Бастард Короля

Чем ближе я подходила к дому, тем больше мне мешал мой обострившийся нюх. Искренне не понимаю, как с этим живут животные — это же свихнуться можно. И сколько народа у меня перебывало за последние три дня? Я точно знаю, что приехал отец — его машина стояла в гараже, в отличии от моей бедной девочки, которую никто так и не удосужился переставить. Явно чувствовался запах туалетной воды Беркхарда, но, если я не ошибаюсь, он только недавно уехал. От дверной ручки едва уловимо пахло Шоном. Сильный запах Сэма, полный ярости и какой-то непримиримой тоски, практически сбил меня с ног, стоило мне приблизиться к новенькой двери. Противно тянуло алкоголем из оставленной им же бутылки вина. Видимо, не дождавшись меня, везен решил уехать домой, не позаботившись об уборке. Странно, я не помню, чтобы Тернер был любителем выпивки. Решив, что разбираться в причинах буду позже, я толкнула рукой дверь. После того, как та не поддалась, с каким-то опасением в душе повернула ручку. Снова не сработало. Впрочем, не очень-то мне и хотелось заходить. На меня нахлынули вполне понятное чувство усталости. Слишком активная выдалась неделька. Самое интересное, что я не особо понимала, помогли ли мне наши с Беккой тренировки. Я научилась «отключать» порядком надоевшую способность по собственному желанию, но что делать с феромонами, которые так и остались без контроля? Не окажется ли так, что все мои усилия окажутся ненужными? И как разобраться со всем этим градом проблем, которые я навлекла на свою голову из-за собственной же глупости и упрямства? Даже не пытаясь разобраться с накопившимися в голове вопросами, я просто уселась на порог. Холодная дверь неприятно холодила спину. Утреннее солнце медленно поднималось над деревьями, но от этого не было толку. Я вытянула уставшие ноги, чуть покрутила ступнями. Тело гудело, в мозгу в какой то момент зазвучал тихий серый шум. Я поплотнее запахнула куртку и прикрыла глаза в надежде на короткий сон. Надо будет повесить гамак — тут так тихо, что организм сам хочет уснуть. Поспать, что не удивительно, мне никто не дал. Спустя несколько мгновений, слишком коротких, чтобы я хотя бы успела успокоить грызущих меня внутри сомнением червей, невдалеке послышался шум подъезжающей машины. В надежде, что она проедет мимо, я лишь подтянула колени к груди и откинула голову назад, до упора. Медленно замерзали ладони. Автомобиль чуть сбавил ход и завернул на гравий, из которого состояла дорога, ведущая к дому. Если судить по низкому, тихому урчанию двигателя, джип. Не сомневаясь, что меня хорошо было видно, я не подавала признаков жизни. Агрегат остановился, чуть скрипнув тормозами. Спустя время, под аккомпанемент открывающихся дверей, на землю ступило две пары ног. Порыв лёгкого ветра — пока довольно скверно, но у меня все же получалось чувствовать такие вещи — донёс до меня чуть терпковатый, с нотками цитруса и кардамона аромат. Отец. И Ник, чей запах усталости и какой-то нервозности резко выделялся на фоне вполне приятного одеколона. От обоих ощутимо пахнуло облегчением. Подавив на корню порыв сморщить нос, я продолжала строить из себя Спящую Красавицу. Впрочем, вполне понятно, что с нынешним внешним видом я такое звание не потяну. Мужчины хлопнули дверьми и начали медленно приближаться. Не забывая глубоко дышать, я пыталась «увидеть» их облик с помощью своей супер-силы. Получалось не очень, поскольку ветер постоянно слегка менял направление, и я постепенно теряла концентрацию в попытке учуять побольше. Хруст гравия под их ногами становился все громче. Я почувствовала пристальный взгляд обоих прямо на своём лице и большого труда стоило не выдать своего настоящего состояния. Шаг, следующий. Всё ближе. По моей спине пробежала дрожь, нестерпимым стало желание открыть глаза. Неугомонное сердце гулко стучало, как сумасшедшее. — Я знаю, что ты не спишь, — с лёгким смешком наконец выдал меня с потрохами брат, остановившись перед самым крыльцом. — Я слышу, как колотится твоё сердце. Из чистого упрямства я продолжила притворяться спящей. От родителя пришла едкая волна, четко давшая мне понять — его раздражение скоро достигнет верхней точки. Как бы то ни было, расстраивать родного человека мне не хотелось. Пришлось закончить маскарад и наконец открыть глаза. — Мы ждали тебя позже, — едва