Бежит Койот Брэдли

　　Койот любил возвращаться. Он никому бы в этом не признался: лапы несут его вперёд и неважно, куда — такое уж проклятье у того, кто сотворил Вселенную. Но никакое проклятье не помешало ему радостно взвыть при виде знакомой линии горизонта. 　　Водитель грузовичка, в кузов которого они забрались вчетвером, обеспокоенно обернулся. Койот, улыбаясь так, словно выиграл в лотерею, помахал ему своей белой, как снег, рукой — той, которую получил от звёзд взамен оторванной. 　　— Останови у кофейни! — попросил он, радостно перекрикивая выплевывающее кантри радио. 　　Волк поёжился и скрестил руки на груди: будь Койот сейчас в своей истинной шкуре, наверняка бы высунул язык и подставил морду ветру. Спустя мгновение Койот доказал, что может вытворить такое и в человеческой одёжке. Тогда Волк принялся делать вид, что внимательно читает рекламные билборды, проносящиеся мимо: так ему легче всего было сдерживать смех. 　　Машина затормозила у одного из тысячи кирпичных зданий вдоль трассы, в которых фастфуды ютились рядом с брендовыми магазинами, а рестораны — со стоковыми распродажами. 　　— Магуаро, — прорычал Волк, аккуратно вытаскивая из кузова рыжего линялого лиса. — Останетесь здесь. 　　Заслышав одно из своих имён, Койот оборвал разговор с водителем — ярым поклонником Боба Дилана, судя по тому, что они они слушали всю дорогу — и нахмурился. 　　— Нет бы назвать, как полагается, — он покачал головой. 　　— Магуаро — это мексиканская что ли? Ну, фамилия? — водитель недоверчиво посмотрел на помятые купюры, которые протянул ему покрытый шрамами парень. Как уж его там... Волк? Скала? И когда только успел подойти? 　　— Это такой кактус, — на губах Койота играла усмешка, а взгляд следил за деньгами. Он почти никогда ими не пользовались. Откуда, интересно, они водятся у Волка? Обменивает по стабильному курсу на души мёртвых? Обчищает карманы, которые больше никому не пригодятся? 　　Водитель понимающе кивнул: 　　— Кличка, стало быть. 　　Койот представился фанату Боба Дилана как Брэдли. А мог бы представиться Робертом и всю дорогу распевать «The Times They Are A-Changin» и «Farewell». Он привык платить не деньгами, а песнями и историями. Так было честнее. 　　Грузовик скрылся среди расплющенных по трассе моллов, и Брэдли повернул голову в сторону Волка. 　　— Деньги? Серьёзно? 　　Волк вздохнул. К Койоту невозможно было привыкнуть. Даже если когда-то тебе это удавалось. Обман бывает самого разного толка, особенно когда имеешь дело с Брэдли. 　　— Да ещё и бумажные! Ладно бы какие-нибудь монеты — их ведь и под язык кладут, и на глаза, тут я бы не удивился. 　　Хлопнули совиные крылья — словно раскрылся под попутным ветром парус — и рядом с ними появилась девушка в белой маске. Она засмеялась, прикрыв нежные губы рукавом. Если не знать, можно принять её маску за лицо. 　　— Пойдём, — Волк схватил Сову за руку, и та случайно царапнула его когтями. Для того, у кого вся шкура в шрамах, конечно, пустяк. 　　Сова быстро приноровилась к широкому шагу брата. На углу она обернулась и помахала Койоту рукой. 　　Брэдли проводил их взглядом: идущая по следу Смерть, единая в двух ликах — завораживающее зрелище. 　　— Ну что ж, приятель, остались только мы с тобой... 　　Лис не ответил. Он, как и любая жизнь, отправился дразнить тех, кто пытался схватить его за хвост. С тех пор, как Джек начал вспоминать, его было не удержать: моргнёшь, а он уже скрылся в траве и тявкает на каком-то пустыре, задрав голову к солнцу. Беспечный Джек. Лёгкий Джек. Радостный Джек. Такой, каким и должен быть. 　　И Койот остался наедине с городом. Городом, в котором жил когда-то — если не в другой жизни, то под другой шкурой. 　　Многое с тех пор изменилось, но линия горизонта была всё та же, и россыпь каменных построек на трассе, и... да, кофе, конечно, тоже. 　　Из раскрытой двери пахло корицей и свежей выпечкой, и Койот приготовил одну из своих лучших дорожных историй — чтобы оставить на чай. Руки в карманах, ностальгическая улыбка, Боб Дилан в голове... Он сделал шаг к кофейне, а потом замер. 　　От соседней двери пахло рыбами. Рыбами, бороздившими небесные просторы, теми, которых заметить так же трудно, как ускользающие сквозь пальцы минуты. 　　Рядом с кофейней приютился книжный магазинчик. За коричным туманом так сразу и не заметишь. 　　Из двери выскользнула девушка. 　　Койот никак не мог понять, сколько ей лет. 　　Это выбило его из колеи. Он любил вопросы, иногда даже слишком сильно, но и ответы он тоже любил. А к этому не знал даже, как подступиться. 　　Койот мог бы сказать, что ей сорок два. Что ей семнадцать. Что на самом деле она старше той книжки, которую вечно неправильно переводят, и помнит времена, когда звёзды спускались вниз, чтобы потанцевать. 　　