выползти. Я схватилась за край стола, стараясь не шлепнуться на пол. Наверное вышло бы плохо, если бы Шон не удержал чертову сидушку на месте. Прямо представляю себе, как я бы грохнулась! Нет, ну что за человек! Вот из-за него это все. Хотя, может закрыть глаза на это, все же не человек… Черт, глаза! — Да, капитан? — неожиданно дрожащим голосом спросила я, напряженно уставившись в пол. — Насколько я помню, твое рабочее место пока что не здесь. И еще вообще не факт, что оно будет твоим и дальше, — твердо, с явной издевкой прошипел Ренард — ууу, змеюка. Он делал вид, что злится. Вполне возможно, что действительно злился. Я уже устала разбираться в переменах его настроения, хуже беременной женщины, честное слово. — Я безответственная, капитан, — прошипела я ему в ответ, возвращая его же слова пару недель назад. — Но слава Сириусу, еще Альцгеймером не страдаю. — А что, в планах имеется и такой поворот? — вернул он мне остроту. Я закатила глаза. Вспомнила о своей беде и тут же отвернулась в сторону Алексы. Она ощутимо поежилась от моего напряженного взгляда, но упорно делала вид, что ее здесь нет. Авось, пронесет. В гневе Кэп и ее в архив упрятать может. — Надеюсь, пронесет, — несмотря на едва ощутимую злость — мою или его? — едва сдерживаю усмешку. Тихий выдох из-за спины подтверждает мою догадку. Он тоже едва сдерживал улыбку. Но как же он злился! От напряжения я вновь начала «благоухать», возвращая окружающим их собственные чувства. Мы молчали, коллеги начали обходить стол по дуге, надеясь не попасть под горячую руку начальника. А он просто стоял за мной, красноречиво молчал и ждал. Чего? Сама не знаю. Будь это обычный день, будь я не вымотана тяжелой ночью, кошмарами — ночными и наяву, повернись удача ко мне лицом, а собственная память — повесившись на шею, я бы посмотрела ему в глаза. Так, как я всегда это делаю — уверенно, без сомнения в собственной правоте. Но явление ведьмы народу — определенно не то, что нам сейчас нужно. Спиной я ощущала, как волнами накатывает его раздражение. Как впиваются от бессильной ярости пальцы в спинку моего стула. Как «из-за угла» выглядывает непонимание в его собственной голове, будто говоря — а что происходит? Почему ты злишься? А он и сам не может разобраться, почему его настолько бесит моя напряженная спина. — Живо в архив, — неожиданно хрипло произносит Шон, отпускает мой стул. Его гулкие шаги стихают, как только резко хлопает входная дверь в кабинет. Я осторожно выдыхаю, разжимаю собственные пальцы, впившиеся в край стола. Прикрываю глаза, чтобы не смотреть бесцельно вдаль. Что это было? Как заставить это отключиться? Или это защитный механизм? Но от кого, мне же явно ничего не угрожало… — Иди-ка ты на свое рабочее место, — прошептала мне Алекса. Она чуть ли не дрожала, и я с запозданием поняла, что и напарница попала под мое «влияние». И пусть она всего лишь человек, на ней оно сказалось совсем по-другому. Ей было страшно, и девушка всеми силами старалась справиться с этим непонятно откуда взявшимся чувством. Если для капитана я «транслировала» его собственную злость, то откуда взялся страх? Я же не боюсь Шона Ренарда. Это было бы полным бредом, будь это правдой. Еще две недели Мишипишу под хвост. После того памятного дня, когда я пряталась ото всех, как от огня, я накупила еще линз и распихала их по всем доступным местам — даже сделала тайник в женском туалете. Мало ли. Наверное, просидела бы я в архиве и дальше, если бы не Дикая Охота, объявившаяся в городе. В какой-то момент я даже поблагодарила Бога, даже немного Ренарда — естественно, не вслух — за то, что еще не успела сделать себе имя среди местного сверхъестественного населения. Но за брата душа болела. Меня выдернули из архива и послали на патрулирование. Перед этим, естественно промыв мозги на счет