То, что послужило началом его личного конца. Дождливое лето, руины Хогвартса и холодные подвалы Малфой-мэнора.
«Я не хочу больше слышать его». Только окунувшись в слепоту, Драко смог увидеть его ― Тома Реддла. В комнате было холодно, темнота обнажала все чувства. Цепляясь ладонями за мягкий ворс ковра, он впервые за все время, проведенное с Реддлом, не знал, чего от него ожидать. В груди плескалось легкое волнение, но страха почему-то не было. Образ Темного Лорда раскололся надвое: на странного мальчишку Тома Реддла и ужасающего своей жестокостью Волдеморта.***
Прошлое
Узнав, что пожиратели поймали Поттера, Драко впервые понял, насколько все было плохо. Они провели потрепанного гриффиндорца прямо в подземелье, не убив сразу лишь потому, что Волдеморт хотел сделать это сам. Этакое подношение Лорду, человеческая жертва, которая будет ознаменовать победу над всем Магическим миром. Многие праздновали, словно они уже победили, особенно сильно радовалась Беллатриса, отправляясь за своим господином, чтобы лично сообщить ему о пленнике. Драко тоже выдавливал вымученную улыбку на своем лице, которая выглядела скорее жутко, чем весело. Всякая гордость от служения Темному Лорду давно испарилась, уступая место одному лишь страху за свою семью и собственную жизнь. Сколько бы Малфой ни отрицал, в глубине души он всегда знал, что был всего-навсего трусом, не способным пойти против отца или Волдеморта. Иногда он задумывался над истоками своего страха и понимал, что так было с самого детства. Его просто учили покорности Лорду, учили, что грязнокровки ― зло, а он сам является элитой. На войне он понял, что все это просто чушь. Грязнокровка ты или нет, смерть не посмотрит на чистоту крови, ей, собственно, все равно кому дарить свой ледяной поцелуй. И это действительно пугало: осознание того, что все, чему его учили с самого детства, оказалось ложью. Драко просто не был готов, он хотел жить, а время все поджимало и поджимало. Темный Лорд становился свирепей, и оставалось только ждать, когда он обратит гнев против своих соратников. Когда же мимо Драко провели пойманного Поттера, сердце просто-напросто ушло в пятки. Ухнуло куда-то вниз, разбиваясь вдребезги. Тогда в голове и забилась паническая мысль, что нужно что-то сделать. Хоть что-нибудь. Переступить через свой страх и хоть раз за всю свою жизнь совершить правильный поступок. Один-единственный правильный поступок. Вот и все, что от него требовалось. Волдеморт должен был вернуться с минуты на минуту, а Гарри ― лишиться своей жизни, проиграв раз и навсегда эту войну. И прежде, чем страх сковал бы его окончательно, Драко начал действовать. ― Поттер, не стой столбом, ― нахмурился он, когда Гарри уставился на него удивленными глазами. Дверь камеры была открыта, а гриффиндорец так и застыл, с выпученным взглядом, изрядно нервируя и так до предела напряженного Малфоя. ― Палочку держи, идиот! ― не выдержал слизеринец, всучивая стащенное у пожирателей оружие обратно хозяину. ― Зачем?.. ― обескуражено пробормотал Гарри, все-таки вылезая из камеры и следуя за Малфоем. ― В смысле, куда ты меня ведешь? К Волдеморту? ― спросил он, врезаясь в спину внезапно остановившегося Драко, тот повернулся, прижал указательный палец к губам и шикнул, призывая к молчанию. Проверив, свободен ли следующий коридор, он быстрым шагом двинулся дальше. ― Сейчас я выведу тебя из поместья, а потом ты исчезнешь в неизвестном направлении, ясно? ― кинул Малфой растерянному гриффиндорцу. ― А теперь постарайся помолчать, потому что мне совсем не хочется, чтобы меня заметили за тем, как я помогаю тебе. ― И что ты скажешь, когда меня хватятся? ― поинтересовался Поттер, но ответа так и не услышал. Они проходили один коридор за другим, и