скрипнув зубами, наконец произнёс отец. Я пожала плечами и с трудом поднялась на ноги. Совсем не вовремя прострелило очевидно застуженную поясницу. Только сейчас до меня дошло, что пять дней в недавно проснувшемся после зимы лесу не пройдут с пользой для моего организма. — Хорошо, хоть ждали. — А были причины не ждать? — отец подошёл к двери, и мне пришлось уступить ему место перед замком. Резко щёлкнул повернутый ключ. — Судя по предстоящей головомойке, наверное стоило махнуть на Майями, — скупо улыбнувшись, съязвила я и первой вошла в свою обитель. Подумала, было, пойти на кухню, но тело требовало горячей ванны. Я направилась к лестнице на второй этаж. Мой маневр был успешно разгадан отцом, но мне удалось последовать древнейшему правилу о защите. — А вы чего только вдвоём пришли? Где же наш ненаглядный Капитан? У него, даже если особо не думать, поводов покапать мне на мозги в разы больше, — обернувшись, устало поинтересовалась я. Отец нахмурился, как и старший брат. — Могли ещё Тернера по дороге подобрать. Тот вообще на целую ночь может лекцию развернуть, ибо у нас ещё прошлый конфликт не разрешился, — я чуть сощурилась, пытаясь определить, кто же из родственников захочет первым открыть рот. В этот раз попытался брат, но я вновь перехватила инициативу. — А вообще, если подумать, надо две машины из участка вызывать: там ещё Лекса наверняка хочет меня ещё раз в зале повалять. Тут хоть места побольше, есть где развернуться. Может, у Хэнка для меня пара ласковых найдется? О, кстати, — я посмотрела в упор на напрягшегося Ника. — Позвони Розали с Монро. Они же наверняка в курсе, значит и у них есть, что сказать… — Прекрати! — не выдержав моего язвительного тона, прикрикнул отец. Я вздрогнула. Но сдаваться не собиралась. — А что? Разве я не права? Пап, разве ты когда-нибудь бы позволил разговаривать с тобой, как с неразумным ребенком? — Я никогда не творил такую херню, как ты, дорогая, — жёстко оборвал меня родитель, но его попытка пристыдить меня прошла неудачно. Я выпрямилась. — У меня никогда не было и шанса на это, да я бы и не воспользовался им, потому что прекрасно понимал, что за мной стоит моя семья. Я был вашей опорой и защитой, и никогда бы не посмел лишить вас этого… — А кто стоит за мной? — не подумав, выпалила я. Лицо старшего брата, и до этого не бывшее образцом радости и счастья, напряглось ещё сильнее. — Пап, а где моя семья? Все эти разговоры — подумай о нас, мы беспокоимся, мы рядом — это все о вас, о том, что ВАМ всем важно. А где я? Кто я в этой задачке? — Ты несёшь бред, — осторожно вступил в разговор Ник, видимо, не удержавшись. — Никто тебя не бросал на обочине. И никто из нас не заслужил твоих обвинений. — Разве? — я шагнула вперёд, едва сдерживая постепенно закипающую внутри ярость. — А ты спросил меня, чего я на самом деле добиваюсь, когда мы поехали в этот проклятый музей? Ты поинтересовался, почему я так плохо себя чувствую в присутствии Укуфу? Ты узнал у меня, чего я хочу? Не-ет, — не дав ему ответить, тут же продолжила я. — Ты все решил сам, по привычке, я понимаю, но все же сам. Я не просила тебя решить проблему, Ник, я просила поучаствовать в её решении вместе, наравне. — Не перескакивай с темы на тему, Адриана, — жёстко прервал меня отец. — Мы говорим о другом… — Мы говорим об одном и том же, — я чувствовала, что внутреннее напряжение, все эти дни постепенно накапливающееся в моей душе, перерастает в гулкую, противную по сути своей, злость. И ничего не могла с собой поделать. Кончики пальцев начало чуть потягивать и колоть. — Пап, ты столько говоришь мне о доверии и поддержке, но хоть бы раз решился наконец и поговорил со мной о маме! Хоть бы раз подумал о том, что мне уже не нужна та защита, с которой вы так носитесь вокруг меня! О том, что я, может быть устала от того, что в моих решениях постоянно сомневаются! — Ты несправедлива, — поджав губы, ответил на мою тираду папа. — Я пережил все это, точно так же как и ты! И у меня ровно столько же причин не говорить о произошедшем в этом доме, сколько и у тебя, — и, прежде чем я успела даже вдохнуть, не дал мне перехватить инициативу. — И я бы не тратил столько сил и нервов на так называемую «защиту», если бы твои решения были правильными! — Но они неправильные только для вас! — внезапно выкрикнула я, чувствуя, как