осторожного поведения и хождения в одиночку. Впрочем, не мне одной устроили головомойку — Ренард произнес такую шикарную речь, что всех на дрожь пробило. Если бы он еще не посмотрел на меня, как Дамблдор на Гарри Поттера — мол, ты меня поняла, я за тобой слежу, и не дай Бог… Цены б Капитану не было. Помочь Нику я не могла. Известие о живой сестре выбило бы брата из колеи. А диконравы слишком опасны, даже для нас. Я старалась не мечтать о своем супергеройском появлении прямо в разгар битвы. Знаю же, что наверняка бы навернулась и испортила всю крутость момента. Сердце ныло, я ходила вся дерганная, срывая злость на всех. Алекса орала в ответ, Сэм спокойно пережидал бурю. Отец выделился — в сердцах обозвал истеричкой и бросил трубку посредине громадного скандала. Он требовал, чтобы я сидела тихо и не высовывалась. Я отвечала, что не могу бросить родственника в беде. И наверное, улетела бы на улицу, геройствовать, не поймай меня вовремя Сэм. Не знаю, чем бы все это кончилось, если бы Ник не разобрался. Не знаю, как братишка это сделал — подозреваю, что преступников было больше, чем двое — но он изрядно разрядил обстановку. Мы похоронили павших, и потекли рабочие будни. Я сидела за столом, устало вглядываясь в бумаги. Дел с везенами в последнее время не попадалось. Ко мне даже закралось подозрение, что Ву их специально не подсовывает. Я почти готова была на него обидеться. Впрочем, он стал просто незаменим во времена моей «ссылки» — таких разнообразных и в то же время приличных сплетен я давненько не слышала. Естественно, он не приходил ко мне поболтать, как торговка с базара — не тот характер. Но вот «невольно обронить во время разговора» какую-нибудь новость у офицера получается шикарно. Так что, будем считать, что, как обычно, во всем виноват Капитан. Тешу себя надеждой, что все-таки Ренарду есть чем заняться, и он не ковыряется в новых делах, отбирая «пригодные» для моего вмешательства. Зал был пуст. Последний человек ушел еще полчаса назад, так что я спокойно сняла линзы с уставших глаз. Невольно бросаю взгляд на часы — скоро придут офицеры ночного дежурства, нужно поторапливаться с отчетами и ехать домой. Сэм сегодня снова уехал по делам стаи, только Шедоу оставил у меня дома. Я невольно улыбнулась, вспомнив, что он ждет меня с работы. Чудесное животное. Стук двери позади меня заставил вздрогнуть. Я неверяще обернулась, бездумно выхватив ствол с ремня. Слава Богу, стрелять не стала — из кабинета капитана собственной персоной появился заспанный шеф. Я расслабилась и выдохнула, невольно пробежавшись взглядом по расстегнутым пуговицам на шее, безвольно повисшем галстуке и пиджаке, чуть придержанном сильной рукой на плече. — Ты еще здесь? — не особо удивленно спросил Шон и медленно двинулся в мою сторону. Я уже костерила себя за расхлябанность и очередную промашку с линзами. Ну вот нигде расслабиться нельзя! — Адриана. — Да, капитан, все еще здесь, — обреченно проговорила я в ответ и уставилась в отчет. Дописать осталось пару слов, но они никак не лезли в голову. Я сильно устала и сейчас мечтала лишь о ванне с ароматом розы и горячем ужине. — Едь домой, — он остановился рядом с моим столом. Было сложно не вжаться в кресло. В последнее время мы с ним виделись хорошо, если раз в три дня — я не вылезала с улиц, расхлебывая дела и обедая вместе с офицерами. — Отчет, капитан, — сдержанно отвечаю, стараясь не отодвинуться на самое большое возможное расстояние от него. Как назло, несчастная концовка вылетела из головы. Так что я просто пялилась в лист под его взглядом. — О, я вижу, — пробормотал Ренард, и двинулся в сторону выхода. Я облегченно выдохнула и было уже собралась расслабиться, как он остановился и резко развернулся. — Посмотри на меня, — требует. Нехорошо. — Не самая лучшая ваша просьба, капитан, — все