все, в общем-то, шло, как по маслу. Прежде, чем начать осуществлять свой план, Малфой постарался позаботиться о том, чтобы в поместье оказалось, как можно меньше пожирателей. Хотя продумывать все досконально времени не было, а перед глазами стоял только Поттер, которого нужно было вытащить любым способом. Но в глубине души Малфой знал, что для него это был конец. ― Пришли, ― произнес он, останавливаясь в гостиной. За окнами вовсю барабанил дождь, Гарри остановился в двух шагах от двери. Лучи заходящего солнца проникали в комнату через большие окна, освещая лица двух уставших и потрепанных юношей, которые выглядели слишком старо для их настоящего возраста. День кончался, унося с собой и прошлые обиды, и разочарования. Драко гордо стоял, напряженно смотря на Гарри. Глухая тишина наполнила его сердце, которое билось спокойно, что было просто удивительно, учитывая то, что он сейчас предавал Темного Лорда и отпускал своего извечного врага, которого когда-то он считал достойным лишь своей презрительной улыбки. Сейчас Драко ощущал себя впервые достаточно серьезным, чтобы посмотреть в глаза Поттеру, не изогнув губы в чуть заметной усмешке. ― Пойдем со мной, ― произнес Гарри, смотря на Малфоя умоляющим взглядом. ― Они убьют тебя, ты же это знаешь. Драко знал, что Волдеморт все поймет, и даже пожалел, что так и не освоил основ окклюменции, которая, возможно, могла бы его спасти на этот раз, хотя и это было маловероятно. Поттер звал его за собой, словно позабыв о том, что перед ним стоит его враг. Малфой хотел пойти, хотел ухватиться за протянутую руку, но ему было не сбежать. Метка, что каждый раз так жгла предплечье, была его оковами. Благодаря ей Волдеморт всегда будет знать о том, где скрываются его драгоценные прихвостни, а в случае неповиновения, просто отравит предателя. ― На мне клеймо, Поттер, мне не сбежать, тогда его гнев обрушится на мою семью. ― Но ты не можешь остаться здесь! ― воскликнул гриффиндорец, изо всех сил пытаясь придумать решение проблемы. ― Как и ты, так что проваливай! Проваливай, пока есть шанс! Я слизеринец, Поттер, я умею выкручиваться, ― произнес Драко. Поттер помрачнел еще сильнее, чувство долга и справедливости давило на него, он не мог просто взять и бросить того, кто спас ему жизнь, ― по крайней мере, так думал Малфой. ― Драко… пожалуйста, пошли со мной, мы сможем что-нибудь придумать, ― взмолил гриффиндорец. ― Я не могу бросить тебя, ― произнес он с такой грустью, что даже Малфой на секунду ощутил его тоску, еле заметно вздрогнув. Было что-то такое в этих словах, чего слизеринец никак не мог уловить. Он лишь отрицательно покачал головой, давая понять, что его ответ окончательный, но Гарри, казалось, не собирался сдаваться. ― Я тебя освободил, а ты отплатишь мне победой в войне, так что не стоит напрасно геройствовать, ― равнодушно пожал плечами Драко. ― Я вырос среди змей, я умею вертеться, смогу выкрутиться и на этот раз. Ты только… поторопись с победой. Гарри поднял на него уверенный взгляд и быстрым шагом преодолел разделяющее их расстояние. Поцелуй был неожиданным и обжигающим. Когда Поттер коснулся его губ, Драко, совсем этого не ожидая и изумленно распахнув глаза, дернулся назад. Когда изумрудные глаза оказались в миллиметре от его лица, Малфою показалось, что из его легких вышибли воздух. Гарри запустил ладонь в густые белокурые волосы, прижимая его еще ближе к себе. Драко стиснул плечи в черной пыльной мантии, порываясь оттолкнуть и шумно втягивая воздух через нос, пока Поттер цеплялся за него так, словно отчаянно нуждаясь в нем. Надавив на плечи гриффиндорца, Драко наконец-то оттолкнул его, но Гарри снова притянул его к себе и прошептал в самые губы, опаляя их своим горячим дыханием, то, от