лопнула внутри, словно переполнившаяся мозоль, ярость. — Вы, столько лет решавшие все сами, привыкшие к тому, что ваше мнение оказывается единственно верным и правильным, думаете, что так и должно быть. Но как же моё мнение? Как я должна была научиться мыслить и совершать правильные дела самостоятельно, если каждый человек в моей жизни постоянно и неумолимо во мне сомневается! Отец тяжело выдохнул, следом за ним Ник. Мы стояли посреди коридора, взволнованные, смертельно вымотанные, уставшие от постоянного волнения и напряжения, но никто из нас не хотел мириться с ситуацией. Отчасти, как мне кажется, это была моя вина — вновь включилась моя «трансляция», некоторое время не подававшая признаков жизни. И прямо сейчас все то, через что я проходила за последний месяц — болезнь, отстранение от работы, ссора с Ником и отцом, жгучая, хоть и минутная, ненависть брата — все это выливалось на самых близких мне людей. Самое страшное, что я не хотела это останавливать. — Давайте, мы все успокоимся, — неожиданно спокойно произнёс Беркхард, на что я лишь фыркнула в ответ. Ну уж нет, теперь я не дам спустить все на тормозах… — Энди, я не прошу тебя забыть о твоих чувствах. Просто задумайся на минутку: у всех нас есть повод в душе ненавидеть друг друга, но будет лучше, если мы просто спокойно поговорим. — Никки, ты действительно готов меня выслушать? — язвительного ответила я, из-за чего тут же поймала два раздраженных взгляда. — Как бы ты ни злилась, Ри, ты прекрасно понимаешь, что я не заслужил твоей злости. Я просто хотел помочь. — Может мне не нужна помощь? — устало отвечаю, чувствуя, как отпускают эмоции и волнами накатывает усталость. Они оба промолчали. Ясно. То ли из «семейного» упрямства, то ли просто из жалости родственники решили не продолжать спор, хотя бы прямо сейчас. Плевать. Тогда и я не хочу. Мне ничего не осталось, кроме как развернуться и направиться, наконец, в ванную. Глупо было надеяться на то, что меня пожалеют. Да и отец прекрасно знал, что я не смогу спокойно уснуть, зная, что у меня внизу сидят двое уставших и голодных мужчин. Семейная забота, черт бы её побрал. Поэтому, спустя час в горячей, наполненной всеми возможными расслабляющими маслами, ванне, я быстро переоделась в максимально приличные домашние вещи, которые у меня есть, и спустилась вниз. Не успела я войти, как папа вновь помрачнел. Его взгляд прошёлся по синякам на животе и ключицах, к которым давал доступ короткий топ. Особенно внимательно оглядел раны на руке. Отметил новые шрамы, уже побледневшие. Ник тоже в стороне не остался, и зуб даю, он раздумывал, как я ещё вообще могу ходить. Я смутилась и застегнула на замок накинутую сверху толстовку. Кесслер недовольно прицыкнул языком, побренчал пальцами по поверхности обеденного стола. Мне было откровенно неуютно. И есть хотелось до жути. Меня, конечно, кормили, но без особого энтузиазма. Чуть пожав плечами в ответ на их нежелание начинать разговор, я подошла к холодильнику. Там, что вполне естественно, давно повесилась мышь, а в углу так вообще постепенно зарождалась новая жизнь на забытом мною куске сыра. Не считая десятка яиц недельной давности и бутылки сливок, хладный друг порадовать меня ничем не смог. Тут мне вспомнилось, что в шкафу стоит пачка макарон с сыром. Вот этим и будем завтракать. Родственники внимательно наблюдали за моими действиями. В кухне повисла напряжённая тишина, мужчины явно нервничали. Готовка не заняла у меня много времени, поэтому к тому моменту, как тарелки были поставлены на стол, спокойствием в комнате даже не пахло. Я уселась напротив насупившихся Гриммов и принялась за еду. — Тебе что, действительно сейчас кусок в горло полезет? — наконец иронично спросил отец. Мне ничего не оставалось, кроме как просто пожать плечами. — Не хотите, не ешьте. Я голодная, так что… — и с невозмутимым видом продолжила трапезничать. Спустя минуту напряжённого молчания за вилку взялся брат. Я благодарно взглянула на него из-под ресниц. Отец мог упрямиться до последнего, но быть крайним ему не с руки. Я, на волне интереса к еде, включила свою супер-способность на полную, за что и поплатилась. Отец явно не был в душе пару дней, от Ника едва уловимо несло жутко едким запахом тухлятины и немытого тела. Но был и другой запах, новый, явно человеческий, женский. Самое