История в деталях

      В воздухе развёрнуты невероятно реалистичные голограммы поверхности Ксиллы, и Вейдер, затаив дыхание, с благоговением всматривается в пугающее великолепие. В снежно-ледяной пустыне, несомненно, есть что-то завораживающее, потустороннее. Глядя на неё, становится понятней, что отличает Трауна от людей, кроме загадочной внешности. Митт’рау’нуруодо — дитя далекого ледяного мира, холодный и отрешённый от суетности, как и его планета.       Величественные бело-голубые просторы не отпускают, приковывают взгляд, и Вейдеру на мгновение чудится, будто парящие надо льдом снежинки можно потрогать, стоит лишь протянуть руку и подставить открытую ладонь. В лучах холодного солнца они ослепительно искрятся, как маленькие, но яркие звёзды.       Траун тоскует по Ксилле. Хоть сдержанный чисс никогда не говорит об этом вслух, но Вейдер чувствует в Силе эту тоску. Минувшие десятилетия оказались не в силах стереть ощущение оторванности от чего-то важного и значимого, и Вейдер всегда знает, когда Трауну снится его родной мир. В такие ночи обычно спокойное во сне лицо то освещается нежной улыбкой, то будто каменеет от боли. И тогда Вейдер прикасается Силой к разуму любовника, решительно обрывая болезненные сновидения. Что же там такое, что причиняет Трауну боль? Вейдер понимает, что не только изгнание порождает эту неизлечимую тоску. Существует и другая причина, но вот какая? Вейдер не стал бы с уверенностью утверждать, что желает знать её.       Впрочем, хотел бы — узнал, конечно. Это совсем не трудно для одарённого — поймать ускользающий мыслеобраз из сна, вглядеться в него, воспользовавшись Силой, распутать нити воспоминаний, и тогда он, возможно, нашёл бы способ избавить Трауна от ночных тревог. Но Вейдер уже много лет не делает этого, интуитивно понимая, что это слишком личное, и признавая за Трауном право хранить свою тайну, принесенную из родного мира и тщательно оберегаемую.       Этой ночью Траун снова мечется по кровати, мотает головой и комкает пальцами простыни. Вейдер, разбуженный резкими движениями, осторожно прикасается к разуму чисса Силой и кладёт ладонь на вздымающуюся в тяжёлом дыхании грудь. Траун мгновенно перехватывает его руку, сжимает в своей, привычно переплетает пальцы, но так и не просыпается.       - Ч’аках… — еле слышно стонет Траун, и Вейдер облегченно вздыхает, полагая, что чисс проснулся, вырвался из тревожного сна, но спустя мгновение Траун, задыхаясь, шепчет: - На, ч'аках… Ч'а ч'усках ран ва…*       Ласковое «любимый» на чеун сейчас обращено не к Вейдеру, он отчетливо и ясно это понимает. Он дотрагивается Силой, улавливая ощущения, и… погружается в водоворот обрывистого, мутного сновидения, в котором смешивается целый коктейль противоречивых эмоций: вожделение и чувство вины, горечь и надежда.       В сознании вспыхивает имя «Трасс», и Вейдер вспоминает редкие и скупые упоминания самого Трауна о старшем брате, пропавшем без вести давным-давно, ещё когда Митт'рау'нуруодо не был изгнан из Чисского Доминиона. Митт'рас'сафис - так, кажется, звучит его полное имя.       Раскинувшийся на постели обнажённый Трасс так трогательно беспомощен и почти сломлен. Кожа чувственно влажная, её так сладко ласкать языком, собирая капельки влаги. Приоткрытый рот, манящие искусанные губы, лихорадочные жаркие объятья. Слабое сопротивление, сметаемое вихрем безудержной страсти, чуть слышные невнятные возражения, тонущие в глубоких поцелуях. И сладостная жаркая теснота наконец покорённого тела…       И рефреном — невыносимое чувство потери с отголоском несмелой надежды.       - Я умру без тебя… — горячечно шепчет Траун по-прежнему на чеун, но Вейдер вдруг понимает его совершенно ясно, будто чисс говорит на общегалактическом.       Он осторожно отстраняется в Силе и, тщательно воспроизведя в памяти увиденную днём голограмму, внушает Трауну картину пейзажа с замысловатыми ледяными нагромождениями. Медленно падают искристые снежинки. Лёд отражает холодные лучи солнца ослепительными бликами, а маленькие белые звёздочки кружатся и кружатся, опускаясь на снежный покров. Это сверкающее великолепие пронизано умиротворенностью и вечной замершей красотой.       Лицо Трауна постепенно расслабляется, а сбившееся дыхание выравнивается, замедляясь. Чисс ослабляет судорожную хватку на руке Тёмного Лорда, облегчённо вздыхает, так и не проснувшись, и уголки его губ вздрагивают и приподнимаются в мягкой улыбке.       Вейдер нежно целует любовника в висок, рассеянно смотрит на следы пальцев на своем запястье, встаёт и тихо выходит на балкон спальни. Нирауанская тёплая ночь полна звуков и запахов тропического леса. Ими можно долго наслаждаться, выбросив из головы все ненужные размышления. ___ * «Нет, любимый… Я умру без тебя» (чеун)