чего Малфой вздрогнул и пораженно на него посмотрел, даже забыв о том, что его кулак все еще находится в приподнятом состоянии, чтобы обрушиться прямо на лоб гриффиндорца. ― Я обещаю, что вернусь за тобой, слышишь? ― тихо спросил он. ― Ты… ― прошипел слизеринец, но уверенный изумрудный взгляд заставил его изумленно остановиться, ― всегда был таким идиотом, ― буркнул он, заканчивая фразу. ― Я же тебя предупреждал, чтобы ты так больше не делал. Гарри еще раз тоскливо взглянул на Драко, прежде чем покинуть этот проклятый дом, а Малфой все продолжал ощущать этот невесомый поцелуй на своих губах, стоя у окна в гостиной, бессмысленно вглядываясь в льющий беспросветной стеной дождь за окном и волнительно замирая от каждого скрипа, что раздавался в Малфой-мэноре. Прокручивал в голове варианты исхода событий, придумывая самую правдоподобную ложь, хотя и знал, что Темному Лорду стоит только посмотреть ему в глаза, чтобы сразу все понять. Но дело было сделано, и от этого было чуточку легче. Совсем чуточку. Когда Волдеморт прибыл с Беллатрисой в поместье, все планы, все выученные наизусть лживые фразы вылетели из головы Драко в одно мгновенье, а сердце забилось так сильно, что даже закружилась голова. Он кинулся к господину в ноги, моля о прощении за то, что упустил пленника, стараясь не смотреть на Лорда и изо всех сил буравя взглядом пол. Как бушевала Беллатриса… даже сам Темный Лорд был разгневан не настолько сильно, когда Лестрейндж же была готова убить Драко на месте, не тратя время на разбирательства и пытки. Но Темный Лорд проявил милосердие, даровав Малфою жизнь. Это было удивительно, и разве мог Драко думать о чем-нибудь другом, кроме того, что на этот раз ему действительно повезло. Наказали пожирателей, покинувших свои посты, а слизеринец опять остался в стороне, и словно никто не знал о его предательстве, никто даже не думал на него. Глупо, конечно. И смешно, потому что уже тогда Волдеморт все знал и просто продолжал свою мерзкую игру. Знал, что жертве никуда не деться, и просто загонял ее в угол, наслаждаясь болезненными метаниями юного пожирателя. Темный Лорд мог бы сразу убить его, но не стал, предпочитая, чтобы Драко увидел смерть Поттера собственными глазами и убедился в глупости своего проступка. Идеальный план, который сработал, как нельзя лучше. Когда настала решающая битва, в серых глазах отразилось все: зеленая вспышка, пронзившая тело Гарри, его короткая судорога и радостное лицо Волдеморта. На миг мир замер, и Драко почувствовал, как сердце ухнуло куда-то вниз. Он не дышал и не моргал, просто замер на месте. Вокруг раздавались победные возгласы, а он не мог отвести взгляда от Поттера. Наверное, Темный Лорд ликовал, видя эту сцену. Испытывал наслаждение несравнимое даже с удовольствием от смерти давнего врага. Драко, конечно, не видел выражения его лица. В тот миг его схватили как предателя, и все резко поменялось. Точнее ― встало на свои места. Предателей ждало наказание, победителей ― награда. Мир окрасился в темные тона, дождь лил без перерыва, словно оплакивая сгинувших героев. Многие плакали вместе с небом. Не было ничего. Все исчезло, стало прахом. Дом стал чужим и пугающим, семья находилась в опасности или была мертва, а свое обещание Поттер так и не выполнил. Был только Темный Лорд. ― Драко, я думал, ты умнее, ― произнес он. ― Хотя, если честно, я давно желал видеть тебя в этом месте. Оно идеально только тогда, когда ты сидишь здесь, закованный в цепи, ― продолжил Волдеморт, пока Драко безразлично буравил почти немигающим взглядом его ботинки. Всего день в этом мрачном подземелье, а Малфой ощущал себя так, словно из него вынули душу. Перед опухшими глазами мелькала сцена смерти Поттера, а сломанные ребра