обидное, что подвели и макароны — после такой дозы химмозного сыра есть явно не хотелось. Я заставила себя съесть еще пару вилок и, поморщившись, отставила тарелку в сторону. Папа моё нежелание подметил. Мне осталось только сделать вид, что всё в порядке. — Кофе? Чай? — с лёгкой улыбкой спросила я спустя некоторое время, глядя на пустые тарелки. И, не удержавшись, добавила, — Потанцуем? — Адрианна, ну что за цирк? Не надоело? — Пап, в цирке смешно и клоуны. Ни того, ни другого что-то я сейчас не наблюдаю, — не считая последних, если честно. Но все прекрасно понимают, чего именно не прозвучало. — Зато я прекрасно вижу одну клоунессу, — фыркнул родитель. — Только она дом со сценой перепутала. — Пап, — кинула я на него недовольный взгляд. Ник чуть улыбнулся. Я заметила, что он очень внимательно к нам обоим приглядывается. Словно не может поверить, что мы живы и сидим рядом с ним. — А что пап? Что пап? — в ту же секунду взорвался отец. Я прикрыла глаза. Всё, дискуссия возвращается… — Ты совсем не понимаешь, как ты нас всех подставила? Как осложнила работу Нику? Где твоё осознание собственной ответственности, Адрианна?! — мне даже не дали открыть рот, чтобы ответить. Теперь мне понятно, насколько это их бесило. — Молчать! — он вдруг крепко хлопнул ладонью по столу, стоило мне только вдохнуть воздух. Я невольно поджала губы и откинулась на спинку стула, скрестив руки на груди. Одно радует (хоть и немного) — Ник тоже струхнул. — Я хочу, чтобы ты четко и ясно мне объяснила, что за везен тебя укусил, что тебе так снесло башку после переезда из Су-Фолса? — Никто меня не кусал, — пробормотала я в сторону. Ну, если только в романтических целях — Просто я стараюсь сделать всё правильно… — Хреново стараешься, дорогая! Очень хреново. Я бы даже сказал, что вообще не стараешься, а только прикрываешься этим словом, чтобы твои выходки выглядели хотя бы имеющими смысл! — отец вскочил со стула и принялся расхаживать перед столом. Я бросила взгляд на брата, и тот взглядом дал мне понять, что лучше не вмешиваться, ибо прилетит. Зная папу — это далеко не фигура речи. — Я ещё могу понять, одно происшествие в месяц, в пол-года! Но ты постоянно во что-нибудь вляпываешься! Драка с потрошителем, падение с водопада вслед за Фоссегримом, порванные связки на руке, пятидневная «тренировка» в компании с Укуфу Окушешайо, — кавычки можно было и не показывать. — И это за три месяца! Три, Риан! — отец остановился и с силой выдохнул воздух. — Пап, ты можешь вспомнить хоть одно моё дело, которое я закрывала полностью невредимой? — иронично поинтересовалась я, обрадованная возможностью снова говорить. — Когда ты была моложе, это было естественно, но сейчас, Риан! — если он продолжит так жестоко обходиться со своими волосами, то в скором времени останется лысым… — Тебе почти тридцать, но у меня складывается ощущение, что нет и пятнадцати, с такими-то концертами и закидонами! Это ненормально! — Нашу семью вообще нельзя назвать нормальной, если ты помнишь… — Хватит паясничать! Перестань прикидываться дурочкой и прими, наконец, ответственность за свои слова и поступки! — его голос давно перестал быть спокойным. Давно он так не орал, чтобы у меня уши горели. — Что ты мне обещала перед тем, как уехать, а? Что? — Что я буду осторожна и не опозорю своего звания детектива, — недовольно бормочу, чувствуя, как всё лицо медленно покрывается краской. Ну да, виновата… — Вот именно, — родитель выдохся и вновь вернулся за стол. Посеревшее лицо, черные круги под глазами, черная щетина. Довела родителя. М-да, стыдно. — Ты меня разочаровала, дочь. Уж прости, но больше я не могу тебе доверять. Моё сердце рухнуло вниз, к ногам. Я закусила нижнюю губу, ногти впились в ладонь, вызвав краткую волну боли, но ничего не помогло. Со слезами на глазах я посмотрела на Ника, чьё чересчур серьезное лицо еще больше меня расстроило. — Ты тоже так считаешь? — мне было бесконечно важно, чтобы именно он меня понял. Но надеждам было не суждено сбыться. Мгновение тишины, и брат тяжело вздохнул, долгим, сожалеющим взглядом посмотрел мне прямо в глаза. — Да, Энди, — они убивали меня прямо на месте. На секунду я даже задумалась — куда делась та ярость, с которой я пыталась справиться некоторое время назад? Почему я не могу вновь разозлиться, чтобы их слова не причиняли