История в деталях

      Люк сквозь сон чувствует, как его обтирают тёплыми влажными полотенцами и осторожно укладывают на свежие простыни. Ему так хорошо и спокойно, все мышцы приятно расслаблены, и сладкая нега на грани сна качает утомлённое сознание, словно уютная колыбель. Он чувствует тепло: с одной стороны отца, с другой стороны Трауна. Они тихо переговариваются о чём-то, и Люк даже не может вслушаться в эту медлительную беседу, а только наслаждается приглушёнными голосами.       — Он в порядке? — в голосе Трауна неприкрытое беспокойство, и Люк чувствует ощупывающее прикосновение Силы всем телом, до клеточки.       — Абсолютно, — спустя минуту отвечает Вейдер. — Он просто устал.       Люк сонно понимает, что говорят о нём, но у него нет сил выбраться из мягкой полудрёмы, он лишь отмечает искренность в этой заботе.       Где-то в другом мире есть Альянс за восстановление республики, есть его кровная сестра Лея Органа, есть его друзья и соратники. Здесь есть до странности гостеприимная планета и двое мужчин, которые готовы принять его в свой мир, признать своим. И один из них — его родной отец. А Люк всегда мечтал о настоящей семье, а не о том жалком подобии, которое в попытках исполнить долг давали ему Ларсы. И уж точно не о фальшивом «братстве» Альянса.       Что-то подсказывает ему, что в отце и его возлюбленном он может не сомневаться. Они не обидят, не бросят, не предадут и не сделают ничего, что Люку могло бы не понравиться. Он может чувствовать себя в безопасности. Впрочем, он и сейчас чувствует себя именно так.       Траун, увлёкшись разговором, начинает вычерчивать на животе Люка узоры, и Люк не может сдержаться, он дёргается и фыркает — ему щекотно. Пальцы Трауна замирают, а Люк, приоткрыв глаза, видит, что оба — отец и экзот — внимательно смотрят на него, и на их лицах одинаковое выражение: ожидание и немой вопрос. Люк просто закрывает глаза.       «Ребёнок, — голос Вейдера звучит в голове. — То, что произошло — нормально. Ты не должен стыдиться».       «Я знаю».       Люк боится признаться даже себе, но ему очень хочется услышать ещё что-то. То, что развеет сомнения в его будущем, что подтвердит его право находиться здесь и сейчас, рядом с отцом. Но Вейдер молчит, а Люк боится открыть глаза и взглядом выдать свою неуверенность.       Траун и Вейдер не произносят ни слова, но в этом молчании Люк явственно ощущает диалог, который они ведут между собой, чуть удивляется и немного завидует этой невозможной близости.       — Люк, — у Трауна немного охрипший голос, и от этого ещё более чувственный. По телу Люка пробегает сладкая дрожь. — Люк, посмотри на меня.       Люк подчиняется. Трауну хочется подчиняться, и делать это легко.       — Ты по-прежнему хочешь покинуть эту планету?       Вот так просто и прямо. Никаких длинных душеспасительных бесед, уговоров, выяснений и обещаний. Прямой вопрос, который требует такого же прямого ответа.       Джедай-повстанец-последняя-надежда-герой-Альянса, наверное, должен возмутиться и подтвердить свои намерения. Решительно покинуть постель двух идеологически чуждых ему имперцев, один из которых к тому же и ситх. У Люка Скайуокера, одинокого мальчика с Татуина, внутри вдруг вспыхивает искрящееся веселье: он понимает комичность любой попытки сопротивления. Обнажённый, уставший от умопомрачительного секса, он лежит в постели с Вейдером и его верным соратником Трауном, бедро Повелителя Тьмы прижимается к его ноге, а пальцы перебирают пряди волос. А гениальный гранд-адмирал так и не убрал свою руку с его живота и, кажется, даже спустился чуть ниже и теперь осторожно поглаживает кончиками пальцев чувствительную кожу.       И сейчас Люк Скайуокер — надежда-герой-джедай-повстанец — просто обязан ответить: «Да, господа, я по-прежнему хочу вернуться к своим друзьям в Альянс и героически сдохнуть во взорванном вами же крестокрыле. Именно так и завещал маленький зелёный ушастик, живущий на болоте и питающийся неизвестными грибами».       Люк начинает задушено смеяться, а Вейдер мгновение смотрит на него с удивлением, а потом резко притягивает к себе и целует почти грубо, напористо, явно опасаясь начинающейся истерики сына, Люк дёргается, пытаясь вырваться, но Траун властно обнимает его, прижимаясь сзади, и опускает руку на твердеющий член.       У Люка есть какая-то жалкая тысяча причин, чтобы уйти. Попытаться сбежать. Оказать решительное сопротивление. И две очень веские причины, чтобы остаться и принять предложенную ему действительность.       Выдохнув и внезапно окончательно расслабившись, он отвечает на поцелуй отца и толкается бёдрами в ладонь экзота.