мешали дышать, что, впрочем, не сильно его тревожило. Он вообще старался дышать, как можно реже. Ведь… ведь даже так он мог спровоцировать Волдеморта. ― Голову твоего любовника я уже подарил тебе, следующим моим подарком станет голова твоего отца, ― доброжелательно произнес Темный Лорд, словно делая Малфою одолжение. Слизеринец заметно дрогнул, выходя из оцепенения и даже поднимая боязливый взгляд на своего господина, лицо которого расплылось в довольной улыбке. ― Нет... ― дрожащим голосом пролепетал Малфой, прекрасно понимая, как наслаждается этим сейчас Волдеморт. ― Мой отец не при чем! Он верен вам, как никто другой! ― Он воспитал предателя. Сжав губы в тонкую полоску и опустив шальной взгляд в пол, Драко сжимал кулаки, впиваясь ногтями в шершавую кожу. Хотелось кричать, и он кусал губы, глотая слова. Хотелось ринуться вперед, но руки сковывали металлические браслеты, приковывающие его к стене. Хотелось рыдать, но слезы кончились еще этой ночью, когда он вспоминал пустой взгляд Гарри. Хотелось, чтобы… ...Поттер выполнил свое обещание, но он никогда этого не сможет сделать. ― Но если выполнишь мое условие, то я, возможно, подумаю над тем, чтобы даровать прощение Люциусу и Нарциссе, ― оскалился Лорд, и тогда Драко понял, что попал, что он барахтается на крючке, и его не собираются отпускать. Это выглядело не так страшно: просто маленький металлический прибор с гнездом в бурой засохшей крови. Нужно было лишь сунуть палец в отверстие, нажать на рукоятку, и тогда все грехи будут прощены. Проще простого, и Драко, сглотнув, закрепил указательный палец, готовясь привести механизм в действие свободной рукой. Это было легко, пара движений… Будет немного больно, конечно же, но это не так страшно. Ничего. Он потерпит, обязательно потерпит, стиснет зубы и даже сдержит свой крик. В конце концов, это были всего лишь жалкие ногти. Волдеморт терпеливо ожидал представления, и Малфой, часто дыша, замахнулся, ударяя по рукоятке, что есть сил. Перед глазами вспыхнули красные вспышки, крик вырвался наружу, и Драко болезненно загнулся, расстегивая ремешки трясущейся рукой и доставая раненный палец, у которого вместо ногтя было кровавое месиво. Кровь сочилась крупными красными каплями и разбивалась об пол алыми гроздьями. Стараясь думать лишь о семье и сопротивляясь мыслям о боли, он быстрыми и неловкими движениями застегнул следующий палец и трясущейся ладонью, зажмурив глаза, ударил по рукояти, снова ощущая жгучую боль, которая превосходила предыдущую в несколько раз. Заструилась кровь, пачкая и без того грязный прибор. Драко снова попытался повторить все быстрыми движениями, но рука онемела и отказывалась слушаться. Было больно, невыносимо больно. Малфой всегда больше всего боялся именно боли. Она пронизывала насквозь, заставляла подчиняться рефлексам, которые требовали забиться подальше в угол и отгородиться от всего мира. Он просто физически не мог больше сделать этого. Не мог, не мог, немогнемогнемог… ― И это все? Драко вздрогнул и поднял испуганный взгляд на скучающего Волдеморта, судорожно замотав головой. Снова приблизившись к прибору, он сунул следующий палец в гнездо, недостаточно ровно его расположив и, как если бы из него выкачали все силы, хлипко стукнул по рукоятке, из-за чего ноготь оторвался лишь наполовину, причиняя еще больше боли. Драко согнулся пополам, уже не пытаясь сдержать ни крика, ни дрожи, ни слез. Перед глазами все поплыло, Волдеморт схватил его за руки, просовывая все тот же палец обратно в гнездо. ― Не надо! ― судорожно закричал Малфой, вырываясь, когда Темный Лорд привел механизм в действие, отрывая остатки ногтя под оглушающие крики слизеринца. ― Еще два. ― Я не могу… не могу, ― дрожащим голосом сказал Малфой. ― Ты