мне столько боли? Это ноющее чувство легло тяжелой ношей на грудь, вцепилось в легкие и не давало дышать. Мне стало ясно, что истерика на подходе. — Тебя невозможно контролировать. — Я что, собака на поводке, чтобы меня контролировать? — эта фраза резко вытолкнула меня в подвешенное состояние. Возмущение вступило в борьбу с печалью, и если сейчас разговор не вернется в спокойное русло, то истерике придется уступить место. — Будь у меня возможность, я бы тебя посадил на поводок, — буркнул отец. Я подскочила на стуле. — Да кто вам позволил…! — неожиданно даже для себя начала кричать я, но тут же была прервана твердым, полным неудовольствия голосом Ника. — Мы, как ты нас называешь, и в чём я лично уже начинаю сомневаться, твоя семья, — от того, что брат не кричал, а просто говорил, мурашки шли по коже. Эта жесткость, непримиримость, которая чувствовалась в его голосе — вот чего боялись все, и люди, и существа. — Ты всё утро говоришь только о том, чего Ты хочешь, чего Тебе стоило вернуться в этот город и нормально здесь существовать. Ты обвиняешь нас в эгоизме, но сама-то хоть раз задумалась, чего нам это стоит? Чего это стоит мне? — не только у нас с отцом сегодня прорвало плотину. Единственное, что отрезвляло и заставляло молча слушать, это лёд в его голосе. — Я три года с этим разбираюсь. Один. Без подмоги, без каких-либо знаний и подготовки. Без семьи за спиной. — от прорезавшейся сквозь скрытую ярость горечи у меня заболели зубы. Вновь захотелось плакать. — Я собственными глазами видел смерть Мари. Я думал, что схожу с ума, думал, что все вокруг меня умирают, и это моя вина. Но никогда не позволял себе терять головы! — эти слова словно припечатали меня к стулу. Моя душа разрывалась от жалости к брату, именно в этот момент ставшему бесконечно родным. Ник тяжело вздохнул, на мгновение отвел глаза, словно пытался собраться с мыслями. Впервые я видела его таким растерянным, лишь на короткий миг, но потерявшимся. — Никки… — Ты думаешь, ты единственная моя проблема? — словно не слыша, продолжил он чуть едко. Я вздрогнула, когда Бёркхард вновь посмотрел на меня. — Тебя волнуют только твои собственные, Ри, поэтому ты не имеешь никакого права обвинять меня в том, что я решаю всё сам. Несколько дней назад нам пришлось разбираться с Королевской семьёй, маме представили обвинения, объявилась Адалинда с ребенком. Ты бы знала, как мне хотелось убежать в лес, как ты, но, чёрт возьми, я не мог просто оставить всех. Они моя ответственность. — Что здесь делали Королевские? — нахмурился отец, до этого довольно спокойно воспринимавший эту выволочку на мой счёт. Ник мотнул головой, мол, потом. Мне не стоило и рта раскрывать, хотя интересно стало, жуть как. — Только я решил, что всё успокоилось, как ты со своей частичной волной взбаламутила и без того неспокойную обстановку. А потом исчезла, на пару с опасной преступницей. А меня оставила разбираться с твоими, между прочим, хвостами. Как ты там говорила — а меня спросили? — неловко. Видимо, возвращать в ответ фразочки — наше семейное отличие. — Частичная волна? — недоуменно проговорил отец и уставился на Ника. — Ты не рассказывал. — Я подумал, что Риан объяснит понятнее, особенно если учесть, что я, несмотря на эти три года, так до конца и не разобрался со всей этой чертовщиной, — мужчины недовольно посмотрели на меня, и теперь мне стало совсем уж неудобно. Да я-то откуда знаю, что это было? Мне помнится только жара и боль, а уж на то, чтобы сесть и подумать над произошедшим, у меня вообще времени не было. — А три дня назад в городе появился еще один Гримм. Сирота, совсем ещё девочка. Дикая, разбитая. И ни черта не понимает. Как и я, думала, что сходит с ума, я её понимаю. Был на её месте, к сожалению, — Ник уже успокоился, осунулся, видимо, тоже выпустил всё, что было на душе. Сегодня этот дом впитал в себя так много злости и горя, что и подумать было страшно. Самое печальное, что все наши проблемы так и не решились. Если хорошо подумать, то все мы остались при своем, только в итоге оказались разбиты сильнее, чем нам бы хотелось. Я вздохнула. Да уж, семейка. — Она сказала, как давно она видит? — осторожно спрашиваю, в попытке перевести разговор от моей персоны на более безопасную почву. Ник покачал головой, устало откинулся спиной на спинку стула. — Она