Пристально мы

— Закончили, сэр? — Эдвин намеренно обесцвечивает интонацию, стараясь не выразить голосом никаких эмоций. Так — быстрый, лишенный какой-либо окраски, твердокаменный вопрос, отдающий холодной непроницаемостью. Говард все так же стоит у стола, но быстро оборачивается на голос. Дворецкий, по привычке мягко закрывая за собой дверь, прячет одну руку за спину, сжимает ей дверную ручку. Слегка облокачивается, не прерывая зрительного контакта. — Почти что мда, — Старк говорит это матовым голосом, с едва различимыми хрипловатыми нотками. Куда-то подевалась вся его резкость и обрывистость тона, сейчас — переполнено усталостью, так бархатисто-тягуче, не больше. Он разрывает зрительный контакт с тихим смешком, когда подходит к шкафчику. Выуживает бутылку киршвассера и — без разбору, даже не глядя — какой-то тюльпанный бокал. Откупоривает навесу, и тут же слышится переливистый звук налитого бренди. Джарвис слегка прижмуривается, не сводя глаз с Говарда, и издержанно-ломко вздыхает. Коротко мелькает мысль, что сейчас ему следовало бы напомнить, что именно этот напиток пьют из коньячных бокалов, а не из тюльпанных, но почему-то не находит в себе сил выговорить хоть что-либо. Так и стоит, слегка поджав губы и едва сощурившись. А Говард смотрит исподлобья и улыбается с игривостью. — Ну и, — тот же голос и та же улыбка. Разве что в темных глазах плещется мутноватый отблеск, — что-то хочешь? Эдвин опускает взгляд в пол. Почему-то именно сейчас вся решимость, с которой он шел к Говарду, с которой он открывал дверь в его кабинет, словно бы растворилась прямо перед носом, оставив подтаивающую дымку где-то у лица. Вроде как — надо сказать, вроде как — надо пристыдить, что ли, за неподдержку сына, только вот сил не хватает. Он поднимает взгляд на Говарда, едва-едва вертящего бокал за ножку. — Произошло невероятное недопонимание, — нервный вздох. Быстро облизывает губы, пытаясь хоть как-то завершить начатое, — профессор Перкинс счел абсурдным тот факт, что ваш сын Энтони, — выделяет интонацией «ваш сын» и тут же переводит взгляд с лица Говарда на его руку, держащую бокал. Чтобы в глаза не смотреть, — смог самостоятельно сделать плату в столь юном возрасте. А ваше, если так можно выразиться, непоявление имел неловкость принять как доказательство своей теории. Говард делает большой глоток и жмурится. А потом поднимает брови, коротко усмехаясь: — И? — словно буравит выжидающим взглядом дворецкого. С губ так и не слетает улыбка, когда он выпивает еще раз. — Вы… — Джарвис поджимает губы и закрывает глаза. Так проще — чтобы не смотреть на Старка, чтобы не чувствовать его насмешливого взгляда на себе. Рваный, тихий выдох. — Вам следовало бы появиться, сэр. У Энтони тогда бы был преподаватель. И тут же внутренне замирает от собственной болезненно врывающейся в сознание бесцеремонности. Разве может идеальный дворецкий так категорично упрекать? С другой стороны... Эдвин закусывает губу, раздираясь между двумя противоречивыми чувствами. Сейчас в нем так яро борется понятие об идеальном дворецком и нежелание видеть страдающего Тони снова. Бесшумно цедит воздух, стараясь ничем не выдать себя, сохранить ту маску монолитности и непроницаемости, с какой он вошел в кабинет. Старк тут же перестает улыбаться. Выражение его лица сменяется с несерьезно игривого на стальное. Он откладывает бокал в сторону, облокачивается, стоя спиной, руками о край стола и скрещивает ноги. Бросает на дворецкого обжигающе ледяной взгляд — категоричное, обвернутое в колючее неприятие нежелание видеть в глазах кого-либо упрек. Тем более — так отчетливо слышать. — Мое появление, Джарвис, — сжатая острая усмешка через силу. Усмешка, чтобы не терять достоинства в оправдании — он не видит в своем ответе ничего, кроме оправдания перед дворецким, и это