снова разочаровываешь меня, Драко, ― надменно произнес Волдеморт, и Малфой, пересиливая себя, стал застегивать ремешки уже на мизинце, болезненно содрогаясь и стараясь не смотреть на кровавое месиво, в которое превратились его пальцы. Вспотевшая ладонь все никак не могла опуститься снова на рукоятку, она словно стала чужой, сопротивляясь изо всех сил, и Драко молил себя сделать это. Просто сделать, и тогда его семья будет в порядке. Черт побери! Всего одно движение. Несложно. Физическая боль пройдет. Она всегда проходит. Драко тяжело дышал, не видя даже толком рукоятки за красной пульсирующей пеленой перед глазами. Он коснулся ее и в этот раз уже без размаха просто нажал, стиснув зубы. Боль ― капля в море. Он больше не мог, исчерпал себя, сознание билось в истерике, тело отказывалось подчиняться. Волдеморт что-то рассказывал про то, как магглы применяли подобные пытки во время войн друг с другом, а потом, в ожидании уставился на Малфоя, который точно так же замер на полу. Он тихонько двинулся, неосознанно задерживая дыхание, а потом снова коснулся этой пыточной машины, закрепляя последний палец. Вдох-выдох. Хруст. Драко смотрел на Волдеморта уставшими и какими-то даже наивными глазами, словно говоря: «Я сделал, посмотри, я сделал то, что было нужно». И Лорд улыбался, он всегда улыбался, когда был доволен. Ни через день, ни через два Малфой не услышал никаких вестей о своей семье. Он боялся о них спрашивать, поэтому для него тишина была хорошим знаком. Темный Лорд держал слово, Темный Лорд не причинил им вреда, потому что ему достаточно того, что он творил в этой холодной комнате с Драко. Малфой на это надеялся, поддерживал себя этой мыслью, словно лучиком света. В конце концов, ведь должно же быть хоть что-то хорошее, так не бывает, чтобы был один беспросветный мрак. Даже в его камере горел огонек факела. А во сне он просто сходил с ума. И снился ему Поттер, и иногда Драко казалось, что он бы скорее согласился вырвать все ногти на второй руке, лишь бы перестать видеть кошмары по ночам. Видеть Гарри было очень больно, и Малфой сжимался в комочек, замерзая и ощущая, как гриффиндорец каждым своим появлением забирает какую-то важную частичку из его души. А Волдеморту нужно было еще. Он пришел, разбудил Малфоя и заставил сесть на заколдованный стул. Темный Лорд был явно не в духе, взвинчен и почти ничего не говорил слизеринцу, не издевался, как он любил, а просто ограничивался короткими фразами. Одним взмахом волшебной палочки вывихнул ему руку за то, что Драко выглядел, по его мнению, слишком отрешенным. Следующим взмахом вправил на место, добиваясь вскрика от слизеринца. Ломая один палец за другим, Волдеморт добивался того, чтобы Малфой вел себя покорно. Когда покорней уже было некуда. Просто некуда. Темного Лорда бесило все: и опущенный взгляд, и когда их глаза пересекались; и сжатые губы, и громкие крики; и мольба в каждом движении слизеринца, и его равнодушие. Ему просто хотелось причинить своему пленнику как можно больше страданий, и благодаря этому он успокаивался. Драко каждый раз ощущал себя полностью разбитым и опустошенным. Даже круциатус стал казаться не таким уж и страшным. Эти простые немагические способы оказались намного ужасней. Со временем появились жалкие грезы о том, как в подземелье врывался отец и выводил его отсюда. Это было так реально, что Драко действительно верил, что рано или поздно так и будет. Убедил себя, что иначе и быть не может, ведь это просто очевидно. Кто-то должен его спасти, иначе… он просто не выдержит. Но Люциус не приходил, а дверь камеры открывалась лишь по велению Темного Лорда. Малфой даже возненавидел. Возненавидел эту проклятую дверь, потому что, в конце концов, уяснил, что было