не особо разговорчива, — поджав губы, подметил он и вдруг улыбнулся, когда на меня посмотрел. — Если задуматься, вы очень похожи. Не только друг на друга. На маму тоже, — брат чуть поморщился. Его высказывание мне польстило, но настороженность не отпускала. — Как давно видишь ты? — С четырнадцати. Барахольщик, — я невольно улыбнулась — такой живой интерес мелькнул в его глазах, так похожих на отцовские. — Ты? — В двадцать девять. Ведьма, — мы все одновременно поморщились. Не лучший экземпляр для первого знакомства с существами, особенно если ты не знаешь об этой, другой стороне мира. Брат вдруг усмехнулся. — Самое интересное, что с неё начались все мои проблемы и с ней же связаны по сей день. — Дай угадаю, блондинка? — с невольной иронией поинтересовалась я, вспомнив капитанскую пассию. — С ребенком. — Ну, на тот момент им в её жизни даже и не пахло, — Беркхард с ностальгией вздохнул. — Хорошие были времена, — повисла тишина. — Двадцать семь, если вам двоим интересно, — с издевательским смешком напомнил о себе отец, до этого внимательно наблюдавший за нашим разговором. Мы с братом уставились на него. Я знала, во сколько, но вот кто… — Потрошитель. Из старообрядцев. — Мама? — с замершим сердцем, тихо спросила я. Папа осторожно кивнул, и мне стало легче. Ник в удивлении приподнял брови. Подозреваю, что Келли далеко не всё ему рассказала. Чувствую, что тему мы бы явно развернули и продолжили, если бы не внезапный, резкий, настойчивый стук в дверь. Вслед за ним — хлопок собачьей дверцы со стороны заднего двора и влетевший на всех порах в кухню комок черной шерсти с блестящими глазами. Я улыбнулась. Мои мальчики вернулись. Учитывая, что меня за штанину стащили со стула и яростно облизывали, свалив на пол, дверь открывать пошел отец. Отбиться от явно соскучившегося Шедоу было невозможно, оставалось только уворачиваться и не позволять волку наступать на меня лапами. Я невольно смеялась, громко, по-настоящему, зарывалась пальцами в густую тёплую шкуру. Раздался короткий свист, но шерстяная грелка и не подумала остановиться. Мне чудовищно не хотелось встречаться глазами с Сэмом, поскольку я была без линз. Порыв лёгкого ветра из открывшейся двери принёс мне запах нетерпения и недовольства, но по отношению не ко мне, а к животному, нежелающему прекращать свои ласки. Я, взяв себя в руки, легонько ткнула кулаком в лоб наглого волчару, отчего тот недовольно фыркнул, последний раз лизнул и позволил встать с пола. — Если не хочешь схлынуть на глазах у семьи Гриммов, я бы посоветовал тебе подождать, пока она наденет линзы, — спокойно проговорил отец Сэму, которого я видела боковым зрением, стоящим в проходе на кухню. — Я слишком долго её не видел, чтобы заботиться о таких мелочах, — как-то слишком беззаботно ответил ему мужчина, особенно для человека, который вчера напился на пороге моего дома. Я не рисковала поднять на него взгляд, вместо этого разглядывая уши волка под моими ладонями. Отходить от меня Шедоу отказался на отрез, прижимался к моим ногам и с удовольствием раз за разом терся носом о штанину. — Энди, посмотри на меня. Я не смогла сопротивляться и себе и ему одновременно. Мне было плохо без него, без них всех, и мы оба это знали. — Привет, — улыбнулась я, посмотрев прямо на него. Он улыбнулся в ответ. Я невольно посмотрела на его губы, мечтая, чтобы он сейчас плюнул на всё и просто меня поцеловал. И он действительно плюнул. В три широких шага преодолел расстояние между нами, рывком за шею притянул к себе и поцеловал, довольно сильно прикусив мою нижнюю губу. У меня по шее побежала дрожь, спустилась вниз по лопаткам и затерялась где-то в животе. Руки моего мужчины скользнули на талию, крепко сжали и приподняли, намертво вжимая в тёплое, твёрдое тело. Я невольно обхватила его за шею и затерялась в этом поцелуе, вбирающем в себя все мои эмоции. Не знаю, к чему бы это привело, если бы не осторожное «Кхм, Кхм!" со стороны отца. Сэм в последний раз прихватил своими губами мои и отодвинулся, зажмурившись. Мне стало на мгновение даже обидно, что он не хочет смотреть на меня после такого поцелуя, но здравый смысл задушил это чувство на корню. Папа прав — не стоит ему сейчас переживать волну на глазах трех Гриммов. Пусть это совсем не опасно, но первая реакция у нас у всех одинаковая. — Я очень