так же не поднимая взгляда, отвечаю я. Мужчина едва слышно выдыхает от раздражения, и вновь идет ко мне, обманчиво тихо, словно кот. — Это не просьба, Энди, — о, я слышу. — Посмотри на меня. Сопротивляться себе и ему было сложно. Как ни противно от самой себя в такие моменты, я поняла, что слишком давно не видела его глаз. И я даже… ну не знаю, соскучилась что-ли. Но до последнего держусь, сжимая в руке злосчастную ручку. Мужчина останавливается рядом со мной, медленно приседает. Его лицо прямо напротив моего, но я упорно гляжу на стол, избегая любого контакта. Как в слоумо вижу, как его рука приближается к моему подбородку, крепко хватает и пытается повернуть голову. — Что ты делаешь… — «придурок», добавляю про себя, пытаясь вырваться из стальной хватки. — Хочу посмотреть тебе в глаза, — он явно что-то нелицеприятное про меня тоже добавил у себя в голове. — Хочу, чтобы ты посмотрела на меня. — Капитан, — я обессилела прямо там, как было в подвале. Неизвестно откуда появился ужас. Он отозвался покалыванием в пятках, дрожащими руками и полнейшей опустошенностью. Медленно поднялся к сердцу, заставил его биться прямо в грудную клетку. Я помню эти руки. Именно они мягко гладили меня по щеке, обманом заманивали в ловушку, обещали безопасность. Но тут же предавали и сжимались, лишая воздуха. Я задергалась, попыталась мужчину оттолкнуть. Но он устоял, и даже придвинул меня ближе. В окружающей тишине громко скрипнул мой стул. — Шон, не надо, — мой голос дрогнул. Противостоять везену было сложно, близость обезоруживала, ужас подпирал горло. Я даже дышала через раз, крепко сощурившись. — Посмотри на меня. — Не хочу. — Риана, открой глаза. Вопреки моим ожиданиям, он не схлынул. Сразу. Я не смогла противиться властности в его голосе. И невольно посмотрела, чувствуя обиду на собственное тело. Нельзя, чтобы он получил такой огромный контроль надо мной. И вообще, откуда он взялся, этот контроль? Что происходит, когда чертов Шон Ренард стоит передо мной? Или это мое собственное имя подействовало, как катализатор? Я не знаю. Слишком много вопросов в один момент. Мне надо разобраться. Как только выберусь из этой смертельной ловушки. Мы смотрели друг другу в глаза, и я медленно успокаивалась. Дышать стало легче, напряжение спадало. А он будто ледяная глыба, даже не двигался. Замер, как змея. Гипнотизировал. Завлекал. Что-то промелькнуло в воздухе. На смену ужасу пришла нетерпеливость. Я чуть не ёрзала от ожидание чего-то. Казалось, прошла вечность, прежде чем мужчина медленно подался вперед и остановился прямо напротив моего лица. Так близко я могла рассмотреть, как блестят в свете лампы его зеленые глаза. Он не моргал, как и я. Что-то теплое скользнуло по моей ноге, отчего я вздрогнула. С запозданием поняла, что это его рука пробралась к моей талии. С силой дернула, отчего мое тело буквально подкатилось к нему, с трудом удерживаясь на краю стула. Воздух вокруг накалился, отчетливо запахло мокрой землей. Я, словно наяву, услышала шум дождя, стук капель, с силой падающих на кроны деревьев. Во рту пересохло — волна появилась из ниоткуда, оставляя меня в растерянности. Сколько времени прошло? Неужели он настолько сильно себя контролирует, что даже сейчас, когда мои глаза его вынуждают схлынуть, он вполне успешно сопротивляется? Или его везен настолько глубоко внутри, что он и сам не знает, когда сможет его урезонить? И сможет ли он вообще? Ситуация изменилась в момент. Капитан резко меня отпустил, вскочил на ноги и буквально вылетел из участка. Его пиджак сиротливо остался лежать рядом с моим столом. Я тяжело дышала, яростно обкусывая губы. Их будто жгло огнем. Труднее всего оказалось усмирить пожар в груди и это необузданное чувство внизу живота. Кем бы ты ни был, Шон Ренард, мне стоит держаться от тебя подальше.