словно с остервенелостью вбивает колья в его грудь, — не изменило бы ровным счетом ничего. Мой сын, — он повторяет чужое ударение именно на «сын», холодно заглядывая в чужие глаза с ущемленным чувством, — должен всего добиться сам, как я, — заканчивает разом, резко, обрывисто. Ударом хлыста. Эдвин чувствует, как фразы Говарда, выражение его лица словно распороли в нем что-то одним метким ударом хлыста. И только сейчас он видит этот раскрасневшийся след — глубокий, как та пропасть между ним и его сыном, между ним и, в конце концов, самим Джарвисом. — Но, — начинает, едва шевеля губами и прижимая руки как можно ближе к себе, — ему всего четыре, сэр. Старк хмурится, заглядывает в чужие глаза и не видит, совершенно не видит, чужих эмоций. Делает медленный твердый шаг к своему дворецкому. — Я вырос в нижнем Ист-Сайде* и всего добился самостоятельно, Джарвис, — он сводит брови к переносице. – Моя мать, — еще один шаг вперед, — шила фартуки для фабрики, а отец торговал фруктами, и у них, поверь мне, не было времени договариваться насчет преподавателей. Эдвин задерживает дыхание, когда Старк подходит к нему почти вплотную. Ошалелое желание отвести взгляд, но не смеет, тяжелыми гирями на плечах чувствуя вину за свою горячность. Решимость пристыдить, хоть как-то исправить ситуацию бессильно и глухо дробится внутри. — К самостоятельности надо приучать с ранних лет, — Говард поджимает губы. Делает небольшую паузу и слегка запрокидывает голову, все так же смотря в чужие глаза и совершенно не видя, как его дворецкого разрывает на части. Он чувствует собственное ущемление от чужого упрека. Отчасти хочется просто спокойно показать, как ошибается дворецкий. Цедит с холодностью: — Ему будет трудно, если он не научится этому сейчас. Я знаю, как надо, Джарвис. — Безусловно, сэр, это крайне важно, но, — быстрый вздох. Хотя бы что-то донести, хотя бы что-то... — Смею заметить, это во всяком случае не должно означать, что вам как отцу следует отстраняться от сына. Эдвин произносит и онемевше замирает. Говард прищуривается и быстро кладет ладонь на чужое плечо ощутимо сжимая: — Я знаю, что следует делать, а что нет, — переходя на матовый шепот, с едва скользящей хрипотцой. — А ты, Джарвис... Не забывайся, — властный, пронзительный взгляд. В этот момент Эдвину кажется, что дверная ручка прогнется от того нажима, с каким он держится за нее. Кривит губы и все же не выдерживает прямого взгляда, быстро тушит его в полу. Зажато вдыхает воздух ртом. — Да, сэр. — Вот и хорошо, — Старк одобрительно хлопает дворецкого по плечу, улыбается победно, словно весь этот диалог видел только каким-то противостоянием, в котором вышел в конечном итоге победителем. — Это все, что ты хотел мне сказать? — Это все, сэр, — он выговаривает тихо, но четко. — Прошу прощения за напрасную трату времени, сэр. Говард внимательно следит, как стихает голос дворецкого, как чужое лицо приобретает болезненно виноватый вид, и его губы как будто бы сами расползаются в более широкой улыбке. — Поговорю, — наигранный вздох. Распрямляет плечи, словно желая потянуться, — если ты так хочешь, — рукой проводится по чужому плечу, но коротко и снова отходит к своему столу, беря в руки недопитый бокал. — Можешь идти. Он просто идет на уступку — не больше. Что-то вроде поощрительного приза проигравшему — непроизвольное, ответное действие. И когда он отходит к столу, не видит, как Джарвис тут же поднимает голову, как широко распахиваются его глаза. Эдвин приоткрывает рот, но ничего внятного в ответ сказать не может – только молча кивает и, немного дрожащими пальцами открыв дверь, мягко, бесшумно закрывает за собой. "Получается, — нервно вертящаяся, терзающая сознание будто бы острием ножа мысль, — не напрасно?.." _ Нижний Ист-Сайд. Традиционно был эмигрантским, рабочим районом