скучал, — пробормотал Сэм, и я невольно смущённо улыбнулась. Говорить что-то банальное не хотелось, поэтому я лишь ещё раз поцеловала его мягкие губы и уткнулась носом в сгиб шеи. Вкусный. Пахнет приятно, только после душа. Не удержалась и лизнула тёплую кожу, не без удовольствия отметив, что везен вздрогнул. Его руки сжались чуть крепче. — Адриана, я, конечно, все понимаю, любовь и все дела. Но мы то ещё здесь, — нервно хохотнул папа. Я ещё больше смутилась. Честно говоря, ещё пара таких поцелуев, и я забуду обо всем на свете. — Я сейчас вернусь, — прошептала я, высвободилась из родных объятий и быстрым шагом направилась в гостевую ванную. Помнится мне, там у меня тоже есть заначка. Мужчины остались за моей спиной, в душе наконец-то установилось пусть шаткое, но перемирие. От счастья хотелось мурлыкать себе что-то под нос и, может быть, даже пританцовывать. Но, как оказалось, рано я радовалась. Представление только начиналось, хотя казалось, что все давным давно закончилось. Пока я рылась в шкафчиках и костерила себя за бардак, раздался короткий, требовательный стук в дверь. Подозреваю я, кто может так стучаться. Ничем хорошим это не кончится. Как на зло, линзы не хотели поддаваться мне в этой игре и явно заныкались куда подальше. А в это же время в коридоре проходил крайне занимательные диалог между двумя везенами, терпение одного из которых никогда не отличалось особой длительностью. Впрочем, там же ещё Ник с отцом, они вполне могут утихомирить разбушевавшегося Потрошителя. — Я вижу, здесь аншлаг, — раздался приглушенный голос Шона из приоткрытой двери, и я вздрогнула, хоть и была внутренне готова к его появлению. Выходить из ванной резко расхотелось. — Где Адрианна? — В ванной, — коротко, но жёстко ответил ему Сэм. У, плохи дела. — А ты зачем приехал? — Надеялся услышать адекватное объяснение о пятидневном отсутствии своей подчинённой, — тем же тоном произносит Капитан, и я внутренне сжимаюсь. — Не Вы первый на это надеетесь, — слышится тихий ответ отца, но его тут же перебивает Сэм, которому явно не понравилось появление Ренарда на пороге моего дома. —Ты её начальник, а не близкий человек. Объяснения мог бы послушать и завтра, на работе, — мне пришлось напрячь слух, чтобы услышать чуть рычащие нотки в его голосе. Естественно, я заторопилась. Пусть когда-то Тернер был сдержанным и спокойным в любой ситуации, но сейчас это явно не про него. — Позвольте мне самому решать, где и когда я буду слушать то, что я хочу услышать, — жёстко отмел его возражение Шон. — Позвольте пройти, я подожду. — А тебя никто не приглашал, — тут же нашёлся с ответом Сэм. — Она сейчас выйдет, и если захочет с тобой разговаривать, тогда и зайдёшь. — Вы понимаете, кому мешаете пройти? — явно завёлся и Ренард, что было на него совсем не похоже. — Споко-ойнее, ребятки, — протянул осторожно отец. — Капитан, вы несколько не вовремя., — тут же подхватил Ник. Ситуация начала приобретать абсурдный оттенок. — Ник, указывать будешь своим помощникам, а тут я как нибудь сам, — я даже приоткрыла рот, услышав это. Что происходит вообще? Линзы так и не нашлись, что неимоверно раздражало. Беркхард с Ренардом начали что-то очень тихо, сдержанно бормотать, и это заставило меня быстро оглянуться и напялить на себя первое, что попалось под руку — солнечные очки в пол-лица. Как они здесь оказались, мне неизвестно, но то, что выручили меня сейчас — это факт. — Что происходит? — громко интересуюсь я, появившись в коридоре. Моему вниманию предстала настолько сюрреалистичная картина, что даже страшно стало. Ренард стоял у двери, рядом с ним — Ник, который явно подозревал, что Капитан может дёрнуться. Отец держал за плечо сжимающего руки в кулаки Сэма, который в упор смотрел на Шона. Тот также не отводил взгляда от везена, и на секунду показалось, что они готовы подраться. Моё появление не прошло незамеченным и лица мужчин повернулись в мою сторону. Почти на всех было написано недоумение, только Ренард выделился — он явно расслабился и теперь внимательно, с каким-то облегчением рассматривал меня с головы до ног. — Энди, что он здесь делает?! — Риан, где тебя, черт побери, носило?! — выдали одновременно ведьмак и Потрошитель, отчего я растерялась. Кому отвечать? От Тернера не укрылось, как меня назвал Капитан, и теперь везен нахмурился, ещё больше