намного лучше, когда она была закрыта. Малфой был пуст, а Волдеморт приходил и каждый раз наполнял его болью. Считал, что он может делать с этим белоснежным телом все, что ему угодно. Визиты Темного Лорда были всегда особенными. Каждый раз Драко обещал себе, что больше не закричит, что не доставит такого удовольствия Волдеморту, но все равно кричал, и плакал, и даже ползал в ногах. Гордость исчерпала себя, мир сузился до размеров его личной клетки. Он каждый раз продолжал скулить себе под нос, закусывая и без того искусанные губы, и послушно бился в судорогах, как и хотел того Темный Лорд. Все стало вдруг так просто. Мечты про спасающего его отца отошли на задний план, осталось лишь желание еще хоть раз увидеть солнце. А существовало ли это солнце теперь? Волдеморт становился все изощренней и изощренней. Однажды он пришел к нему, заявив, что ручной птице крылья ни к чему. И вырезал их ― невидимые крылья, оставив глубокие шрамы на лопатках. Резал так осторожно, чтобы Драко смог насладиться каждой частичкой боли. Делал это аккуратно, чтобы не испортить свою игрушку. И когда Малфой бился в приступе истерики, он сжимал его в своих руках, успокаивающе нашептывая что-то совсем тихо и ласково. А потом в соседней камере появился еще один пленник, он пробыл там недолго. И кто бы мог подумать, что однажды так случится: Рон Уизли и Драко Малфой ― товарищи по несчастью. Прямо ирония судьбы, можно было дружно посмеяться над этой злой шуткой. Ха-ха. Уизли в красках описал все то, что произошло с Магическим миром за какой-то коротким срок, а еще он сказал… сказал одну странную вещь, будто бы отца Малфоя давным-давно уже нет в живых. Это уже было не смешно. Ему обещали. Змеиная натура, дрянь. Малфой сходил с ума. Поттер продолжал сниться. Драко даже впервые за все время нашел в себе смелость, чтобы задать вопрос Волдеморту. Тот, конечно, удивился, но ответил, что он обещал всего лишь «подумать», а потом спросил: "Разве это не весело?" Драко был на грани какого-то безумия. Мерлин, он действительно стал безумцем, рассмеявшись Темному Лорду прямо в лицо. Сгибался от смеха пополам, даже глаза начали слезиться, а нехватка воздуха ― жечь легкие. Волдеморту почему-то это не понравилось. Было больно. Очень. Он лежал, отхаркивая кровь, и смотрел на копошащихся крыс. Темный Лорд стоял над ним, в ожидании чего-то, а чего ― Драко не знал. Он просто смотрел на крыс, серых, жирных и грязных крыс. И немного завидовал им. Совсем немного, ведь они могли проскользнуть в любую щель и скрыться подальше от этого места. Если бы Малфой только был анимагом, он бы обязательно последовал за ними. В свое время Хвосту удалось прожить довольно долгое время в обличии крысы, прячась от гнева пожирателей. Наверное, от гнева Темного Лорда ему пришлось бы прятаться всю жизнь. Лорд и Поттер. Как же Драко умудрился застрять между ними? Когда Волдеморт уходил, Драко начинал разговаривать сам с собой. Спорил, порой даже ругался или оправдывался, иногда рассуждал. Пришел к выводу, что будущего у него нет. Вообще-то, это было очевидно с самого начала. Уизли умер во время пыток, и Малфой был уверен почти на все сто процентов, что и его самого ждет такая же участь, хотя Волдеморт и старался залечивать нанесенные раны, чтобы игрушка не покинула его раньше времени. И да, Уизли было немного жаль. Совсем немного. Драко научился в одни моменты молчать, а в другие ― отвечать что-то вроде «да, мой Лорд; нет, мой Лорд». Так Волдеморт оставался доволен и причинял ему меньше боли. Идеальная игрушка. Оставалось только надеяться, что рано или поздно это наконец-то надоест Темному Лорду. Почему отец пошел за таким чудовищем? Побоялся смерти? Но его преданность всегда была на грани фантастики, он