Она перевернула табличку на двери — так, чтобы теперь все проходящие мимо знали, что книжный открыт — вскинула руки и потянулась. 　　Брэдли показалось, что он услышал скрип механизмов, которые двигают мир. Он не слышал его с тех пор, как впервые рассмеялся, и в пустоте появилось что-то, отличное от самого Койота. 　　Может быть, она и в самом деле была старше него. Он не был уверен, что это возможно. Но кому, как не им, знать, что если ты не сталкивался с чем-то нос к носу, то это не значит, что оно не существует. Брэдли никогда не смотрел в глаза настоящей любви, но... сами понимаете. 　　— Привет! 　　Она заговорила первой — как и подобает, наверное, таинственным владельцам книжных лавок. Будь они в каком-нибудь сериале, Брэдли бы уже предсказывали судьбу, или вручали что-то важное, завёрнутое в промасленную бумагу: философский камень, или перо феникса, или о чём там ещё пекутся нынче люди? Рубин размером с голубиное яйцо? Криптонит? 　　Обычно Брэдли за словом в карман не лез — хотя бы по той простой причине, что они служили хранилищем для более простых вещей, типа скрепок, нарушенных обещаний и старой жвачки — а тут смог только кивнуть в ответ. Только улыбка, настоящая, койотовская, не заставила себя долго ждать. 　　И в ответ на неё девушка ответила своей — знающей. Брэдли не мог определить, что именно: его истинный возраст, то, что он оставлял следы на пустоте, или слова песни, крутившейся у него в голове. 　　Он прошёл через дверь, и запах рыбы стал сильнее. Небесные, они пахли совсем по-другому — так, как пахнет темнота, когда на неё никто не смотрит. Никто, кроме сотворившего мир Койота. 　　— Кофе? — раздался мелодичный голос из-за одного из стеллажей. 　　Брэдли мог бы пошутить о том, что лавка снаружи кажется больше, чем внутри, а девушка предложила бы ему к кофе рыбные палочки в заварном креме. Или бананы. Но вместо этого он подошёл к одной из полок и принялся водить пальцами своей родной руки по книжным корешкам. 　　Об этом Койот тоже не говорит, но ему нравится запах книг. Бумага, старая или новая, чернила, свежие или выцветшие, чужие руки, чужие слова — всё это было похоже на возвращение. Среди книг у Брэдли было больше всего друзей. И ни одна из них не судила его слишком строго. Ну, разве что там, в которой часть историй — его собственные. 　　— Приглянулась какая-то? — она вдруг оказалась за его спиной, с дымящейся кружкой в руках. — Кстати, я — Холли. 　　Она протянула ему имя вместе с кофе и чем-то ещё, чем-то, чего даже Койот не смог вот так сразу рассмотреть. Это ведь не просто добрые намерения? 　　— Брэдли. 　　Кофе оставил на языке пламя и горечь. Койот не пил подобного с тех самых пор, как.... Глаза его полыхнули золотом. На вкус кофе был, как возвращение домой. Вот только у Брэдли никогда не было дома. 　　Вечером, конечно, пошёл дождь. Оранжево-красный в лучах заходящего солнца. Косяк небесных рыб задержался у витрины, привлечённый разговорами. Больше всего на свете Койот любил говорить. А Холли... Холли слушала, и Брэдли знал, что его истории, его слова, его интонации — всё останется с ней, а потом она передаст их дальше. Так, как вряд ли получится у кого-то ещё. 　　Ночью, когда Холли заперла магазин и растворилась в знакомом горизонте, унеся с собой груз койотовых слов, вернулся Волк. Он навис над сидящим на тротуаре Брэдли, тёмный и уставший, выглядящий так, словно где-то по дороге встретился со смертью. Вот только смерть скользила у него за спиной белой пернатой тенью, а ещё он носил её в собственных зубах. Вот это настоящее проклятие. Бесконечная дорога и в подмётки такому не годится. 　　— С возвращением, — Койот кинул в Волка книгой. Её поймала Ольга — почти небрежным движением тонких бледных пальцев. Она перелистнула пару страниц, и её маска удивлённо выгнула брови. 　　— Пустые страницы? 　　— Напишете о своих приключениях. Может, хоть так я буду в курсе происходящего, —пожал плечами Койот и поднялся с места. Показавшаяся из-за облаков луна выхватила его силуэт из темноты. Белая рука теперь почти светилась. 　　Волк открыл рот... и снова закрыл его. 　　— Расслабься, Скала, — Койот улыбнулся так, как улыбаются только коты. — В дела Смерти лезть не буду... А теперь признавайтесь, кто проголодался? Потому что вам повезло — я знаю здесь не только каждую собаку, но и каждую забегаловку, где за пару песен нас допустят до шведского стола! Или китайского стола! Или какого только захотите! 　　И он продолжал говорить, и говорить, и говорить, пока они шли вдоль кирпичных построек, и когда к ним подбежал набегавшийся за день Джек, и внутри китайского ресторанчика, где столы ломились от еды. 　　И слова его оседали чернилами в книге с пустыми страницами, которую Сова бережно припрятала в карман тёмной волчьей куртки. 　　В конце концов, Холли всегда знала, что нужно переступившему порог её магазина.