напрягся. В воздухе запахло лесом — волна была на поверхности, и плотину может прорвать в любой момент. Я подошла поближе, встав между ними на всякий случай. Шон уставился прямо на меня, в ожидании ответа. А я не знала, что ему сказать. Только смотрела, мельком отметив три глубоких полосы на щеке, уже немного подживших. Словно цапнула разозленная кошка. Я невольно хмыкнула — наверняка от блондинки прилетело. Как она его вообще не убила, не представляю. — Риана, я жду ответа! — сбавлять обороты Капитан не стал, чуть задержавшись взглядом на моих губах. Я смущённо потупилась, судорожно соображая, что мне делать. — Ребята, дайте нам поговорить спокойно, — попросила я, в первую очередь, конечно, Сэма. Но тот решил по своему. — Мне, знаешь ли, и здесь неплохо. Ничего сверхсекретного ты все равно не расскажешь, так что… — Я бы настоял на приватности беседы… — начал Капитан и тут же оказался прерван Тернером. — Перебьешься, — фыркнул он, и я удивлённо посмотрела на него. Что с ним? Раньше он вполне спокойно бы дал мне объясниться с Капитаном, лишь бы мы скорее остались наедине. А сейчас приосанился, напрягся, настаивает на своём, а что самое страшное, полностью уверен в своей правоте. И в своём праве распоряжаться в моем доме. Между мужчинами завязалась небольшая перепалка, а я в растерянности наблюдала за всем этим. Ник с отцом пытались мирно разрешить ситуацию, но удавалось им хреново. Капитан молчал, прищурившись, смотрел на Тернера, который, наоборот, молчать не стал и теперь возмущался попыткам себя увести. От накопившегося в маленьком помещении коридора тестостерона мне стало очень жарко. Напрягает все это. Ужасно напрягает. Я сама не заметила за собой, как дёрнула молнию на толстовке вниз и провела холодной ладонью по шее, вытирая несуществующий пот. Разговоры резко утихли, и я подняла голову пытаясь понять, что их так удивило. Родственники смотрели мне в лицо, с явным «Какого черта ты творишь, придурочная!» выражением. Сэм, казалось, немного завис, внимательно осматривая мой живот. Я осторожно посмотрела на Капитана. Шон почувствовал мой взгляд, медленно прошёлся глазами по моему телу, и посмотрел прямо в глаза. Причём, мне показалось, что он прекрасно знал, куда смотреть, и теперь мог прожечь дырку в моём затылке. Его губы вдруг растянулись в какой-то лёгкой, чуть лукавой улыбке и он вдруг сказал: — Риан, не на таком приватном разговоре я настаиваю, — и не успела я даже подумать о возмущении, как он перевёл довольный, с глубоким чувством превосходства взгляд, прямо на офигевшего с такого расклада Сэма. И все. Как говорится, finita la commedia. У везена снесло крышу. Для меня время замедлилось в разы. Меня, словно кувалдой, чуть не сбила мгновенная, отдающая лесным запахом и яростью, волна. Ощущение опасности — по отношению ко мне или к Капитану? — в тот же миг включило обоняние, и я знала, что Сэм сейчас бросится вперёд, откинув со своего пути всех, кто посмеет встать между ним и целью его ярости. Моё полусекундное замешательство. И желание защитить. Кого? Себя? Шона? Или Сэма, который явно не понимал, что он творит? Мне пришлось принять решение сразу же, и я не могу сказать, что никогда не буду о нем жалеть. Я бросилась наперерез. Столкновение было болезненным лично для меня. Но мне удалось сбить Потрошителя с ног. Мы прокатились по полу, несколько раз перевернувшись, и врезались в диван. Я оказалась сверху. Яростное рычание задело мой слух, но я не стала обращать на него внимания, зная, что Шедоу не окажется таким же глупцом, как его хозяин. Очки слетели с меня во время удара, и теперь ничего не мешало мне смотреть Сэму прямо в глаза. Внутри у меня бушевала буря. Я никак не могла успокоиться. — Ты что, совсем спятил? — заорала я, из всех сил прижимая его руки к полу. Собственный голос казался странным, низким, чуть хриплым. Впрочем, я вся словно горела изнутри. Особенно пекло лицо и, не знаю почему, глаза. Но я откинула все свои вопросы в сторону. В коридоре повисла могильная тишина, за исключением судорожного, злого рычания. Сэм молчал и ошарашенно смотрел на меня. Шедоу никак не успокаивался, и я оглянулась через плечо, чтобы взглядом его осадить. Я знала, что он меня поймёт. Но волк даже не скалился. Он внимательно смотрел на меня, прижав уши. Вот тут-то я и поняла, что рычала сама.