действительно почитал Волдеморта. Был готов ради него на все. Втравил в это Нарциссу, которая единственная заботилась о Драко. Зачем он это сделал? Зачем заставил ее страдать? Вспоминая о своей семье, Малфой доставал из-под свитера фамильный медальон, за который боялся, наверное, больше, чем за свою жизнь. Ведь это все, что у него осталось. В подвале было холодно. Драко никак не мог согреться, хотя Темный Лорд любезно принес ему одежду потеплей и даже одеяло. Казалось, что холод проник глубоко в него, и кошмары стали сниться все чаще и чаще. Стало страшно засыпать и больно дышать. Крысы кусали его за ноги, пищали, копошились, мельтешили перед глазами, а Малфой горел снаружи и замерзал внутри. Из-за лихорадки, он не понимал, что вокруг него происходило. Даже попробовал возразить в чем-то Темному Лорду, потому что беседы с самим собой смертельно надоели. Волдеморта это не обрадовало. Драко плохо понимал, что было дальше, вроде бы ему опять ломали пальцы, вроде бы он ударился головой и отключился. Беллатриса поила его какими-то зельями, Малфою казалось, что это был яд с мятным привкусом. В детстве мама поила его таким лекарством, когда он простужался. Оно было вкусным, поэтому Драко нравилось болеть. Несильно, конечно, просто небольшой простудой. Ему нравилось, когда Нарцисса сидела с ним допоздна, а на ночь читала сказки. Интересно, что бы сказал Поттер, если бы увидел, как Драко, призрачная копия себя прежнего, валяется в грязном мешковатом свитере в этой темной комнате, прижимая коленки к груди и дрожа всем телом? Наверняка, он бы не стал смеяться. Все-таки его поцелуи что-то значили, и он даже дал обещание Малфою, что вернется за ним. Тогда почему же он не возвращался? Почему он не забирал его отсюда? Драко думал, что гриффиндорское слово что-то значит, а оно оказалось настолько же пустым, как и обещания Волдеморта. Всего-то нужно было просто забрать его отсюда, Малфой бы ухватился за протянутую руку без раздумий. Просто потому что он устал существовать. Кашель был настолько сильным, что Драко чувствовал привкус крови на языке, задыхаясь в громких приступах. Грудь жгло огнем, он ползал по полу, сжимаясь где-нибудь в уголке. А потом в очередном приступе, внутри что-то просто как будто оборвалось. Волдеморт нашел его в луже крови. Малфою казалось, что это конец, но он очнулся снова. Снова и снова его вытаскивали с той стороны. Это было нечестно, просто нечестно, потому что Драко уже больше не мог. У Темного Лорда на этот счет было другое мнение. И Малфой продолжал считать свои короткие вдохи-выдохи. ― Думаешь, я позволю тебе воссоединиться с Поттером? ― спросил однажды Лорд. ― Слишком рано для тебя отправляться на тот свет, ты еще не искупил свои грехи, ― произнес он даже без издевки, и Драко уже не удивлялся. Раз Волдеморт сказал, что он грешен, значит, так оно и было. Не могло быть иначе. Если он считал, что Темный Лорд был неправ, ему объясняли с помощью круциатуса обратное. Поэтому все, что ему оставалось, ― это сидеть в клетке и ждать, когда ему наконец дарует прощение его Лорд. Лорд со змеиными глазами и лживыми обещаниями.***
Том Реддл скинул с себя мантию и наклонился, чтобы накинуть ее на плечи Драко, тот немного испуганно вздрогнул, но не отстранился. Было действительно холодно, и половина пуговиц на рубашке отсутствовала. Часы били полночь, и Реддл повел его к себе в спальню, усаживая на краешек кровати и осторожно проводя ладонью по светлым локонам. Он ничего не произносил, ничего больше не делал, позволив Малфою располагаться в своей комнате, как угодно, и оставил его одного. Драко закрыл ладонями лицо, устало опуская веки. Часы продолжали мерно тикать над головой, а он ― неподвижно сидеть, замерев в полумраке.